О книге Натальи Советной «Затаенное слово»: повести, рассказы, очерки. Минск, 2021 г.
Мы внемлем. Мы жить не устали,
Но грозно на крестной стезе.
Мы стиснули души, мы встали —
Живые и мертвые — все.
Игорь Григорьев
1
Говорят, что время притупляет и самые острые впечатления. Но страшный опыт войны свидетельствует об обратном. У человеческой памяти нет сроков давности. Для Беларуси, потерявшей в период немецко-фашистской оккупации каждого третьего, военная тема по-прежнему жива и современна. Война генетически вошла в быт, уклад жизни, в духовное мировосприятие белорусского народа. Память о трагедии, которая произошла на этой многострадальной земле в 1941–1944 гг., будет жить вечно, потому что здесь уже подключается не только память природная, но память сущностная, народная.
Правдивый ужас оккупации — как живет и побеждает дух человека в исключительно враждебной среде — основная идея книги Натальи Советной «Затаенное слово». Некая божественная двойственность скрыта в самом названии, может быть, потаенная сила жизни и затаенность человеческой души, до поры до времени пребывающие под спудом, чтобы однажды из черных оков плена вырваться на просторы родной земли, к свежему запаху лугов и полей, к весеннему солнцу и свету. Наталья Викторовна — известный прозаик, поэт, публицист, критик, кандидат психологических наук, автор 15-ти книг поэзии и прозы, лауреат многочисленных республиканских, всероссийских и международных литературных премий, общественный деятель Союзного государства.
Историческая память должна быть правдивой, сегодня — особенно. Искажаются факты и события той стремительно уходящей от нас войны, до сих пор не написана полная история Великой Отечественной — нашей общей всенародной эпопеи. Само понятие войны многомерно, неоднозначно. В известном смысле историческое поле о минувшей войне — это серьезная «поколенческая» проблема, требующая ответственного нравственного усилия. Суд истории творят потомки, и Наталья Советная не забывает об этом. Ее восприятие войны как таковой, без лишней героизации и пафоса, высвечивающее отдельную человеческую судьбу, представляется мне куда более значимым. Наталья Викторовна родилась спустя 11 лет после войны и относится к тому поколению, которое знает правду о войне из первых рук. Ей удалось показать иной образ войны: глубже и серьезнее взглянуть на героику повседневности, почувствовать внутренний мир человеческой души, погруженной в атмосферу хронического страха, удалось будто воочию увидеть мир сильных эмоциональных переживаний, ощутить собственным сердцем мир неистовой ярости и любви к жизни. Великая Отечественная война, страшная сама по себе, наполненная мучительными годами насилия и террора, неслучайно проникла в прозу и поэзию Натальи Советной. Предельно остро ощущает она свою писательскую и гражданскую ответственность, каждое ее слово выстрадано и прожито. Книга посвящена землякам-городокчанам, — настоящим героям, мужественно перенесшим войну и послевоенное лихолетье, заново восстановившим разрушенные, а зачастую и полностью стертые с лица земли города, поселки, деревни. Оккупация: безумие нацизма, рабство, страх, горе и одновременно великое сопротивление злу, ожидание спасения, Победы.
Стоит отметить, проблемное поле современной русской и белорусской литературы о войне определяется ее стремлением выработать целостно-обобщенное знание о человеке и мире в экстремальной ситуации. У Натальи Советной есть обостренное внутреннее стремление осмыслить теневые, трагические стороны народного бытия, расчистить «переписанные», и не раз, исторические страницы. Представители поколения «детей войны» запомнили войну иначе, чем их непосредственные предшественники. Трагический аспект войны в этих воспоминаниях в книге Натальи Советной явно преобладает над героическим. Народ под оккупацией — это нечто иное, чем народ, сражающийся с оружием в руках. Разумеется, она ни в коей мере не умаляет и тот момент, что было яростное сопротивление, партизанское и подпольное движение, и конечно же была Победа, но сам человек и его переживания в ее произведениях выходят на первый план и становятся главным эмоционально-болевым эпицентром. Тема военной оккупации, которая в белорусской литературе является темой общенационального звучания, в ее рассказах, повестях и очерках впечатляет смелыми взглядами и подходами, подчас поражая запредельным психологическим накалом эмоций, ярко выраженным концептом человеческой значимости. Наталья Викторовна — основательный и всесторонний исследователь человеческой души. Вероятно, способствуют этому и ее профессиональные навыки психолога. Вместе с тем автор продолжает реалистические традиции нашей русской и во многом, я бы сказала, белорусской прозы, заложенные К. Чорным, Я. Брылем, признанными классиками военной прозы В. Быковым, И. Чигриновым.
