В начале ХХ века завершается санкт-петербургский период русской истории, который складывался из сочетания социально-культурной ориентации на западничество и стратегического развития России в парадигме континентального могущества, в парадигме евразийской геополитики. В 1905 году Николай II, последний представитель Романовых, принимает решение о завершении большой игры. В начале ХХ века существовало два геополитических лобби вокруг Царя: одно — германофильское, другое — англофильское.
Разрозненное германофильское лобби формировалось из разных общественных групп — от черносотенцев до членов либеральных промышленных кругов, включая представителей высшего дворянства. Представители промышленных кругов, влиятельных в экономической сфере, активно действовали с точки зрения сближения России с Германией, поскольку были очень сильные связи Германии именно в экономическом сегменте Российской империи. Были некоторые представители военных кругов и, в частности, адмирал Краснов. Германофильское лобби подталкивало Царя к проведению континентальной геополитики в альянсе с Германией и Австрией, направленной против Антанты.
Но было и другое направление, нашедшее воплощение опять же в некоторых радикальных кругах черносотенного движения. В частности, это граф Юсупов и Пуришкевич, руководители Союза русского народа в тот период. А также подавляющее думское большинство. Они ориентировали власть на сближение с Англией и Францией, с тем, чтобы войти в альянс с Антантой. Таков был принципиальный геополитический выбор.
Неудачей кончилась война с Японией, бывшей континентальной силой, с которой на самом деле опять же англичане и американцы ловко стравили Россию, для того чтобы ослабить нас на восточном направлении, остановить нашу экспансию и не позволить сложиться российско-японскому союзу. А у такого союза были сторонники как в России, так и в Японии. Это был бы именно континентальный союз. Но морская дипломатия опять победила.
Следует вспомнить, что в 1905 году сторонники вступления России в Антанту, то есть сторонники сближения сухопутной России с морской державой — английской талассократией — побеждают. Тем самым предопределяется место России в следующем неизбежном конфликте. Есть такое понятие как влияние стартовых условий на исход сражения. Мы оказываемся в одном ряду, в одном окопе с Антантой, с Францией и Англией. В данном случае Франция — это не пронаполеоновская Франция, а проанглийская талассократическая, морская. Так же и США — в тот период как второстепенная держава — принимают участие в Антанте.
Тем самым прекращается наше движение в Центральную Азию. Русский Царь говорит: «…мы больше не пойдем в Афганистан, мы не будем больше угрожать колониальным интересам Англии на всем протяжении евразийского пространства. Великая игра (great game) закончена. Мы заключаем договор о ненападении и даже о военном союзе с Англией». Таким образом, происходит некоторое противоестественное с геополитической точки зрения решение: талассократия и теллурократия заключают альянс. Россия — чистая теллурократия; Англия, Франция, Америка того периода — чистая талассократия или морское могущество. Они заключают между собой договор о противостоянии континентальным теллурократическим державам из Центральной Европы — Германии и Австрии.
Что это значило? Это значило, что в такой диспозиции, в таких стартовых условиях конфликтной ситуации еще за 7–8 лет до начала Первой мировой войны континентальные державы были обречены. Потому что они были разделены между собой, потому что они были противопоставлены друг другу и потому что англосаксонской дипломатии заведомо удалось поставить друг против друга те две силы, которые угрожали глобальной доминации талассократии.
Таким образом, война, революция и конец романовского санкт-петербургского периода, конец Российской империи следует датировать не фактически 1917–1918 годом, когда это произошло, а именно 1905 годом. Потому что как бы ситуация ни повернулась — выиграли бы мы или проиграли войну с Германией (а мы ее почти выиграли в военном смысле) — мы оказывались заведомо в противоположной ситуации. Этот недальновидный поступок стоил России империи.
