«Земля и Родина одна»

Всё же его не стало…

Когда на секретариате 28 марта 2023 года были по кругу прочитаны стихи неизвестного широкому читателю поэта Юрия Волка, было принято мгновенное решение: такого автора следует незамедлительно принять в Союз писателей России. Без заявлений, рекомендаций, других каких бы то ни было документов. Просто за поэзию.

На сайте «Российский писатель» тут же появилась подборка его стихов, которую сопроводил поэт Виктор Кирюшин: «Редкий случай, когда стихи не требуют предисловий и объяснений. Потому что каждое слово здесь оплачено судьбой, жизнью, собственной кровью. Подлинность чувств, ситуаций, переживаний – на грани болевого шока… Мы ждали такого поэта, верили, что он появится: горячий, бескомпромиссный, искренний. И он пришёл к нам прямо из боя, тяжко израненный, но с живой, отзывчивой, страдающей душой. Страдающей не за себя, а за товарищей, за страну».

Председатель правления СП России Николай Иванов написал Юрию в Приморье о решении секретариата. Наверное, сегодня мы можем опубликовать фрагмент из этой смс-переписки, потому что это тоже свидетельство времени и истории Союза писателей. Номер билета был определён из первого ряда, который следовал сразу за номерами, вписанными в билеты писателям-фронтовикам…

Юрий Юрьевич Вологодский (это его полное имя) успел увидеть фото билета, но сам билет и книгу, выпущенную в Брянске, к сожалению, не успел подержать в руках. А ещё он очень хотел увидеть перед уходом младшего брата, который тоже «музыкант» и воюет на Донбассе…

Одно из последних стихотворений Юрия Вологодского (писавшего под псевдонимом Юрий Волк). Такие, как он, открывают скрипичным ключом ворота нашей Победы…

СП РОССИИ

ИГРАЙ, МУЗЫКАНТ!

Страна ещё будет
гордиться тобою
Не зовом трубы,
не полётом смычка
Играй музыкант,
нам симфонию боя,
Рапсодию смерти,
боец ЧВК.
В ней взрывы - октавы
и пулями ноты
Твой враг и союзник -
горячий свинец.
У "вагнера" просто
такая работа.
Солдат ЧВК - он не просто
боец.
Он воин иной.
Значит, выпала карта,
Такая дорога,
которой он горд,
Быть злым и весёлым,
лихим и азартным.
И гибель звучит как
бравурный аккорд.

Рассеет война лепестки под
ногами
Единственный шаг -
и оборвана нить.
Но новый боец,
тоже выучил гаммы,
Успеет в оркестре
тебя заменить.
Играй, музыкант.
Под рукой дирижёра
Рождается музыка,
знаешь о чём.
Играй музыкант,
открывай на мажоре
Ворота Победы
скрипичным ключом.



ПОПОЛНЕНИЕ В СТАЕ

Наливаются болью
бездонные чаши зрачков.
Боль вскипает у рта,
по вискам проливается влагой.
С каждым вдохом сильнее
и с каждым сердечным толчком,
Обжигая глаза
ослепительным красным зигзагом.
Мой напарник меня
долго тащит на взмокшей спине,
Ближе к нашим в окоп,
ориентируясь в сумраке ночи.
Что-то там говорит
сам себе, а, быть может, и мне.
Дышит так тяжело
и бормочет, бормочет, бормочет.
Разговором, видать,
сокращает мучительный путь.
Для меня и себя
вслух считает он метр за метром.
«Вот еще подожди.
Вот немного, осталось чуть-чуть.
Нам пройти-то всего
до машины один километр».
Мой напарник —пацан;
Для меня он почти что сынок.
И по виду ботан,
бледнолицый хиляк от науки.
А, подишь ты, меня, мужика,
на плечах поволок.
Вот упёртый какой,
семижильный боец тонкорукий.
Я ему прохрипел:«Отдохни».
Говорю: «Отдышись»
А в ответ он:
«Не точка, братан, запятая,
Отдохнуть, говоришь,
постоять и упасть? Да, “ни в жисть”
Нам нельзя, потому что
гляди — рассветает».
До машины к утру
он меня, как умел, доволок.
А потом, усмехаясь,
усталый уселся в сторонку:
«Знаешь, Волк,
у меня позывной не Сынок, не Щенок.
Ты не против того,
если буду я зваться Волчонком?»



