Американцы почти полтора века мечтали о мировом господстве. Рузвельт играл со Сталиным против Черчилля, чтобы развалить Британскую империю, мешавшую им доминировать в планетарном масштабе. Полтора века они делали все, чтобы стать «государством номер один», а когда это произошло после развала СССР, то к такой желанной для них роли оказались катастрофически не готовы.
У них даже не была разработана теория однополярного миропорядка. Американцы хотели главенствовать, но не знали, как выстраивать систему управления в отсутствие геополитического «спарринг-партнера». Даже такие наивные разработки, как «конец истории» Френсиса Фукуямы, появились только через год после уничтожения Советского Союза.
Уничтожение Советского Союза — это рубежный момент, разделяющий две исторические и геополитические эпохи. До этого действовала на протяжении почти полувека система международной коллективной безопасности, сформировавшаяся в результате Второй мировой войны. Поскольку ее основы были заложены уже на завершающем этапе той войны, в ходе переговоров «Большой Тройки», то есть Сталина, Рузвельта и Черчилля, ее принято именовать Ялтинско-Потсдамской. Эта система носила универсальный характер — прежде всего потому, что почти все народы мира на себе испытали бедствия Второй мировой войны, и было всеобщее желание сделать мир безопаснее.
Разумеется, большую роль в формировании этой системы также сыграли хорошие личные отношения между Рузвельтом и Сталиным. Что влияло на позицию президента США, сказать трудно, но если судить по воспоминаниям его сына, то у Рузвельта и некоторой части западной элиты имелось ощущение вины за развязывание двух мировых войн.
Третий момент, который сыграл важнейшую роль в создании универсальной системы международной коллективной безопасности, — это качественное изменение геополитической структуры мира. Впервые с XVI века он утратил свойство «европоцентричности», поскольку ведущие европейские страны — Великобритания, Германия, Франция, Италия — были чрезвычайно ослаблены войной. И геополитическая структура мира сформировалась уже по иному принципу: центры силы перешли на американский и евроазиатский континенты. При этом два полюса (СССР и США) можно считать равновеликими, поскольку при таких оценках нельзя принимать в расчет только соотношение материальных сил. Да, по сравнению с СССР, американцы куда больше заработали на Второй мировой войне, сумев быстро «раскрутить» свою экономику, свою военную мощь. Но культурно-цивилизационный, духовный и пространственный фактор СССР был несравнимо выше американского. Это проявилось и в Победе 1945 года, и в запуске первого искусственного спутника Земли, и в полете Юрия Гагарина.
Помимо «двухполярного мира», двух сверхдержав, с победой коммунистов в Китае начал формироваться и «третий полюс» мировой геополитики.
В 50-е — начале 60-х годов рухнула колониальная система, которая существовала и развивалась несколько столетий, в результате образовался огромный «третий мир», который сочетал в себе и избирал для себя некий средний путь между капитализмом и социализмом. И этот «третий мир», несмотря на всю свою рыхлость и видимую бесструктурность, тем не менее, дополнительно балансировал взаимные угрозы двух вышеупомянутых главных полюсов. Например, вооруженные конфликты шли исключительно на территориях «третьего мира». Для американцев символом военно-политического провала стал Вьетнам, для Советского Союза — Афганистан. К 1979 году практически весь исламский мир был на нашей стороне, поддерживал нас, прежде всего — в связи с позицией СССР в арабо-израильском конфликте. Но когда мы в декабре вошли в Афганистан, то значительная часть исламского мира дистанцировалась от СССР. То есть это был очень большой и важный регулятор.
Такая «трехполюсная» геополитическая модель и позволила создать универсальную систему безопасности под эгидой ООН. Впервые в истории человечества на всю планету был создан наднациональный орган — Совет Безопасности Объединенных Наций с огромными полномочиями. Был создан военно-штабной комитет, а далее — уровнем ниже — стали формироваться региональные структуры безопасности, и еще ниже — национальные системы безопасности.
Такой мир даже структурно имел хорошую перспективу развития. Американцами была запущена блоковая система противостояния. Мы ответили сначала союзом с Китаем в ответ на создание НАТО (подписание в 1949 году большого Союзного договора с Китайской Республикой, а в 1955 году — Варшавского договора с семью социалистическими странами Восточной Европы).
Эта блоковая система в чем-то деформировала систему международной безопасности, и те структуры, которые создавали США, кроме НАТО (блоки СЕАТО, СЕНТО и т. д.), — не получили серьезного развития.
