Миссия выполнима, или русское посольство Никиты Зотова и Василия Тяпкина в Крым

Каждый из нас хотя бы раз в жизни бывал по служебным делам в командировке. Один из непременных ее атрибутов — написание отчета. Требования к последнему, как правило, минимальны — указание на то, что поставленная цель достигнута, суточные такие-то, на билеты и на гостиницу потрачено столько-то, число, подпись имярек. Помнится, в прежние годы была такая строка в отчете: помимо цены билета, указывалась стоимость постельных принадлежностей в поезде. Невелики деньги — один рубль, а сердцу было приятно.

Совсем иное, то есть очень даже неформальное дело — подробные посольские журналы, записи дипломатических служащих и донесения послов. Такие документы — в русской дипломатической практике они носили название статейных списков — имеют сугубо конфиденциальный характер и предаются огласке лишь спустя много лет, когда изложенное в них перестает быть предметом государственной тайны.

Ныне всем любознательным доступны статейные списки русских послов в Крым, относящиеся к XVII столетию. Наиболее интересны документы последней четверти века, ибо этот период в истории русско-крымских отношений характеризуется принципиальным изменением баланса сил. Крепнущая Россия уже не ограничивается защитой своих рубежей на засечных линиях, а предпринимает активные наступательные действия, нацеленные на устранение угрозы новых набегов со стороны крымцев.

После заключения Андрусовского перемирия с Польшей Россия концентрирует свое внимание на южном направлении. В 1677 г. начинается русско-турецкая война, в которой на стороне османов принимает участие крымское войско. Поскольку военные действия проходят в целом успешно для России, возникает возможность закрепить успех на дипломатическом фронте. И в 1680 г. в Крым для заключения Бахчисарайского мирного договора направляются стольник Василий Тяпкин и дьяк Никита Зотов. Вернувшись в Москву, они составляют статейный список, читать который — редкостное удовольствие.

Безусловно, дипломатическая деятельность — это почти всегда прикрытие для наблюдения, открытого или «тайным обычаем», и русская посольская миссия не являлась тому исключением. Послов интересовало все: они пишут о войсковом старшине в Сечи (которая предоставила казачий отряд для охранения посольства), о том, кто находился ошую и одесную подле хана во время аудиенции, о том, во что хан одет, каков он лицом, на какие подушки опирался и каково внутреннее убранство дворца. Иерархия правителей, устройство и оснащение укреплений, вовлеченность Крыма в дела Османской империи — все в зоне внимания Посольского приказа служащих.

Более того, в статейном списке Никиты Зотова и Василия Тяпкина оценивалась возможность обеспечения военных походов в Крым. Вот лишь один пример: «А от того стану даже до Крыму по рекам и по речкам и по угодиям многия талники и терники, где зверя и птиц и рыб множество есть, и по нужде без больших простоев великим ратем дровами пронятца можно»1. Приведенные в посольских отчетах географические сведения — подробные указания о населенных пунктах, о датах приезда и датах убытия — позволяют оценить среднюю скорость посольского поезда. Например, 28 сентября посольство вышло из Сум Муравским шляхом, а 2 октября прибыло в Богодухов, потратив на переход 6 суток. Расстояние между Сумами и Богодуховым по современной харьковской трассе примерно 135 км. Таким образом, посольская миссия на этом отрезке проходила в среднем 22,5 км в сутки, или около 3 км в час (если учесть, что послы двигались только в светлое время суток). От Богодухова до Валков (около 60 км) послы прошли за 3–4 дня, делая в среднем по 17 км в сутки. Отсюда скорость движения — от 15 до 25 км в сутки, или 2–3 км в час. Таков шаг неторопливого пешехода.

Однако в районах, близких к Крыму, и скорость движения замедлялась, и опасность многократно увеличивалась. Недисциплинированное запорожское казачество не считало себя обязанным рисковать защитой послов в землях, приближенных к северным границам Крымского юрта. После ночевки у Молочных вод 16 октября казаки то ли с недоперепою, то ли со страху взбунтовались и решили уходить. Попытки русских послов задержать их успехом не увенчались, ибо их есаул, «Дмитрий, указу Великого Государя, не послушал». Так московские гонцы оказались в конце пути без казачьих сопровождающих.