ВОЗВРАЩЕНИЕ

Возвращаюсь из небытия.
Чей-то крик зовёт меня с надрывом.
Погребённый, оглушённый взрывом,
Звал кого-то может быть и я.
Возвращаюсь из небытия.

Высоко до неба полетел.
Вихрем пепла, в круговерти сажи.
На земле в кровавом камуфляже
Командир среди фрагментов тел,
Высоко я в небо полетел.

Жизнь вернулась всполохом огня.
Завертелись в сумасшедшем танце
Молний шаровых протуберанцы.
...На земле молились за меня.
Жизнь вернулась всполохом огня.

Я себя увидел с потолка.
И врачей встревоженные лица.
Приказали снова сердцу биться:
"Возвращайся, воин ЧВК."
Но себя я видел с потолка.

В госпитале свой особый звук.
Сон, как стон, а скрипы это хрипы.
Дышится прерывисто со всхлипом,
Булькает вода из чьих-то рук.
В госпитале свой особый звук.

В госпитале свой особый цвет.
Запах тошнотворно сладковатый
Вот опять вгрызается в солдата
Боль - фантом в ногах, которых нет.
В госпитале свой и звук, и цвет.

Выплывает свет из темноты
Белые палаты, как сугробы.
И меня, дрожащего в ознобе,
Пеленают в белые бинты.
Белый свет плывёт из темноты.

Раненые пасынки войны.
Тонкими от боли голосами,
Спящие, вы жалуетесь маме.
Мальчики, ребята, пацаны,
Раненые пасынки войны.



КРАСНОГОРСК. ГОСПИТАЛЬ.
БЫВШИЙ ПЛЕННЫЙ

Лицом к стене лежал он и молчал.
О чём шептал, про это знали стены,
Когда он тихо плакал по ночам,
Седой пацан, вернувшийся из плена.
«Не беспокоить! — доктор приказал. —
Не подходить, не задавать вопросы».
Мы понимали, что ещё в глазах
У пацана стоял оскал безносой.
Мы многое тогда понять смогли,
Когда сжимал он голову руками,
Что ненадолго будут костыли,
И наши раны стали пустяками.
Хоть сотни раз во всем вини войну.
Да, в плен берут, но мы тогда едва ли
Могли понять, как мальчиков в плену
До седины пытали и ломали.
Тут волонтёры юные молчат,
А нас опять зовут в атаку трубы,
Как только потрясённо у девчат
В беззвучном плаче задрожали губы.



ЧАСОВНЯ

Место памяти и скорби,
Где Горячие Ключи,
Мать от горя спину сгорбит,
Замирая у свечи.

За дорогой церковь рядом.
Едут к ней издалека.
Там часовня за оградой.
Там солдаты ЧВК.

И горят на глыбе камня
Золотые письмена -
Наша боль и наша память -
Дорогие имена.

Имена погибших в битвах.
Еле слышно, как в тиши
Шепчут матери молитвы
О спасении души.

И Всевышнего просили
Чтобы не было войны.
...Едут матери России
К сыновьям со всей страны.

Опустив печально плечи,
Обессиленной рукой
Мамы тихо ставят свечи
Сыновьям заупокой.

Их сердца тоска отпустит
Здесь у камня навсегда.
Из любого захолустья
Едут женщины сюда.

Из сибирской глухомани
Или северной глуши,
От Урала, из Казани
На последние гроши.

Из далёких поселений
Да из малых городов
Опускались на колени
У иконы сотни вдов.

Едут с Дальнего Востока,
Где нетающие льды.
...Не окинуть бегло оком
Географию беды.



ЗЕМЛЯКИ

Не уходи, не исчезай бесследно
Осенних дней последнее тепло.
По краю вечереющего неба
Огнём закатным солнце утекло.

Здесь за окном так сыро и промозгло,
И на стекле холодная слеза.
Уже закрыли первые морозы
Осенним лужам блеклые глаза.