Благодаря во многом надуманной «советской угрозе» США помогли и Западу, и значительной части мира задействовать все ресурсы в условиях глобальной конкуренции, которую мы называли «мирным сосуществованием двух социально-политических систем». Они объединяли мир. И то, что европейцы стали жить лучше, что «план Маршалла» заработал; что негры были признаны полноценными гражданами США, — все это произошло под давлением Советского Союза, улучшения жизни наших рабочих и колхозников, нашей интеллигенции. Соревнование шло во всех отраслях жизни: в образовательной, культурной и духовной и т. д. К примеру, после запуска спутника весь мир, включая страны Запада, поехал учиться к нам, поскольку советская система образования была признана лучшей в мире.
К началу 80-х годов геополитическая система выглядела стабильной и, казалось, ей ничего не угрожало. Но с распадом СССР рухнула вся система международной безопасности. Это было для американцев неожиданностью. Ведь когда за океаном говорят о своей победе в «холодной войне», то кажется, что это была странная и даже глупая победа.
Для того чтоб управлять миром, нужно иметь три взаимосвязанных фактора: экономическую мощь, превосходство военной силы и культурно-цивилизационное превосходство. Если первыми двумя факторами американцы обладают и вполне успешно ими оперируют, то культурно-цивилизационное превосходство они год за годом утрачивают. Да, Голливуд. Да, Интернет. Но это технологии, которые не связаны со смыслами, с ценностями. У Индии — свой Болливуд, у Китая — свой Интернет. Американцы не могут в культурной и духовной сфере стать глобальными лидерами. На одних информационных технологиях здесь не выедешь. Эти пушки могут стрелять в любую сторону, вот в чем проблема. Жизнь, где доминирует власть денег, где смысл жизни — накопительство, не воспринимается ни Востоком, ни Латинской Америкой. В общем, за американцами мир не пошел. А Россия — в общем, идет. И это, на мой взгляд, главная угроза для нашей национальной безопасности. Из которой исходят и с которой, как с центром, связаны все другие угрозы.
С конца 40-х годов мировое пространство стали осваивать не только государственные структуры США, но, прежде всего, экономические и финансовые структуры. Ведь что это такое: сделать доллар в 1944 году мировой валютой и отдать ее в частные руки? Частные банки и инвестиционные корпорации сразу оккупировали все финансовое пространство, стали господами мира. Не американский президент с вооруженными силами США, а именно они. Появились мощные транснациональные корпорации (ТНК). Они стартовали с территории Америки, имея практически неограниченный доступ к долларовой эмиссии. И благодаря этому сегодня, по сути дела, приватизировали весь мировой рынок. И государства в этой ситуации утратили былое свое значение.
А ведь вся международная правовая система, и международная система безопасности в том числе, формировались на основе суверенных государств. И ООН, и все ее структуры были сформированы именно как объединение суверенных государств. А теперь государства теряют свою привычную роль, утрачивают внешнеполитические позиции, международно-правовую субъектность и начинают вписываться в глобальную финансовую систему, где господствует частный капитал, и вообще в мировую экономику — на вторых, подчиненных ролях.
Мы, вписавшись в глобальную финансовую систему, используя доллар для расчетов не только вне, но и внутри страны, подписали себе, своей субъектности смертный приговор. Сегодня Россия как государство уже не может играть сильную роль в Организации Объединенных Наций, поскольку сама ООН как межгосударственная структура во многом выполняет волю ТНК, становится их внешнеполитическим инструментом.
Давайте посмотрим, на чем базируется сегодня наша экономика. Понятно — на деньгах. Но рубль «привязан» не к реальному производству, не к реальному объему наших ресурсов, даже не к нашим планам производства-потребления товаров и услуг, а к американскому доллару. Вот мы все время и «прыгаем» за этим американским долларом. У нас нет своей валюты, которая была при Советском Союзе, — у нас рубли выступают как второстепенные заменители американских долларов. И эта утрата нашей самостоятельности в финансово-экономической сфере влечет за собой утрату самостоятельности и инициативы в политике, в обеспечении нашей безопасности.
Арнольд Тойнби, великий британский историк, не особенно уважаемый на Западе, пришел к выводу, говоря о парадигме развития человечества, что человечество развивается благодаря некоей угрозе, некоему вызову. Наш разум ищет и находит некий ответ этому вызову.
