Статья на основе доклада на тему: «Русская Православная миссия в Урмии (1898–1918) и ее вклад в изучение Ирана». Доклад прочитан на международной конференции в Тегеране 21 декабря 2004 года.
1. Истоки
Неимоверно тяжел крест высокого подвига Христова апостольства в иноверных странах. Но именно такой крест возложила на себя группа русских людей в одном из городов далекой от нас Персии. Мы неспроста вспоминаем сегодня о Русской Православной миссии, основавшейся в персидском городе Урмия в конце ХIХ — начале ХХ века. Урмийская миссия, действовавшая с 1898 по 1918 г. среди присоединившихся к Православной Церкви ассирийцев-несториан, проживавших в пограничной с Россией персидской провинции Азербайджан, к западу от озера Урмия, была одной из наиболее молодых и недолгих заграничных православных миссий. Но своей героической, подвижнической деятельностью она прочно вошла в историю Русской Православной Церкви. В трагической судьбе этой, сегодня почти забытой миссии нашел свое воплощение уникальный опыт миссионерства среди несториан, впервые за полторы тысячи лет в составе целой епархии вошедших в состав Православной Церкви и тем подготовивших возможность воссоединения с Православием всей Несторианской Церкви вместе с ее Патриархом. История Урмийской миссии свидетельствует, что в какой-то момент (незадолго до войны 1914 г.) эта возможность казалась очень близкой и достижимой, но из-за революционных катастрофических событий в России в 1917 г. она осталась нереализованной.
Сегодня, когда Церковь в России только-только оправляется от постигшего ее векового разорения, когда дома дел невпроворот, мало говорится о великой истории многочисленных русских миссий, так же как вопрос о возрождении миссионерской деятельности русского Православия пока только намечается. Хотя по причине духовного упадка современного общества и в связи с активной религиозной экспансией некоторых инославных церквей, а также сектантской деятельностью назрела необходимость возрождения миссии в Русской Православной Церкви.
Эта необходимость тем более насущна, что история миссионерства восходит ко временам Евангельским, вернее, Ветхозаветным. В те времена миссионерство осуществлялось призванием Господа к проповеди пророков и сводилось изначально к одному — к проповеди о Боге среди народа иудейского, который стал отступать от Господа. Однако эта проповедь не ограничивалась пределами Израиля, но распространялась и на язычников, живущих по соседству с иудеями. Чтобы проповедь была более действенной и убедительной, Господь осуществлял Свое покровительство и помощь в деле пророческого служения. Господь повелевал Своим посланникам быть мужественными перед лицом неправды и скорбей. Доказательством истинности слов пророка являлось не только исполнение его предсказаний, но и чудеса, творимые от имени Всевышнего. Можно заметить, что призвания великих пророков очень похожи между собой. Они имеют одинаковые признаки и цели. В пророческом призвании и служении, очевидно, много общего и с новозаветным призванием Иисусом Христом апостолов, начавшимся с того самого момента, когда «Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков. И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним» (Мф. 4:18–20).
Таким образом, миссионерская деятельность — есть выражение апостольской природы Церкви, призванной Святым Духом на служение миру. Миссионерство распространяет свидетельство присутствия Божия в человеческой истории. Поэтому миссия Церкви состоит в том, чтобы приближаться к миру, обновлять его, просвещать Евангельским светом многие народы, принимая местные культуры и способы их выражения, не противоречащие христианской вере, преобразовывать их в средства спасения.
Русская Православная Церковь явила миру высокое апостольское достоинство, в прошлом засвидетельствованное подвигами великих равноапостольных мужей, таких как святитель Стефан Пермский — апостол зырян, святитель Иннокентий (Вениаминов) — апостол Якутии и Камчатки, святитель Николай (Касаткин) — апостол Японский, святитель Патриарх Тихон (Белавин) — просветитель Аляски и многих других. Их духовные завещания и наставления актуальны поныне. Как, например, и то, что в 1910 г. на миссионерском съезде в Иркутске архиепископ Томский и Алтайский Макарий (Невский) (впоследствии митрополит Московский) говорил: «Мудрость уподобила первых веропроповедников соли, долженствующей осолить Вселенную»,с таким притом предостережением, что если «соль» эта потеряет силу, то «она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям» (Мф. 5:13)1.
Несмотря на трагедии церковной истории в ХХ в., очевидно, что эта «соль» все-таки не потеряла силу, потому что содержание миссионерства, являющегося основным смыслом церковной деятельности, не меняется, передавая последующим поколениям спасительные истины как норму жизни.
На Архиерейских Соборах Русской Православной Церкви (1994, 2000, 2008) вопрос о возрождении активного миссионерского служения Церкви был поставлен как особо значимый. Святейший Патриарх Алексий II неоднократно говорил о необходимости самой серьезной постановки вопроса возрождения миссии. В связи с возобновлением православного миссионерства в России большое значение приобретает приобщение к историческому опыту и традициям Церкви в деле апостольского служения. Благодатный опыт предшествующих поколений православных священников, бесспорно, поможет в возрождении миссионерского делания. В этом ряду познавательна и поучительна история Русской Урмийской миссии (северо-запад современного Ирана).
2. Россия и Иран: политические, экономические и культурные предпосылки создания Русской миссии
Идеи мистического единства арийских народов, теории общего происхождения, гипотезы, объясняющие схожесть путей развития, элементов культур и особенностей национального характера — все эти факторы, порой вне зависимости от степени достоверности и соответствия исторической истине, господствующей в данный период времени, являются реальными настолько, насколько они оказывают свое влияние на мировосприятие современников и, вследствие этого, на весь ход последующей истории и судьбы цивилизации2.
Эпизодические контакты торгового и политического характера сопровождали историю отношений России и Ирана на протяжении всего периода обозримого прошлого. Иран — название страны, которая в течение многих веков была нашим южным соседом, происходит от названия из среднеперсидского языка «Ираншахр», проистекающего в свою очередь от словосочетания «Арианам хшастра», что на древнеперсидском означало «Арийцев страна»3. Арийские племена, создавшие самостоятельные государственные образования на обширном территориальном пространстве Евразии к I тысячелетию до н. э., считаются общими предками нынешних иранских и славянских народов4. Регулярные дипломатические и торговые связи между Россией и Иранским государством в эпоху достоверной истории были установлены с приходом к власти в Иране самого блистательного монарха из династии Сафавидов (1502–1736) — Аббаса I (1587–1629). Сафавиды создали в Иране персидское национальное государство. Многие исследователи утверждают, что шах во время междоусобиц, раздиравших Россию в Смутное время, «оказал многие опыты чистосердечнейшей дружбы к российскому двору»5.
Отношения русских и иранцев были несравненно лучшими, чем отношения с турками — давними общими противниками. Российские солдаты чаще дезертировали в Иран, где местное население к ним относилось вполне терпимо, особенно в вопросах вероисповедания. Интересный исторический факт: беглецы эти пользовались в Иране совершенной свободой, не знали никакой подчиненности, но в военное время они «обращаются в жертвы, которых первыми ведут в огонь, и всегда замечалось, что дерутся они лучше всех Персидских войск»6. Особенно русские дезертиры отличились в сражении с турками при Топрак-кале (1828). Интересно, что в полку, где состояли на службе русские дезертиры и военнопленные, служили также молодые люди из числа местных ассирийцев и армян. Солдат не склоняли к принятию ислама, но для адаптации русских беглецов к жизни Ирана рекомендовалось «обручать их всех с армянками»7. Наличие русских беглецов в иранской армии в немалой степени способствовало ослаблению влияния британских инструкторов. Во второй половине ХIХ в. Россия и Великобритания настолько укрепили свои позиции в Иране, что без участия одной из сторон не происходило ни одного сколько-нибудь важного общественно-политического события в стране.
В 60–70-е годы ХIХ в. влияние России на иранскую действительность значительно возросло благодаря развитию совместной торговли, экспорту российского капитала в Иран, активному освоению российскими промышленниками и предпринимателями Северного Ирана, превратившегося к концу века почти полностью в зону жизненно важных интересов России, как экономических, так и политических. С появлением консульских учреждений России в различных городах Ирана, представлявших интересы российских подданных, увеличилось число путешественников, исследователей, инженеров, врачей, купцов из России, отправлявшихся в Иран с разными целями и задачами. По возвращении часть из них публиковала свои отчеты, мемуары, путевые дневники, результаты исследований. Среди наиболее известных — сочинения И. Ф. Бларамберга, Ф. А. Бакулина, Г. Д. Батюшкова, В. А. Жуковского.
Гораздо скромнее вклад иранской стороны в изучение северного соседа. Наиболее известны сохранившиеся мемуары «шаха-путешественника», или Насер ад-Дин-шаха, предпринявшего три путешествия в Европу. Россия оказалась первой страной на пути путешественника, которой он уделил довольно много места в своем дневнике. Следует отметить, что все характеристики, которые шах дал российской действительности того времени, отличаются возвышенными эпитетами и сравнениями. Россия поразила иранцев своей чистотой, красотой, надежностью транспортных средств, совершенством техники, доброжелательностью населения, роскошью и изяществом дворцов, изобилием памятников старины, разнообразием средств досуга и многим другим.
Тесным было сотрудничество в военной сфере. Так, в 80-е годы ХIХ в. с помощью русских офицеров были усовершенствованы военные силы Ирана, организована русская военная миссия и сформирована Персидская казачья бригада. В скором времени она стала самой боеспособной частью иранской армии, настоящей школой подготовки офицерских кадров, давшей Ирану первых представителей военной интеллигенции. Таким образом, русским офицерам удалось совершить то, в чем не добились успеха французские и английские инструкторы, неоднократно пытавшиеся создать регулярную иранскую армию европейского типа.
Соперничая в Иране с более развитыми экономически западноевропейскими странами, Россия чаще одерживала верх, когда прибегала к своему богатейшему культурному наследию. Общеизвестные гибкость и широта приемлемости русского национального сознания, рациональная веротерпимость и уважительное отношение к инородным традициям выгодно отличали россиян в целом в глазах иранцев в сравнении со сдержанным европейским прагматизмом. Многие достижения российской внешней политики в Иране проистекали из национально-культурных особенностей и духовно-психологических корней, объединявших россиян и иранцев. Знаменателен тот факт, что в начале XX в. среди иранской знати было модно говорить на русском языке.
Очевидно, что такой культурно-политический вектор российско-иранских взаимоотношений наилучшим образом отвечал интересам представителей различных духовных и национальных культур и был весьма далек от задач «европеизации» восточных народов, решаемых западноевропейцами и бахаитами — агентами их влияния из среды торговцев-компрадоров и вестернизированной части туземной интеллигенции. Русские представители чутко реагировали на симптомы этого явления в Иране и отрицательно отзывались о нем.
Внешнеполитический курс Ирана с учетом интересов России вызывал крайнее недовольство Великобритании. Стремясь ослабить русское влияние в Иране, британцы не только заигрывали с конституциалистами и революционерами, но и предоставляли мощную финансовую и политическую поддержку сепаратистским движениям и шиитским духовным лидерам.
Однако в связи с тем, что со второй половины ХIХ в. произошло значительное численное увеличение русской колонии в Тегеране, явившееся следствием укрепления взаимовыгодных торговых связей (в разных городах открывались русские лавки и магазины, русские товары все в большем количестве появлялись на иранском рынке), в Иране стало необходимым и возможным постоянное присутствие православного духовенства.
3. Краткая история христианства в Персии и деятельность Западных миссий
Христианская религия пришла в Парфянскую (Персидскую) империю (ныне территория Ирака и Ирана) очень рано8. Истоки Персидской Церкви (Ассирийской Церкви Востока) по преданию восходят к иудео-христианским общинам, возникновение которых связано с миссионерской деятельностью святых апостолов Петра и Фомы, а также апостолов от 70-ти Аддая и Мари (апостолов Востока) среди арамеоязычного населения Междуречья в I веке по Р. Х. Апостол Петр в своем 1-м Послании, адресованном «пришельцам, рассеянным в Понте, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии» (территория современной Турции), пишет, что «приветствует вас избранная, подобно вам, церковь в Вавилоне» (1 Петр. 5:13). Церковное предание сообщает нам об обращении апостолом Фаддеем в христианство Авгаря, царя Едессы, столицы Осроены в Месопотамии.