Абсолютно точно эта недальновидность прослеживается в начале горбачевской Перестройки: сближение с США во второй раз стоило Советской империи и самому Горбачеву многого. Все решается не в реальных боях. Мы платим миллионы людей за ту или иную войну, отдаем жизни, территории, прикладываем огромные усилия, а все решается не здесь, все решается в этих стартовых условиях. Выбрал правильный альянс — заведомо выиграл. Выбрал неправильный альянс — ты можешь все силы потратить, но ты заведомо проиграл.
Если мы начинаем войну с другими континентальными державами — Германией, Австрией — на стороне талассократии, то что бы мы ни делали, какие бы мы усилия не предпринимали — нам конец, исходя из самой геополитической картины базовой и изначальной. И это принципиально.
Конец большой игры был концом России. Надо было подождать совсем недолго, чтобы в том убедиться. Первая мировая война, которую Российская империя у немцев и австрийцев в значительной степени выиграла, поскольку основные сражения мы, так или иначе, выиграли, тем не менее, закончилась внутренним поражением России и гибелью империи. Англосаксонская дипломатия просто праздновала победу над своим фундаментальным противником.
Таким образом, конец Российской империи, конец санкт-петербургского периода был связан не с проигрышем внешней войны против нашего непосредственного противника — Германии и Австрии, против которых мы воевали в Первой мировой войне, он был связан с тем, что работа открыто проантантовского думского большинства, внутреннее перенапряжение экономических, социальных, политических, продовольственных процессов привели к краху монархии.
Соответственно, очень большое значение имело убийство Распутина — человека, который влиял на Царя в значительной степени, проводя линию в прогерманском ключе. Можно по-разному рассматривать эту фигуру. С точки зрения его влияния на политические процессы он выступал от имени народных масс, доводя до Царя главное, поскольку он прекрасно понимал народ: «войну с Германией народ не потянет и не потерпит». Поэтому англосаксы решили, что его необходимо убрать.
Кто же принимает участие в ликвидации Распутина: английский посол, проанглийский представитель черносотенного движения граф Юсупов, Пуришкевич. Именно те силы, которые открыто работали в интересах Англии. Точно также как при убийстве Павла мы видим английского посла, который непосредственно организует это мероприятие для изменения геополитических ситуаций; сходная картина при убийстве Распутина. Его ликвидируют англичане в силу его прогерманского влияния. Вот так геополитика помогает понять нам некоторые теневые стороны, заговоры и смутные непонятные интриги нашей истории.
Распутина убивают. Один из столпов выбит из колоды прогерманского континентального лобби, что тоже ослабляет позицию континенталистов. В результате — крах, отречение Императора от власти и Временное правительство, власть переходит в руки думского большинства. Практически все члены нового правительства были депутатами Государственной Думы.
Думское большинство после отречения Николая II сразу же декларируют идею: война до победного конца. Так временно сохраняется лояльность талассократической Франции и Англии. Несмотря на то, что война перенапрягла силы нашего государства и послужила в значительной степени причиной падения монархии, новое временное правительство заявляет, что верно союзникам, верно этой талассократической ориентации Антанты. И требует новых и новых эшелонов, новых и новых войск, которые бросаются на Западный фронт для борьбы с немцами и австрийцами.
Если говорить о геополитической оценке временного правительства того периода, практически все его так калейдоскопически сменяющие друг друга руководители, заканчивая последним — Керенским, все имели ориентацию на Антанту. С геополитической точки зрения они стояли за борьбу с немцами до последнего конца.
Дальше возникает история, которую Солженицын в «Красном колесе» описывал как участие немецкого генштаба и Вальтера Николаи в операции большевиков. Большевики — представители довольно небольшого течения, радикального, экстремистского, которое было направлено на свержение всех типов политической власти в целях осуществления пролетарской революции. В тот период большинство их лидеров находилось за границей в бегах, поскольку каждый из них участвовал в той или иной антиправительственной деятельности.
