Когда вновь поднимаются революционные знамена хулителей русских святынь…
Позиция, изложенная в этой статье, объединяет реакцию огромного числа людей, разных поколений, живущих в России и за ее пределами, на беспрецедентную за последние десятилетия волну враждебных пасквилей и информационных кампаний против выдающихся представителей русской культуры и истории, относящихся к Белому движению. Эти люди по очевидным причинам не были причастны к Белому делу и не обязательно являются потомками настоящих чинов Белых армий, но за защиту имен своих героев оппонент называет их «белогвардейцами» или «беляками», и за этим сарказмом открывается свидетельство того, что в умах людей Гражданская война не окончена. Но, если на одной стороне – мотивированные ненавистью «красные» – значит, должны быть и «белые».
К столетию мученической кончины Государя Императора Николая II и Его семьи медиаполе засеяли клеветнические пассажи, сочетающие советские идеологические штампы о несостоятельности последнего Русского царя, шаблоны либеральной элиты и революционной интеллигенции образца 1917 года, а также резкие критические оценки, выстроенные на казуистической аргументации. В эту струю влились коммунисты старой закалки, ерничающие либералы, глумящиеся юные нигилисты и даже те, кто позиционирует себя как государственник и вменяет царю слабость. Это было горькое свидетельство того, как мы еще далеки от духовного прозрения и покаяния, завещанного нам Приамурским Земским собором 1922 года.
К столетию окончания Гражданской войны на официальном уровне говорилось о преодолении раскола, порожденного Русской Смутой. Был открыт монумент примирения в Севастополе, который критики назвали памятником жертве и палачу, ведь именно в Крыму в 1920–1921 годах десятки тысяч офицеров Русской армии после обещанной командующим РККА М.В. Фрунзе амнистии беспощадно истреблялись вместе с другими «неблагонадежными элементами» старой России. Кого-то красные бессудно расстреляли в порту или перекололи штыками в лазаретах в первые же дни; большую же часть ждали застенки, мучения нравственные и физические, за которыми следовала казнь. Большевистские каратели Бела Кун и Розалия Залкинд (Землячка) и их подчиненные, паталогически тяготеющие к насилию, окрасили берега Черного моря в красный цвет крови и зажгли над Крымом описанное И.С. Шмелевым «Солнце Мертвых». Столетие спустя наши города и улицы по-прежнему замараны именами революционных террористов и изуверов, превративших Россию в огромную бойню. Прожившая свою жизнь в почете и уважении революционерка Землячка упокоилась в некрополе у Кремлевской стены, как и многие другие массовые убийцы, проводившие в жизнь политику красного террора. Их преступления никто не осудил, от их идеологических наследников не прозвучало ни слова раскаяния. По всей стране множество памятников, прославляющих победу над белыми, но любой единичный памятник белым вызывает у оппонента лютую злобу и зубовный скрежет. Сомнительное примирение, когда противоположная сторона бравирует и кичится своей победой в Гражданской войне, более того, принципиальную непримиримость поднимая на знамя.
Воинствующие адепты марксизма и необольшевики находят актуальной проблемой современной России «чрезмерное обеление белых», поэтому ретиво борются с их памятью, особенно оживившись в последнее время. Общественные активисты, публицисты и красные блогеры, которые, судя по их тезисам, непрерывно пребывают в состоянии гражданской войны, а также различные коммунистические политики, желающие актуализировать свою деятельность, время от времени бьют по именам лидеров Белого движения и инициируют ликвидацию и без того немногочисленных мемориалов, возникающих благодаря общественной инициативе. Если одни действуют, скорее, по инерции, отталкиваясь от застарелых штампов о «наймитах империализма», без особой вдумчивости повторяя, что Чапаев, Фрунзе и Блюхер – это «наши», это герои, а Каппель, Войцеховский и Дитерихс – это «чужие», враги, то другие исходят из твердых убеждений и личной ненависти. Эту кипучую ненависть мы могли наблюдать вокруг памяти выдающегося флотоводца и полярного исследователя, ученого гидрографа и морского стратега А.В. Колчака – трагической фигуры Русской Смуты, с бессмысленной яростью и нелепыми инсинуациями затем обрушившуюся на героя Первой мировой, защитника Белого Крыма, Главнокомандующего Русской армией П.Н. Врангеля. Теперь очередь дошла до одного из главных мыслителей России, пытавшегося в трагическом ХХ веке сформулировать русскую идею и отыскать путь к возрождению страны, Ивана Ильина.