Чтобы понять, какой опасности подвергалась никем не охраняемая русская миссия, вспомним: вокруг — дикая степь, а в переметных сумах и корзинах — средства на содержание посольства и ценные подарки для хана и его окружения: золотые монеты да мягкая рухлядь. Часть пути послы проделали, таясь по лощинам и балкам, с иссякающим запасом овса для лошадей, «мало отдохнув», не разжигая огня и останавливаясь поить лошадей «на самом же причинном и воровском месте, где выходят безпрестанно от Азовской степи и з Дону калмыки и из Запорожья казаки, и из Крыма и из Ногай татаровя». Но и мысли не было повернуть назад, не исполнив государево поручение.

В статейном списке содержится подробное описание важнейшей для проникновения в Крым крепости Перекоп. Отмечено, как и из чего сложены стены, сколько башен, какова глубина защитного рва, с каких сторон находятся валы и есть ли в них доступные для проникновения проходы, сколько ратных людей обитает в крепости и сколько пушек установлено во внутреннем дворе и на башнях, из чего изготовлены входные ворота и обиты ли они металлом.

Крымская сторона прекрасно понимала, что русские послы попутно выполняют шпионскую функцию и «шляхов и прямых переходов к воинскому способу» высматривают. Но такова специфика работы. Татарские посланники в этом отношении от русских ничем не отличались.

Однако не только военные дела интересовали русских дипломатов. Они собирали сведения о возможности заселения новых мест, оценивали качество земли, определяли места, где можно заложить города и крепости, «и жить вечно, для того, что около тех рек, и на степях, дубровы великие, и леса и терники и талники и камыши, и зверь в лесах, и рыбы в водах, и кормов конских всюды множество, и пашни можно завести великие». Несколько лет спустя, будучи наставником Царевича Петра, Никита Зотов укажет будущему повелителю России на возможность распространить владения России на юг, поближе к Крыму. Основой для этого станут его собственные наблюдения и оценки.

По статейным спискам можно проследить и «технику» ведения переговоров, и осознать мотивы принятия решений.

Как ни странно, главная проблема после прибытия русской миссии в Бахчисарай — вручение царской грамоты ханову величеству. Здесь чрезвычайно важен дипломатический протокол: грамота, направленная русским Царем через дипломата, должна быть вручена хану лично в руки.

А между тем цель главная ближайшего окружения хана — любыми средствами, вплоть до применения силы, не допустить русских гонцов на прием. Тому возможны две причины.

Первая — попытка унизить русских послов (а через это и русского Царя), инициированная ханом. Московские гонцы, дескать, имеют столь низкий для него статус, что он считает недозволительным тратить на них свое драгоценное время. Пусть с русскими посланниками разбираются ближние люди, а то и разменный бей — лицо, весьма низкое в придворной иерархии.

Вторая причина более правдоподобна. Это желание ближних людей к самовозвышению, потребность казаться более значимыми, чем они есть. Во время встреч с Зотовым и Тяпкиным некий ближний человек желает иметь прямое к нему письмо от «думного царского величества дьяка», и сердится, что такого письма нет, и даже обвиняет русских послов в его сокрытии.

Но русские послы непреклонны. Когда аталык и разменный бей прибывают в посольский стан и требуют грамоту, чтобы передать ее хану, они получают отповедь Зотова и Тяпкина: «Мимо ево Ханской руки никому из ближних ево людей Великого Государя нашей грамоты не дадим». На угрозы отнять грамоту силой послы ответствуют: «И мы говорили: где головы наши будут, там и грамота Царского Величества при нас, а когда уже увидите нас мертвых пред собою, тогда и грамоту Царского Величества возмете».

Однако не всем удается противостоять натиску. В статейном списке Зотова и Тяпкина есть рассказ о том, как Посольского приказа толмача Андрея Щербинина, прибывшего с государскою грамотой к ханову величеству, к послам не пустили, грамоту у него силой отняли и хану поднесли. Несмотря на то, что грамоту уже расшили и распечатали, нашим послам удается хотя бы задним числом восстановить протокол: они добиваются, чтобы им принесли царскую грамоту, и они сами вторично вручают ее хану.

Перед аудиенцией у хана послы вынуждены обсуждать также некоторые аспекты ритуала. Например, они оговаривают следующее: «и станем ему (хану — В. Г.) по чину честь и поклон отдавать, чтоб нас за шеи не брали и силою до земли не нагибали, и тем нас не безчестили; мы и сами поклонимся по надлежащему чину». Действительно, «усильные поклоны» басурманские бывали над прежними посланниками и, зная об этом из статейных списков предыдущих посольств, Никита Зотов и Василий Тяпкин стремятся предотвратить насилие.