Немецкое военное руководство, полагая, что лидеры большевиков в такой ситуации (в условиях войны с Россией) смогли бы ослабить Россию, создает для них некоторые оптимальные условия. Делают это для того чтобы эти лидеры вернулись в эпоху Временного правительства на территорию Российской империи, которая уже провозглашена республикой, для ослабления власти, ориентированной на их противников Англию и Францию. Так, большевиков сажают в запечатанный вагон, дают им деньги на проезд, наверное, еще какие-то деньги на оружие, на листовки, на «Искру» и отправляют в Россию.
Едва ли немецкое руководство и Вальтер Николаи, глава военной разведки Германии того времени, могли предположить, что засылаемые ими эти экстремистские силы способны сделать нечто большее, нежели просто усугубить существующий хаос и помочь немецкому наступлению на Восток. Но оказалось, что это были очень талантливые, предприимчивые люди, которые, воспользовавшись неразберихой после Февральской революции, объявляют параллельную власть.
Им многое удается, поскольку в революционной ситуации властью обладает тот, кто провозглашает, что он ею обладает и способен ее защитить. Не получив никаких полномочий во Временном правительстве, не имея никаких параллельных структур, способных управлять страной, большевики (даже будучи меньшинством в рабочих советах Санкт-Петербурга, потому что большинством там были левые эсеры) начинают выступать от имени этой параллельной власти, несмотря ни на что. Когда у них ничего не получается легитимно — ни выборы провести, ни Учредительное Собрание собрать из своего большинства, они просто все по факту закрывают, выкрикивают революционные лозунги. Что было совершенно немыслимо для представителей серьезно подготовленного временного правительства того периода. Там были либеральные партии или левые партии, были социалисты-революционеры, правые эсеры, левые эсеры, народники, представители так называемых национал-трудовиков, которые вообще исповедовали идею национального социализма. Там были либералы-кадеты, они относились к либеральным консерваторам, были национал-социалисты, но не фашистского толка (тогда о таком еще и не подозревали), были просто националисты, социалисты.
И все они имели реальное проникновение в общество. В то время было 5 или 6 миллионов членов эсеровской партии. А большевиков не было вообще. Они находились в эмиграции, занимались революционной деятельностью, но были очень решительными, смелыми, фундаментальными людьми. Хотя, что интересно, представительства, даже минимального, в России не имели.
Когда еще продолжали существовать отмененные царские структуры: полиция, какие-то институты сбора налогов, Министерство по дорогам и т. д., когда оставались политические демократические зачаточные институты, как партии, уже существовала маленькая группка большевиков, у которых не было ничего: ни власти, ни государства, ни сторонников, поскольку большевики ориентировались на городской пролетариат.
В тот период, если говорить с социологической точки зрения, городского пролетариата в России не было. Он, конечно, был, но сплоченную силу не составлял. Было где-то 1–2 % пролетариев — при 99-процентной крестьянской стране, в которой были укоренены, в том числе и эсеровские структуры — социалисты-революционеры. В этих условиях совершенно чудесным образом, необъяснимым образом, присланные немцами большевики заявляют, что «власть — это мы!». Им отвечают: «Да кто — вы?! Ни в государстве, ни в политике никакого представительства вы не имеете; отражаете класс, которого не существует».
Чернов — правый эсер, теоретик, один из участников Временного правительства — описывал реальную структуру, показывал расклад всех сил — социальных, политических — в России 1917 года, в эпоху Временного правительства. Про большевиков там просто не упоминалось, то есть такой силы там не было в тот период. Их просто не было, и никакого заговора у них не было. Это была группа совершенно оголтелых фанатиков, которые говорили, что есть такая партия. «Какая партия? Где у вас там партия?» Они отвечали: «Подождите. Есть. Немедленно все сдают свои мандаты». Им опять: «Какие мандаты? Вы кто такие?» Большевики отвечали: «Мы — вооруженные отряды пролетариата».
