Эта статья посвящена теме внешнего воздействия на Россию и формам противодействия ему. Заранее извиняюсь за повторы, поскольку это наша, по сути, вечная тема. То, что мы повторяли рефреном, и то, что доказала практика: все адекватные усилия по восстановлению и укреплению политического суверенитета России — лишены надежной экономической основы. Действующая структура экономики, как и вся действующая экономическая политика, последовательно проводимая квазилиберально-экономическим блоком правительства, не обеспечивает Россию минимально достаточными гарантиями экономического суверенитета. То есть сегодня эти гарантии придется выстраивать в неблагоприятных финансово-экономических условиях — с одной стороны. Но с другой стороны — в ситуации физического принуждения России к выстраиванию таких гарантий. По сути, западные партнеры принуждают российскую власть не только к смене экономической парадигмы, но и к смене экономической команды (если, конечно, исключить вариант стремительного трудового перевоспитания).
Несколько предваряющих тезисов, более подробно раскрываемых авторами альманаха «Однако».
- Не санкции являются причиной спада российской экономики. Нашу экономику буквально ногами загнала в кризис наша экономическая политика, проводимая «кудринцами» и «неокудринцами». Начиная с 1991 года результатом макроэкономической политики, людей, которые считают макроэкономику основным, если не единственным, инструментом экономического управления, является непрерывное раздувание реального обменного курса рубля. Единственным обрывом в этой политике стал дефолт 1998 года, произошедший помимо их воли и сознания и ставший, по сути, единственным позитивным макроэкономическим действием для российской экономики за всю ее новейшую историю. Четырехкратная ревальвация рубля за период после 2000 года лишила российскую производящую экономику любых шансов на конкурентоспособность. По сути, это модель, когда природная рента направляется на максимизацию потребительского импорта и удушение национального производства. Надо заметить, что эта модель не имеет аналогов в мире. Это «ноу-хау» лучшего министра финансов среди всех недоразвитых экономик в номинации их куратора.
- Все эти годы эти же люди, монополизировавшие экономическую политику и экономическую мысль в России, сознательно и открыто строили экономику, максимально аффилированную к глобальным рынкам и их главному регулятору. Естественно, что самой уязвимой частью российской экономики оказалась финансовая система, включая банковскую. Российские банки не способны и не настроены на рефинансирование российской экономики. Во всяком случае, рыночными механизмами. В России не существует рынка минимально доступного кредита, вне элементов целевого фондирования на основании политической воли политического руководства. То есть для реального рынка и реального частного инвестора финансовый кислород недоступен, что гарантирует вполне надежное удушение. Все это функционировало без всяких санкций. Санкции же перекрыли последний источник рыночного рефинансирования, когда наши банки задорого продавали своим клиентам относительно дешевые деньги, занимаемые на Западе. Параллельно дегенеративная борьба монетарными методами с немонетарной инфляцией принуждала страну все свои свободные средства практически бесплатно размещать на том же Западе, откуда потом они не бесплатно заимствовались. Финансовые санкции, реально и потенциально самые болезненные для российской экономики, объективно принуждают нас к отказу от этой модели и созданию собственных источников рефинансирования собственной экономики. Единственно, трудно себе представить, чтоб эту задачу решили те же люди, которые эту нынешнюю систему отстраивали и защищали как единственно возможную.
- Колоссальная экспорто- и импортозависимость выстраивалась сознательно как единственная современная, открытая миру экономически рациональная модель. При этом зависимость от экспорта (как, собственно, неоднократно и предупреждали) не менее болезненна, чем зависимость от импорта. Политика восстановления экономического суверенитета должна исходить не только из дестимулирования импорта, но и из дестимулирования экспорта (не обязательно одновременно). И максимального стимулирования внутреннего потребления.
Вот, собственно, те обстоятельства, которые очевидным образом доказывают политическую полезность, живительность санкций для России. Вопрос в том, способна ли Россия извлечь из санкций эту полезность. И здесь ключевой момент — восстановление в полном объеме способности генерировать конечные компетенции. То есть делать то, что не умел делать в серьезных масштабах никто из известных объектов санкций (если, конечно, исключить Советский Союз). Для России эта способность принципиально регенерируема. Но это и есть самая сложная задача. Материально она воплощается в необходимости восстановления российского станкостроения. Причем на принципиально ином современном уровне. Собственно, это и есть самая сложная и самая главная проблема, от которой зависят наш экономический суверенитет и наша историческая перспектива.
Приходится повторять, что наше недалекое будущее, где информация, энергия и технологии будут доступны в любой точке любому потребителю, способному за это заплатить, определяется исключительно способностью производить уникальные знания и умения. То есть создавать технологии, следующие за нынешним экономическим укладом. Еще раз: тот, кто обладает капиталом и способностью создавать уникальные знания и технологии (что на самом деле одно и то же), получит все. А остальные будут курить бамбук. Санкции, особенно направленные на попытку лишить Россию доступа к прорывным технологиям, это уникальный шанс вернуться к самостоятельному производству знаний и умений. То, что мы умели еще совсем недавно.