Здесь нет войны. Но всё же занавесьте,
Закройте чёрным крепом зеркала.
Вчера домой вернулись грузом двести
Простые парни нашего села.

Война не там. Она теперь повсюду.
Кому-то в это верится с трудом.
Бегут, кричат: "Я воевать не буду!"
Но к ним война сама ворвётся в дом.

Я к землякам пришёл сегодня в гости,
Оставив за оградой суету.
Заплаканная осень на погосте
Упала на гранитную плиту.

Здесь траурные ленты на портретах
Моих друзей, защитников страны.
Вас называю воинами света
За молодость на алтаре войны.

Уходит день на фронт к бойцам на запад.
Приморский вечер у могил молчит.
Тайга выносит на кедровых лапах
Луны старинный богатырский щит.



ПАЦИФИСТАМ

По Донецку бьют прямой наводкой.
Началась такая круговерть!
Гаубиц надорванные глотки
Изрыгают ненависть и смерть.

Нам актёр, красивый и плечистый
(Он в кино брутальный замполит),
Притворившись страстным пацифистом,
Завопил: " Душа за мир болит!"

Пацифист ромашкой не поможет
В жерле оружейного ствола.
Если кучер выпускает вожжи -
Значит, конь закусит удила.

"Тройка-Русь!" - спросил однажды Гоголь:
"Мчишь куда?". Она летит вперёд.
Если Русь дразнить и больно трогать,
То, конечно, тройку понесёт.

По Донецку снова артдуэли -
Грохот, ужас, дым, огонь и свист.
...Где-то ходит с миром по Брюсселю
Наш такой брутальный пацифист.

Тот, который был у нас кумиром,
На экране образцом бойца,
Гармоничный с идеальным миром.
Без имён, без чести, без лица.



ОТВЕТ ГОСПОДАМ

Всё! Домой! Друзья мои, домой!
Весело колёса тараторят.
Усмехнулся вдруг попутчик мой:
— Что, служивый, к северному морю?
А потом, как будто в спину нож.
Покосился глазом на медали:
— Что, солдатик, ранен? Ну так что ж,
Мы же вас туда не посылали.
Я назвал бы тысячи имён,
Кто бесстрашно бьётся за Россию.
Господин воспитан и умён:
— Мы же вас об этом не просили.
Если хочет тусоваться сброд
В блиндажах и бегать по окопам.
Не смеши, какой ещё народ?
Мы за просвещённую Европу.
Говорил нетолерантно зло:
— Разве что-то вам должны за это?
Мне хотелось в сытое мурло
Зарядить начищенным штиблетом.
Берцы тут никак не подойдут.
Все эстеты завопят дурниной,
Непременно обратятся в суд:
Солдафон испачкал гражданина.
Так порой бывает иногда.
Ныне преисполнены отваги,
С важностью вещают господа,
Предвкушая истину Гааги.
Господин поймёт меня с трудом,
Как бы аналитик ни пророчил,
Я в бою за свой крестьянский дом,
За жену и маленькую дочку.
Аргумент для них ничтожно мал.
Не имея БМВ и виллы,
За себя я, братья, воевал,
И ещё за дедовы могилы.



РАССТРЕЛ ПЛЕННЫХ

Бьёт не в бою, не сгоряча,
На пораженье.
От воина до палача
Одно движенье.
У пленных руки за спиной.
Вот наготове
Стоит палач уже хмельной
От русской крови.
Ведь пуля не удар меча.
Совсем не трудно.
От воина до палача
Одна секунда.
Потом легко печатать шаг
В кровавых лужах.
Чего бояться, если враг
Обезоружен.
Пусть на коленях постоят,
Закрыты лица.
Был раньше воином солдат —
Теперь убийца.
Стрелял, весёлый, хохоча,
С большой отвагой.
От воина до палача
Всего полшага.
Бьёт обездвиженных врагов,
Душою стылый.
Ах, как удобно с двух шагов
Стрелять в затылок!
И разве жертвовать собой
Необходимо?
Он не пойдёт на честный бой,
На поединок.
Глядел бы им глаза в глаза?
(Что не связали!)
Успел бы что-нибудь сказать
Пан-генацвале?