В конечном итоге, как мы знаем из истории, этой группке абсолютно безграничных фанатиков со специфической психикой удается захватить власть, несмотря на то, что у них нет никакой легитимности, ни демократической, ни политической. Вообще никакой. Ни легальности, ни легитимности. Но они действительно захватывают власть. Объявляют Учредительное Собрание, чудом надеясь, что за них кто-то проголосует, или они подтасуют. Однако им не удается ни проголосовать, ни подтасовать — все равно за них никто не голосует. Но большевики настаивали на своем. Они больше никого не слушают и захватывают власть по факту. Это, на самом деле, наверное, не имеет аналогов в мировой истории. Потому что даже когда происходят дворцовые перевороты, то там есть династические ориентиры либо какие-то группы, лобби.
Но большевики действовали в одиночку, не опираясь ни на кого — ни на каких германофилов во власти. Они просто пришли и решительным образом захватили власть. Захватили в основном два человека — Ленин и Троцкий, перешагнувшие через всякую логику. Они утверждали, что необходима революция, и они ее осуществили. Ленин с Троцким — два человека бешеной энергетики — захватили власть в гигантской империи.
Но каков же геополитический результат большевистской революции? В Первую мировую войну императорская Россия выступала на стороне Антанты — талассократии, что могло привести только к краху. Крахом это и закончилось. Но когда захватывают власть большевики, которые вообще не выполняли никаких договоров ни с кем и никогда, вдруг действуют очень рационально в этой ситуации: «нас прислали немцы, вот мы на немцев и будем работать». Они прекращают войну с Германией и заключают Брест-Литовский мир. Россия отказывается от всех своих завоеваний, которые мы получили, от всех своих позиций на Западе, отдает немцам и австрийцам все, что те хотят.
При этом Троцкий приезжает и заключает этот договор, умудряясь еще агитировать немецких солдат, чтобы те после возвращения начинали у себя революцию. Все верят в то, что в Германии может произойти то же самое. Поэтому так легко отдаются российские земли, ведь большевики вообще не российская власть. Большевики не мыслят себя российской властью. Они мыслят себя носителями мирового пролетариата, который готовит глобальную революцию и, временно захватив власть в России, они экспортируют эту революцию в Европу, после чего наступит эпоха мирового коммунизма. Так искренне считают Троцкий, Ленин и все большевики.
Поэтому они спокойно отдают немцам, которые привели их к власти, любые завоевания, поскольку они не собираются особенно задерживаться в России. У них мировые перспективы: захватив власть в России, те же персонажи хотят захватить власть и везде. И действительно, создается Баварская Советская Республика в Германии, где такой же кризис наступает после войны. Германия при этом терпит поражение на Западном фронте от войск Антанты. Австрию, Германию не спасает союз с новыми руководителями России — с большевиками.
В результате начинается интериоризация конфликта. Те силы, которые ориентировались на Временное правительство и в очень небольшой степени на монархию (в основном Белое дело состояло именно из либералов, эсеров, демократов, кого угодно; монархисты имели там очень-очень небольшой процент), они оказываются на периферии России. И начинают гражданскую войну с большевиками, которые контролируют центр — Санкт-Петербург, Москву, именно центральные зоны.
Так заканчивается Первая мировая война. Германия терпит поражение. И Россия, по сути дела большевики, которые заключают договор, выходят из альянса с Антантой. Германии они проигрывают, а не просто вступают с ней в союз, но еще получают внутреннюю гражданскую войну. Кажется, что ситуация в России — это «последний вздох», потому что в этот период, начиная с 1905 по 1922 год, мы проиграли вообще все, что имели.
Территории сужены, разные национальные части провинции Российской империи заявили о своей независимости — Прибалтика, Польша, Финляндия, которые были частью нашей страны. Украина объявляет о независимости. В Татарстане возникает идея, что надо тоже освободиться от русских, ему следует Кавказ. Внутри гражданская война, смерть, кровь — страны нет.