Сейчас нам нужно найти ответ на вызов со стороны транснационального крупного капитала, подмявшего под себя государственную мощь США, а через нее — и мощь большинства других стран мира. Повторю: государства как таковые уже не могут противостоять этим транснациональным структурам. И мы видим выход на мировую арену цивилизаций как культурно-исторических сверхобществ людей. В 1869 году наш выдающийся соотечественник Николай Яковлевич Данилевский говорил: «На сцене театра мировой истории главными героями выступают не этносы и государства, а культурные исторические типы, которые в период расцвета становятся цивилизацией». И вот этот тезис Данилевского сегодня начинает работать. Мы видим, что китайцы всех стран мира, поняв это, объединились и стали теми, кем они есть сегодня. Перестав быть капиталистами, социалистами и т. д. По тому же пути идет Индия, Евросоюз, ищет свою антицивилизационную идентичность в боливарианской инициативе Латинская Америка, стремясь отделиться от двухсотлетнего господства США и их ТНК. Мы видим, как исламскому миру через салафитов был подброшен очень выгодный для Америки цивилизационный проект, вокруг которого можно объединяться. Каддафи пытался образовать Африканский Союз и был уничтожен...
Есть угрозы и другого характера. Они тоже уже объективно сформировались. К примеру, мы знаем природу капитала. Что он все время ищет ресурсы для производства и рынки для реализации своих товаров и услуг. Когда субъектами мировой политики были государства, межгосударственные образования, то можно было при помощи войны какие-то ресурсы и рынки захватить. А сегодня мировая финансово-экономическая система покрыла весь мир, и искать новые рынки можно только на других планетах. Поэтому идет борьба за передел рынков уже существующих.
В сегодняшней войне на Ближнем Востоке речь идет не о рынках, а о ресурсах. ТНК пытаются сэкономить на ресурсах и одновременно заставить конкурирующие цивилизации, тот же Китай, например, больше платить за них. При этом они поощряют салафитский проект, чтобы ислам стал врагом России, чтобы Россия конкурировала с исламскими странами за право продавать свои углеводороды на внешних рынках. Если мы пойдем по пути конфронтации, нефть и газ у нас в один прекрасный момент просто отберут. То же самое сделают и с мусульманами, с Саудовской Аравией и монархиями Персидского залива — ничего нового тут нет, типичная имперская политика «Разделяй и властвуй!»
Да, основные текущие и перспективные угрозы для России носят невоенный характер. Ведь как был уничтожен Советский Союз? При помощи угроз военного или невоенного характера? Советская армия могла по приказу уничтожить любого противника. Но не сделала ни единого выстрела, когда уничтожалось создавшее эту армию государство. В США прекрасно понимают, что лучше всего нейтрализовать российские ракеты не путем превентивных ударов высокоточным оружием, а сделав так, чтобы у верховной власти в нашей стране даже не возникло мысли нажать кнопку пуска. Это первое.
Второе. 18 января 2003 года Джордж Буш-младший подписал директиву, на которую здесь как-то не обратили внимания: о концепции быстрого глобального удара. Суть его — развитие высокоточных обычных средств вооружений стратегического назначения. Далее в течение 4–6 часов (они моделировали на командно-штабных играх) наносится мощный удар неядерными высокоточными средствами по любой стране мира, парализуются ответные действия этой страны и предъявляется ультиматум. Они вычисляют: какие объекты надо уничтожать в первую очередь, а какие — во вторую. Бесспорно, что в первую очередь входят наши пункты управления стратегическими ракетами, сами ракетные комплексы. Они должны быть уничтожены или подавлены электронными средствами, такие попытки уже были нами неоднократно зафиксированы в районе Плесецка, в районе базирования Северного флота.
Дальнейшими ударами страну, оставшуюся без защиты и без возможности нанести ответный удар, могут просто методично вдалбливать в каменный век, как Югославию, выводить из строя все системы жизнеобеспечения, а потом заставить капитулировать. А если страна и после этого не сдается, то нанести удары с частичным применением тактического ядерного оружия. Примерно такая военная концепция у них сегодня.