Имеются указания на то, что в Адиабене (местности к востоку от Тигра, входившей в Персидскую империю) во II–V вв. по Р. Х. был осуществлен перевод Библии на сирийский язык (т. н. Пешитта). Поскольку сирийский язык — это эдесский диалект арамейского языка, то перевод осуществлялся в регионе г. Эдессы. Кроме того, Адиабена с ее большой иудейской диаспорой также являлась родиной перевода ветхозаветных книг на сирийский язык.
Несмотря на гонения в III–IV вв. со стороны зороастрийских властителей Персии, число христиан в империи увеличивалось. В конце IV столетия Церковь Персии, возглавляемая Селевкийско-Ктесифонским епископом, носившим титул Католикоса, реорганизовалась, сохранив полноту общения со всей христианской ойкуменой9.
Расцвет Персидской Церкви приходится на V–VI века. В это время, благодаря деятельности несториан-миссионеров, христианство впервые проникло в Индию, в Среднюю Азию, Монголию и Китай, а также на территории современных Йемена и Катара10. Несмотря на присутствие ислама, Церковь Востока в последующие столетия достигла своего расцвета.
Так, например, в VIII в. возникают митрополия в Самарканде и епархии в Бухаре и Ташкенте. В XIII в. ассирийцы-несториане упоминаются среди пришедших на Русь монголо-татар.
К концу XII — началу XIII в. в каноническом ведении Патриарха — Католикоса Ассирийской Апостольской Церкви, резиденция которого находилась в Багдаде, насчитывалось 30 митрополичьих округов, более 200 епархий с многомиллионной паствой, простирающейся от Сирии и Месопотамии до Средней Азии, Индии и Китая. У несториан были свои богословские школы, развитая церковная письменность, монашеская жизнь, научная мысль, церковное искусство — все то, что делало полнокровной жизнь Церкви.
Однако в период владычества Тамерлана (1336–1405) и последующих правителей — Тимуридов — христианство было практически полностью уничтожено11. Большинство ассирийцев-несториан было замучено либо насильно обращено в мусульманство. К началу XIX в. общая численность ассирийцев-несториан, проживавших сравнительно замкнутым компактным обществом в районе к западу от озера Урмия в Персии и в горах Хаккяри в сопредельной Персии Восточной Турции к югу от озера Ван, достигала 120–150 тысяч человек — все, что осталось от некогда многомиллионной паствы12. Число епархий также сократилось до 15-ти. Резиденция Патриархов была перенесена из Багдада в селение Алькош на севере современного Ирака (с XVII в. и до 1914 г. — селение Кочанис в турецком Курдистане). Полностью была разрушена образовательно-просветительская инфраструктура Персидской Церкви. Минимальная церковно-книжная образованность сохранялась лишь в духовном сословии, где в священнических родах сами священники готовили себе преемников13. Единственное, что, пожалуй, осталось неизменным — это классический сирийский богослужебный язык, на котором совершался полный круг ежедневного богослужения, и существовала древняя литургия.
Так, в XIV–XV вв. под давлением правителей — Тимуридов Сиро-Персидская Церковь потеряла свое влияние и место, которое она прежде занимала на мусульманском Востоке. Лишившись большинства своих епархий, она замкнулась несколькими общинами — островками в иноверном окружении. Среди наиболее крупных поселений, в первую очередь, необходимо упомянуть урмийских несториан, т. е. ту часть ассирийцев-несториан числом до 30 000, проживавших в Адербейджанской провинции Персии, в обрамленной горами живописной долине вдоль западного побережья озера Урмия, с центром в одноименном городе, основателем которого, по преданию, был внук Хама — Нимврод, известный охотник и зверолов14.
Во времена правления династии Каджаров (конец XVIII — первая половина XX в.) коренным образом меняется весь контекст истории Персидского царства. За этот период оно постепенно лишается своих обширных территорий в пользу соседних государств и попадает под возрастающее давление европейских держав, особенно Британской империи, интерес которых к Персии был вызван не столько как к стране древней цивилизации, великолепной и таинственной, но, в первую очередь, как к экономическому объекту колониальной экспансии.
В конце XVIII — начале XIX в. Персидское шахство из «закрытого» превращается в «открытое» государство, благодаря чему на его территории вместе с колонистами одна за другой появляются западные миссии. В Урмии это: американская — пресвитерианская (с 1830-х гг.), французская — католическая и английская — епископальная, или «миссия архиепископа Кентерберийского» (с середины 1880-х гг.). Деятельность вышеупомянутых миссий включала в себя организацию школ для детей, распространение грамотности, перевод на народный язык Священного Писания, основание типографий и издание различной литературы, ходатайство за несториан (через дипломатические представительства) перед персидскими властями15. Таким образом, ко времени прихода в Урмию Русской миссии в самом конце XIX в. христианское население данной провинции условно разделялось на три группы.
Первая, находясь под влиянием американских протестантов, значительно отошла от древней сирохалдейской Церкви. Она имела своих священнослужителей и проповедников по образцу пресвитериан, собственные школы, городскую семинарию, которая лучших учеников посылала учиться в Америку для получения высшего образования16.
Другая, меньшая часть несториан, была обращена в униатство французскими монахами-лазаристами17 и имела своим центром селение Хусрава к северу от Урмии в области Салмас, где располагалась резиденция католического епископа. Католическая миссия была влиятельной силой в Урмии, где благодаря своим методам работы и воспитания она закрепилась и пустила глубокие корни18.
Третья группа — несториане, находящиеся со своим духовенством под защитой и покровительством английских миссионеров. Английская миссия, в отличие от американской и католической, своею целью провозглашала поддержку древней Ассирийской Несторианской Церкви, как Церкви-сестры. Прибыла она в Урмию по приглашению Католикоса в 1885 г. и состояла из особо расположенных к восточным христианским Церквам представителей «высокой» Церкви в Англии19. Миссия организовала сеть сельских школ, училище для подготовки образования духовенства, печатала богослужебные книги Ассирийской Церкви, в том числе Книги Священного Писания по тексту «Пешитта» с параллельным текстом на ново-сирийском разговорном языке, и, вообще, материально и духовно поддерживала духовенство и храмы этой Церкви20. Кстати, эта миссия и ее принципы21 пользовались симпатией и покровительством К. П. Победоносцева, обер-прокурора Святейшего Синода Русской Церкви, который переписывался с английскими миссионерами, содействовал им в России (при проезде к месту служения) и дружески принимал их в Петербурге. Это было еще до учреждения Русской миссии в 1898 году22.
Под влиянием западных миссионеров, особенно их соперничества между собой за влияние, у урмийских несториан со временем стал проявляться некоторый индифферентизм в вопросах церковности, соблюдения иерархии, исполнения обрядов; появилась легкость при переходе из одной христианской конфессии в другую по соображениям выгоды. Это бросалось в глаза и отталкивало многих работавших в Урмии миссионеров. В защиту несториан свидетельствует то, что до прихода западных миссионеров в XIX столетии они очень строго блюли свою христианскую веру в мусульманском окружении, идя за нее на лишения и гонения, а секуляризация и индифферентизм явились уже следствием западного (особенно пресвитерианского) влияния.
4. Учреждение Русской миссии и ее первоначальная деятельность
На момент создания Русской миссии в городе Урмия насчитывалось 30 тыс. жителей разных национальностей — персов, сирийцев, армян, много европейцев. Урмия заметно отличалась от других персидских городов, считалось, что Урмия — это уголок Европы. Славилась Урмия и своими природными особенностями, в частности озером, в котором много соли, поэтому в нем не водилась рыба. Купание в озере, в котором нельзя утонуть, было не только очень полезным, но обладало мистическим воздействием на местных жителей. Кроме того, через это озеро на баржах был самый удобный и короткий путь из Урмии на Тавриз и на Джульфу в Россию и обратно, что играло немаловажную роль в сближении двух стран. Тем более, что на момент создания миссии в Урмии стояли русские войска, так как эта территория считалась пограничной с Турцией.
Отношение ассирийцев-несториан к России еще с конца XVIII в., когда последняя, войдя в союз с единоверной Грузией, вплотную приблизилась к пределам Персидской империи, было самое расположенное и дружественное. Русская Церковь почиталась ими единоверной, и вступление под покровительство России в единство с Русской Церковью было вожделенным как для иерархии, так и для простого народа23.
Для сбора необходимой информации Святейший Синод по согласованию с авторитетными в «восточных делах» иерархами (митрополитом Московским Филаретом24 и епископом Тамбовским Феофаном) послал в персидское пограничье архимандрита Софонию (Сокольского). Он, выполняя в 1861–1865 гг. роль эмиссара к православным ассирийцам в Эриванской губернии, в результате двух продолжительных поездок (1-я, главная поездка — с ноября 1861 по август 1862 гг., 2-я — с августа 1864 по март 1865 гг.) представил в Синод замечательные по полноте справки о несторианах в Персии и Турции и их движении к Православию25. Для русского посланца были собраны подписи и печати епископов, духовенства, сельских старшин со всей Урмийской области, а также доставлены известия от Патриарха и епископов из турецких областей. Со многими несторианами Софония лично общался, будучи в Эривани и в Тифлисе. Не оставалось сомнения, что весь ассирийский народ желал единения с Русской Церковью, хотя и понимал под единением, прежде всего, покровительство единоверной России26. К сожалению, в тот период по различным действительным и надуманным причинам политического, материального, церковно-административного характера не удалось осуществить воссоединение урмийских ассирийцев с Русской Церковью. Дело отодвинулось еще на треть века, что, несомненно, послужило во вред ему. Многих проблем, с которыми Урмийская миссия столкнулась в конце 1890-х — начале 1900-х гг., можно было избегнуть в 1860-е годы.
Следующая серьезная попытка сближения была предпринята в 1890-х годах. Инициатором сближения стал ассирийский епископ Мар-Ионан (Иоаханн или Иона), имевший кафедру в урмийском селении Супурган. Получив от Мар-Ионана прошение с просьбой о присоединении его с паствой к Русскому Православию, Святейший Синод поручил Экзарху Грузии архиепископу Владимиру командировать в Урмию духовных лиц для тщательного изучения дела на месте (Указ от 29 марта 1895 г. № 1456). Выбор Экзарха пал на настоятеля Эриванского собора протоиерея Виктора Синадского. Помощником и переводчиком протоиерея Виктора стал православный священник из ассирийцев Симон Алаверанов. Поездка в Персию отца Виктора длилась полгода (с мая по ноябрь 1897 г.)27. За это время он встретился с епископом Мар-Ионаном и другими представителями ассирийского духовенства, объехал почти все ассирийские поселения Урмии, собрал обширную информацию о населении, о религиозной ситуации в регионе, об Ассирийской Церкви28.
По возвращении из командировки протоиерей Виктор представил в Святейший Синод подробнейший доклад о поездке29. Именно материалы, собранные в Урмии отцом Виктором, побудили Синод принять окончательное решение о воссоединении урмийских ассирийцев с Православной Церковью. Указом Святейшего Синода от 17 марта 1898 г. прошение ассирийского епископа Мар-Ионана о присоединении его с паствой к Русской Церкви было удовлетворено30. Профессором Санкт-Петербургской Духовной академии В. В. Болотовым для этого случая был даже составлен особый Чин присоединения несториан к Православной Церкви31.
В праздник Благовещения Пресвятой Богородицы, 25 марта 1898 г., в столице Российской Империи Санкт-Петербурге в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры состоялось торжественное присоединение епископа Мар-Ионана, архимандрита Илии Армудачагского, священника Давида Вениаминова, священника Георгия Беджианова, священника Сергия Бадалова и диакона Якова Бабаханова к Православной Церкви32.
Так говорилось в журнале «Русский паломник» за 1906 г. (№ 40. С. 640) о цели миссии: «Назначение миссии — служить перевоспитанию сирийцев, коренного населения Урмии, на началах Православия и возможно полному объединению их с русскими братьями по вере».
Надо отметить особое внимание православных изданий к предпосылкам возникновения и осуществления Русской миссии в Персии, сочувственное отношение к миссионерскому подвигу русских православных людей, которые понимали необходимость миссионерской деятельности и благодаря прессе видели, какие трудности приходится героически преодолевать русским священникам в далекой стране. Но, несмотря на многие неблагоприятные условия, среди которых приходилось работать миссии, она осознанно и с великим успехом выполняла свои главные задачи — богослужебную, просветительскую и благотворительную. Первым, кто поднял тему миссии в настоящее время, является зав. библиотекой СПбДА иеромонах Стефан (Садо); также представляет интерес диссертация настоятеля русского Никольского прихода в Тегеране игумена Александра (Заркешева), оказавшего содействие автору доклада33.