Используя свой жизненный опыт, накопленный литературный «материал», Наталья Советная осваивает непростую проблематику войны в широком историко-краеведческом, социально-культурном и религиозном контексте современности. Сегодня подобные темы стараются обходить, писатели чаще всего работают в привычном для них поле «окопной», «солдатской», «лейтенантской» прозы. Но Наталья Советная не боится затрагивать вопросы малоисследованные: оккупация, плен, застенки гестапо, еврейские гетто, концентрационные лагеря смерти — сложные и спорные для обсуждения темы. По праву кровного родства, по праву неизбывной боли поколений, испытавших трагедию войны, пишет она свою книгу. Не ошибусь, если скажу, что во многом это повествование и о ней самой, о ее жизни на белорусской земле, связанной с Городокщиной, удивительно щедрым краем, о его трудолюбивых и творческих людях, с какими писателя свела судьба. Да, это горькое и вместе с тем светлое повествование, в основу которого легли реальные события, реальные человеческие истории и которое не нуждается в надуманном художественном вымысле. Суровая правда жизни — вот прежде всего та крепкая почва, что питает ее военную прозу. Невольно возникает чувство: автор, его герои, читатели — все мы участники не только военной истории, но и прямые собеседники каждого разговора, который ведет Наталья Советная, а еще и непосредственные соучастники ее личной истории. Она бережно собирала жизненный и документальный материал, не день и не два, а длительное время, чтобы перенести на бумагу, чтобы оживить ушедшую память, которая должна стать нашей общей достоверной памятью. Зримо предстают реальные судьбы, захватывают реальные рассказы, отражающие ментальность национального мышления народа, его культуры. Вместе с памятью поколений Наталья Советная возрождает традицию, воедино связывает времена, зримо высвечивает суть прошлого, настоящего и будущего.
В пространстве книги явственно звучит голос самого автора, ибо в военной литературе его роль и ответственность перед читателем возрастают. Война на Городокщине будто соткана и насквозь прошита переплетением человеческих жизней и судеб. Пока историки и политики спорят над теми или иными фактами той войны, необходимо донести боль правды, переживаний живых свидетелей и участников тех далеких и в то же время таких близких событий, заставить нашего современника почувствовать пульсирующий нерв их жизни, оказавшейся «под колесами войны».
2
Очевидной выразительной особенностью изображения войны в русской и белорусской литературе является тот факт, что самые великие и главные страницы, начинающиеся со «Слова о полку Игореве», написаны о поражениях. Борис Васильев выделял две большие литературы военного характера, классические, — прежде всего русскую и белорусскую.
Нельзя не отметить, что в творчестве Натальи Советной как раз и прослеживается сближение белорусской и русской литератур, определяющими само единство восточнославянской традиции. Человечность, нравственные идеалы добра, христианские критерии любви, гуманизма — вот те духовные ценности, которые утверждает писатель. Как известно, наиболее тяжелым был начальный период Великой Отечественной войны. В первые месяцы войны вся территория Белоруссии была оккупирована германскими войсками. Уже 28 июня 1941 г. немцы вошли в Минск. Целых три года белорусская земля находилась под жутким игом нацизма. Молниеносное развитие событий описывает в своей книге и Наталья Советная: «16 июля 1941 года начался отсчет оккупации Городокщины, а с 26, со взятием Могилева, вся Белоруссия оказалась под властью немцев». Не так много сегодня произведений о войне, посвященных оккупации, увиденной изнутри. Не стоить забывать, что жизнь порой выше литературы. Жизнь, вставшая у Натальи Советной, как когда-то и у Василя Быкова, под знак беды и предельного испытания.
Тревожно начинается ее повесть «Канарейка», рассказывающая о тех роковых событиях: «Массовая мобилизация в действующую Красную Армию в городе и районе завершилась за три дня. Но уже с третьего июля немецкая авиация неистово бомбила город, преграждая путь двигавшимся со стороны Невеля на защиту Городка полкам двести четырнадцатой стрелковой дивизии под командованием генерал-майора А.Н. Розанова. Девятого июля, на девятнадцатый день войны, по старой полоцкой дороге нескончаемой гремучей змеей вползли в город гитлеровцы. В три ряда — впереди мотоциклисты, стреляющие по окнам домов, за ними в клубах пыли, с закатанными до локтей рукавами, солдаты на велосипедах».
Раскрывая тему оккупации, тягостную жизнь в плену, говоря о партизанской борьбе и освобождении, автор показывает пограничное состояние человека в жестких условиях войны. Юная Нина Слинькова, которую подпольщики наградили условным именем «Канарейка», — главная героиня этой повести. Пятнадцатилетняя девочка передает партизанам сведения о немецких машинах, о боевой технике и вооружении, о железнодорожных составах, о передвижениях и численности противника. Да, именно эти мальчики и девочки воевали наравне со взрослыми: ходили на разведку в глубокий тыл врага, считали фашистские танки и артиллерийское орудие, запоминали расположение дотов и дзотов, поджигали дома, в которых гитлеровцы останавливались на постой, осуществляли оперативную связь с партизанами, подрывали вражеские поезда. Но главное — стойко держались на допросах. Как же было невыносимо им видеть и переносить то, что вместо привычных красных звезд — родных и негасимых — вокруг тусклым светом горели черные свастики.
Пожалуй, один из самых пронзительных эпизодов повести «Канарейка», возможно, даже и всей книги — предательство деда Кузьмы, который из-за страха потерять свою хату выдает полицаям партизанскую связную Антонину вместе с ее маленьким ребенком: «Дед Кузьма стоял посреди вмиг опустевшей и онемевшей хаты. За окном выл ветер. Болтались на веревке постиранные пеленки. На полу валялась недочищенная бульбина, на лавке — чугунок с водой, который Антонина собиралась ставить в печь. Старик бросился к окну — половицы под ним непривычно гулко заскрипели, застонали — обиженно заплакала, заголосила дедова хата. Сквозь заледеневшее стекло он увидел, как шагнула за калитку, в октябрьскую стужу его квартирантка. С непокрытой головой, с крошечным дитем — беззащитная, обреченная, окруженная полицаями, будто стаей волков...». Автор, пытаясь быть беспристрастной, не судит предателя, а всего лишь передает его душевное состояние, его непоправимое падение, но сцена раскаянья представлена настолько откровенно, с таким психологическим драматизмом, что старик сам себе судья и палач.
