* * *
За что тебя любить, земля родная?
За то, что здесь привольно ковылю?
За то, что величава гладь речная?
Не ведаю. Но все-таки люблю.
За что тебя любить, земля родная?
За то, что снится белому кремлю
История Отчизны непростая?
Не ведаю. Но все-таки люблю.
За что тебя любить, земля родная?
За то, что ты, подобно кораблю,
Плывешь себе, спокойствия не зная?
Не ведаю. Но все-таки люблю.
За что тебя любить, земля родная?
За то, что допускаешь ты к рулю
Неведомых птенцов чужого края?
Не ведаю. Но все-таки люблю.
За что тебя любить, земля родная?
За то, что горемыке-бобылю
Подобна здесь губерния степная?
Не ведаю. Но все-таки люблю.
И отвечает мне земля родная:
«За что вас, люди,
столько лет терплю?
За что, вас, астраханцы, привечаю?
Не ведаю. Но все-таки люблю».
* * *
Село как село,
А зовется станицей...
— Ста-ни-ца! —
Скрипит старичок-журавец
И память врачует
Живою водицей:
Отечество, отчество,
Отче, отец.
С поклоном приму
У колодца бадейку
И мшинок назойливых рой
Отгоню,
Чтоб глянул оттуда
Урядник Илейка.
— Ну, что, Щербаков,
Признаешь за родню
Казачье потомство
В девятом колене?
Признал!
Покривился усмешливо рот...
Строй слов дорогих
Да пребудет нетленен:
Родители, родичи,
Родина, род.
* * *
«Не для меня весна придет...» —
Опять я слушаю и плачу.
Чем старше, тем напев казачий
Сильнее за душу берет.
Ну что казачьего во мне,
Кроме отцовской родословной,
Где были мятежи и войны,
И предки в страшном их огне?
Да, говорят, что я похож
На деда на старинном фото,
Где он сидит вполоборота
При шашке доброй. Ну и что ж?
Казак лейб-гвардии полка,
Усы подкручены по моде.
А ну-ка я! Похоже, вроде?
Играть не стыдно в казака!
Никто не видит все равно!
Портрет и зеркало — напротив.
Что значит сходство нашей плоти?
Смех. Бутафория. Кино.
Но где-то в сердце, сколь живу,
Ношу родства святое чудо.
И никогда я не забуду
Мою казачью родову!
«А для меня — кусок свинца...» —
Моя судьба в заветной песне.
О, сила гордая, воскресни!
В душе останься до конца!
Казак не плачет и в бою,
И в злые грозы, и в морозы...
За песней легче прятать слезы.
Вот я сегодня и пою.
* * *
Благовещенье. Мамин день.
Тихо льется с небес водица,
Поминая, как в борозде
Бог младенца сподобил родиться.
Вез в больницу бабушку дед,
Но на пятой дорожной яме
Запросилась на белый свет
Та, что станет моею мамой.
По старинушке-старине,
Хоть на первом колхозном поле, —
Там начало мое по весне
Обрело непростую долю.
Меж волнами добра и зла
Где любви и надежды мера?
Нет, не зря в этот мир пришла
В день апрельский девочка Вера!
Верить истово в Божий Свет,
Милосердный и справедливый —
Назначения выше нет
У потомков, пока мы живы,
И пока родового ручья
Не коснулись грехи и болезни.
Неуемная память моя,
Не иссякни, молю, не исчезни...
Не кончаться живой воде
И вовеки веков, и ныне.
Благовещенье. Мамин день.
Дорогая моя святыня.
* * *
Зачем нам знать историю свою?
Зачем нам помнить подвиги и славу,
Добытые героями в бою
За нашу необъятную державу?
Зачем сражаться за вершок, за пядь,
Благоразумью кроткому не внемля,
Когда не перемерить, не объять
Такую нескончаемую землю?
Не обеднел бы предок на кусок,
Отрезанный соседскому задире!
Зачем не уступил и костью лег
Упрямый за космические шири?
Ну что нам эта рыжая земля,
Где через солончак до горизонта
Упрямые хромают тополя
Калеками, вернувшимися с фронта?
На что сдалась нам эта Хулхута,
Где небо солнцем выжжено до глянца?
Но пролегла засечная черта
Навеки через душу астраханца!
И потому не в каждом ли бойце
В сорок втором, жестоком и кровавом,
Как и в моем, наверное, отце
Проснулся дух дружины Святослава!