Начало образования миссии относится к 1898 г., когда сирийцы-несториане Урмии и всей Урмийской области пожелали просить Русскую Церковь принять их в ее лоно. Стесненные местным мусульманством, они, с одной стороны, осознавали правоту Православной веры и то, что эта вера близка вере древних сирийских святых Исаака и Ефрема, с другой стороны, надеялись найти защиту у русских от мусульманских притеснений.
Российская Православная миссия в Урмии была учреждена определением Святейшего Синода от 26 марта 1898 г. (№ 1121). Целью самой молодой из зарубежных миссий Русской Церкви являлось оказание содействия епископу Мар-Ионану в деле утверждения Святого Православия как среди его паствы, так и миссионерская деятельность среди остальной части ассирийцев Урмийской области. Как уже упоминалось выше, в Урмии уже действовали богатые и просвещенные западные миссии и новообращенным несторианам было с чем и с кем сравнивать новых миссионеров. Определением Синода от 26.03.1898 первым начальником Урмийской миссии был назначен недавний выпускник Санкт-Петербургской Духовной академии иеромонах (с 1990 г. — архимандрит) Феофилакт (Клементьев). Помимо него в первый состав миссии вошли: протоиерей Виктор Синадский, два иеромонаха — Анатолий (Мостинский) и Тихон (Мурачейнко), монах Вячеслав (Маршалек), эриванский ассириец диакон Михаил Саргизов и псаломщик Василий Мамонтов34.
Первые шаги жизни и деятельности народившейся Урмийской Православной миссии при первом ее начальнике отце Феофилакте были очень трудны. Не было у миссии собственного дома, приходилось нанимать помещение у сирийцев, живущих в городе; православного храма тоже не было, пришлось приспособлять для православных служб позже освященную несторианскую Март (Мат)-Мариамскую церковь, весьма тесную и неудобную. Миссионеры не были знакомы с местным сирийским (айсорским) языком, и потому в деле проповеди и в беседах с сирийцами являлась необходимость прибегать к помощи переводчика Михаила Саргизова. Что же касается совершения церковных служб на сирийском языке, то миссионеры прибегали к такому способу: со слов переводчика записывалась на сирийский язык русскими буквами та или другая служба, которая по этим записям и служилась. Так продолжалось, пока миссионеры не научились читать, писать и говорить по-сирийски35. Все это, конечно, мешало правильной и спокойной жизни миссии, неблагоприятно отражалось на первоначальных ее успехах.
Доброе отношение Ирана к северному соседу сохранилось при преемнике Насер ад-Дин-шаха — Музаффаре ад-Дин-шахе (1896–1907). Традиционная опора на собственные мировоззренческие ориентиры и национальные духовные ценности неизменно давала официальным русским представителям обнадеживающие и долговременные результаты, значительно укреплявшие уважение иранцев к России36. За начальный период своего существования в Урмии миссия совершила присоединение к Православию приблизительно 15 тыс. ассирийцев, включая духовенство37.
Главной задачей миссии из трех, отмеченных выше, — являлась богослужебная. Храм — лучшая школа христианина, особенно начинающего, и духовная потребность возрождающегося во Христе сирийского народа должна была удовлетворяться, прежде всего, в храмах. Здесь сирийцы могли на деле приобщиться к литургической, евхаристической, тáинственной жизни Православной Церкви, к правилам и нормам христианской жизни. Поэтому миссия обращала первостепенное внимание на создание храмов. Так, в 1900 г. от персидского шаха Музаффара ад-Дин-шаха в г. Урмия в дар был получен участок земли, где по проекту и под наблюдением монаха Вячеслава (чеха по национальности и инженера по образованию) были сооружены само здание миссии с прекрасной пятикупольной церковью Святителя Николая38 рядом с древней несторианской церковью Март (Мат)–Мариам39. Хотя позже храм был разрушен, цокольный этаж его сохранился до настоящего времени. В этом помещении устроена крипта для захоронения духовенства. Впоследствии в ней был погребен протоиерей Виктор Синадский. На каменном надгробии выбита надпись: «Первый Православный миссионер в Урмии, настоятель Эриванского собора протоиерей Виктор Синадский»40.
Возвращаясь к истории первой миссии, можно сказать, что, несмотря на многие достижения, деятельность первого состава миссии проходила не совсем удачно. Главным камнем преткновения, препятствовавшим успеху миссионеров, стали настроения и распри между самими членами русской миссии, особенно в период с осени 1900 по лето 1901 гг., когда между начальником миссии отцом Феофилактом и монахом Вячеславом, с одной стороны, и иеромонахами Тихоном и Анатолием — с другой, возникла сильная вражда и противостояние. Распри в миссии делались предметом огласки в Урмии, появились партии приверженцев той и другой стороны, каждая из которых посылала в Синод жалобы и обвинения друг на друга41. Все это было на руку инославным миссионерам, в особенности американским, которые при случае распускали между сирохалдейцами и мусульманами весьма нелестные (как оказалось позже, достаточно обоснованные) отзывы о русских миссионерах, что, в свою очередь, породило большой соблазн среди новообращенных, которые ждали в порыве высокого религиозного одушевления от членов Российской Православной миссии живого и действенного примера всецелой самоотдачи, которая, по крайней мере, выражалась бы в явном покровительстве России своим единоверцам и в улучшении их положения в мусульманском государстве42. Надо заметить, что вражду среди сотрудников миссии и среди иранской паствы постоянно искусно поддерживал и подогревал британский консул в Урмии А. Парри.
Кроме того, еще осенью 1898 г. большие споры вызвала смерть протоиерея Виктора Синадского, причина которой не предавалась огласке, но, конечно же, не осталась полностью сокрытой. У отца Феофилакта, к тому же, через некоторое время по прибытии в Урмию возникли не совсем доброжелательные отношения с Тавризским консулом А. А. Петровым, по настоянию которого и по докладу протоиерея Иоанна Восторгова, посланного осенью 1901 г. Синодом в Урмию с ревизией43, весь состав миссии был полностью изменен: так, были отозваны оба иеромонаха (Тихон и Анатолий) «за неблаговидное поведение» с помещением их под строгий монастырский надзор в России44. Начальник миссии архимандрит Феофилакт и строитель — монах Вячеслав — были в целом оправданы в результате проведенной ревизии, но по настоянию министра иностранных дел в Урмию больше не возвращались45.
Еще одним существенным недочетом миссии явилась плохая организация высшего церковного управления в Урмии, когда во главе всех новообращенных в Православие был поставлен епископ Мар-Ионан, не имевший в Урмии безусловного авторитета46, из-за чего, по-видимому, не сразу вошли в единение с Православием многие желавшие этого. Таким образом, неудачный состав первой миссии значительно поколебал начатое дело, и следующему новому составу с большим трудом пришлось исправлять неблагоприятное впечатление после первых двух лет работы миссии47.
Таким образом, мягко говоря, не совсем удачный миссионерский опыт первой Урмийской миссии стал своеобразным уроком для членов Российского Святейшего Синода и его обер-прокурора К. П. Победоносцева, на тот момент не до конца осознававших всей сложности и особой деликатности предстоящей деятельности новообразованной Русской миссии48. Учли этот урок и члены следующей миссии. Так, один из ее участников, а впоследствии и руководитель, архимандрит Сергий с болью в сердце сообщал собранию духовенства, имея в виду, в основном, сирийских священников: «Духовенство — самое слабое место в устроении церковной жизни. Наследованное миссией от епископальной миссии, в половине малообразованное, в другой — крайне пестрое по подготовке (учившееся и у католиков, и у протестантов, и домашнего образования) в общем, являет мало удовлетворительный тип православного пастыря. Не пользуясь должным пастырским авторитетом, даже непривычное к нему, такое духовенство, можно сказать, тормозит утверждение Православия»49.
5. Расцвет деятельности Урмийской миссии
Второй состав Урмийской миссии по многим критериям отличался от предыдущего в положительную сторону. Возглавил ее опытный и энергичный архимандрит Кирилл (Смирнов), будущий митрополит и один из кандидатов на Патриаршество на Всероссийском церковном соборе 1917 года. Тщательно были подобраны и его сотрудники: помощником начальника миссии стал иеромонах Сергий (Лавров), окончивший в 1902 г. вторым по списку Санкт-Петербургскую Духовную академию, членами миссии назначены священник Сергий Бадалов, диакон А. Тихонов, кандидат богословия И. Я. Иванов. Из старого состава были оставлены хорошо себя зарекомендовавшие диакон Михаил Саргизов и псаломщик Василий Мамонтов, в октябре 1902 г. рукоположенный во диаконы. Позже, в 1903 г. к ним присоединились иеромонах Ювеналий (Масловский) и три послушника Валаамского монастыря, из которых выделялся своим усердием Сергеев, в январе 1904 г. постриженный в монашество с именем Виталий и рукоположенный в иеродиаконы50.
По прибытии в Урмию в конце августа 1902 г. архимандрит Кирилл приступил к активной деятельности: при нем упорядочилась богослужебно-литургическая жизнь51, была создана переводческая комиссия по переводу православных книг на классический сирийский язык52, открыта типография53. Православной миссией были налажены доброжелательные отношения с другими инославными миссиями. Также были налажены добрые отношения с Генеральным консулом в Тавризе54.
Усилиями отца Кирилла в 1903 г. для содействия Русской миссии в Урмии было открыто Российское вице-консульство55, а в Санкт-Петербурге под покровительством Императрицы Марии Федоровны создано Кирилло-Сергиевское Урмийское Братство, в которое вошли товарищ обер-прокурора Святейшего Синода В. К. Саблер (он был его бессменным председателем вплоть до 1917 г.) и некоторые другие известные и влиятельные лица (например, императорский Российский вице-консул в Урмии Лев Павлович Михайлов; граф А. А. Голицын-Кутузов, граф А. Н. Зубов и др.)56. Целью Братства являлось содействие утверждению Православия в Урмии и, вообще, — обращение несториан в Православие и привлечение к миссии внимания русского общества. Усилиями Братства для Урмийской миссии покупалась утварь, книги, собирались финансовые средства57. «Главное же это то, что миссионеры вели безупречный образ жизни, который прежде всего в чужой стране бросается в глаза и друзей, и недоброжелателей и сопутствует проповеди миссионеров»58.
В Урмии архимандрит Кирилл столкнулся с бюрократической проблемой — двойственностью подчинения Святейшему Синоду в Санкт-Петербурге и Грузино-Имеретинской синодальной конторе в Тифлисе. Однако начальник миссии с помощью Санкт-Петербургского митрополита Антония (Вадковского) решил и этот вопрос. Русская Духовная миссия в Урмии была напрямую подчинена Святейшему Синоду. Это было важным нововведением, посредством которого миссия, безусловно, повышала свой статус и ускоряла принятие решений Синода, касающихся ее деятельности. Деятельность архимандрита Кирилла в Урмии была недолгой, в 1904 г. он назначается епископом Гдовским, викарием Санкт-Петербургского митрополита. Впоследствии, уже в епископском сане, он привлекался к делам Урмийской миссии (ревизовал ее в 1907 г. и участвовал в обсуждении положения ее дел в Синоде).
Самым плодотворным и результативным был период третьего состава миссии, хотя из российских сотрудников постоянно в Урмии находился только ее начальник — архимандрит (с декабря 1913 г. — епископ) Сергий (Лавров), бывший до этого помощником начальника миссии, проявивший себя в этом служении с самой лучшей стороны и пользовавшийся безусловным доверием.