Поэт-партизан Игорь Григорьев в автобиографическом очерке «Все перемелется» войну вспоминал так: «Отечественную войну я встретил и провел на Псковской земле. Хлебнул унижения, тоски, горестных тревог, черных мук оккупации. Время — лихо, жуткое время, до предсмертного вздоха своего не перестану вспоминать о тебе!». Продолжая тему, Наталья Советная абсолютно ни в чем не идеализирует ту жизнь, предельно обнажая ситуацию: «Лютують немцы. Страх, страх, як лютують! Сказывають, много людей забили в Езерище. Директора школы тоже. А мужика с жонкай и детьми за то, что листовки читали! Всех забили», — рассказывает Нине ее крестная Ольга Афанасьевна, испытывавшая явный страх за юную связную, которая передавала в лес нашим бойцам хлеб, льняное масло, соль, махорку и «по партизанской эстафете» распространяла листовки. Ужас немецкой оккупации: еврейские гетто, тысячи расстрелянных — все это накрывает тебя с головой, парализует любую мысль, способную здраво анализировать происходящее.
Но несмотря ни на что, человек должен был как-то приспосабливаться к существующим условиям. Ведь даже в немецком плену он пытался выстоять, изо дня в день, пусть хоть на краткий миг, но приближая Победу. В этом и заключался невидимый героизм людей. В русле военной темы у автора параллельно идет и достоверное изображение деревенского уклада жизни, быта, труда крестьян, в чем, безусловно, Наталья Советная проявляет основательное знание народных традиций и обычаев белорусов. Она чувствует язык народа, само народное слово, будто зачерпнутое из чистых родниковых криниц. В этом слове сказалась и деревенская простота, и детская наивность, и неподдельная искренность, и естественная радость. «Гляжу — волк на краю дороги, впереди меня! Я — как вкопанная. И он сидит, не варухнется... Это ж камель березовый оказался! Березу повалило, снегом запорошило, а камель торчит, что тот волк!» — слышим мы живую, красочную речь Нины, взахлеб рассказывающей о своих лесных приключениях. Сила и краса народной речи таится в природном образе. В реальной жизни природа часто наделяется человеческими чертами, устремлениями, волей. Автор этот загадочный феномен переносит и в литературу, будучи глубоким и тонким художником слова. Постигая секреты народной культуры, Наталья Советная бережно сохраняет притчевое и пословичное любомудрие.
Заслуживает уважения и тот факт, что приемы публицистичности, которые встречаются в ее художественно-документальной прозе, не снижают его эмоциональной силы, а наоборот, привносят большей убедительности, наполненности и значимости представляемому моменту истории. Событийно-насыщенное содержание автор помещает в достаточно сжатые рамки текста, поэтому документальность, фактичность предлагаемого в книге материала естественны, целостны и, как никогда, актуальны. Кроме того, автор на протяжении всего повествования обращается к природе. В ней всегда народ находил радость и покой, она питала его внутренние силы. У Натальи Советной всегда прослеживается это единство человека и мира природы. Не- случайно слова Родина, народ, родник, природа — одного корня.
В русле темы оккупации в книге рассматривается и такое всеохватывающее явление, как женщина на войне. Напомним, что нравственный императив в экстремальных условиях — коренной вопрос жизни и войны — постоянно искал Василь Быков. Уместно ли это в суровых реалиях военного времени? В своей повести «Канарейка» Наталья Советная показывает женские судьбы Марфы и Нины Слиньковых, матери и дочери. Поведение женщин на войне, в оккупации и в тылу было настоящим жертвенным подвигом. Невозможно представить Победу без их самоотверженного труда и бескорыстной помощи, без их святого милосердия и материнской заботы. В каждом крестьянском образе сильно, поразительно точно отразился народный характер эпохи Великой Отечественной войны 1941–1945-го годов.
Одна из примечательных особенностей мастерства Натальи Советной — как увлекательного и вдумчивого рассказчика — ощущение присутствия автора. Ее повесть «Небеса на коромысле» буквально с первых строк интригует необычным началом сюжета: встреча выпускников, и учитель истории Любовь Антоновна Курганович вдруг открывается своим бывшим ученикам совершенно с иной, незнакомой для них стороны. Повесть во многом автобиографична. Глава «Наставница» словно вобрала с себя это старое доброе слово, наполненное истинной человечностью, она вся от начала и до конца проникнута воспоминаниями войны, внезапно нахлынувшими на Любовь Антоновну, которую память возвращала в свое военное детство, пусть безотрадное, но дорогое ей до боли. В книге прослеживается похожий чертеж сюжетов — испытание войной. Раскрыть благородство человека — с одной стороны, с другой — низменную подлость.