Попытки вымогательства подарков и гостинцев приближенными хана вульгарно-беспрецедентны, но о расточительности и речи нет. Например, в ответ на одно из таких обращений русские послы ответствуют: «А мы присланы к Ханову Величеству и к вам не дары роздавать, только добрые дела делать, которые надлежат меж великими государи к мирному постановлению». И лишь в необходимых по протоколу случаях (аудиенция у хана) или во имя достижения целей посольства вручаются подарки — в основном мягкая рухлядь, или сулится государево жалование. Причем, несмотря на стремление ближних людей узнать конкретную сумму, таковая не оглашается. Сначала должно быть принято желаемое русской стороной решение, и только потом государь самолично решит вопрос о сумме вознаграждения. Речь, как сказали бы сейчас, идет о премиальных.

Основная цель посольства — заключение мирного договора и делимитация границы. Именно вокруг границы происходит основная коллизия. Турецкий султан (и его вассал крымский хан) желают иметь границу по Днепру, русская же делегация настаивает на границе по рекам Рось, Тясмин и Ингул. Приближенные хана не понимают (или делают вид, что не понимают) предлагаемой границы и просят «чертеж». И здесь проявляется высочайшая готовность русских послов к ведению переговоров! В делегации имеется изготовленная «немецким тиснением» подробная карта Московского государства, содержащая реки, речки и урочища. Есть писари, способные изготовить чертеж нужного фрагмента и написать на нем названия географических объектов. Есть проводники, могущие по памяти проверить точность названий и нанесенной межевой черты. Лишь русские названия татарским письмом надписывает крымский переводчик.

Момент обсуждения карты также интересен: ближний человек Агмет-ага требует чертеж, чтобы показать его хану, русская делегация отдает его только после того, как получает обещания, что «тот чертеж он Агмет-ага отдаст (то есть вернет делегации. — В. Г.) <…> своими руками». Ни фрагмент карты, ни карту целиком отдавать категорически нельзя. Не будем забывать — на дворе XVII век. Нет аэрофотосъемки, нет съемок из космоса. Подробная топографическая карта — это ценнейший государственный документ.

Договориться о границе на русских условиях не удается. Когда становится понятно, что противная сторона на уступки не пойдет, Посольского приказу люди соглашаются на разумные компромиссы. Видя, что дело идет к новой войне, они «чтоб не допустить бусурманов на разлитие невинные крови христианские и пленнаго порабощения», о согласии на размежевание по Днепру ближним людям объявят. Но объявят только после того, как снова предложат разграничение «по первому нашему объявлению», после того, как увидят у ближних людей в ответ на это их «поганую гордость и несклонность» и поймут окончательно, что по этой статье договора уступок не добиться. Ибо, как сообщает хан во время одной из аудиенций, у него на этот счет есть жесткие инструкции от турецкого султана: «Хану прислан указ ево крепкой и непременной под великим страхом».

Но и у русской делегации есть козырь в рукаве — «тайный наказ», данный послам в Москве. О встрече с Государем, предваряющей отправление миссии в Крым, дипломаты сообщают в статейном списке, но даже в нем они не уточняют содержание «тайного наказа» — на то он и тайный. Мы можем лишь строить догадки на этот счет, опираясь на косвенные данные и анализируя некоторые фразы, произнесенные русскими посланниками при встрече с воеводой Василием Борисовичем Шереметевым. Последний много лет томится на Чуфут-Кале. Кстати, условия жизни сего боярина в Крыму требуют пояснений.

Вот что сообщает турецкий путешественник Эвлия Челеби, посетивший Крым в 1666–1667 гг.: «Наш господин Мухаммед Герай-хан заключил везиря (Шереметева. — В. Г.) в тюрьму этого Чуфут-Кале. На ноги ему надели кандалы по семьдесят окка и сделали пленником». Окка — мера веса, она равнялась 1282 г. Вес кандалов в 90 кг — стилистическая гипербола автора. Упомянутую фразу следует читать так: «На ноги ему надели очень тяжелые кандалы».