Помимо отца Сергия, в третий состав миссии вошли: иеромонах Пимен (Белоликов), выпускник Киевской Духовной академии, направленный в 1904 г. на усиление миссии (1904–1911, 1912–1914, 1916–1917); иеромонах Корнилий (Соболев), долгое время заведовавший Урмийским городским училищем, а также получивший широкую известность благодаря переводам с древне-сирийского языка (1904–1907), ученые иеромонахи Сергий (Шемелин) — 1904–1905 гг., Алексий (Кузнецов) — 1908 г., Антоний (Марценко) — 1914–1915 годы. Неизменным тружеником миссии оставался диакон Василий Мамонтов, в 1908 г. рукоположенный во священники. Очень дельным и полезным в Урмии был также иеродиакон (с 1911 г. — иеромонах) Виталий (Сергеев) из присланных в 1903 г. в миссию Валаамских послушников, работавший в миссии до самого исхода в 1918 году. Помимо этого, на службе в миссии состояло много коренных ассирийцев, обращенных в Православие и усердно трудившихся для укрепления дела миссии на поприщах священническом, учительском, переводческом, типографском. Особенно хорошо себя проявили: диакон Михаил Саргизов, иеромонах Григорий (Ушанов), священник Елисей Даниилов, диакон Авраам Иосифов, священник Моисей Геваргизов, священник Авдий Георгиев, Анна Бадалова (заведующая городской школой для девочек), священник Ионан Геваргизов, священник Александр Алхасов и др.59
Отец Сергий (Лавров) вскоре по прибытии в Урмию (в 1902 г.) освоился с ассирийским народным языком и книжным классическим настолько хорошо, что легко общался со своими пасомыми, участвовал в переводческой деятельности, а впоследствии был для урмийцев очень значимой и авторитетной фигурой60. При нем на территории Духовной миссии было завершено строительство ее главного корпуса. По урмийским селениям было обустроено более сорока православных храмов. Все эти храмы были построены по православному плану — с престолом посреди алтаря, жертвенником и завесами на отверстиях алтарной стены. Это были светлые, опрятные, правда, с небогатым еще убранством, храмы. Некоторые храмы строились сирийцами на их собственные средства, что свидетельствует о пробуждающейся заботливости населения о церковном благолепии.
Богослужения совершались миссионерами неукоснительно. Чтобы не оставлять сирийцев без слышания Слова Божия, миссионеры и местные священники сами ходили в сирийские села для совершения богослужений и проповеди в местных храмах. Туда, где были свои постоянные священники, миссионеры отправлялись в дни особенных национальных праздников для увеличения торжественности и придания им православного характера.
Миссия не забывала и о своей просветительской задаче. Практически во всех православных селениях было открыто, в целом, свыше 60-ти церковно-приходских школ с 2500 учащихся обоего пола61. В Урмии были учреждены семиклассное училище для мальчиков62 и трехклассное для девочек, готовившее педагогов для сельских женских школ и образованных христианских супруг и матерей63. Преподавание всех предметов в училищах и школах велось на сирийском языке, хотя учащиеся знакомились как с русским, так, в особенности, и со славянским богослужебным языком.
Как уже отмечалось, Российская Духовная миссия с первых месяцев своего существования столкнулась с проблемой языка и чина богослужения новообращенной паствы. Разговорный язык урмийских ассирийцев — новосирийский — довольно сильно отличался от языка сирийского классического, на котором совершалось богослужение в Ассирийской Церкви Востока (несторианской) на протяжении полутора тысячелетий ее существования. Западные миссии, действовавшие в Урмии задолго до прихода Русской миссии, имели некоторый опыт в этом вопросе. Вначале Русская миссия отчасти использовала этот опыт. И лишь с 1902 г., по прибытии второго состава миссии богослужебное дело было определено как первостепенное, и ему уделялось повышенное внимание. Было решено обучать православных ассирийских священников по чину и порядку, каким оно совершается в Русской Православной Церкви. Для этого в домовом храме миссии было заведено ежедневное богослужение, которое совершали священники, приглашаемые поочередно из различных урмийских приходов. Кроме того, было принято решение перевода богослужебных книг не на новый, разговорный, а на старый сирийский язык, освященный молитвенной традицией многих веков. Основную роль здесь сыграла стойкая традиция ассирийцев почитания сирийского (арамейского) языка, как родного языка Господа нашего Иисуса Христа, языка Его земной проповеди.
И для Церкви, и для школы, и для обычного наставления в истинах Православной веры миссии были необходимы книги. Поэтому вставала еще одна сложная задача — издательская. Она вставала настоятельно еще и потому, что в этих вопросах наша миссия чувствовала тяжелую зависимость от американской инославной миссии. Американцы ведь брали с русских священников двойную плату за предоставляемые им свои издания. И даже совсем могли прекратить продажу книг, когда видели, что нашей миссии они особенно нужны. Эти обстоятельства, с другой стороны, способствовали успехам собственной издательской деятельности в миссии.
Первым на ассирийский язык был переведен сборник ежедневных молитв, утренних и вечерних. В марте 1903 г. был завершен перевод на сирийский язык Чина литургии св. Иоанна Златоуста. Исправления и дополнения к Чину принадлежали выдающемуся русскому сириологу П. К. Коковцеву. В них отразилась глубокая специальная эрудиция ученого, знание сирийских богословских и богослужебных текстов, а также деликатность и бережность, проявленные ученым в столь редком для востоковеда практическом применении своих знаний в миссионерском деле.
Переводческая и издательская деятельность продолжалась до осени 1914 г., т. е. до начала войны России с Турцией. Типография миссии печатала православную богослужебную и духовную литературу. Были переведены и изданы Чин Божественной литургии св. Иоанна Златоуста (отпечатан в 1907 г.) на 68 страницах плотной бумаги тиражом 400 экземпляров, последования служебника, требника, книги молебных пений; службы Октоиха, праздничной Минеи64. Для нужд городского училища и сельских школ изданы Катехизис, семинарские учебники (по догматике, нравственному богословию и др.), различные назидательные книги, полемика с инославными65. Регулярно на русском и ассирийском языках издавался журнал «Православная Урмия»66. Все это не могло не сказаться на успешной работе русских миссионеров.
Следует отметить и благотворительную деятельность миссии. Несмотря на огромные расходы по удовлетворению духовных нужд православных сирийцев, миссия оказывала им, где было возможно, также и материальную поддержку.
Но еще более благодатное значение имела помощь иного рода. Участь христиан-сирийцев, живущих под владычеством мусульман, была невыносимо тяжелой. Чтобы облегчить эту тяжесть, миссия старалась поддерживать дружественные отношения с важнейшими лицами и учреждениями Урмии. Благодаря этому миссия являлась истинной помощницей и заступницей единоверного нам народа.
Все это способствовало тому, что на Соборе православного духовенства, созванном в Урмии в 1908 г., присутствовало уже три епископа и более двадцати ассирийских священников. Все более росло число желающих присоединиться к Православию, причем обращались не только уроженцы урмийской области67, но и ассирийцы-несториане из Турции68 и халдео-католики из г. Салмаса, для которых в 1911 г. было открыто особое Отделение миссии, которое возглавил новорукоположенный иеромонах Виталий (Сергеев)69.
Касаясь обрядовой стороны, архимандрит Сергий с сожалением подчеркивал в своем отчете то, что в сирийских храмах не введено еще приношение просфор на проскомидию, нет пока продажи восковых свечей (у сирийцев-несториан икон не было, а свечи употреблялись лишь стеариновые и только для освещения помещения). Кроме того, новоизбранные сирийцы не привыкли, например, к тарелочным и кружечным церковным сборам, к заказным молебнам и панихидам и т. д. Приходилось наблюдать такую картину: в день Крещения Господня в одном селении собралось на водоосвящение до 1000 православных сирийцев. Но ни один из них не пожертвовал на блюдо в пользу церкви ни одной копейки, никто не купил и не поставил пред иконой хотя бы копеечной восковой свечки. Или еще в другом сирийском селении, на утрени в Вербное Воскресенье с вербами и зажженными свечами стояли только офицеры и нижние чины русского отряда, сирийцы же — с пустыми руками. Сколь медленно и слабо прививались к новообращенным сирийцам православно-религиозные обряды и обычаи, столь трудно искоренялись у них противоправославные обычаи и обряды, к которым привыкли они в несторианстве. Миссии приходилось много работать, чтобы отучать православных сирийцев от этих обычаев и обрядов. Таких как, например, причащение без исповеди, венчание браков до среды Крестопоклонной недели, служение в большие праздники Божественной литургии одним священником два или три раза в день, приношение животных, в частности баранов, в жертву, особенно в церквах свящ. мч. Сергия и Вакха, близ г. Урмии, где по преданию находятся святые мощи этих угодников70.
Но, благодаря самоотверженности и твердости отца Сергия, дело утверждения бывших несториан в Православии постепенно продвигалось и, в конце концов, стало на твердую почву. Миссия оказывала свое русское православно-христианское влияние не только на сирийцев-христиан, но и на мусульман. Сначала крестился один мулла и один курд, потом еще два, потом шестеро и мулла, потом 12 мусульманских семейств. Очевидцы отмечали, что им редко доводилось видеть такую святую радость, какую испытывали эти бывшие мусульмане после совершения над ними Таинства крещения: с каким благоговением лобызали они в храме миссии святые иконы, с каким умилением подходили они, бывшие поклонники Магомета, за благословением к священнослужителям миссии.
В 1913–1914 гг., т. е. перед самой войной, у миссии открылись замечательные перспективы — сам Патриарх Мар-Шимун Биньямин и несториане-горцы захотели войти в единство с Русской Церковью71. По их свидетельствам, это желание было осознанным, они убедились в правоте и истинности нашей Православной веры и лишь на Русского Царя возлагали свою надежду, что только он один может защитить их от курдского рабства и гнета, а потому твердо решили породниться духовно с русскими и теперь терпеливо ждут единоверия с ними. Однако из-за того, что турецкое правительство всячески препятствовало подчинению несториан Русской Церкви, было предложено формально включить присоединившихся несториан в Антиохийский Патриархат с предоставлением им широкой церковной автономии, хотя сам чин присоединения должны были провести русские миссионеры72.
25 марта 1913 г. в день Благовещения Пресвятой Богородицы миссия праздновала 15-летие своего существования. В этот день в Свято-Никольской церкви были торжественно отслужены литургия и молебен преосвященным Мар-Илией, епископом Супурганским и Урмийским. По окончании литургии в речи, обращенной к сирийскому народу, преосвященный Мар-Илия вспоминал о достопамятном дне присоединения сирийцев к Православию в Петербурге, в 1898 г., отмечал значение этого события, призывал всех сирийцев объединиться под знаменем Русского Православия и быть благодарными Русскому Царю и русскому народу за заботы о сирийцах.
Ввиду важности Урмийской Духовной мисси в ноябре 1913 г. Государь Император Высочайше утвердил доклад Святейшего Синода о возведении начальника миссии архимандрита Сергия во епископа с титулом «Салмасский». Особой торжественностью отличалась встреча Владыки Сергия в новом сане в Урмии. Встречали Владыку в 20 верстах от города. Его встречали русские военные отряды, выстроенные шпалерами, гремела музыка. В отрядных церквах Владыку ждали отрядные священники, приветствуя его краткими речами, служили краткие молебны, после которых Владыка сам говорил речи и благословлял чинов отряда. Радостно встречали Владыку сирийцы, улицы и плоские крыши домов были заполнены народом. Возведение в епископский сан начальника Урмийской миссии считалось событием особой важности в истории Русской Церкви и, особенно, Сирийской.
Таким образом, теперь миссия, имея во главе епископа, с увеличением своего состава и при наличности русских отрядов в Азербайджане, занимала, безусловно, первенствующее положение среди других миссий в Урмии.
Однако война и революция все смешали...
6. Испытания
Успехи миссии были очевидны. Но, понятно, что внешние силы не хотели допускать укоренения Православия на землях Персии и противодействовали этому всеми силами, например, организуя грабежи и разбои с помощью курдов. И, вообще, период с 1904 по 1908 г. для миссии был очень трудным73. Особенно он был связан с тем ударом, который нанесла по авторитету России, покровительницы миссии, неудачная война с Японией и вызванные ею революционные события в России и, особенно, в Закавказье. Как известно, революция перекинулась и на Персию, более всего — на Тавриз и Азербайджан, где власть долгое время находилась в руках революционеров.
Особо тяжелое испытание пережила миссия во время революционного брожения в персидском Азербайджане, когда курды начали творить грабеж и насилие по отношению к христианскому населению Урмии (1908–1910). По настоянию начальника Русской Духовной миссии и вице-консула в Урмию в 1909 г. прибыла сотня казаков из Тавризского сводного отряда, а в 1911 г. были введены регулярные части, после чего дело миссии успешно продвигалось дальше.
Не стоит забывать, что в Хосрове уже давно существовала католическая миссия, и поэтому русским священникам приходилось противостоять пропаганде католицизма и провокационным выходкам католических миссионеров. Это испытание для Православной миссии заключалось время от времени в урегулировании противодействия, возникавшего со стороны инославных миссий (пресвитерианской и католической), выступавших с обвинениями в печати, интригами, недоброжелательством по отношению к русским миссионерам. Такое спланированное сопротивление сильно расшатывало влияние на паству православных миссионеров.