Наталья Советная каким-то непостижимым образом совмещает веру и войну. Читатель ощущает всю глубину причастности автора к людскому горю: «Прасковья Федоровна не помнила, как оказалась в хате, щелкнула щеколдой, закрывая за собой дверь, рухнула на колени: — Боженька, смилуйся! По велицей милости Твоей и по множеству щедрот Твоих... Спаси, сохрани нас от всяческих бед!.. Господи!». Возвращение народа к вере, православный взгляд на войну и Победу русских и белорусских людей — реальное свидетельство силы их веры, их убеждений, их чаяний и надежд — открывает нам Наталья Советная. Оказывается, что христианская струна в русском национальном характере не только не оборвалась в эпоху «железного» советского века; напротив, в жутких условиях войны она сохранила и вновь проявила свою волю, зазвучала святым молитвенным словом. Наряду с трагическим колоритом изображения войны в книге не менее сильно чувствуется религиозно-гуманистический характер повествования.
Страшные и величественные вехи — оккупация и освобождение. Но и отступая, как пишет автор в одноименной главе повести «Небеса на коромысле», фашисты «продолжали свирепствовать, и слух об их зверствах бежал далеко впереди». Невозможно подробно приводить эти душераздирающие выдержки, переполненные сведениями о чудовищной жестокости врага, о том, что творилось на оккупированной вермахтом территории. Холодеет душа, кажется, что разрывается на части пространство текста, нужно читать, сострадать, думать... Пути Господни неисповедимы. Бог и судьба, а может, внутренний ангел-хранитель отвели от Любы «гибельные минуты», не дали умереть от рук полицаев. Война калечит человеческие души, требуя за все очень высокую цену. Хотя было и нечто — высшая и необъяснимая сила, вопреки всему происходящему, дарующая людям духовное возрождение. Настоящим потрясением для учеников Любови Антоновны Курганович стали ее слова, завершающие эту повесть: «А что ж тут такого? Жила, как все». Легко в это поверить, но понять сложно. В словах наставницы, детство и юность которой были обожжены войной, много обыденной справедливости, деликатной сдержанности, той мягкой, неброской, вдумчивой мудрости, свойственной людям, перенесшим большие жизненные испытания. Вот так сплетаются в единый тугой узел человеческие судьбы, пути истории и пути литературы, взывающие новые поколения к благодарной памяти.
«Мне кажется, что война похожа на какой-то самодостаточный, развивающийся, совершенствующийся во времени с начала человеческой жизни живой организм, который питается, насыщается кровью, кровью живущих сегодня на земле... Сейчас время такое, что можно безбоязненно врать о войне. Но правда гораздо глубже и страшнее», — говорит белорусский писатель Виктор Козько, испытавший сиротское военное детство. Точно такая же обнаженная правда открывается читателю и в повести Натальи Советной «Подранда». Трагические судьбы сожженных деревень будто проходят перед нами. Любая смерть — трагедия! Но все познается в сравнении. Хатынь — одна из самых незабываемых и страшных военных трагедий в истории человечества, ставшая мировой болью целых поколений. Скорбная память звучит в поминальном звоне колоколов, ибо сверхдорогая цена была заплачена за мир и свободу. Слишком огромная отдача этой Победы не прошла бесследно, люди не могли восстановиться от потерь и потрясений. Поэтому в каждом поколении живет и сохраняется генетическая память о войне.
И автор повести, отправляясь в путь, выбирает опаленные войной дороги. На карте ее жизни и судьбы обозначен маршрут: Хатынь — Подранда. Подранда — это родовые корни Натальи Советной по линии матери — деревня, повторившая судьбу Хатыни, сожженная во время войны вместе с жителями. Такова была сущность нацистской политики — нечто совершенно экстраординарное, зловещее, — политики геноцида и выжженной земли, которая ничего, кроме смерти, не обещала нашим народам. Катастрофа случившегося не забылась, мысль о жертвах, о кровной боли, пронизывающей и соединяющей все сущее, не отпускает нас и поныне, отражаясь в наших глазах, отзываясь болью в наших сердцах, прошитых осколками памяти.
Автобиографическая основа творчества дает автору новые возможности: глубже, серьезнее проникнуть в саму традицию. Первая глава «Дуб все помнит...» буквально сразу обращает на себя внимание поэтическими многозначительными символами, присущими славянской культуре, — это образы дерева, дороги. Наталья Советная умеет придать интригу довольно обычным сюжетам, умеет на высокой духоподъемной ноте завершить свое произведение, будь то повесть, рассказ или очерк. Вот и на месте сожженной деревни Подранды остался лишь одинокий старый дуб. В пространстве своего сердца Наталье Советной удается совместить различные времена и создавать удивительные запоминающиеся образы, проникнутые сакраментальной сопричастностью подвигу, сопричастностью исторической памяти. Чистый и строгий образ учительницы Инны Васильевны Бодяко, когда-то организовавшей поездку учеников в Хатынь, стал для писательницы по-человечески близким и дорогим. Не забылось, как семиклассницей выполняла бабушкину просьбу, искала на «Кладбище деревень» родную Подранду! «Из двухсот уничтоженных в районе деревень исчезли навсегда тридцать пять. Бабушкина Подранда немо смотрела на нас из стеклянной урны. Тридцать пять дворов — горсточка земли... Могилка», — спустя годы напишет об этом Наталья Советная, соединяя дороги истории и дороги человеческой жизни. А между тем цифры неумолимы: около 200 уничтоженных деревень, из которых 35 исчезли навсегда. Хатынь: 26 сгоревших домов, 149 душ, спасся лишь один ее житель — Иосиф Каменский. Как лучик надежды в аду пожарища — это чудо спасения в огне детей. Как жили они, выжившие? Какие сны видели? Хатынь вобрала в себя весь правдивый ужас, все страдания обнаженного мозга, которым нет предела, навеки впитала в себя все мучения невинных, неприкаянных душ. «Мерный колокольный звон», «щемяще-погребальный, надрывный, предупреждающий...» раздается над Хатынью, плывет над белорусской землей, поднимается высоко в небо... Человеческое сердце, подернутое пеплом, как будто снова загорается, и, как росток на заброшенном пепелище, выбивается общая память.