Сам В. Б. Шереметев так описывает Государю Алексею Михайловичу свое заточение: «Кандалы на мне больше полпуда; четыре года я заперт в палату, окна заделаны каменьями, оставлено только одно окно. На двор из избы пяди не бывал я шесть лет и нужду всякую исправляю в избе, а от духу и от нужды и от тесноты больше оцинжал, и зубы от цинги повыпадали, и от головных болезней вижу мало, да и от кандалов обезножел, да и оголодел».

Если, однако, и жил некогда боярин Шереметев в тюремном каменном мешке, то его описание голодной жизни в кандалах не отвечает статейному списку Никиты Зотова и Василия Тяпкина. Например, русские послы легко получают дозволение увидеть Шереметева, чтобы передать ему «милостивую грамоту и челом ударить». Во время этой встречи они передают боярину государево жалованье — сто червонцев золотом и 40 собольих шкурок ценой 50 рублей каждая, в ответ на что Шереметев «о том зело опечалился и плакал горько, разумеваючи на себя некакой гнев Государской». Заметим: несмотря на то, что боярин много лет находится в плену, он не снят с государственного довольствия, хотя и сокрушается об уменьшении жалования супротив прежнего.

Во время пребывания русских послов в Бахчисарае Шереметев принимает участие в очной ставке, затеянной во имя разрешения одной из конфликтных ситуаций, после чего послы возвращаются в посольский стан, «а боярин Василей Борисович поехал к себе в Жидовской городок» (в Чуфут-Кале. — В. Г.). Позже воевода выступает в роли советчика при принятии важного решения о границе по Днепру. При этом жалоб Шереметева на тяжелое содержание русские послы в статейном списке не зафиксировали, об истощенном виде и кандалах не сообщают.

Противоречие между условиями содержания Шереметева, как их представляет Эвлия Челеби и сам пленник, и тем описанием, которое находим в статейном списке Зотова и Тяпкина, возможно, объясняется следующим: условия содержания воеводы Шереметева изменили, дабы ценный пленник не умер, а оставался статьей дохода при получении откупных денег.

Но жизнь русских послов в Крыму, без сомнения, была весьма многотрудной.

О посольском стане Никита Зотов и Василий Тяпкин сообщают: «и воистину объявляем о том строенье, яко псом и свиньям в Московском государстве далеко покойнее и теплее, нежели там нам посланником Царского Величества». Позже, когда русские послы за свою несговорчивость и упрямство окажутся в изоляции, обитать им придется в «великой тесноте, и в голодной скудости и на стуже, в земляной яме где ни печи, ни лавок, ни потолку, ни окошек не было, толко дверцы с окошечком малым в которыя входили и исходили, да сверху накрыто хворостом и наметано землею и том живот свой мучили». Жили они в таких условиях в холодное время года более месяца — с 26 ноября по 28 декабря. Судя по тому, что при прощании с Зотовым и Тяпкиным хан выразил соболезнования в связи со смертью их людей: «И Ханово Величество спросил нас о здоровье, и споболезнуючи о упадке умерших людей наших, говорил нам: чтоб мы о том не оскорблялись; то де учинилось по воли Божией», можно сделать вывод, что в посольстве были безвозвратные потери.

То, что сведения об условиях пребывания посольских миссий относительно скупы и обрывочны, занимают в посольских журналах несопоставимо малое место по сравнению с подробным описанием переговоров, встреч и событий, позволяет заключить: переносимые лишения были вторичны по сравнению с необходимостью решить главную задачу, возложенную на послов. Эта задача была решена: мирный договор на 20 лет подписан, граница по Днепру установлена. По поводу Киева в договоре было сказано следующее: «А Киев город и с принадлежащими ево изстари пределами и городками, разореные городки Васильков, Триполье, Стайки, Киевская старая граница под его царскою державою бытии». Это — к вопросу о достоверности некоторых современных учебников по так называемой украинской истории.

 

Мирный договор, подписанный в Бахчисарае в 1681 г., стал четким свидетельством усиления позиции России. Через четыре года после миссии Никиты Зотова и Василия Тяпкина, в 1685 г., из Москвы в Крым будет последний раз отправлена годовая казна — унизительное золотоордынское наследие. В 1700 г. специальная статья Константинопольского мирного договора узаконит прекращение выплаты ежегодных поминок и сделает их достоянием истории.

В XVIII столетие Россия войдет с ясной перспективой распространения своего влияния на Северное Причерноморье и Крым.


 


1  Здесь и далее — выдержки максимально приближены к оригиналу.