Кроме того, англиканская миссия стремилась всячески возродить и поддержать в Урмийской области несторианскую партию, которая с помощью шахского правительства попыталась даже отобрать у православных все бывшие несторианские храмы (в том числе и городскую Март (Мат)-Мариам), но энергичными усилиями архимандрита Кирилла и российского консула в Тавризе эти попытки были пресечены.
Было время, когда у начальника миссии не складывались отношения с урмийскими епископами Мар-Ионаном и Map-Илией, особенно в 1905–1907 годах. Иногда эти отношения переходили в состояние открытого взаимного противостояния с жалобами в Синод друг на друга74. Русские миссионеры жаловались на беспринципность и стремление к материальной выгоде со стороны урмийских епископов, из-за чего расстраивались многие планы миссии.
7. Миссия на защите христианства в трагические 1914–1918 годы
С началом Первой мировой войны, в которой Россия и Турция, как известно, были противниками, ассирийцы, вне зависимости от конфессиональной принадлежности, выступили на стороне России. Были сформированы ассирийские добровольческие дружины, которые с оружием в руках воевали против турецких войск и курдов, вырезавших христианское население. Преследование со стороны курдов, безучастность со стороны персидского правительства заставили христиан Персии устремить свои взоры с надеждой на Россию. В это время перед миссионерами встает вопрос как о самом существовании миссии, так и о судьбе православных ассирийцев и ассирийцев-несториан, которые, будучи теснимы курдами, хлынули в Урмию из пограничных с Турцией районов.
Несмотря на сложное положение, миссия просуществовала с сентября по декабрь 1914 г., вплоть до отступления казачьих частей к северу — в сторону России75. Урмийская область оказалась без прикрытия войсками, а поскольку приказ об отступлении до самого последнего момента оставался тайным, то тысячи христиан в Урмии остались под угрозой полного истребления со стороны фанатичных мусульман, которые объявили «священную войну» против христиан. Беспорядочное бегство в сторону России свыше десяти тысяч урмийцев приняло хаотический характер. Часть ассирийского народа, не успевшая бежать и оставшаяся в Урмии и в селениях, была уничтожена курдами и турками, причем на некоторых убитых были явные следы мученичества: так, например, православный епископ Map-Илия после истязаний был выкуплен у мусульман под огромный залог (12 000 рублей); епископ Мар-Дынха расстрелян турками вместе со многими другими христианами; позже в г. Урмия было убито до 50-ти молодых христиан; в селении Абдула-Канди священник о. Моисей был курдами изрезан кинжалами за отказ принять мусульманство; в селении Диза-Гакля православный священник о. Иоанн пригвожден ко кресту; другой священник о. Зайя сожжен в храме; несторианский епископ Мар-Гавриил сожжен заживо со своими 12-ю спутниками; также сожжены были 14 сирийцев селения Шейбани; православного священника селения Назлу о. Сархоша Георгиева обезобразили, отрезав ему уши, бороду и нос; всего из числа православного клира — 14 священников ушли в Россию, 3 — убиты мусульманами и 10 умерло от болезней и нужд76. Множество христианских храмов было обращено в конюшни.
В декабре 1914 г. миссия была эвакуирована в Закавказье — в Тифлис и Эриванскую губернию. Вместе с миссией успели выехать дети городского училища-пансионата в количестве 60-ти человек с учителями и часть урмийских священников. Епископ Сергий очень много сил уделял организации помощи православным урмийцам-беженцам. Для этого в Закавказье — в Тифлисе и в Эриванской губернии привлекались беженские комитеты, различные благотворители, а в Петроград в Синод посылались рапорты. По благословению церковной власти по храмам Империи объявлялся сбор на христиан Урмии. Кирилло-Сергиевское Урмийское Братство также старалось, чем могло, помочь беженцам77.
После весеннего наступления Кавказского фронта в 1915 г.
миссионеры вновь вернулись в Урмию, где нашли все свое имущество разграбленным. Что же касается православной паствы, то ситуация была совершенно трагической: многие погибли, другие рассеялись, и все вообще нищенствовали и голодали.
Таким образом, после возвращения из эвакуации Духовная миссия в Урмии уже не могла продолжать свою деятельность. Вся предыдущая миссионерская деятельность (образовательная, издательская, переводческая) была прекращена. Теперь первоочередной задачей миссии было духовное окормление оставшейся паствы и русских войск, оказание помощи многочисленным ассирийцам-горцам из Хаккяри, бежавшим вместе с Патриархом Мар-Шимуном от зверств, чинимых турками и курдами.
В эти поистине подвижнические времена начальником миссии был назначен уже потрудившийся в Урмии архимандрит Пимен (Белоликов), возведенный впоследствии в сан епископа. При нем в течение 1915–1916 гг. состоялось несколько встреч с Патриархом Мар-Шимуном, но это, конечно, были не богословские собеседования, а, прежде всего, обсуждение вопросов, чем Россия и миссия могут помочь голодающему и погибающему народу. К тому же епископ Пимен пробыл в Урмии недолго (с октября 1916 по сентябрь 1917 г.). В условиях военного времени средств на содержание миссии катастрофически не хватало. В итоге миссионеры, сами терпящие лишения, не были в состоянии помочь всем нуждающимся78. В сентябре 1917 г. епископ Пимен, назначенный на епископскую кафедру в город Верный (современный Алматы; г. Верный в своем статусе просуществовал с 1867 по 1921 г.), покидает Урмию. Миссию вплоть до 1918 г. фактически возглавляет священник Василий Мамонтов.
После Февральской революции, а особенно с лета 1917 г. русская армия на Кавказе, столь сильная и грозная для врага прежде, разложилась буквально за считанные месяцы. Как только большевики объявили свой сепаратный мир, армия хаотически стала отходить, из-за чего весь Кавказский фронт рухнул, столь значительные завоевания русских армий пропали, а турки захватили Закавказье, принеся горе тамошнему христианскому населению (армянам и грекам). Для Урмии это обернулось еще большей катастрофой, чем в 1915 году. Летом 1918 г. натиск регулярных турецких сил уже не могли остановить немногочисленные ассирийские дружины, и все христианское население Урмийской области было вынуждено выступить и двигаться на восток в сторону Хамадана под защиту английских войск. В этом страшном переходе погибла значительная часть ассирийцев-урмийцев и горцев79.
Православная миссия — ее уцелевшая часть — отступила вместе со всем народом. Из русских миссионеров оставались в ней иеромонах Виталий, священник Василий Мамонтов и диакон Федор Пиденко. Священник В. Мамонтов, не выдержав тягот перехода, скончался в Хамадане в августе 1918 года.
Из Хамадана англичане большую часть ассирийцев перевезли в Ирак, где они поселились в Багдаде, Бакубе и в районе Мосула. Уже оттуда в 1920-е гг. часть урмийцев вернулась в свою область в Персии. Остатки православной урмийской паствы в 1920–1930-е гг. имелись в Урмийской области, в Тавризе, в Тегеране, в Багдаде, в Мосуле и в других городах. Православными ассирийцами в Урмии управлял до смерти в декабре 1928 г. епископ Мар-Илия, в ведении которого было несколько священников. Подчинялся Мар-Илия епископ Урмийский Русскому Заграничному Синоду в Сербии. Вскоре в Урмийской области совсем не осталось православных священников.
В Багдаде священником православного русского Свято-Андреевского прихода был в 1920-е гг. бывший сотрудник Урмийской миссии священник Моисей Геваргизов. В декабре 1931 г. он был посвящен во епископы в Белграде митрополитом Антонием (Храповицким) с титулом Урмийского и Салмасского и с именем Иоанн (Мар-Юханнан) и направлен в Багдад для окормления православных ассирийцев в Ираке. В начале 1950-х гг. он эмигрировал в Америку, где скончался на покое в 1962 году80.
В Тегеране православным русским Свято-Никольским приходом в ведении Заграничного Синода в период с октября 1918 и по 1946 г. управлял архимандрит Виталий (Сергеев), последний, кто заведовал Урмийской миссией81.
Исходом православной паствы из Урмии в Хамадан в июле 1918 г. заканчивается собственная история Российской Урмийской Духовной миссии.
В настоящей статье представлена лишь краткая канва событий, связанных с историей миссии. Внешне не яркая, не сопровождающаяся громкими успехами, Урмийская миссия заслуживает внимательного изучения и осмысления, как и всякое иное событие в истории Христианской Церкви, в котором явлен был Божий промысл. За время своего трудного существования, за время своего духовного сеяния Урмийская миссия подготовила условия для прорастания этого своего посева. Если бы не трагические времена, из урмийцев смогло бы получиться достойное поколение православных священников и благодатная паства. О таком поколении в те времена мечтали выдающиеся русские ученые, такие как В. В. Болотов и П. К. Коковцев. Но, может быть, богатейший опыт этого миссионерства не пропал даром. Возможно, грядут времена, когда понадобятся свидетельства героического служения наших соотечественников, востребуется опыт их служения.
* * *
Урмийская миссия — неотъемлемая часть истории Русской Церкви конца XIX — начала XX в., также, как и особенный и единственный эпизод в истории всей Православной Церкви, а потому опыт ее работы и труды миссионеров не должны быть преданы забвению.
Дело посланничества Христова продолжается в Его учениках до сего дня. В то же время истинное восприятие Христа возможно только в Церкви, в Духе Святом. Православная миссия стремится к проекции в земную реалию вечных отношений Лиц Святой Троицы. По слову апостола Иоанна Богослова, «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Иоан. 4:16), поэтому миссия Церкви — это в первую очередь миссия Божественной Любви. Познавший Бога обретает Любовь Его в себе и жаждет открыть ее тем, кто нуждается в ней. Потребность миссионера делиться этой обретенной радостью выражена апостолом Павлом: «...Ибо если я благовествую, то нечем мне хвалиться, потому что это необходимая [обязанность] моя, и горе мне, если не благовествую! (1 Кор. 9:16)».
Сегодня, когда мы сталкиваемся с феноменом множественности проповедуемых евангелий, с многоразличными человеческими интерпретациями истинного Евангелия Христова, когда Православной Церкви навязывается идея возможности сотрудничества с так называемыми «христианскими сообществами», от нее отделившимися, эти слова имеют важнейшее значение. И первостепенное значение имеет собственно миссионерская деятельность, в примерах, сохраняющихся в вековых, богатейших традициях Русской Православной Церкви, которые сегодня необходимо вспоминать, изучать и претворять в жизнь. И да будут в помощь современным православным миссионерам на их труднейшем пути слова молитвы о миссионерах преподобного Макария (Глухарева), сказанные в конце XIX в.: «Господи, дай рабам Твоим со всею смелостию говорить Слово Твое; простирай руку Твою на исцеление и на соделание знамений и чудес Именем Святого Сына Твоего Иисуса»82.
P. S. Автор этого доклада принял участие в Тегеранской конференции по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. При личной встрече Святейший разрешил мне снять со скуфьи крестик на время моего пребывания в Иране, чтобы не провоцировать мусульман на конфликт. Однако в том не оказалось необходимости, поскольку в этой исламской республике докладчик встретился с исключительно доброжелательным отношением к себе на всех уровнях и даже на улице. Раздражающе моя церковная форма архиерея действовала только на западных участников конференции, которые не считали нужным скрывать свое негативное отношение к православному докладчику из Русской Православной Церкви.
АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
Архив внешней политики Российской Империи (АВПРИ). 1824–1825, д. 3, л. 8.
Дела Российского Государственного исторического архива (РГИА), г. Санкт-Петербург, фонд 796 (Канцелярия Священного Синода):
РГИА, ф. 796, оп. 140, д. 968.
РГИА, ф. 796, оп. 165, д. 1663, лл. 231–232, 786–786 об.
РГИА, ф. 796, оп. 183, д. 2394.
РГИА, ф. 796, оп. 184, д. 2839, л. 135.
РГИА, ф. 796, оп. 184. д. 5662.
РГИА, ф. 796, оп. 185, д. 2922, лл. 3–27.
РГИА, ф. 796, оп. 189, д. 8246, лл. 2–14.
РГИА, ф. 796, оп. 190, д. 261, 1 стол, 6 отд.
РГИА, ф. 796, оп. 193, д. 1395, лл. 189, 183, 241.
РГИА, ф. 796, оп. 193, д. 1407, лл. 15–16.
РГИА, ф. 834, оп. 4, д. 398.
РГИА, ф. 834, оп. 4, д. 938.
Фонд 797 (Канцелярия Обер-Прокурора Священного Синода):
РГИА, ф. 797, оп. 29, д. 347 лл. 123–124 об.; д. 347-б, лл. 98–103 об., 128–131.