Проснулась мощь суворовских полков
И поступь грозных земских ополчений,
И боевая удаль казаков,
И Дмитрия Донского ратный гений!
До Астрахани танки не дошли!
В бессмертие не в луговые травы —
Легли тогда в полынь и ковыли
Навеки богатырские заставы!
Да будет вечна память о былом,
Покуда кровь героев в наших жилах!
История не только за столом —
Она и в обелисках на могилах!
История — не в дальнем далеке —
В любом из нас,
ты только сердце слушай!
Она и в поэтической строке,
И в старой песне, что ложится в душу!
О, Астрахань моя, судьба моя!
История, которой нету края!
Привольнее и краше есть края,
А вот родней — родней тебя не знаю!
ВЕРА
В ноябре 1551 г. царь всея Руси Иоанн Васильевич, которого потом назовут Грозным, прислал в Астрахань посольство во главе с боярином Севастьяном Авраамовым. Посол был схвачен последним астраханским ханом Ямгурчеем и посажен в земляную тюрьму. Авраамов до смертного конца был предан присяге. У его могилы была основана знаменитая Николо-Высокогорская обитель — Чуркинский монастырь.
А на Чуркинском острове птицы поют,
Пахнут смолью венцы недостроенных храмов.
Здесь когда-то нашел свой последний приют
Государев посол Севастьян Авраамов.
Принял мирную грамоту хан Ямгурчей,
И по царскому слову был щедро одарен.
Но несчастной судьбою в руках палачей
Оказался нежданно маститый боярин.
Ах, не вовремя русские взяли Казань!
Огорошенный вестью, что братья побиты,
Астраханский владыка в сердцах указал
Без огласки, тайком полонить московитов.
Говорят, есть пределы на свете всему.
Только злобу унять и осилить непросто.
— Всех казнить, а посла— в земляную тюрьму! —
Указал повелитель. — На Чуркинский остров!
Как из ямы прекрасна небесная высь!
Только в смрадном узилище— истины мера.
Ни еды, ни питья, лишь одно: «Отрекись!
От Руси, от Царя, ну, а прежде— от веры!»
Только ведомо нам: на весенней заре,
Зову плоти и воле чужой непослушен,
«Авраамов голодною смертью помре»,
Ни единым грехом не испакостив душу!
Над Сарбаем и Чуркой порвав облака,
Солнце ходит сазаном в апрельских полоях.
Неужели в Хвалынское море века
Унесли навсегда то геройство былое?
Неужели купились на лесть басурман,
На доступность лихвы, на измены свободу?
Раздается в ответ: «Что нам тот Севастьян!
Не молиться, а драться приспело народу!
Русь пропала? Спасем нашу матушку-Русь!»
Не ори, богатырь голосистый, потише...
Смертный шепот мне чудится: «Не отрекусь!»
Над землей православною нашей. Ты слышишь?
* * *
На Рождественском кладбище мама лежит.
И, как в жизни земной, прокатившейся было,
С батей все на двоих — пополам, без обид,
Так теперь на двоих без обид и могила.
На Рождественском кладбище вновь тишина.
И, как делала мама вот здесь же когда-то,
Я на холмик могильный насыплю пшена
И конфеты раздам шебутным цыганятам.
Над Рождественским кладбищем ветер пылит,
Громыхает венков облупившейся жестью.
В ветеранском строю одинаковых плит
И надгробье моих, как у всех, честь по чести.
Над Рождественским кладбищем колокола
Поминают усопших рабов вечных Божьих:
Ту, что в ротной санчасти меня родила,
И того, что учил правдой жить, а не ложью.
На Рождественском кладбище я и не лгу —
Батя с мамой грехи мои знают за гробом:
Все прощаю друзьям, не спускаю врагу,
А еще одержим и гордыней, и злобой.
На Рождественском кладбище в горестный час
Сколько ж нас у могил на колени вставало!
Как порой в этой жизни мне трудно без вас
Продолжением быть, потерявшим начало.
Да, Рождественским кладбище это назвал
Кто-то, видно, всерьез, безо всякой смешинки.
Все мы только трава у Его Рождества.
Но как смертно сплетаются наши травинки...
ГОСУДАРЕВА ВОЛЯ
Только горькая гарь
Над сгоревшим причалом...
Но сказал государь:
— Начинаем сначала!
