В январские дни 1698 года, 325 лет тому назад, начался визит русского царя Петра I в Англию. Состоялся он благодаря личному приглашению английского короля Вильгельма III, самого могущественного тогда монарха мира, и пылкому ответному желанию посетить Туманный Альбион со стороны всея Руси повелителя — суверена самого крупного государства в Европе.
…Великое посольство, в рамках которого состоялся этот визит, отправилось в путь из Москвы в Европу в первой декаде марта 1697 года. Его обоз составил свыше тысячи запряжек: карет, подвод и телег. Штат насчитывал около 250 человек, включая охрану, обслугу, несколько десятков молодых дворян, которых должны были пристроить в науку в разных европейских странах.
Возглавляли миссию великие послы Франц Лефорт (генерал-адмирал, новгородский наместник), которому и принадлежала идея данного мероприятия, Фёдор Головин (сибирский наместник, генерал и воинский комиссарий, вскоре после возвращения из Европы – глава русского внешнеполитического ведомства, первый русский генерал-фельдмаршал, первый кавалер ордена святого Андрея Первозванного), и Прокофий Возницын (думный дьяк Посольского приказа, старейший русский дипломат).
Сам государь Пётр Алексеевич в списках посольства числился как урядник Преображенского полка Пётр Михайлов и учащийся дворянин. Им была заготовлена специальная печать для оттисков на сургуче, которым конверты запечатывали, а на ней надпись: «Я ученик и ищу себе учителей».
Принято считать, что царь Пётр был устремлён на голландские верфи, где он мечтал поработать пилой и топором, строя корабли, откуда и прилепившееся прозвище: Саардамский плотник. Действительности это не вполне соответствует. За добрых пять лет до поездки в Европу государь в совершенстве освоил это ремесло на верфях Соломбалы близ Архангельска – единственного порта, через который шла тогда торговля с Западной Европой.
Царь Пётр, несомненно, являлся настоящим руководителем посольства, но благодаря своему «инкогнито» был избавлен от участия в долгих и тягостных для него официальных мероприятиях, этим занимались послы.
Сам же он, имея «развязанные» руки и свободное время, интересовался буквально всем: от строения человека, которое изучал в анатомическом театре Германа Бургаве в Лейдене, присутствуя на вскрытиях трупов, до устройства госпиталей и домов призрения инвалидов, от работы мастерских и фабрик самого различного профиля, сталелитейных заводов и арсеналов до организации административного управления в тех или иных странах.
Полученные знания, которые он впитывал, будто губка, творчески переосмысленные, были применены Петром I в ходе вскоре начавшейся Великой Северной войны, когда им была создана мощная оборонная промышленность, обеспечившая всем необходимым новую победоносную русскую армию, включая тыловое обеспечение. И внедрение нового типа административного управления – губерний, которыми царь очень гордился.
Посольство решало целый ряд важнейших поставленных перед ним задач: закупок новейших видов вооружения, военных материалов, приглашения на русскую службу специалистов. За всем этим тоже стоял Пётр: одобрял или отвергал представляемые образцы, к кандидатам выдвигал требования: наличие опыта, прохождение службы начиная с низших чинов, обладание глубокими профессиональными знаниями. Таких было «сговорено» и отправлено в Россию свыше 900 человек.
Традиция встреч на высшем уровне, существующая и поныне, была также заложена Петром I (затем забыта на более чем сто лет, возрождена при императоре Александре I в начале XIX века, в полном объёме – когда государь отваживался покидать на время не только свою страну, но и европейский континент – ещё через полстолетия, при Александре III).
В ходе миссии, известной как Великое посольство, Пётр I встретился с герцогом Курляндии Фридрихом Казимиром, курфюрстом Бранденбурга Фридрихом III (позднее стал прусским королём Фридрихом I), императором Священной Римской империи Леопольдом I, королём Речи Посполитой Августом II, избранию которого на польский престол немало способствовал.