РГИА, ф. 797, оп. 83, д. 425 2 отд. 3 стол, лл. 35–37;
РГИА, ф. 797, оп. 84, д. 149 2 отд. 3 стол, л. 49.
Дела Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), фонд 4363 (Архиерейский Синод РПЦ За границей):
ГАРФ, ф. 4363, д. 261, лл. 2–5, 84.
Российский государственный архив ВМФ, ф. 19, оп. 4, д. 16/456, л. 1.
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА
1. Александр (Заркешев), игумен. Русская Православная Церковь в Персии-Иране (1597–2001). Курсовое сочинение выпускника 1990 г. СПбДА. 2001 (канд. дисс., машинопись).
2. Алексий (Кузнецов), иеромонах. Жизнь современных сирохалдейцев // Монастырь. Нижний Новгород, 1908. № 11. С. 21–29.
3. Алексий (Кузнецов), иеромонах. Жизнь современных сирохалдейцев // Монастырь. Нижний Новгород, 1908. № 12. С. 22–30.
4. Алексий (Кузнецов), иеромонах. Несторианство и современное движение его в Урмии среди сирийцев // Монастырь. Нижний Новгород, 1908. № 12. С. 30–44.
5. Базиленко И. В. Россия и Иран: военно-политический и культурологический аспекты двухсторонних отношений в Новое время // Россия и Восток: феноменология взаимодействия и идентификации в Новое время. Коллективная монография. СПбГУ Восточный факультет. СПб.: Студия НП-Принт, 2011.
6. Бартольд В. В. Иран. Цит. по: История Ирана. Киев; М., 2003.
7. Броневский С. М. Историческая выписка о соотношениях России с Персией... РАН. Институт востоковедения. СПб., 1996.
8. Восторгов И., протоиерей. Православие в Персии (Необходимое разъяснение) // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1901. № 51–52. С. 1878–1883.
9. Всесвятский П. Н. Урмийская Православная миссия // Русский паломник. СПб., 1906. № 40. С. 640–642.
10. Гимбутас М. Славяне. Сыны Перуна. М.: Центрполиграф, 2007.
11. Годичное собрание Кирилло-Сергиевского Урмийского Братства // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1913. № 47. С. 2185–2189.
12. Громцев В., священник. Урмийская (в Персии) Православно-Духовная миссия // Православный благовестник. М., 1914. № 9. С. 182–197.
13. Диаковский Д. Заря Православия в глубине Азии (К положению Русской Духовной миссии в Урмии среди сирохалдейцев) // Странник. СПб., 1902. Т. I. C. 473–483.
14. Исповедание веры, произнесенное в присутствии Святейшего Синода епископом Супурганским Ионою // Церковные ведомости. СПб., 1898. С. 70–75.
15. Исторический очерк Восточной Сирийской Церкви и учреждение миссии. СПб.: Син. тип., 1897.
16. Кирилл (Смирнов), архимандрит. Речь начальника Православной Духовной миссии в Урмии // Церковные ведомости. СПб., 1904. № 8. С. 271–279.
17. Макарий (Глухарев), архимандрит. Мысли о способах к успешнейшему распространению Христианской веры между евреями, магометанами и язычниками в Российской Державе. СПб.: Типография Снегиревой, 1894.
18. Мальцев А. П., протоиерей. Православные церкви и русские учреждения за границей (Справочник с календарем). СПб., 1906.
19. Мейендорф И., протопресвитер. История Церкви и восточно-христианская мистика. М.: ДИ-ДИК; Правосл. Св.-Тихон. Богосл. ин-т, 2000.
20. Миссиология: учеб. пособие / под ред. архиепископа Белгородского и Старооскольского Иоанна. Белгород: Изд-во Белгородской Православной Духовной семинарии (с миссионерской направленностью), 2009.
21. Наречение и хиротония во епископа сирохалдейского архимандрита Илии // Церковные ведомости. СПб., 1904. № 5. С. 174–177.
22. Обзор деятельности Общества восстановления Православного Христианства на Кавказе за 1860–1910 гг. Тифлис, 1910.
23. Определения Святейшего Синода от 17–21 марта 1898 года № 1017, о воссоединении сирохалдеев-несториан с Православной Церковью // Церковные ведомости. СПб., 1898. № 13. С. 67–70.
24. Открытие Кирилло-Сергиевского Урмийского Братства // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1904. № 5. С. 177–179.
25. Первое общее собрание членов Кирилло-Сергиевского Урмийского Братства // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1905. № 9. С. 384–391.
26. Пимен (Белоликов), архимандрит. Печальная судьба христиан Персии (Наблюдения и воспоминания миссионера) // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1915, № 38. С. 2086–2090.
27. Пимен (Белоликов), архимандрит. Печальная судьба христиан Персии (Наблюдения и воспоминания миссионера) // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1915. № 39. С. 2102–2106.
28. Пимен (Белоликов), игумен. Вести из православной Урмии (Персия) // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1909. № 39. С. 1839–1842.
29. Православная Духовная миссия в Урмии (по отчету за время с сентября 1902 по август 1903 г.) // Церковные ведомости. СПб., 1904. № 27. С. 1013–1018.
30. Православная миссия в Урмии к 1912 году // Православный благовестник. М., 1912. Т. I. № 6. С. 250–257.
31. Присоединение к Православной Церкви из несторианского вероисповедания епископа Супурганского Ионы и других состоящих при нем клириков. СПб., 1898.
32. Семенов А. Труды и надежды Православно-Русской миссии среди сирохалдейцев (Из дневника студента-сирохалдея) // Церковный вестник. СПб., 1900. № 14. С. 428–432.
33. Сергий (Лавров), игумен. Последние события в несторианской церкви // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1904. № 12. С. 421–428.
34. Сергий (Лавров), епископ. Начало Православия в Салмасе (в Персии) // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1914. № 10. С. 544–548.
35. Синадский В., священник. Новое Торжество Православия: присоединение несториан к Православию (Из писем русского миссионера) // Церковный вестник, 1898. № 13. С. 451–459.
36. Синадский В., священник. Среди сирохалдейцев-несториан (Из писем русского миссионера) // Церковный вестник. СПб., 1898. № 14. С. 527–531.
37. Синадский В., протоиерей. Среди сирохалдейцев-несториан (Из писем русского миссионера) // Церковный вестник. СПб., 1898. № 17. С. 597–601.
38. Синадский В., протоиерей. Среди сирохалдейцев-несториан (Из писем русского миссионера) // Церковный вестник. СПб., 1898. № 19. С. 661–663.
39. Синадский В., протоиерей. Среди сирохалдейцев-несториан (Из писем русского миссионера) // Церковный вестник. СПб., 1898. № 20. С. 692–695.
40. Синадский В., протоиерей. Среди сирохалдейцев-несториан (Назначение Православной миссии в Персию к сирохалдейцам-несторианам области Урмийской) // Церковный вестник. СПб., 1898. № 26. С. 893–896.
41. Софония (Сокольский), епископ. Современный быт и литургия христиан инославных иаковитов и несториан с кратким очерком их иерархического состава, церковности, богослужения и всего, что принадлежит к отправлению их церковных служб, особенно же их литургии... СПб., 1876.
42. Спасский А. Сирохалдейцы-несториане и присоединение их к Православной Церкви // Богословский вестник. Сергиев Посад, 1898. № 5. С. 202–243.
43. Стефан (Садо), иеромонах. Российская Православная миссия в Урмии (1898–1918) // Христианское чтение. СПб., 1996. № 13. С. 73– 112.
44. Титов Ф. И., священник. К вопросу о присоединении сирохалдейских несториан к Русской Православной Церкви. Киев, 1900.
45. Устав Кирилло-Сергиевского Урмийского Братства. СПб., 1904.
46. Филарет (Дроздов), митрополит. Собрание мнений и отзывов. Т. V.Ч. 1. М., 1887.
47. Чайлд Г. Арийцы. Основатели европейской цивилизации. М.: Центрполиграф, 2005.
48. Эйвизов П. Некоторые сведения о селе Койласаре и об айсорах // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1884. Вып. 4. С. 284–326.
1 Миссиология: учеб. пособие / под ред. архиепископа Белгородского и Старооскольского Иоанна. Белгород: Изд-во Белгородской Православной Духовной семинарии (с миссионерской направленностью). 2009. С. 10.
2 Базиленко И. В. Россия и Иран: военно-политический и культурологический аспекты двухсторонних отношений в Новое время // Россия и Восток: феноменология взаимодействия и идентификации в Новое время. Коллективная монография. СПбГУ Восточный факультет. СПб.: Студия НП-Прин, 2011. С. 33.
3 Бартольд В. В. Иран. Цит. по: История Ирана. Киев; М., 2003. С. 14.
4 Чайлд Г. Арийцы. Основатели европейской цивилизации. М.: Центрполиграф, 2005. С. 15; Гимбутас М. Славяне. Сыны Перуна. М.: Центрполиграф, 2007. С. 75–96.
5 Броневский С. М. Историческая выписка о соотношениях России с Персией... РАН. Институт востоковедения. СПб., 1996. С. 51.
6 Российский государственный архив ВМФ, ф. 19, оп. 4, д. 16/456, л. 1.
7 АВПРИ. 1824–1825, д. 3, л. 8.
8 См.: Спасский А. Сирохалдейцы-несториане и присоединение их к Православной Церкви // Богословский вестник. Сергиев Посад, 1898. № 5. С. 202–243.
9 Так, Собор в Селевкии (410) под председательством Католикоса принял не только Никейский Символ Веры, но и дисциплинарное и организационное устройство Церкви, аналогичное тому, которое преобладало в Римской империи и было санкционировано правилами Никейского собора. Однако Собор в Маркабте (424) провозгласил свою независимость в вероучении и дисциплине от «западных Отцов». Такая изоляционная политика была избрана для того, чтобы зороастрийские правители не могли обвинить персидских христиан в пособничестве Риму. По той же причине Церковь Востока не приняла и последующие Вселенские Соборы — Эфесский 431 г. и Халкидонский 451 г., считая их внутренними соборами Римской (Византийской) Церкви, не имеющими отношения к Персидской Церкви. К тому же персидским христианам, говорившим по-сирийски, были чужды греческие богословские термины. Неприятие Церковью Востока Эфесского собора, осудившего Нестория, послужило причиной того, что эту Церковь стали называть «несторианской», хотя никакой исторической связи с Несторием она не имела. См.: Мейендорф И., протопресвитер. История Церкви и восточно-христианская мистика. М.: ДИ-ДИК; Правосл. Св.-Тихон. Богосл. ин-т, 2000. С. 83–84.
10 Следует отметить, что к концу правления Сасанидов зороастрийская религия стала сильно сдавать свои позиции, и, если бы не исламская экспансия в середине VII в., Персия стала бы христианской страной. См.: Сергий (Лавров), игумен. Последние события в Несторианской Церкви // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1904. № 12. С. 427–428.
11 Так, сохранилось лишь небольшое количество христиан в горах Восточной Анатолии.
12 Следует добавить, что в северной Месопотамии в районах от Мосула до Диярбекира проживало значительное число (150–200 тыс. чел.) халдео-католиков или несториан униатов с Римом, которые отделились в XVI–XVII вв. и имели свою иерархию и церковный строй. См.: Алексий (Кузнецов), иеромонах. Несторианство и современное движение его в Урмии среди сирийцев // Монастырь. Нижний Новгород, 1908. № 12. С. 31–32.
13 В Несторианской Церкви священнический сан, впрочем, как и епископский (патриарший), как правило, сохранялся в одном и том же роду и переходил по наследству. Так, например, в патриаршем роду новый Католикос избирался и поставлялся из племянников предыдущего. См.: Софония (Сокольский), епископ. Современный быт и литургия христиан инославных иаковитов и несториан с кратким очерком их иерархического состава, церковности, богослужения и всего, что принадлежит к отправлению их церковных служб, особенно же их литургии... СПб., 1876. С. 202–205.
14 Также по преданию Урмия считалась родиной Патриарха Авраама и Пророка Валаама, а также одного из трех волхвов, пришедших на поклонение Богомладенцу Христу в Вифлеем (его гробница находилась в древнейшей несторианской церкви, Март (Мат)–Мариам, т. е. Матерь–Мария). Помимо этого Урмия искони славилась мудрецами, в числе которых называют Зороастра. См.: Диаковский Д. Заря Православия в глубине Азии (К положению Русской Духовной миссии в Урмии среди сирохалдейцев) // Странник. СПб., 1902. Т. I. C. 475; Синадский В., священник. Среди сирохалдейцев-несториан (Из писем русского миссионера) // Церковный вестник. СПб., 1898. № 14. С. 528–529.