Наша страна должна и будет развиваться. Можно сказать, она истосковалась по развитию. Идея Общероссийского народного фронта — широкая коалиция вокруг целей и задач развития. Как должна выглядеть эта коалиция, как она будет работать, принципы, идеи, базовые ценности — все это проговаривается и будет проговариваться. Здесь бы хотелось сосредоточиться на том, что означает «развитие» в современном мире, какие реальные возможности, перспективы и угрозы оно с собой несет. На секунду вынесем за скобки нынешний глобальный кризис, шаг за шагом неумолимо разрушающий весь действующий миропорядок. Очевидно одно: материальной формой выхода (или не выхода) из этого кризиса точно будет технологическая революция, не имеющая прецедентов в истории человечества ни по скорости, ни по масштабам влияния на экономику, трудовую деятельность и вообще всю человеческую жизнь.
Крупнейшая консалтинговая компания «МакКинзи» опубликовала фундаментальное исследование о перспективах и последствиях развития прорывных технологий до 2025 года. 11 лет — это исторический миг на самом деле. При этом подчеркивается, что это не футурология, а простая экстраполяция уже действующих процессов, т. е., по сути, это самый минималистский прогноз. Авторы утверждают, что масштаб перемен в человеческой жизни и деятельности, вызванный этими процессами, во много раз превосходит результат промышленной революции. Авторы употребляют термин disruptive technologys (не вкладывая в это априорно чисто негативного смысла). Disruptive — по словарю — «разрушительный», «подрывной» — в смысле переламывающий существующий порядок вещей.
В чем, собственно, суть? Не отягощая читателя подробностями, попытаюсь обобщить итоги исследования по отдельным группам самых «подрывных» технологий.
Это мобильный Интернет, облачные технологии, Интернет, встроенный в приборы, предметы и т. д. Суть в том, что любые объемы компьютерной памяти и мощности становятся доступными в любом удалении от самого «железа».
Это роботизация, беспилотный транспорт, 3D-принтеры, означающие, по сути, отказ от современного массового крупносерийного производства и от современного традиционного промышленного труда. Традиционный рабочий исчезает, «китаец» больше не нужен. И это, кстати, предпосылка для реиндустриализации в «развитом» мире на совершенно новой технологической основе.
Это революция в области новых материалов и технологий, в том числе, что в нашем случае особенно важно, добычи энергоресурсов и производства энергии. Та самая «сланцевая революция», альтернативные источники... Суть в том, что энергоресурсов, как традиционных углеводородов, так и альтернативных, становится на порядок больше, они становятся принципиально доступнее и дешевле. Это не только конец «геополитики нефти». Это, по сути, снятие энергетических ограничений для экономики.
И наконец, один важнейший момент — это распространение дистанционного образования — вещь, принципиально меняющая возможности и рынок качественного образования. Зачем вам оканчивать Урюпинский университет, если вы можете заочно учиться в Оксфорде, Принстоне или MIT (или МГУ и МФТИ, если они находятся в соответствующем состоянии). Это означает принципиальную доступность любого качественного образования при резком обесценении образования во всех смыслах «средненького». Покупать диплом бессмысленно, как и подделывать ЕГЭ.
Такой экономике нужны только суперспециалисты и суперинтеллектуалы. Это на самом деле страшненькая картина будущего для всех аутсайдеров. Для всех, кто хотел бы отсидеться в тени, за спиной, воспользовавшись преимуществами наличия каких-либо естественных ресурсов. Суть в том, что все принципиально доступно: энергия, информация, технологии. Нет ограничений по качеству и численности «рабсилы», потому что нет, по сути, и самой «рабсилы». По сути, нужно только одно — владение капиталом и владение уникальными навыками и умениями, обладание конечными знаниями и способность генерировать новые. Кто этим владеет, тот получает все. Что получат остальные, даже не хочется воображать.
То есть, по сути, это идеальные условия для Русского Реванша. Несметных ресурсов дешевой рабочей силы у нас нет, а тут выясняется, что они и не нужны. А умение генерировать уникальные умения всегда (во всяком случае, до сих пор) считалось нашим национальным преимуществом. А нашу традиционную способность концентрировать капитал мы тоже вроде как сохранили, хотя бы в виде кудринской кубышки.
При этом вспомним про кризис. То есть вся эта «Вторая промышленная революция» будет происходить на фоне вызревающей социальной катастрофы как в самых развитых и богатых, так и, соответственно, в бедных странах, обрушения действующего миропорядка, перерастания социальных конфликтов в политические и военно-политические — всего того, что Президент В. В. Путин назвал «глобальной турбулентностью». При этом никакие ныне действующие «образцовые» экономические, политические и социальные институты уже не работают и работать не будут. Они с текущими задачами не справляются, не то, что с такой перспективой. То, что, естественно, осталось за рамками исследования «МакКинзи», это как раз институты — новые модели управления государством, обществом, экономикой. Это третий, может быть, главный фактор успеха. Эта площадка совершенно пуста.
Как видите, есть, над чем поработать. Вот это, собственно, и есть развитие в том виде, в котором оно практически безальтернативно предлагается в современном мире. Это будущее Великой России. А отказ от него, как и неспособность к нему, означает падение в небытие. И, скорее всего, не только историческое.