Но не все возможно высказать, не все перенести на бумагу, поэтому о многом автор хочет прокричать вместе со своими героями, чтобы память о подвиге и о Победе жила вечно. Сегодня человеческая ответственность требует от нас отдачи, и немое молчание ушедших взывает к нашей совести. «На месте Подранды нет памятного знака! Ни креста, ни камня, ни обелиска... Мы должны сохранить память, передать ее потомкам. Живые — живым», — пронзительные слова писателя обращены к каждому из нас, и память возносится птицей ко всем родным, единственным, далеким и близким, живым и мертвым.
Следует добавить, что в книге определяющими, концентрирующими главные смыслы являются и авторские очерки, социально-публицистические, литературно-критические. Все они взаимосвязаны между собой общей военной проблематикой. Очерк Натальи Советной «Невосставшие из пепла» (2015), по сути, продолжает и дополняет ее повесть «Подранда». Параллельно автор рассказывает и о трагической судьбе русской деревни на Псковщине — Красухи, как и Подранда, сожженной немцами вместе с людьми, о Красухе не раз писал поэт Игорь Григорьев. Подранда — особая боль для Натальи Советной — это ее родовые корни, здесь жили ее предки по материнской линии. В 1942 г. в Подранде погибли 70 человек.
3
Весьма примечательно, что в творчестве Натальи Советной существенную роль играет автобиографический момент. Вот и в повести «Пучок травы» автор талантливо соединяет свои собственные воспоминания детства с военными воспоминаниями своих героев. Автор сосредотачивает внимание не только на всевозможных бытовых предметах, но прежде всего знакомит читателя с неожиданными психологическими деталями каждой новой ситуации. Наталья Советная — психолог, вероятно, ей дано более тонко, более бережно прикоснуться к человеческой душе.
В центре повествования — история судьбы Инны Семеновны Ламбак, учительницы немецкого и английского языка. Сегодня, когда приуменьшается, нивелируется суть Победы, правда о войне особенно ценна. И крайне важно узнать, услышать ее из первых уст, пока еще живы участники и свидетели той войны. «Дело в том, что эту войну — Великую Отечественную — каждый видел из своего окопа, из своего собственного. Поэтому у каждого своя война, какой-то свой взгляд на войну, свое отношение к героизму», — отмечал Борис Васильев. В современной литературе, когда идет речь о войне, также можно наблюдать разброс мыслей, взглядов, позиций. Но история, которая живет в каждом из нас, не прощает забвения. Исторической памяти приходится сегодня делать выбор между войной просто «Второй мировой» и настоящей Великой Отечественной. Читая военные произведения Натальи Советной, со всей уверенностью можно сказать, что у нее выбор исторический становится выбором человеческим. В главе «Шум дождя» она говорит о философии единства мира, взаимосвязи природы и человека, о духовной преемственности поколений, сохраняющих историческую память: «Пульсирует родниковая сила земли, переплетаются прозрачные струи... Людская память, пробиваясь сквозь годы, живет, чтобы напитать спасительной мудростью наших детей и внуков, наполнить целительной влагой русло истории». Очищается душа свежим, ясным, как слеза, потоком дождя, а еще мудрым словом, но память и боль остаются. В повести «Пучок травы» Наталья Советная показывает историю крестьянской семьи Развяковых: деда Ивана Леоновича, бабки Евдокии, их дочери Феклы, рано оставшейся вдовой, и маленькой внучки Инны. Страшные испытания выпали на их долю: война, оккупация, плен, немецкие лагеря. Плотно спрессованы события в повести, будто своеобразная ретроспектива тех военных лет разворачивается перед нами. И для Инны Семеновны Ламбак это время воспоминаний, скорее, проклятие, боль... Но вспомнить — значит прожить вновь, повторения даны для преодоления этого времени и нашего спасения.
Настоящий образ крестьянского мужика, крепко стоящего на земле, знающего свое дело, олицетворяет в повести Иван Леонович. Такой закаленный мужик, далекий от романтических слабохарактерных образов, довольно распространенных в нашей классике, мог перенести любые лишения и невзгоды. Мощный образ, отражающий философию народа, его мирное, доброе, духовное начало, подчас напоминающий Платона Каратаева из романа «Война и мир». Не стоит забывать, что жизнехранительная, жизнеспасительная основа — это крестьянская основа русского и белорусского народа. Наталья Советная справедливо замечает: «Без дедушки не выжили бы Развяковы». А был он и пахарем, и охотником, и рыбаком, и плотником, одним словом, мастером на все руки — этаким деревенским умельцем-самородком. Поэтому с дедом Иваном, находившим выход из самой, казалось бы, катастрофической ситуации, было «надежно и спокойно». Поражает ум и мужество этого человека, его воля и стремление к жизни.