МОЙ ДРУГ – ПАЛАЧ

Мой враг, ты с детства мне знаком
До самых мелочей,
Ты приходил желанным в дом
Без стука и ключей.
Не навещал меня со злом,
Ты песни пел со мной,
Сидел за праздничным столом
Весёлый и хмельной.
Любил я украинский борщ,
А ты мой русский квас.
Ты худощав, и я был тощ,
Ходили вместе в класс.
Делили горсточку конфет
И не боялись драк.
Так другом был ты или нет?
Ответь, мой лютый враг.
Ты сказки Пушкина читал,
Шевченко не забыт,
Но кем разрушен пьедестал
И памятник разбит?
Его ты втаптываешь в грязь
И, стоя за спиной,
В затылок целишься, смеясь,
Мне, неприятель мой.
Как было весело вдвоём
Мальчишкам, с малых лет
При встрече руку подаём
«Здорово, брат, привет!»
И сколько тех знакомых рук
Сожгли российский флаг.
Ты был мне закадычный друг,
А стал — заклятый враг.
Нам не гонять по полю мяч,
Давно седой висок,
Мой прежний друг и мой палач
Уже спустил курок.



САД

До сбора урожая за неделю
Под Горловкой твой яблоневый сад
Осколками изранен и расстрелян.
Домашний сад. А в чём он виноват?
Рассыпались его плоды по травам.
До сердцевины каждый шрам глубок.
Мне показался рваным и кровавым
У спелых яблок тёмно-красный бок.
Они легли, как будто сгустки крови.
Казалось, кровью истекает сад.
У дерева познанья в изголовье
Торчит неразорвавшийся снаряд.
А ты стоишь, как изгнанный из рая.
Хоть, обессилев, на траву ложись,
Не потому, что жалко урожая.
А потому, что стало жалко жизнь.



ШАГ В НЕБЕСНУЮ НОВОРОССИЮ

Знали жизнь не по газетным рубрикам:
Жгло огнём, и глотки выел дым.
Бьётся насмерть юная республика,
И герой остался молодым.
Суть войны приходится историкам
Излагать без хитрых выкрутас,
Без прикрас и пафосной риторики:
Есть война, а на войне — приказ.
Листопад в разгар донецкой осени
Скинул в парках разноцветный шёлк.
В синеву небесной Новороссии
Командир полковником ушёл.
Он шагнул туда отважным воином
В день, когда кружился листопад.
Был награды высшей удостоенным
Как герой, защитник и солдат.
Звали нас тогда сепаратистами.
Как нацисты поднимали вой!
Бились за республику неистово,
С нами был Арсен ещё живой.
Хлебным полем с мятыми колосьями,
В комьях развороченной земли,
Сделав шаг к небесной Новороссии,
Вы за командирами ушли.



МОИ РЕБЯТА

Как сквозь тоннель,
со дна колодца,
Среди звенящей пустоты
Я поднимаюсь ближе к солнцу
И выхожу из темноты.
И вспоминаю, вроде пламя
Бьёт по глазам в последний миг,
Мне снова возвращает память
Атаку, взрыв, друзей моих.
Когда в боях на Незалежной
Наступит скорый перелом,
В России соберу, как прежде,
Ребят за праздничным столом.
В миру — мальчишки-шалопаи,
В бою — солдаты Ого-го!
А пуля что? Она слепая,
Ей безразлично кто кого.
Мы посидим за чаркой водки,
Поговорим о том о сём.
Обсудим нынешние сводки,
Мол всё снесём и всех спасём.
Я помню их живые лица.
В какой земле остались вы?
Удмурт, мордвин и два марийца,
Серёга родом из Тувы.
А с ним всегда работал в паре
Малец по имени Ренат.
Похоже, вроде бы татарин,
Но абсолютно русопят.
Нёс полумесяц под разгрузкой,
С прищуром плутоватых глаз,
Он первый тост поднял: «За русских!»
Все дружно рявкнули: «За нас!»
Я удивлён: «Да вы ж откуда?»
Серёга, хлопнувший до дна,
Со смехом мне: «Молчи, зануда!
Ведь кровь российская одна».
Народы не считай по пальцам
И делать вывод не спеши.
Быть русским — не национальность,
А состояние души.
По-русски думать, жить и драться.
Судьбина общая дана.
Какое дело нам до наций —
Земля и Родина одна.
Одна надежда, одни потери,
Один язык и русский мат,
Мы в ЧВК, и я вам верю,
Что ты мой брат и я твой брат.