Но если посмотрим с геополитической точки зрения на наиболее принципиальные, выпуклые ориентации разных сил, участников этого периода русской истории гражданской войны, то есть на геополитику гражданской войны, то увидим, что большевики последовательно выступают как германофилы и континенталисты. Это очень интересный момент. При большевиках происходит перенос столицы из Санкт-Петербурга в Москву. Столица — это символ. Возвращение столицы из Санкт-Петербурга в Москву, хотя оно имело тактические, исторические причины, не связанные никоим образом с Третьим Римом и с возвратом к эпохе Русского Царства, тем не менее, означало именно это — возврат к континентальной ориентации.
Так большевики, маргиналы, экстремисты, представляющие собой ни народ, ни класс, ничего, а группу совершенно ошалелых фанатиков, они с геополитической точки зрения шаг за шагом демонстрируют, что являются носителями теллурократического начала. Это очень важно. Кем бы они ни были, они были теллурократами. В идеологии у них ничего подобного нет. Ни про какой Landpower они не говорят. Империю они ненавидят. Никаких соображений в духе геополитики Маккиндера нет, ни о какой географической оси истории они не знают и знать не хотят.
Они мыслят в категориях класса, которого нет. Получается, они интеллектуально и политически бредят. Тем не менее, все их действия — одно, другое, третье, четвертое — выстраиваются в конструкцию сухопутной власти. Большевики, вопреки своим представлениям — ни из одного большевистского текста этого не следует, ни из одной декларации, все, что они говорят, не имеет к реальности вообще никакого отношения — тем не менее, чрезвычайно эффективны с точки зрения захвата и удержания власти. Просто абсолютно эффективны.
Это поразительно контрастирует с полной неэффективностью царского режима и демократического режима республиканского периода Временного правительства. Во всех отношениях с геополитической точки зрения они оказываются носителями теллурократического начала, то есть Landpower (сухопутное могущество), вплоть до переноса столицы в Москву.
А что же белые? Какова геополитика Белого дела? Казалось бы, белые — патриоты, они русские националисты, большинство, будь они левыми, правыми или либералами, монархистами или эсерами, социалистами, революционерами, они — за Россию, за русскую самобытную культуру, против большевиков, но опираются в своей политической реальной, конкретной войне против них на Антанту. Они контролируют до какого-то периода морские территории, то есть их база прилегает с одной стороны на Дальнем Востоке к Владивостоку, на юге к Крыму. И опираются на оккупационные силы Антанты — Англии и Франции. Военным комиссарам Антанты по делам Украины становится не кто иной как Хэлфорд Маккиндер, основатель английской школы геополитики. Он требует у английского правительства поддержки белых, более активных, для того чтобы расчленить Россию. И для того чтобы создать на территории России, как пишет Маккиндер, следующие государства, которых тогда не существовало: Прибалтийские государства, Белоруссию, Молдову, Украину, Грузию, Армению, Азербайджан, Новороссию и Дагестан, который входил бы в Северный Кавказ. Таким образом, Белое движение с точки зрения геополитики, несмотря на патриотические, подчас очень справедливые и верные лозунги, является выразителем талассократии, пособником атлантизма и разрушителем территориальной целостности России. Его создатели потенциально шли на сговор с руководителями Антанты, то есть выступали на стороне талассократии.
Но победили в гражданской войне большевики, красным удалось объединить под своей эгидой почти всю территорию бывшей Российской империи. Это бесспорный исторический факт. И эта их победа означала стартовые условия для истории всего ХХ века как геополитического вектора Советского Союза. Советский Союз, построенный большевиками на основании пролетарской идеологии, имеющей малое отношение к геополитике, не признавая никакие законы геополитики, создал сухопутную евразийскую империю со всеми признаками теллурократии, со всеми признаками Рима, со всеми признаками Спарты. Вспомним с учетом дуализма, с чего начиналась геополитическая карта: Рим — Карфаген, Спарта — Афины, теллурократия — талассократия. Итак, была создана континентальная, спартанская, римская империя под советской эгидой. Столица снова была перенесена в Москву — Третий Рим.
Все символы, все знаки и все геополитическое содержание — то, что Ратцель называл пространственным смыслом (Raumsinn), — все пришло в фокус.