Беседы с венценосцами, царедворцами и дипломатами «передовых стран» тоже немало прибавили к образованию царя Петра: воочию убедили, что их политика «отличалась таким двуличием, коварством и лживостью, какие московским дипломатам даже не снились». Чего из Москвы было труднее разглядеть, и ради этого также был смысл проделать путь в сотни вёрст.
Великое посольство прибыло в Нидерланды в начале августа 1697 года (кстати, Голландией эта страну повсеместно стали называть именно после визита русских, проявивших особый интерес к двум западным её провинциям, наиболее развитым, носящим такое название, затем оно незаметно перешло и на всю страну).
Пётр, не теряя ни дня, умчался в Саардам, на верфь Линста Рогге. Купил инструменты, приступил к работе, но уже через неделю испытал жесточайшее разочарование: в этом городе его мечты, о котором так много и красочно рассказывали голландцы, работавшие в России, царя ничему новому научить не могли. Суда здесь строились торговые, относительно небольшие, его же интересовали крупные военные корабли.
Амстердам, столица Нидерландов, представляла собой в это время растревоженный улей. Сюда съезжались для участия в Рисвикском мирном конгрессе, который завершал девятилетнюю войну Франции с государствами Аугсбургской лиги (Испанией, Голландией, Швейцарией, германскими княжествами, Швецией, Баварией, Пфальцем и Саксонией) многочисленные делегации стран-участниц.
И всё же именно Великому посольству, которое в данном случае было как бы и не при делах, бургомистр Амстердама Николаас Витсен (автор книг о России, которую он посетил в царствование Алексея Михайловича, а также по корабельному делу) оказал самый тёплый приём, и выделил самую большую сумму на его содержание – сто тысяч гульденов.
Близко к сердцу приняв огорчения царя-плотника от неуспешного посещения Саардама, Витсен приказал заложить 9 сентября на амстердамской верфи Ост-Индийской кампании с учебными целями фрегат «Пётр и Павел», над строительством которого трудились волонтёры, включая Петра Михайлова, и который 16 ноября 1697 года был успешно завершён постройкой.
Но и эта блестяще выполненная работа отнюдь не удовлетворила царя: ведь ни в Саардаме, ни в Амстердаме мастера не смогли объяснить ему принципы «корабельной архитектуры», ибо сами создавали свои суда по прежним образцам, по устоявшейся традиции. Принять участие в торжествах по поводу спуска построенного им фрегата «Пётр и Павел» царь отказался.
Однако помимо бургомистра Витсена у русского царя – пылкого, увлечённого своим делом юноши, имелось немало других искренних благожелателей, в числе которых был и штатгальтер (правитель Нидерландов) Вильгельм III Оранский, он же английский король и обладатель ещё двух корон – Шотландии и Ирландии.
Вильгельм возглавлял и Аугсбургскую лигу, столь успешно укротившую вооружённой силой алчные притязания Людовика XIV, «короля-солнце», на территории у соседей, а также поддерживавшего претензии на английский престол противника Вильгельма – Якова II и его сторонников. Его козни простирались и на российские интересы (попытки утвердить на польском троне своего ставленника принца Конде, интриги в Турции, с которой у России продолжалось ожесточённое военное противостояние).
На Рисвикском конгрессе, при подписании мирного договора, представитель Людовика маршал Луи Франсуа де Буффлер от имени короля подтвердил все титулы и права Вильгельма III, однако можно себе только представить, насколько напряжёнными были для него эти месяцы, с мая по 30 октября 1697 года, пока продолжался этот международный форум (за ходом которого с интересом наблюдал и царь Пётр).
И всё же штатгальтер нашёл возможность, и уже 1 сентября (до начала эпопеи с постройкой фрегата на амстердамской верфи) встретился с русским царём. Вильгельм был храбрым воином, умудрённым политиком, опытным военным и гражданским администратором. Чувство искренней симпатии к молодому русскому монарху выразилось в том, что венценосцы ещё не раз встретились тет-а-тет на голландской земле (26-29 октября).