Можно ли описать войну? Думаю, что окончательно этого сделать нельзя. О Великой Отечественной написано очень много книг, есть по-настоящему бесценные! Вместе с тем полной правды о войне мы не знаем. Наталья Советная ставит перед собой отнюдь непростую задачу — прежде всего передать чувства, внутреннюю боль людей, перенесших испытания войной. Ее острый и проницательный взгляд подмечает все, она переживает вместе со своими героями ту всенародную боль, ту душевную муку, которые трудно вместить в рамки текста и которые невозможно высказать до конца. Между тем автор находит в себе смелость, душевные силы описать преступления нацизма — массовые сожжения людей, — тем самым вызывая у читателя колоссальные эмоциональные переживания, граничащие с болевым шоком. Ведь даже тех несчастных, кто пытался спастись, фашистские нелюди закалывали и поднимали на штыки, бросая в огонь. Надо отдать должное автору — сегодня подобных произведений, проникнутых такой глубиной психологизма, таким накалом человеческих переживаний, таким обнаженным восприятием трагической сущности войны, в современной литературе отыскать крайне сложно.
Пройдя свои дороги войны, пройдя через карательные экспедиции и рабочий лагерь «Цигель», располагавшийся на берегу Двины, пройдя через Шталаг 313, лагерь смерти в Витебске, перенеся смертельный тиф, Развяковы выжили! Вот ведь как получилось, оказывается, что и в кромешном аду Бог ведет человека. Не чудо ли это? Во всем сокрыта тайна Божьего промысла — неисповедимая на чаше весов тайна. Писатель Виктор Козько свое военное детство назвал «короткой дорогой через минное поле». Воспоминания детства реальной героини Натальи Советной похожи на эту дорогу, что тоже шла через минное поле: «Помню, хлеб несъедобный, суп из костной муки — серый, мутный, как помои. Женщины, мужчины — не поймешь кто: худющие — косточки из-под кожи выпирают... Холодные бараки, деревянные и кирпичные. Длинные нары, нары... Колючая проволока, натянутая между деревянными столбами. Вышки... Все время хотелось спрятаться...» — рассказывает Инна Семеновна о мучительном существовании людей в Шталаге. Ужасы войны 1941–1945 гг. — это фашистские концлагеря, чудовищный эксперимент нацизма. Только в декабре 1943 г. их освободили. Когда читаешь повесть, хочется произнести за всех выживших и за всех погибших нашу общую молитву, какая бы приблизила тот день, когда они обессиленные голодом, холодом, прошедшие по лагерям, смогут воскликнуть одно единственное слово — Победа!
И все же что помогло им выжить в оккупации и в концлагере? Прежде всего — Дух, стойкость — то историческое и нравственное превосходство, которого никогда не было у врага. Автор подводит нас к пониманию, что поистине совестлив, добр и милостив тот, кто испытывает страдания и боль, тот, чей путь был тернистым. Плохое будто не коснулось нашего народа. Его корни питали особые источники, бившие вдали от бурных струй ненависти. Что хранит человеческое сердце? Проблемы совести, вины, воздаяния выходят в повести на первый план. Любопытный момент — письмо из Люксембурга от бывшего солдата фашистской Германии, которое Инна Семеновна прочла в райкоме партии и впоследствии сожалела, что не запомнила, не записала адрес того люксембуржца. Противоречивую бурю негодования в сердце ученицы вызвали эти слова. Но право совести, жалости и милосердия никто не отменял! «Не фашиста я пожалела. Человека. Люди разные... Не знаю, какой ответ райком дал тому люксембуржцу... Думаю, что отказал в его просьбах. А мне просящему — отказать — всегда было трудно», — признается Инна Семеновна. И поездка, тогда еще в ГДР, посещение мемориала в Бухенвальде, во время войны одного из крупнейших концентрационных лагерей на территории Германии, для бывшей узницы немецких лагерей смерти — тоже было непростым моральным испытанием. Пучок травы на горе Этерсберг, где находился лагерь, вырвала Инна Семеновна: «на корнях крупинки человеческих костей...»
Дилемма возмездия и прощения в повести Натальи Советной не разрешается лишь позволением простить, автор, как и ее героиня, видят ситуацию гораздо глубже: каждый человек должен начинать с себя, со своей собственной души. Хотя порой путь от осуждения к состраданию, к духовной всечеловеческой любви занимает годы. Современное общество, лишенное сострадания к людям, оказалось на грани жизни и смерти. Сейчас нет того сочувствия, той взаимовыручки, которые проявляли люди в те страшные годы. Нет той выдержки. Героиня повести «Пучок травы» доказывает, что жестокость уравновешивается неиссякаемой милостью. И эта милость выше человечности. «Лишь бы не было войны!» — постоянно при встрече с автором повести повторяет она, в словах остро чувствуется боль и мудрость много пережившего человека. Гуманизм и большая милость дышат со страниц военных произведений Натальи Советной. Летопись памяти и боли, народной скорби получилась у нее действительно убедительной, живой и запоминающейся.
Люди и Время — главные участники истории. Мы не должны ничего забывать. Создавая книгу о войне, Наталья Советная в каждом произведении увеличивает интерес к живой человеческой личности, к народному характеру.