«Блажен, кто в дни борьбы мятежной, // В дни общей мерзости людской // Остался с чистой, белоснежной, // Неопороченной душой» – правдиво писал поэт и белый офицер Сергей Бехтеев в стихотворении «Немногим». Революция и Гражданская война обнажили низменные стороны человеческой природы и играли на самых темных струнах человеческой души, сопрягая государственную катастрофу с непостижимым нравственным падением народа. Трудно отыскать среди ярких фигур кровавого лихолетья по-настоящему безгрешных, истинных праведников и тем более тех, кто не совершил ошибок, в том числе среди известных белых лидеров и военачальников. Однако одни официально провозгласили террор государственной политикой, ввели институт заложников и массовых бессудных казней, отказались от веры, вековых идеалов, морали и нравственности, прикрываясь химерической идеей о народном счастье и свободе, а другие сражались за родную землю, могилы дедов, звон благовеста и отчий дом, стараясь сохранить честь и душу посреди этого пепелища. Недаром тот же корнет Бехтеев взывал на исходе Белой борьбы в августе 1922 года: «В грозный, великий Крестовый поход. // Рыцари чести и долга – вперед!» И сам И.А. Ильин называл Белое движение рыцарственным, отмечая в нем соединение воинского служения с религиозным чувством. Он также утверждал: «Человек не праведник, и борьбу со злом он ведет не в качестве праведника и не среди праведников. Сам тая в себе начало зла, и поборая его в себе, и далеко еще не поборов его до конца, он видит себя вынужденным помогать другим в их борьбе и пресекать деятельность тех, которые уже предались злу и ищут всеобщей погибели».
Белым часто вменяется, что они сами изменили присяге перед императором, служили Временному правительству, а затем интересам Антанты. Монархисты новой, постсоветской эпохи часто осознанно проводят линию размежевания, подчеркивая, что к белогвардейцам относятся без особых симпатий, ведь монархист и сторонник Белого дела – не равнозначно. Это закономерно, если учитывать политику непредрешенчества, заигрывания с разными партиями, республиканские настроения некоторых белых вождей и сугубо отрицательную роль в феврале 1917 года генерала М.В. Алексеева. Этого нельзя отрицать, но все негативные частности не изменят того, что в совокупности Белое движение соединило тех, кто желал спасения России. «Россия! Десятки наречий // Восславят твое бытие. // Герои подъяли на плечи // Великое горе твое» – писал белый офицер и поэт Арсений Несмелов.
«Белогвардейцы! Белые звезды! // С неба не выскрести! // Белогвардейцы! Черные гвозди в ребра Антихристу!» – писала Марина Цветаева, и это не просто романтический образ. Десятки тысяч белых воинов заведомо шли на плаху, но чувство долга в них было сильнее страха смерти; их подвиг чаще всего был сопряжен с христианским аскетизмом и самоотречением, а их гибель нередко по своей форме напоминала казни христианских мучеников: с них сдирали заживо кожу, в тело вбивали гвозди и колья, заливали в горло расплавленный свинец, их топили, связывая колючей проволокой. И ключевой момент в том, что они действительно умирали с верой и за веру. Словами М.И. Цветаевой: «Божье да белое твое дело: // Белое тело твое – в песок». Если красные шли в бой за власть Советов, за Интернационал, за новый мир, который они намеревались строить на руинах разрушенного ими же старого, то в большинстве белых ее глухо звучал девиз императорской армии – «За веру, Царя и Отечество!». Не было более Государя, но оставались Отечество и Вера, которые требовалось спасти от поругания. Религиозный аспект белой идеи вообще не следует недооценивать. Татарские полки, другие мусульманские соединения и отдельные офицеры-мусульмане, добровольно служившие в рядах Белых армий, знали, что отвечают перед Всевышним, а против них – святотатцы и безбожники. Буряты и калмыки сражались, помня, что Белый Царь воплощает данный Буддой божественный порядок, являясь посредником между Небом и всеми людьми. Ну а подавляющее большинство белых воинов были носителями Православия. «Перекрестясь на последний храм, // Белогвардейская рать – векам», – завершала свой цикл «Дон» Марина Цветаева. Для простых крестьян в рядах Белых армий, не разбиравшихся в политике, весомым аргументом при осознанном выборе был вид разоренных церквей, оскверненных алтарей и мощей, остающихся после красных. Оттого бесстыднее звучат гневные рулады новых богоборцев, которые сегодня набрасываются на идеалы Белого дела, когда, казалось бы, Россия осудила прошлые гонения на Церковь. Но если необольшевики в своих мыслях и словах стремятся заново растерзать и убить тех, кто уже погиб за свою веру, то какие сакральные ценности, кроме квазирелигиозного культа русофобов Маркса – Энгельса – Ленина, движут ими? В ноябре 1920 года, когда дивизии М.В. Фрунзе брали белый Севастополь, на оцепеневшие улицы въехал советский бронеавтомобиль «Антихрист», ранее, в судьбоносном бою под Каховкой, подбивший белый танк «Генералиссимус Суворов». Другой захваченный там танк барона Врангеля назывался «За Русь Святую». Это различие в наименованиях показательно. Недаром речи дьявола, дерзнувшего строить собственное царство в преисподней, в «Потерянном Раю» Мильтона столь созвучны революционному пафосу большевиков.