15 См.: Кирилл (Смирнов), архимандрит. Речь начальника Православной Духовной миссии в Урмии // Церковные ведомости. СПб., 1904. № 8. С. 276–277.
16 Впрочем, школы американской миссии посещали не только пресвитериане, а часть паствы этой миссии впоследствии легко перешла в Православие. См.: Синадский В., протоиерей. Среди сирохалдейцев-несториан (Из писем русского миссионера) // Церковный вестник. СПб., 1898. № 17. С. 599–601; Алексий (Кузнецов), иеромонах. Жизнь современных сирохалдейцев // Монастырь. Нижний Новгород, 1908. № 12. С. 26.
17 Еще до монахов-лазаристов в Персии работали монахи-кармелиты, и католичество в Салмасе восходит к XVIII веку. См.: Синадский В., протоиерей. Среди сирохалдейцев-несториан (Из писем русского миссионера) // Церковный вестник. СПб., 1898. № 17. С. 597–599.
18 См.: Алексий (Кузнецов), иеромонах. Жизнь современных сирохалдейцев // Монастырь. Нижний Новгород, 1908. № 12. С. 26–27.
19 См.: Алексий (Кузнецов), иеромонах. Жизнь современных сирохалдейцев // Монастырь. Нижний Новгород, 1908. № 11. С. 28–29.
20 См.: Синадский В., протоиерей. Среди сирохалдейцев-несториан (Из писем русского миссионера) // Церковный вестник. СПб., 1898. № 19. С. 661–663.
21 Так, первоначально английские миссионеры утверждали, что для них целью является восстановление единства Ассирийской Церкви с Восточной (Православной) Церковью, от которого она когда-то отпала, и их деятельность среди несториан будет готовить будущее единение. См. напр.: Исторический очерк Восточной Сирийской Церкви и учреждение миссии. СПб.: Син. тип., 1897. С. 32–55.Эта книга является переводом отчета Английской миссии за 1896 г. и издана по распоряжению обер-прокурора, по-видимому, в преддверии присоединения несториан к Православной Церкви. См. также письмо английского миссионера Э. Рапли к обер-прокурору К. П. Победоносцеву от 5/17 авг. 1897 г. — РГИА, ф. 796, оп. 165, д. 1663, лл. 231–232. Как оказалось, впоследствии англичане поддерживали силы, враждебные Русской миссии. См. письма начальника миссии архимандрита Кирилла за 1902–1903 гг. — РГИА, ф. 834, оп. 4, д. 938.
22 См.: Кирилл (Смирнов), архимандрит. Речь начальника Православной Духовной миссии в Урмии // Церковные ведомости. СПб., 1904. № 8. С. 277–278; Сергий (Лавров), игумен. Последние события в несторианской церкви // Церковные Ведомости (прибавления). СПб., 1904. № 12. С. 424–426.
23 Так, в 1770-е гг. тогдашний несторианский Католикос желал стать союзником Грузии и России и выступить со своими воинами в войне с общим врагом — Турцией. Позже, в XIX в., в результате победоносной войны России с Персией в 1827–1828 гг., урмийские ассирийцы-несториане чуть было полностью не переселились на отошедшие к России земли Армянской области (впоследствии — Эриванской губернии). Но осуществить это сумела лишь сравнительно небольшая группа урмийцев, поселившись в 1830-е гг. в нескольких селениях близ Эривани. Вскоре же по переселении они присоединились к Православию и составили отдельные ассирийские (айсорские) приходы в Эриванской губернии, подчиненные русскому архиепископу — Экзарху в Тифлисе. Над обустройством и просвещением этих приходов впоследствии, в 1860-е гг., потрудилось «Общество восстановления Православного Христианства на Кавказе». См.: Эйвизов П. Некоторые сведения о селе Койласаре и об айсорах // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1884. Вып. 4. С. 284–326; Обзор деятельности Общества восстановления Православного Христианства на Кавказе за 1860–1910 гг. Тифлис, 1910.
24 Мнения митрополита Филарета (Дроздова) «о несторианах» в делах РГИА, ф. 797, оп. 29, д. 347, лл. 123–124об.; д. 347-б, лл. 98–103об., 128–131. См. также: Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского... М., 1887. Т. V. Ч. 1. С. 74–75, 324–338, 418–421.
25 Главный отчет архимандрита Софонии содержится в деле Архива Св. Синода (РГИА, ф. 796, оп. 140, д. 968); См. также: ф. 797, оп. 29, д. 347. На основании собранных сведений епископ Софония впоследствии издал замечательный труд: Современный быт и литургия христиан инославных иаковитов и несториан с кратким очерком их иерархического состава, церковности, богослужения и всего, что принадлежит к отправлению их церковных служб, особенно же их литургии... СПб., 1876. VII. Об этой же поездке к несторианам архимандрита Софонии см.: Титов Ф. И., священник. К вопросу о присоединении сирохалдейских несториан к Русской Православной Церкви. Киев, 1900. С. 1–63.
26 См.: Синадский В., протоиерей. Среди сирохалдейцев-несториан (Из писем русского миссионера) // Церковный вестник. СПб., 1898. № 20. С. 692–695.
27 Восторгов И., протоиерей. Православие в Персии (Необходимое разъяснение) // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1901. № 51–52. С. 1879–1880.
28 Синадский В., протоиерей. Среди сирохалдейцев-несториан (Назначение Православной миссии в Персию к сирохалдейцам-несторианам области Урмийской) // Церковный вестник. СПб., 1898. № 26. С. 893–896.
29 Доклад и материалы, собранные священником В. Синадским и представленные Экзархом архиепископом Владимиром в Синод, находятся в деле Архива Св. Синода (РГИА, ф. 796, оп. 165, д. 1663).
30 См.: Определения Святейшего Синода от 17–21 марта 1898 г. № 1017, о воссоединении сирохалдеев-несториан с Православной Церковью // Церковные ведомости. СПб., 1898. № 13. С. 67–70.
31 См.: Исповедание Веры, произнесенное в присутствии Святейшего Синода епископом Супурганским Ионою // Церковные ведомости. СПб., 1898. С. 70–75; Восторгов И., протоиерей. Православие в Персии (Необходимое разъяснение) // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1901. № 51–52. С. 1880–1881.
32 Подробное описание Чина присоединения несторианских депутатов и связанных с этим торжеств см.: Синадский В., священник. Новое Торжество Православия: присоединение несториан к Православию (Из писем русского миссионера) // Церковный вестник, 1898. № 13. С. 453–456; Присоединение к Православной Церкви из несторианского вероисповедания епископа Супурганского Ионы и других состоящих при нем клириков. СПб., 1898. С. 1–63.
33 См.: Стефан (Садо), иеромонах. Российская Православная миссия в Урмии (1898–1918) // Христианское чтение. СПб., 1996. № 13; а также Александр (Заркешев), игумен. Русская Православная Церковь в Персии-Иране (1597–2001). Курсовое сочинение выпускника 1990 г. СПбДА, 2001 (канд. дисс., машинопись).
34 См.: Александр (Заркешев), игумен. Русская Православная Церковь в Персии-Иране (1597–2001). Курсовое сочинение выпускника 1990 г. СПбДА. 2001. (канд. дисс., машинопись). С. 76–77.
35 Громцев В., священник. Урмийская (в Персии) Православно-Духовная миссия // Православный благовестник. М., 1914. № 9. С. 186.
36 Базиленко И. В. Россия и Иран: военно-политический и культурологический аспекты двухсторонних отношений в Новое время // Россия и Восток: феноменология взаимодействия и идентификации в Новое время. Коллективная монография. СПбГУ Восточный факультет. СПб.: Студия НП-Прин, 2011. С. 63.
37 В числе прочих к Православию присоединился несторианский епископ Мар-Савришо Авраам, родом из пограничной с Турцией области (скончался в мае 1913 г. с титулом епископа Марсаргизского). Кроме того, к Русской миссии обращался сам Патриарх Мар-Шимун Рувел, и об этом отец Феофилакт доносил Синоду. См.: Диаковский Д. Заря Православия в глубине Азии (К положению Русской Духовной миссии в Урмии среди сирохалдейцев) // Странник. СПб., 1902. Т. I. C. 472–473.
38 Храм был разрушен курдами после летнего наступления турецких войск в 1918 году.
39 См.: Диаковский Д. Заря Православия в глубине Азии (К положению Русской Духовной миссии в Урмии среди сирохалдейцев) // Странник. СПб., 1902. Т. I. C. 477–479; Мальцев А. П., протоиерей. Православные церкви и русские учреждения за границей (Справочник с календарем). СПб., 1906. С. 408–409.
40 Александр (Заркешев), игумен. Русская Православная Церковь в Персии-Иране (1597–2001). Курсовое сочинение выпускника 1990 г. СПбДА. 2001. (канд. дисс., машинопись). С.77.
41 Епископ Мар-Ионан н архимандрит Феофилакт находились в хороших отношениях, и епископ всегда выступал в защиту начальника перед Синодом, тогда как иеромонахов и враждебную Мар-Ионану партию поддерживала Английская миссия.
42 Семенов А. Труды и надежды православно-русской миссии среди сирохалдейцев (Из дневника студента сирохалдея) // Церковный вестник. СПб., 1900. № 14. С. 428; Православная миссия в Урмии к 1912 году //Православный благовестник. М., 1912. Т. I. № 6. С. 250–251.
43 Восторгов был командирован в Урмию архиепископом Флавианом и очень профессионально провел ревизию, опросив большое число людей (132 человека) и собрав все необходимые материалы, которые были представлены в Синод в декабре 1901 г. вместе с его собственными очень здравыми суждениями о нуждах Урмийской миссии. См.: РГИА, ф. 796, оп. 183, д. 2394. За эту ревизию он был награжден Золотым Крестом из кабинета Его Императорского Величества.
44 Оба иеромонаха явно не годились ни на миссионерское, ни на какое другое церковное служение (с иеромонаха Тихона вскоре был снят сан за многочисленные преступления, а иеромонах Анатолий впоследствии сам снял с себя сан и возвратился в мирское состояние).
45 Отец Феофилакт еще в августе 1901 г. был отозван в Петербург и ждал решения по результатам ревизии. Он так отзывался об иеромонахах в письме к Экзарху архиепископу Флавиану: «Ради Самого Господа, Владыко Святый, поскорее удалите его [о. Тихона] из Урмии. Иначе, в один день я с о. Вячеславом и послушниками просто убегу отсюда. Нет сил и терпенья!», и в другом месте: «Ведь это же — чистый позор и посрамление русского имени и Православия». По окончании ревизии и оправдания от обвинений о. Феофилакт желал хотя бы временно с о. Вячеславом возвратиться в Урмию для исправления дел: «После того страшного нравственного погрома, какой произвели мои милые “сотрудники” — не подорвет ли в конец, не погубит ли нашего дела неопытность моего преемника, которому, без сомнения, достанется очень и очень печальное наследство».
46 Южная часть Урмийской области, имевшая прежде епископом Мар-Гавриила, не желала управления Мар-Ионана. Впоследствии Синод исправил этот недочет, возведя во епископы архимандрита Илию, бывшего кандидатом во епископы еще в несторианстве. См.: Первое общее собрание членов Урмийского Кирилло-Сергиевского Православного Братства // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1905. № 9. С. 386–387.
47 См.: Стефан (Садо), иеромонах. Российская Православная миссия в Урмии (1898–1918) // Христианское чтение. СПб., 1996. № 13. С. 82.
48 Еще до отъезда миссии в Персию российский посол в Тегеране писал в свое Министерство, что «со стороны персидских властей не ожидается препятствий по отношению посылаемой Духовной миссии, а если таковые и появятся, то будут устранены, однако же успех воссоединения урмийских айсоров всецело будет зависеть от такта, благоразумия, доброго поведения и осторожности ее членов» (ф. 796, оп. 165, д. 1663, лл. 786–786об.).
49 Громцев В., священник. Урмийская (в Персии) Православно-Духовная миссия // Православный благовестник. М., 1914. С. 192.
50 Православная Духовная миссия в Урмии (по отчету за время с сентября 1902 по август 1903 г.) // Церковные ведомости. СПб., 1904. № 27. С. 1013.