Мы не обратили внимания на то, что Джордж Буш-младший, президент США, в сентябре 2002 года, в первую годовщину терактов против «башен-близнецов», когда ему нужно было окончательно добить прежнюю международную систему безопасности, заявил о переходе Соединенных Штатов к преэмтивным действиям (не путать с превентивными). Мы даже не поняли сначала, что это такое. А за этим заявлением очень многое стоит. И дисциплинированная государственная Америка сразу стала действовать. В 2006 году этот тип войны был утвержден конгрессом США. Что это такое? Это не просто нанесение превентивного, опережающего удара по изготовившемуся к войне противнику. В истории много было примеров, когда такие удары, несмотря на достигнутый эффект, не приводили к намеченным целям. Здесь другая концепция. Ее суть заключается в определенной последовательности действий. Первое — свержение в той или иной стране действующего правительства. Второе — замена этого правительства представителями проамерикански настроенной элиты. Только такое правительство США будут считать и на весь мир называть демократическим, даже если за него не проголосовал ни один гражданин страны. А третье — перезаселение этой страны. Причем под термином «перезаселение» не подразумевается, что одних надо просто выгнать с их территории, а других туда пустить, хотя это не исключено и приветствуется. Имеется в виду, прежде всего, культурно-цивилизационное перепрограммирование населения. Из него целым комплексом мер должны вытравить все национальное — прежде всего национальную гордость, национальную историю, привязать это новое население к «империи доллара». Чтобы люди думали не о своих предках и потомках, а о том, за что лепешку себе купить, одежду, машину и т. д. Эти меры американские стратеги сначала отработали на практике, а сейчас, обобщая практику, подводят под нее теорию. А практика случилась у них как раз на территории России. Заменили элиту, ввели во власть «пятую колонну», а уже она через все информационные каналы начала внедрять «свои», то есть проамериканские ценности.
Огромная военная машина США играет тоже подчиненную, вспомогательную роль. Ее задача — обслуживать «империю доллара». Американский военно-морской флот, американские воздушные и космические силы буквально «оседлали» все транспортные, торговые коммуникации современного мира. Их цель — сделать так, чтобы каждая международная сделка, будь то торговая, финансовая или любая иная, — находилась под контролем и в любой момент могла быть прервана любым путем.
Все банки, все крупные и мелкие корпорации мира, каждый из нас платит налоги на содержание этой глобальной машины контроля и подавления.
Конечно, элементы случайности, сбои в системах управления и контроля не исключены, но они не являются определяющими, и если мы говорим о каком-то устойчивом геополитическом феномене, то он тесно взаимодействует с выстроенной современным глобальным капиталом системой контроля и управления.
Чтобы эффективно обеспечить национальную безопасность, России, прежде всего, надо — быть цивилизацией. В научно-технологическом и культурно-цивилизационном плане мы сегодня остаемся, пожалуй, единственной потенциальной цивилизацией, которая ни в чем не уступает цивилизации Западной. Ни Китай, ни Индия, ни Япония, ни исламский мир, ни Латинская Америка таким потенциалом не обладают. И это дает надежду на то, что запас жизненных сил у нашей цивилизации, у нашего суперэтноса рассчитан еще не на один десяток и даже не на одну сотню лет, что Россия, русская цивилизация всегда будут присутствовать в человеческой истории и на карте нашей планеты.
Сегодня необходимо поставить вопрос о переводе международной системы безопасности с государственных и национальных на цивилизационные рельсы. С этой целью, например, реформировать ООН или развивать межцивилизационные структуры сотрудничества, к числу которых, например, относится ШОС.
Пытаясь остаться «всего лишь» государством, а не цивилизацией, мы будем поглощены или уничтожены. Мы субъектом мирового прогресса уже не станем. Нас, при всем нашем гигантском потенциале, просто растащат на куски другие цивилизации и ТНК.
Только восстановив свою геополитическую субъектность, мы сможем реализовывать и различные проекты во всех сферах нашей безопасности: от чисто оборонных до информационных и трансформационных, аналогичных концепции «превентивных ударов» и «мягкой силы» США. При этом следует понимать нашу цивилизационную сущность: она базируется на двух матрицах — православно-славянской и евразийской.
Россия, оставаясь «просто» государством, — пусть даже с ядерным арсеналом, способным уничтожить все живое на Земле, и с правом вето в Совбезе ООН — конкуренцию с транснациональными корпорациями неминуемо проиграет. Шанс выжить имеют сегодня не государства, а цивилизации.
Русская цивилизация или евроазиатская цивилизация — этот вопрос для нас сегодня сложный и болезненный, и его нужно решить в первую очередь. Без восстановления геополитической субъектности проблему нашей безопасности не решить. И поэтому надо говорить не столько о национальной, сколько о цивилизационной безопасности России.