На Руси дерева
Есть еще в три обхвата.
Коль держава жива,
Значит, будут фрегаты!
Я — злодей, душегуб —
Не стою за ценою!
Люду люб иль не люб,
А болею страною!
Рвался Петр за моря,
Пол-Руси обездоля.
Но была у царя
Государева воля!
И, сгорая дотла,
Вновь держава вставала.
— Эх, была не была,
Начинаем сначала!
Но все реже леса,
Да все чаще пожары.
И давно чудеса
Не свершаются даром.
Рвется памяти нить...
Равнодушье. Усталость.
Чем за счастье платить?
Что там в сердце осталось?
Разве, русская высь?
Разве, русское поле?
Во спасенье явись,
Государева воля!
Измельчали вожди,
Да не Русь измельчала!
— Что там, брат, впереди?
— Начинаем сначала!
* * *
Еще Гагарин не взлетел,
И послесталинский пройдоха
Упрямо вел страну к черте,
Где зрела Брежнева эпоха.
Еще отцы-фронтовики,
Конечно, были в полной силе.
Еще «бессмертные полки»
В бессмертие не уходили.
Шла кукурузная страда
Наперекор заморским гадам.
И День Победы — он тогда
Был праздником, а не парадом.
Еще... А, впрочем, о былом
Это теперь я что-то знаю.
А в детской памяти — село,
Деревня мамина родная.
А вот и мы — «отпускники» —
В июльской нежимся теплыни.
О, как же вечера сладки
На самой южной Украине!
Коровы с пастбища пришли,
Сочатся каплями парными.
У каждой — чуть не до земли —
Набухшее литое вымя.
Скатилось солнце в теплый пруд —
«Ставок», как мама говорила.
И на три голоса поют
Бабуля, мама, тетя Мила.
Три голоса, как три ручья, —
То врозь звенят, то льются вместе.
И почему-то плачу я
Тогда, да и сейчас, как в детстве,
От немудреных этих слов,
Где «в кiнцi грэбли вэрбы ро’стуть»,
От незабытых голосов,
От родины, где и легко, просто.
Там, где из каждого двора
Протяжной песне подпевают,
Которая, как мир, стара, —
Там родилась душа живая,
Моя душа! Через года
Я весь в ее волшебной власти.
Спроси: от счастья плачут? Да!
Когда оно такое — счастье.
РОДОВА
До чего же мне любо корнями гордиться,
Повторять нараспев дорогие слова:
А моя родова из казачьей станицы,
Из рыбачьей станицы моя родова!
Там, где воблою ветры пропитаны пряно,
Там, где в небе не счесть серебра чешуи,
Три столетья летят по-над Волгой Замьяны —
Заповедная родина предков моих.
Там смоленые лодки стоят на приколе
У откосов речных — что казачьи челны.
Не на этой ли вот из турецкой неволи
Безлошадный казак воротился с войны?
И не здесь ли сошел он, отчаянный, наземь,
Порешивши поставить над Волгою дом?
Как сорвался служивый с родной коновязи?
Почему не ушел горемычный на Дон?
Пращур мой, ты глядел не из этих ли окон
На степные поля, на речной окоем?
...Прикасаюсь душою к родному истоку,
Чтобы смыть суеты бесполезную в нем.
* * *
Не молюсь березе и осине —
Нету их на родине моей.
Все равно не как-нибудь — Россией
Испокон зовемся без затей!
Уважением, любовью, долгом —
Наши чувства как ни назови,
Все равно они, как Степь и Волга,
Навсегда растворены в крови!
Что-то в этом месте есть такое...
Эх, друзья, да что там объяснять!
Все равно с Кремлевскою стеною
Горизонт смыкается опять!
Чаканы, бударки и полои —
Хоть забыты старые слова,
Все равно не каждою ль весною
Оживает наша родова,
Наша память без румян и глянца,
Рыбою пропахшая насквозь.
Все равно остаться астраханцем
Каждому ль сегодня довелось?
Новая эпоха — новым людям,
Тем, что здесь достаток обрели.
Все равно мы были, есть и будем —
Суть и соль неласковой земли!
Кто-то скажет прозой: груз традиций,
Им в веках исчезнуть суждено
Все равно... Нет, Астрахани длиться!
Это нам совсем не все равно!
Мы пути в грядущее осилим.
Земляки, глядите веселей!
Все равно без нас не быть России,
Без любимой родины моей!