51 До того среди урмийского духовенства царил конфессиональный разброд, не существовало почти никакой дисциплины, подчинения епископу, правильного ведения приходских дел; некоторые священники бродяжничали по России, собирая в свою пользу милостыню и бросая свои приходы.
52 Собрание духовенства 26 сентября 1902 г., созванное по распоряжению начальника миссии, постановило о переводе православных богослужебных книг на древнесирийский язык вместо нового разговорного. Переводческая комиссия начала трудиться 3 октября 1902 года.
53 См.: Собственноручный отчет Урмийской миссии с сентября 1902 г. по август 1903 г., составленный архимандритом Кириллом (РГИА, ф. 796, оп. 185, д. 2922, лл. 3–27) и письма его митрополиту Антонию (РГИА, ф. 834, оп. 4, д. 398); Православная Духовная миссия в Урмии (по отчету за время с сентября 1902 г. по август 1903 г.) // Церковные ведомости. СПб., 1904. № 27. С. 1014–1018.
54 См.: Православная миссия в Урмии к 1912 году // Православный благовестник. М., 1912. Т. I. № 6. С. 251–257.
55 К сожалению, впоследствии отношения миссии с урмийским вице-консульством не всегда были доброжелательными, а иногда выливались в конфликты (например, с вице-консулом Л. Михайловым в 1905–1906 гг.).
56 См.: Открытие Кирилло-Сергиевского Урмийского Братства //Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1904. № 5. С. 177–179; Устав Кирилло-Сергиевского Урмийского Братства. СПб., 1904. С. 1–15.
57 Например, в 1905 г. Братством в Берлинской библиотеке и во Французской Национальной библиотеке в Париже были заказаны снимки с православных сирийских (мелькитских) рукописей для их препровождения в Урмийскую миссию для переводческой комиссии.
58 Стефан (Садо), иеромонах. Российская Православная миссия в Урмии (1898–1918) // Христианское чтение. СПб., 1996. № 13. С. 84.
59 См.: Александр (Заркешев), игумен. Русская Православная Церковь в Персии-Иране (1597–2001). Курсовое сочинение выпускника 1990 г. СПбДА. 2001 (канд. дисс., машинопись). С. 78–79.
60 Министр иностранных дел граф Ламздорф, сообщая товарищу обер-прокурора Св. Синода В. К. Саблеру о неимении со стороны МИД препятствий к назначению игумена Сергия начальником миссии, писал: «Позволяю себе выразить надежду, что игумен Сергий приложит все старания к тому, чтобы управлять вверенной ему Духовной миссией столь же успешно, как его предместник, и предупреждать повторение печальных и в высшей степени вредных с точки зрения обаяния русского имени явлений, происходивших в Урмии до прибытия туда архимандрита Кирилла». См.: РГИА, ф. 796, оп. 184, д. 2839, л. 135 (отношение от 3 июня 1904 г.).
61 Громцев В., священник. Урмийская (в Персии) Православно-Духовная миссия // Православный благовестник. М., 1914. С. 192.
62 В последние предвоенные годы оно являлось гордостью Русской миссии, и на его выпускников справедливо возлагались большие надежды в деле тесного приобщения народа к Православию. Семиклассное училище представляло собой учебное заведение по типу русских семинарий, лишь с некоторыми отличиями. Выпускники его, а выпусков до 1914 г. было по 40 и более человек, могли по направлению Синода поступать сразу в 5 и 6 классы российских семинарий. Из выпускников училища получались ревностные работники миссии, образованные священники и учителя. См.: Пимен (Белоликов), архимандрит. Печальная судьба христиан Персии (Наблюдения и воспоминания миссионера) // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1915. № 38. С. 2089.
63 См.: Всесвятский П. Н. Урмийская Православная миссия // Русский паломник. СПб., 1906. № 40. С. 641.
64 См.: Годичное собрание Кирилло-Сергиевского Урмийского Братства // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1913. № 47. С. 2186; Громцев В., священник. Урмийская (в Персии) православно-духовная миссия // Православный благовестник. М., 1914. С. 193.
65 Перевод со славянского на сирийский был сделан усилиями иеромонаха Сергия и переводческой комиссии и в 1903 г. представлен в Святейший Синод для суждения. После рецензий на него профессоров Духовной академии Ивана Троицкого и Санкт-Петербургского университета Павла Коковцова перевод был возвращен в Урмию с разрешением напечатания (после исправления неточностей). Помимо этого отцом Сергием был составлен 15 000 русско-сирийский словарь; выполнен перевод на новосирийский язык нравственного богословия профессора М. А. Олесницкого; Евангелия от Матфея и Марка в противовес сильно искаженному изданию пресвитерианской миссии. См.: РГИА, ф. 796, оп. 184. д. 5662; Пимен (Белоликов), игумен. Вести из православной Урмии (Персия) // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1909. № 39. С. 1841.
66 Об этом в деле: РГИА, ф. 796, оп. 190, д. 261 1 стол 6 отд.
67 Так, осенью 1912 г. в Православие приняты из несторианства жители нескольких селений ассирийцев-горцев области Тергявар на границе с Турцией (селения Мавана и Курана — 90 домов — 500 душ). К 1913–1914 гг. практически все тергяварцы подпали под влияние Русской миссии вместе со своими священниками. В ноябре 1913 г. к Православию присоединены ассирийцы-несториане, проживающие в нескольких селениях в области Сулбдуз, к югу от Урмии.
68 Так, в 1909 г. с такой просьбой обратился к русскому вице-консулу один из несторианских епископов в Турции Мар-Саргиз, глава епархии Джилу, База и Рикана. Архимандрит Сергий, также как и российский вице-консул в Ване С. П. Олферьев, считали очень важным и желательным для России поддержать это прошение и начать проникновение в самый центр Курдистана. Но по настоянию посла в Константинополе и Министерства иностранных дел Синод предоставил Мар-Саргизу обратиться с прошением о принятии Православия к Антиохийскому Патриарху, к области которого Ванский вилайет относится. На этом дело и закончилось. См. об этом в деле: РГИА, ф. 796, оп. 190, д. 261 1 стол 6 отд.
69 См.: Сергий (Лавров), епископ. Начало Православия в Салмасе (в Персии) // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1914. № 10. С. 544–548, и дело: РГИА, ф. 796, оп. 193, д. 1395. См. также: Годичное собрание Кирилло-Сергиевского Урмийского Братства // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1913. № 47. С. 2188.
70 См.: Громцев В., священник. Урмийская (в Персии) Православно-Духовная миссия // Православный благовестник. М., 1914. № 9. С. 190–192.
71 Так, в мае 1913 г. архимандрит Сергий получил от Патриарха прошение о соединении с Православной Церковью с изложением условий, на которых оно могло бы совершиться. Начальник миссии телеграммой в Синод (26 мая 1913 г.) сообщает о прошении Патриарха: «Мною получено подлинное заявление Патриарха Мар-Шимуна [на имя] Святейшего Синода [о] желании его со всей церковью принять Православную веру в Русской Церкви. Но он ставит условия присоединения: первое — оставить его Церкви старый богослужебный чин; второе — патриаршую власть над сирийцами; третье — сирийцы-несториане Персии и России подчиняются ему; четвертое — Патриарх единолично сносится с Синодом как главою; пятое — миссия открывает школы где нужно; шестое — епископ и духовенство назначаются Патриархом, миссия помогает им материально; седьмое — расход на строение церквей и жалование учителям идут через Патриархию; восьмое — миссионеры посылаются теперь же; девятое — сирийцам дается возможность самозащиты выдачей оружия; десятое — обещание, что православные получат защиту от притеснений мусульман. Все условия требуют внимательного обсуждения. Моя поездка в Кудчанис [и] приезд со мною, если окажется возможным, Патриарха [в] Петербург были бы лучшим путем к устроению святого дела. Архимандрит Сергий». См.: РГИА, ф. 796, оп. 193, д. 1407, лл. 15–16.
72 См.: РГИА, ф. 797, оп. 83, д. 425 2 отд. 3 стол, лл. 35–36; РГИА, ф. 797, оп. 83, д. 425 2 отд. 3 стол, л. 37. См.: также: Годичное собрание Кирилло-Сергиевского Урмийского Братства // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1913. № 47. С. 2188–2189.
73 В отчете за 1907 г. архимандрит Сергий писал: «1907-й год в общем больше год разочарования, чем успеха и надежды» (РГИА, ф. 796, оп. 189, д. 8246, лл. 2–14).
74 В период работы в Урмии Русской миссии церковно-административная ситуация не оставалась неизменной. До 1904 г. все православные селения в Урмии подчинялись епископу Мар-Ионану Супурганскому и Урмийскому. После посвящения в Санкт-Петербурге в январе 1904 г. Map-Илии во епископа Тергяварского Синод определил, чтобы ему подчинялась южная, Барандузская часть Урмии, епископу Мар-Ионану — северная, Назлучайская часть, а епископу Мар-Аврааму — селение Марсаргиз. См.: Наречение и хиротония во епископа сирохалдейского архимандрита Илии // Церковные ведомости. СПб., 1904. № 5. С. 174–177. После кончины Мар-Ионана в 1910 г. Map-Илия управлял епархией Супурганской и Урмийской. К этому времени начальник миссии архимандрит Сергий уже не считал возможным все управление отдать в неподведомственные миссии руки. С 1914 г., когда Сергий стал первым русским епископом в Урмии (титул «Салмасский»), он желал все управление православной паствой взять в руки миссии.
75 Так, на вопрос епископа Сергия, можно ли ассирийцам ввиду возникшей военной опасности отправлять семьи свои в Россию, а также — как быть Урмийской миссии в данном случае, наместник на Кавказе граф Воронцов-Дашков отвечал, что наличные силы в Урмии достаточны для защиты этого округа. Представитель Министерства иностранных дел также считал целесообразным оставаться христианам-урмийцам на месте: «что касается Духовной миссии, то ей надлежало бы оставаться в Урмии по примеру иностранных миссий, которые решили разделить тяготы войны со своей паствой до последней крайности». Обер-прокурор Саблер в телеграмме епископу Сергию также соглашался с нежелательностью выезда миссии из Урмии. См.: РГИА, ф. 797, оп. 84, д. 149 2 отд. 3 стол, л. 49.
76 Примеры этого приведены в статье: Пимен (Белоликов), архимандрит. Печальная судьба христиан Персии (Наблюдения и воспоминания миссионера) // Церковные ведомости (прибавления). СПб., 1915. № 38. С. 2086; № 39. С. 2102–1204, 1206.
77 См.: Пимен (Белоликов), архимандрит. Печальная судьба христиан Персии (Наблюдения и воспоминания миссионера) // Церковные Ведомости (прибавления). СПб., 1915. № 39. С. 2105–2106.
78 Начальник миссии слал в Синод отчаянные телеграммы: «Урмийская миссия, служа России вблизи района войны, доселе остается без всяких средств. Положение критическое. Вынуждаюсь требовать немедленной помощи русскому делу в Персии (от 24 апреля 1917 г.)», «Выручите меня из Урмии. Положение невозможное. Рубля персы не берут. Миссионерская деятельность невозможна. Лучше псаломщиком в Россию, чем епископом в Урмию» (от 14 июля 1917 г.). РГИА, ф. 796, оп. 193, д. 1395, лл. 189, 183, 241.
79 Ужасы этого 25-дневного перехода и события до 1922 г. изложены в докладе иеромонаха Виталия митрополиту Антонию. ГАРФ, ф. 4363, д. 261, лл. 2–5.
80 Согласно «Журналу Московской Патриархии», 1950. № 10. С. 33, еп. Map-Иоанн в 1945 г. в Багдаде подавал прошение Патриарху Алексию (Симанскому) о воссоединении с Московской Патриархией.
81 Указом Заграничного Синода от 31 октября 1922 г. иеромонах Виталий возведен в сан архимандрита и утвержден в должности Начальника Урмийской Духовной миссии. Пребывая в Тегеране, он поддерживал письменные связи со многими священниками и учителями рассеянной православной урмийской паствы. До 1927 г. он подписывался, как «начальник Урмийской Православной Духовной миссии», с 1928 г. — «настоятель Свято-Никольской церкви г. Тегерана» — ГАРФ, ф. 4363, д. 261, л. 84.
82 Макарий (Глухарев), архимандрит. Мысли о способах к успешнейшему распространению Христианской веры между евреями, магометанами и язычниками в Российской Державе. СПб.: Типография Снегиревой, 1894. С. 63.