МАЛЬЧИКИ

Утром в срок назначенный,
После шумной ночки,
Уходили мальчики —
Мамины сыночки.
В камуфляж наряжены,
С нежными руками.
Что-то очень важное
Обещали маме.
Говорили главное
На перроне станции:
Не война объявлена —
Просто операция.
Мальчики-романтики
Проявляли смелость.
Поиграть в солдатики
Мальчикам хотелось.
Капали мороженым
На бетон перрона
На глазах восторженных
Девочек влюблённых.
Мальчики примерные
Или шалопаи,
Верят, что бессмертные,
Смерти не бывает.
Мамы дали мальчикам
Яблоки да груши,
Пирожки горячие:
В поезде покушай.
Им пакеты сунули
В мягкие ладошки.
Умирать под пулями
Будут понарошку.
В мире всё кончается
Поздно или рано.
Возвратились мальчики —
Наши ветераны.
Сильными и чинными
Вышли на вокзале
Взрослыми мужчинами —
На груди медали.
По перрону топали
Мамины солдаты
В пыльных берцах стоптанных,
В выцветших бушлатах.
Радостные мамочки
Их пока не спросят,
Отчего у мальчиков
В шевелюре проседь.
С жесткими ладонями,
С рваными ногтями.
И куда их, стонущих,
Ночью бросит память.
Возвратившись, воины
Смерти не боятся.
Чёрными мозолями
Огрубели пальцы.
Пусть сыночки мамины,
Но народ служивый.
Ничего, что ранены.
Главное, что живы.
И пока что трезвые,
Не покажут виду:
Кое-кто с протезами —
Парни-инвалиды.
Где такое видано.
Мама скажет: «Что ты!
К счастью инвалидами,
Лишь бы не двухсотым»…



ВЕРНИ МЕНЯ ИЗ ОБЛАКА

Моя любовь, не уходи.
Пусть наше время быстротечно,
Но эта ночь продлится вечность,
Пока ты дремлешь на груди.
Нас целомудренная ночь
Накроет звёздным покрывалом.
Моя любимая устала,
Пока укачивала дочь.
Тиха и безгреховна ночь.
Я к ним спешу издалека.
Нам не хотелось расставаться.
Девичьим вспыхнула румянцем
Любимой нежная щека.
Я прилетел издалека.
Здесь нет ни шума, ни огня,
А лишь в окно под лунным светом
Стучит серебряная ветка,
Что очень радует меня —
Здесь нет ни шума, ни огня.
Морозно скрипнет тишина.
И это будет добрым знаком —
В час между волком и собакой
Мне после боя не до сна.
Хрустит морозом тишина.
Как ночь прекрасна и свежа.
Такая ночь бывает дома.
Глаза открыть: опять знакомый
Холодный сумрак блиндажа.
А ночь во сне была свежа.
Приди, любимая, ко мне,
Моей душе приди на помощь.
Я буду очень долго помнить
Поля пшеничные в огне.
Ты исцели меня во сне.
Спасать наступит твой черёд
Мне снится, как моторы взвыли,
Сложил пылающие крылья
В пике горящий самолёт.
Меня настал спасать черёд.
Я ощущаю — танк заглох.
Хоть никогда танкистом не был,
Пилотом не взлетаю в небо.
Но слышу их последний вздох,
Как свет погас и мир оглох.
Я вижу пленных наяву,
Седых, растерзанных и смятых.
И верю — наше дело свято
Пока дышу, пока живу
Я буду драться наяву.
Меня любимым назови.
Когда исчезнешь утром рано,
Излечишь мне былые раны
Прикосновением любви.
Ты только к жизни позови.

ИСТОЧНИКИ: Российский писатель; Писатели-России. ру

Об авторе

Волк Юрий