4
Война и женщина, смерть и любовь, мать и умирающее от голода дитя — эти противоречивые символы, противоборствующие между собой, никогда не обретут согласия и единства в военно-патриотической прозе. Повесть Натальи Советной «Под колесами войны» — одно из самых сильных произведений в ее творчестве, рассказывающих о детях войны, произведение, насквозь пронзающее душу безнадежностью военного детства, предчувствием надвигающейся беды, тягостным детским плачем, мольбой о помощи. Война ворвалась внезапно. Рухнул привычный мир и моментально погрузился в хаос. Беларусь прошла сиротский путь: детские дома, сироты войны, горькое детское одиночество. Три женщины, три сестры, три судьбы предстают в этой повести: Мария Михайловская с двумя детьми пытается выбраться из оккупированного немцами голодного Слуцка (пригород блокадного Ленинграда); Валентина, жена офицера, остается с детьми, с матерью в Витебске; Клава бескорыстно, по-матерински заботится о своих родных племянниках. Тяжелая участь выпадет на долю Валентины, ее и детей против их воли угонят на работу в Германию. Военная машина нацизма не щадила никого, перемалывая в своих жерновах и человеческие судьбы и целые страны.
Автор описывает начальный период Великой Отечественной войны: ожесточенные, яростные бои за Витебск, кровопролитное танковое сражение, основной задачей которого было «вырвать у противника инициативу». Обращает на себя внимание одна, уже ранее упоминаемая, существенная деталь — это органическое соединение документальной публицистики и художественности в текстах писателя. Мучительные чувства, тягостные кадры, будто вспышки памяти испытавших горе войны, чередой проходят перед глазами: блокадный Слуцк, маленький сын Марии Михайловской — Васечка, который умирает, съев от голода сырую ворону. Есть абсолютно нечего, если только бросить лошадиное копыто в пустую похлебку или испечь «лепешки из соломы с древесной корой и очистками». Нельзя объяснить ту боль, уже прорастающую в тебе, когда читаешь эти строки. Пронзительной жалости недостаточно. Возможно ли представить материнскую боль, будто железным стержнем, вонзающуюся в ее израненный мозг, в ее измученное сердце? Люди, обреченные на голодную смерть, — пожалуй, до сих пор нераскрытая тема войны, тесно сопряженная с темой оккупации, с темой жизни в тылу. Удивила Вовку молитва матери, мальчишка раньше никогда не замечал, чтобы она молилась. Спасительное слово молитвы придавало сил, и происходило чудо: исстрадавшиеся люди были полны горячей готовности помочь друг другу, были совестливы и милосердны.
Но были и те, чьи сердца, как и у врага, не ведали жалости, сострадания, не знали стыда. Это в повести Н. Советной тот же староста, понуждающий народ сдавать коров для «великой Германии», или та же профессорская жена, когда-то учившая Марию Михайловскую готовить желуди, а потом пресмыкавшаяся перед немцами, угощавшая их конфетами и сахаром, в то время, когда сынишка Марии голодал. Картины подобной мучительной полноты, представляющие в повести Натальи Советной подлинную человеческую трагедию, поверьте, не забываются. «Детство наше под колесами войны...»— скажет годы спустя строитель Владимир Михайловский, с благодарностью вспоминая тех людей, которые во время оккупации приютили их семью в своем доме, дали им кров, обогрели, делились с ними последним куском.
Самую, может быть, любопытную страницу в книге открывает повествование, посвященное партизанской эпопее, — «Мошканская медсестра». Наталья Советная не «романтизирует» реальность, из которой выросла наша победа. Фанфарная риторика ей ни к чему. Слишком велика была цена победы, по-прежнему отзывающаяся непреходящей болью в сердце каждого белоруса. В небольшом произведении автор пытается воссоздать военную хронику освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков, хочет показать историческую роль партизанского движения. Местные партизаны — как основа его зарождения, само его организационное начало — отдельные партизанские группы, действующие на оккупированной территории, также развитие освободительного движения в тылу нашей армии, которое объединялось в единую мощную силу, представляя собой крупные партизанские формирования и бригады, нещадно громившие врага. Кровь, смерть, но и бесконечное мужество, человеколюбие, противоборствуя между собой, здесь идут рядом.
Судьба Ефросиньи Павловны действительно была легендарной. В рассказе партизанки озвучивались известные со школьной скамьи имена Героев Советского Союза: Константина Сергеевича Заслонова, в чью партизанскую бригаду входил Фросин отряд Кириллова, Александра Константиновича Горовца — гвардии старшего лейтенанта, заместителя командира 1-й эскадрильи 88-го гвардейского истребительного авиационного полка, сбившего в ходе своего последнего боя девять вражеских боевых самолетов, Первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии Петра Мироновича Машерова. Родной брат Фроси учился вместе с Петром Машеровым, во время немецкой оккупации сражался в партизанском отряде Кириллова.
Можно ли привыкнуть к войне и смерти? «Нет, можно научиться воевать, но привыкнуть к войне невозможно», — писал Константин Симонов. Ведь жить с постоянным чувством страха, наблюдать смерти близких и знакомых людей, знать о всех ужасах, которые творит враг — это не жизнь. Основные нравственные смыслы концентрирует заключительная глава повести. Ефросинья Павловна произносит выстраданные слова, ставшие ее заглавием: «Нельзя быть предателем». Нет, антигерой-предатель не побеждает: «Много предателей было. Они и после войны бандами в лесах прятались»,— раскрывает героиня истинное лицо любого предателя. Война калечит души, лишает человека добра, подталкивает его на путь зла. Война — аномальное явление, которое приводит к нивелировке моральных норм, патологическая ситуация, где происходит не только разрушение мира, в котором живет человек, но и распад личности, ведущий к исключительной духовной слепоте.