Характерно, что среди национально ориентированных представителей старших поколений процесс переосмысления наследия и роли Белого движения в истории начался еще до распада СССР: для них было нетрудно очистить образ белого офицера от пропагандистского налета, чтобы увидеть патриотизм и героизм, а также понять, что для этого нет нужды рвать с собственным недавним прошлым и его героями. Те, для кого история их страны началась не в 1991 и не в 1917 году, а насчитывает более тысячелетия, способны обращаться к разным эпохам, выбирая из них наиболее близкое для себя. Те же, кто видит мир только через призму марксизма-ленинизма, воспринимают прошедшие тысячи лет как подготовку к апогею цивилизационного развития, воплотившегося в построении социализма: для них по-прежнему гремят «штурмовые ночи Спасска, волочаевские дни».
Они лицемерно утверждают, что уважение памяти белогвардейцев сеет рознь в обществе в тяжелое для страны время, но тем самым лишь увеличивают раскол. Чтобы выглядеть убедительнее в своей аргументации, они прибегают к подмене понятий, прикрываясь всей советской историей, всеми подвигами и достижениями СССР, противопоставляют им тех, кто посмеет вступиться за имя белых. Одна из любимых уловок – сказать, что сторонники белых не уважают подвиг народа в Великой Отечественной войне, а заодно сопоставить белогвардейцев с солдатами вермахта – с захватчиками, раз и те и другие воевали против РККА в разные годы. Увы, находится достаточно внемлющих и повторяющих. Именно для этих непримиримых большевиков и следующих за ними «ястребов», воюющих с памятью и устраивающих пляски на костях, а также обеспеченной молодежи, живущей в капиталистической парадигме, но заигравшейся в пролетариев и комиссаров, необходимо прояснить.
Тот красный флаг, что вы поднимаете в своей бескомпромиссной борьбе, – это не Знамя Победы, под которым наши деды и прадеды защищали Родину, прорывались к блокадному Ленинграду, освобождали Киев и брали Берлин в 1945-м. Вы поднимаете кровавое знамя революции, под которым в Петрограде 1917-го беснующиеся толпы распропагандированных солдат, бросивших фронт и казнивших своих офицеров, линчевали на улицах ветеранов и георгиевских кавалеров, мародерствовали и с яростью сбивали с фасадов зданий двуглавых орлов – наш символ государственности; под ним ради политической выгоды большевики распустили армию и подписали позорный Брестский мир, а затем раздавали суверенитеты бывшим губерниям Российской Империи; под ним же продолжали расчленять Россию, перераспределяя русские земли между новыми республиками, которые в следующем веке станут независимыми государствами с разделенным Русским народом. Столетие спустя вы продолжаете духовную брань с корниловцами, дроздовцами и каппелевцами, которые якобы несли интервентов и порабощение, но за вашими народными буденовцами приходили Мартын Лацис, Яков Петерс, Бела Кун, Землячка и другие подчиненные Ф.Э. Дзержинского, знавшие, как карать не за преступления, а за происхождение и образование. Смакуя фактор интервентов, которые больше вредили белым, чем помогали, вы считаете «своими» латышских стрелков и китайских хунхузов, бывших военнопленных «интернационалистов» из венгров, чехов, австрийцев и южных славян. Большинство из них, служивших не за идею, а за паек, преуспели в разорении сел и казнях и не раз они спасали красный фронт, будучи наиболее надежными соединениями, но это, конечно, другое. Латышские и китайские чекисты, принесшие в застенки такие пытки, каких Россия не знала даже в Средневековье, – это кузнецы народного счастья? Вы либо отрицаете как чуждое, либо цинично высмеиваете Царскую Голгофу, трагедию русского офицерства и казачества, Ледяные походы, Русский исход и другие смыслообразующие события начала ХХ века. Горстку людей, что в годину клятвопреступления и падения идеалов ценою жизни отстаивала честь России и ее святыни, вы проклинаете и приравниваете к иностранным завоевателям.
Если вы не видите великих свершений и побед России до 1917 года, если Пугачев и Разин вам ближе Ивана Сусанина, а декабристы ближе Николая I и М.А. Милорадовича, если «Интернационал» вызывает у вас сентиментальные чувства, а оригинальный текст на музыку М.И. Глинки «Славься, славься, наш русский Царь! Господом данный нам Царь-Государь!» и тем более гимн «Боже, Царя храни!» вызывают отторжение - значит, вы не признаете исторической России, последним форпостом которой стала Белая гвардия, своей жертвенной борьбой давшая шанс на искупление после катастрофы 1917 года. Если это линия антагонизма, неизбежно разделяющая нас, то да, мы – «белые», мы останемся «белыми» в том смысле, в каком будем далее отстаивать память наших героев, нашу историю и наши святыни – нашу Тысячелетнюю Россию. И если эти имена так коробят вас, вызывая дух нестерпимого противоречия, то да, мы – Колчак, Каппель, Дитерихс, Дутов, Унгерн, Пепеляев; мы – Врангель, Дроздовский, Марков, Чернецов, Юденич, Май-Маевский; мы – Ильин, Бунин, Шмелев, Куприн, Савин, Туроверов. Они – наша гордость и часть нашего генетического кода.
Как говорил генерал А.А. фон Лампе: «Отбоя не было. Борьба продолжается».
Источник: Русский Вестник
Картина: fruitnice.ru