А ровно через месяц, 23 ноября, Пётр, пребывавший в разочаровании от знакомства с упалой голландской корабельной наукой, получил письмо от английского контр-адмирала Перегрина Осборна, маркиза Кармартена, 2-го герцога Лидса, в котором тот сообщал, что король Вильгельм III дарит ему новопостронную яхту «Транспорт ройял» («королевский перевозчик»), сочетавшую изящество, удобство, скорость хода и достаточно мощное 20-пушечное вооружение.
К тому времени Петру I успели сообщить, что теория корабля была высоко развита именно в Англии, и там это дело можно изучить довольно быстро.
Через своего представителя, майора Преображенского полка Адама Вейде, царь передал королю свою просьбу «посетить английскую землю незнатным иностранцем, чтобы видеть корабли и морское поведение». Любезное согласие последовало немедленно. За именитым гостем, и 27-ю сопровождавшими его лицами, была прислана королевская яхта с тремя фрегатами для её охраны, которые и доставили путешественников из голландской гавани Гелветелюйс в Лондон, самый большой тогда город мира, насчитывавший 700 тысяч населения.
Морской переход продолжался двое суток. Всё это время царь Пётр провел на верхней палубе, «терзая» сопровождавшего его вице-адмирала Дэвида Митчела бесконечными расспросами о устройстве корабля, трудностях навигации и других морских делах: он учился, не теряя ни минуты времени.
К яхте, вошедшей в Темзу, подали богато украшенную королевскую лодку, но Пётр отказался от неё, и переехал на берег на барке для перевозки багажа.
Сохраняя и в дальнейшем своё «инкогнито», он не вышел к гостям в Сент-Джеймсском дворце на балу, который Вильгельм давал по случаю дня своего рождения, а смотрел за торжеством из маленькой соседней комнатки, видя всё, но себя не обнаруживая. Посетив парламент, не захотел войти в зал заседаний, а наблюдал за происходившим через слуховое окошко, пробитое в потолке, и т.д. Такой стиль поведения произвёл в обществе фурор больший, чем если бы Пётр прибыл с пышным официальным визитом.
Будучи очарованным своим русским гостем, Вильгельм III повелел придворному живописцу, ученику Рембрандта сэру Готфриду Кнеллеру написать его портрет. Он является собственностью британской короны и наиболее достоверным портретом русского царя в возрасте 25 лет, времени посещения Англии и Голландии.
Но затворником он не сидел, наоборот. Осматривал многочисленные арсеналы, доки, мастерские, музеи, посетил Гринвичскую обсерваторию, Монетный двор, Лондонское королевское общество, Оксфордский университет. Главным же занятием было освоение теоретического курса по постройке корабля, который царь настойчиво осваивал под руководством инспектора королевского флота сэра Антони Дина. В его развитие посетил главную базу королевского флота в Портсмуте и принял участие в учениях 12 самых крупных английских боевых кораблей у острова Уайт.
Учёба, продолжавшаяся три месяца, завершилась 21 апреля 1698 года. Пётр I отдал прощальный визит Вильгельму III, в завершение которого подарил ему необработанный алмаз (по другим сведениям – рубин) необыкновенной красоты и размера. Два дня спустя на яхте «Транспорт ройял» спустился по Темзе и вышел в Северное море, взяв курс на Голландию, где присоединился к Великому посольству.
По планам путь царя лежал в Венецию, ради изучения строительства галер, чем славилась Республика Святого Марка, но им не суждено было сбыться: полученное сообщение о восстании стрельцов заставило поторопиться с возвращением на родину. Знания же, полученные царём и его спутниками в Голландии и Англии, весьма вскоре нашли зримое воплощение в создании могучего русского военного флота, в сражениях у мыса Гангут (1714 год) и острова Гренгам (1720) навсегда положившего конец шведскому владычеству на Балтике.
Источник: Одна Родина