Рассказ партизанки Ефросиньи Павловны заставляет задуматься о многих философских моментах нашего бытия. А есть ли у нас сегодня то единое Отечество, в котором живые никогда не предадут мертвых? Способны ли мы на самопожертвование? Насколько далеко зашла болезнь нашей внутренней неподвижности? Сможем ли мы встать, как один, в наиболее критические и наиболее роковые моменты? Но не было у мальчишек и девчонок того военного поколения ни малейшей тени сомнения в правоте своего дела, тем более не могло быть у них и никакого нравственного изъяна предательства. Они ясно и четко знали: жизненное пространство их родной земли должно быть свободным.
Не перестаешь поражаться тому, как смогли эти простые люди подняться над душной и страшной реальностью войны так же непобедимо и просто, как взлетает над бессилием самых страшных обстоятельств человеческая душа! Теперь мы понимаем, что они свято претворяли в жизнь христианскую заповедь: бороться против зла, защищая добро.
5
Сегодня пришло время осмыслить индивидуальный путь человека на войне, показать отдельную человеческую судьбу, взаимосвязанную с трагическими закономерностями мировой истории. Воля истории диктует неизбывное право собственной человеческой памяти. В начале ХХI в., как и в начале ХХ в., мы вновь оказались на разломе эпох. Наталья Советная пытается отвоевать у смерти новые и новые пространства памяти. Она успешно работает и в жанре военного рассказа, который у нее тоже имеет реальную документальную основу. Это особенно важно, ведь военная проза, как и проза «деревенская», постепенно исчезает. Что характерно: автор видит не только абсурдность войны, она выявляет ее смысл. Герои ее произведений похожи в одном: судьбы их роднит война. Почувствовать и передать человеческое измерение войны с ее повседневностью и психологическим напряжением, — пожалуй, самое сложное в данной теме. Рассказывая о судьбах людей, передавая чувства, которые испытывали они в условиях оккупации, Наталья Советная переводит восприятие военной трагедии из сферы персонального опыта и своего индивидуального переживания в область глобальных и трагических закономерностей мировой истории. Исходя из опыта прошлого и опыта современности, писатель никогда не теряет опоры на национальные духовные традиции. Скрытые смыслы человеческого бытия открывает рассказ, давший название всей книге, — «Затаенное слово». «Теперь, когда свидетелей войны осталось совсем мало, каждое воспоминание, каждое слово, словно драгоценность», — неизбежно осознаешь сказанное автором, когда знакомишься с его героиней Зинаидой Савельевной Романовой, чье детство выпало на годы войны. У их поколения не было времени на детство, оно рано взрослело. Выстрадано, веско звучит каждое ее слово. Штрихи эпохи, эпизоды сурового времени навсегда запечатлелись в памяти героини: страх оккупации, за связь с партизанами жгли хаты, полицаи-предатели, бежавшие в след за немцами, фронт, освобождение, нелегкая послевоенная жизнь в деревне. Вот она, маленькая девчушка, вместе с женщинами-солдатками тащит «тяжеленный конный плуг» — несмышленое дитя, не способное ощутить вселенскую тоску бабьего одиночества.
Какое же оно это затаенное слово, о котором с таким трепетом и волнением в душе говорит Зинаида Савельевна? Она навсегда запомнила слезы и радостную улыбку на лице учительницы: «Дети, идите домой... Война закончилась!». Победа! Война закончилась! — кричали они работавшим в поле женщинам. Побросав плуги, бабы тоже бежали домой, размазывая по щекам слезы грязными от земли руками и повторяя, как молитву, то самое заветное слово, которое затаенно сохраняли в душе долгих четыре года: «Победа!». Да, слово это содержит в себе самый тайный и сокровенный источник. Затаенное слово Победы — Божие Слово. «Теперь-то другая жизнь», — простые и обыденные слова произнесет Зинаида Савельевна, и луч света озарит ее сокрушенное сердце.
Неожиданным, но вместе с тем не случайным стал для автора звонок сына героини рассказа «Затаенное слово»: он отметил главный, психологический, момент книги — не бесстрашные, храбрые подвиги и знаменательные сражения, а прежде всего эмоциональный фон переживаний чувств тысяч людей, испытавших трагедию войну. И мы видим, что книга Натальи Советной открывает понимание Победы как высшей правды и силы, как Божьего святого Слова.
Гуманистические мотивы обретают у автора острую, злободневную силу: не отдать Победу, которую отстояли своими жизнями наши деды и отцы! Белорусы, познавшие цену военных бедствий, никогда не изменят славянскому братству. Их души умеют свято хранить это единство живых и мертвых. Что подтверждает пронзительная цитата из очерка Натальи Советной «Невосставшие из пепла»: «И в этот момент вдруг явственно ощутилось, что невидимо встали рядом с нами души всех убиенных здесь: сожженных и расстрелянных жителей, солдат и офицеров, павших в боях при освобождении, и моих предков по материнской линии, что покоятся неподалеку на деревенском погосте».
Книга «Затаенное слово» — история человеческая и военная, — начатая давно, она не заканчивается и в наши дни, ибо остается боль, которая не проходит, остается память, которая продолжается... И пока горести будут властвовать над миром, не будет конца у этой книги...
