НОВОГОДНЕЕ
С. Гудкову
В огне и пене белый бэтээр,
Как взмыленная лошадь у барьера.
И у кого-то рушится карьера,
А у кого-то встал секундомер.
Горит и стонет, умирая, взвод
И бьет в туман без смысла
и без цели.
А мы опять на елку не успели...
Как скверно наступает Новый год!
А, впрочем, слава Богу —
жив радист!
И ангелы-хранители плечисты —
Уже летят, и горизонт их чист,
И НУРСы под крылами серебристы!
НОВОРОССИЯ
Сны стали яркие сниться,
Детские вещие сны.
Где-то пылают зарницы
Близкой по крови войны.
Где-то становится летом
Парень, сгоревший в броне.
Только ведь я не об этом,
Я не о том совсем... Не
Понимая, откуда
В нас эта вечность течет,
Наспех прощаемся с чудом,
Свой не жалея живот.
Что же нас встретит на древнем
И бесконечном мосту?
Домик над речкой в деревне?
В детстве уроненный стул?
Жизни мелькнувшей начало?
Темные волны извне?
...Старый отец у причала
С парнем, сгоревшим в броне.
ПАМЯТИ «БАРС-19»
Не из Голливуда, не с Марса — Со Ржева и Махачкалы,
Встают добровольцы из «Барса»,
Рывком отодвинув столы.
Их ждут полковые «Уралы»,
«Камазы» с едой и БК.
Семь-восемь минут — слишком мало
Стихам — до конца, до рывка!
Что знаешь о смерти, о «Ветре»?
Стрелковка, разрывы вдали...
О том девятнадцатом метре
Двадцатой последней зари?
Боюсь, что не смог,
что не сдюжил! —
Сказать, подойти, приобнять...
Тушенка и гречка на ужин,
На завтрак — последняя пядь!
Вот так и останемся вместе
Мы целую вечность стоять:
Живые и те, что «груз двести»,
В расчете — четыре на пять...
К РОДИНЕ
Н. Дорошенко
Время полулюдей, годы полураспада,
Череда беззаконий поросла лебедой.
Что же сталось с тобой, и кому это надо —
Километры беды мерить общей бедой?
Что нам «Запад», «Восток», если вышло иное,
Если русские тропы сюда привели?
Ты стоишь на краю, чуешь вечность спиною,
А вокруг только небо и немного земли.
Только ты, моя рань, моя вольная воля,
Позабыв про усталость, вся в небесной пыли,
Только ты и осталась, как лучшая доля,
Только ты и стоишь — остальное болит.
ЧЕРНЫЙ ВОРОН ГОРЛОВСКИЙ
(ПЕСНЯ)
Что ж ты вьешься, что ж ты кружишь,
Черный ворон, надо мной?
И кому ты, ворон, служишь — беспилотник иль живой?
...Ох, не клюй ты, черный ворон,
Очи черные мои!
Не от злобы они черные,
а от угольной пыли...
...Да, не знал я, черный ворон,
Что за Кальмиус-рекой
Буду я лежать недвижим
Со кровавой головой...
...Ты не вейся, не надейся!
Моего не трогай рта!
То не громы в поднебесье,
То работает арта...
...Ты увидишь, ты дождешься,
Как у Бахмутки-реки
Навсегда придут и встанут
Наши русские полки...
...Вот тогда меня поднимут,
Бросят в кузов на мешки.
А тебя с винтовки снимут
Мои снайперы-дружки...
Что ж ты вьешься, что ж ты кружишь,
Черный ворон, надо мной?
И кому ты, ворон, служишь – беспилотник иль живой?
СКРЯБИНСКИЕ ЭТЮДЫ
Русским летчикам посвящается
Погибельней, ближе, правдивей
Звучит исступленье твое!
...Над скомканной картой комдивьей
Сегодня прервался полет.
Раскиданы жесткие крылья
В распадке, поросшем травой,
Не вынесли и не укрыли,
А лишь принесли в этот бой
Простых мужиков без налички,
Поверивших в страшную явь,
Так просто, почти по привычке
К фуражкам ладони подняв.
Пахавших кремнистую замесь
Лукавых и диких земель,
Недавно совсем еще, давесь
Гудевших в долине, как шмель,
А ныне врастающих в небо,
Где шелк парашютный — как нимб.
Сквозь стропы, сквозь голые нервы —
Фигурки, бегущие к ним...
И кроме небесной Отчизны
И дедов, таранивших сталь,
Что есть у них — без укоризны
Глядящих в родимую даль?
КАЧЕЛИ
Снова в небо взлетает малыш,
На земле воцаряется тишь.
Ни разваленных миной домов,
Ни налившихся тьмой проводов —
Только тишь, и малыш, и весна...
Почему ж твои ночи без сна?
Почему, прикрывая блокпост,
Он, не ты, поднялся в полный рост?
И теперь его юная мать
Будет в памяти долгой качать:
Сквозь года, и стрельбу, и метель,
Раз за разом — пустую качель...
* * *
Брат:доколе же мне вставать и падать?
Старец:до кончины твоей.
Из жития Сисоя Великого
Так и будешь вставать и падать.
И платить совершенству подать.
А взамен: по озерам плавать,
В землянике с сынишкой ползать.
Будешь плакать не понарошку
О невольных своих и вольных.
А затем — поедать окрошку
Среди жизнью своей довольных.
Будешь помнить стрелковку, ВОГи ,
Накипь гари на добрых лицах.
И развалины вдоль дороги... —
Лишь посмей за них не молиться!
Будешь, будешь...
Пока на этом —
Не решат, что с тобою делать.
А на том — обзовут поэтом
И схоронят под землю тело.
* * *
Ю. Воробьевскому
Жить в кочующем Риме, где только и свято, что — камни,
Обрастающих мхом, как историей, диких земель.
Как же гулко и грустно кругом! Неужели пора мне,
Наглядевшись на осень, в имперскую сгинуть метель?
То не вьюга вокруг, то несет наши бедные души.
Как же быстро, мой Бог, все теряется в снежной судьбе!
Накануне войны лишь одно утешением служит,
Накануне зимы, накануне дороги... к Тебе.
ОТЦУ-ФРОНТОВИКУ
Нынче брали Париж.
Завтра возьмут Берлин.
Дальше нельзя — шалишь!
Дальше будет Шали.
Холод и адреналин.
Дальше будет Донецк —
Там, где лежит твой брат.
Где ты бредешь, отец?
Как тебе там, солдат?
Видел я твой Бухарест,
Пару бутылок взял.
Так и не съездил в Брест,
Где ты тогда не пал.
Вот, побывал на войне.
Слова такого нет.
Просто в тебе и во мне
Тьма не задавит свет.
Радость у нас с тобой:
Он — как отец и дед.
Он не оставит бой
Там, где нас больше нет...
ВОГ — выстрел к подствольному гранатомету.