Годовщина взятия Парижа русской армией в 1814 году заставляет гордиться нетленными военными традициями
Рассказывать о том, что понятие "бистро" возникло в Париже в 1814 году, когда русские казаки подгоняли неторопливых французских официантов, - банально. Но что делать, если традиции в заведении "У матушки Катрин" не изменились за два века, прошедшие с тех времен, когда здесь же столовались казаки русского оккупационного корпуса во Франции.
Когда отряд донских казаков, ровно через 200 лет после Отечественной войны 1812 года ушедший под руководством Павла Мощалкова в конный поход Москва - Париж, поднялся на Монмартр, время было как раз к обеду. И когда конники в униформе своих предков времен наполеоновских войн подошли к ресторанчику - разноголосая, разноязыкая, разноцветная толпа, вечная толпа Монмартра ахнула едва ли не в унисон: "Какие впечатляющие воины! А как уверенно смотрят - сердце замирает!". Причем эта традиция, похоже, также имеет минимум двухсотлетнюю историю.
Когда 30 марта 1814 года замерший, скорчившийся от страха, буквально забившийся в угол Париж тревожно вслушивался в звуки пушечных выстрелов из пригородов, главным вопросом для всех было: "Что теперь сделают с нами русские? После того, что мы сделали с их Москвою?". Оказалось - ничего. В следующий полдень русские войска вступали в город при огромном скоплении уже ничего не боявшегося населения. Народ занял даже крыши домов, вспоминал участник того триумфального парада. И все с восторгом приветствовали русских солдат.
ЧТО ЖЕ ПЕРЕМЕНИЛОСЬ ЗА НОЧЬ?
За ночь переменилось только одно: была подписана капитуляция. И русским императором были даны гарантии безопасности. И все знали: русскому слову можно верить. Русские удержат от мщения даже распалившихся от предвкушения пруссаков и австрийцев - еще недавних союзников Наполеона, вместе с французами участвовавших в сожжении и разграблении Москвы, но (как это блистательно умеют делать в Европе) вовремя переметнувшихся на сторону победителя.
Между тем, именно русские понесли наибольшие жертвы при штурме Парижа - более 6 тысяч солдат и офицеров из 8 тысяч общих потерь союзников за тот день. Потери были вызваны в основном тем, что союзники наступали разрозненно, торопясь взять столицу Франции до подхода Наполеона с армией. А высокая доля павших русских объяснялась тем, что пруссаки с австрийцами именно им "доверяли" идти в бой первыми - на самом острие атаки. Силезская армия прусского фельдмаршала Блюхера и вюртембергская кронпринца Вильгельма как-то "опаздывали".
Но так или иначе союзники в конечном итоге плотно окружили Париж и поставили на высотах пушки. Русский генерал французского происхождения Ланжерон занял холм Монмартра, после чего командовавшие обороной маршалы Мармон и Мортье запросили об условиях капитуляции. Император Александр показал силу:
"Прикажу остановить сражение, только если Париж будет сдан. Иначе к вечеру не узнают места, где была столица".
ВОТ ТОГДА ГОРОД И ЗАДРОЖАЛ ОТ СТРАХА...
Но все оказалось не так ужасно, как ждали французы. Как вспоминал генерал Муравьев-Карский, "войска занялись несколько грабежом и достали славных вин, которых и мне довелось отведать; но сим более промышляли пруссаки: рyccкиe не имели столько воли и занимались во всю ночь чисткою амуниции, дабы вступить на другой день в параде в город".
За все время с Монмартра прозвучал лишь один пушечный выстрел: один из русских артиллерийских офицеров не стерпел искушения хоть разок пальнуть по вражеской столице. И уже утром парижане с восторгом, "с каким-то торжественным гулом", встречали входящие в город колонны союзных войск.
Николай Бестужев вспоминал: "Из каждого окна спущены были цветные ткани; тысячи женщин махали платками; восклицания заглушали военную музыку и самые барабаны.
Здесь только начался настоящий Париж - и угрюмые лица солдат выяснились неожиданным удовольствием".
Большой контраст с тем, как завоевателей встречала в свое время Москва. Она тоже была сдана без боя, даже без такого скоротечного, как при взятии Парижа. Вот только объяснялось это другим обстоятельством. Когда французский авангард в предвкушении грабежа слишком сильно надавил на русский арьергард, командующий им генерал Милорадович пригрозил, что будет "драться за каждый дом и оставит одни развалины", если французы не остановят движения. Те немедленно остановились.
Что было дальше - известно всем русским со школьной скамьи. Москва оказалась практически пуста. Из 200 тысяч населения в ней осталось не более нескольких тысяч человек, большинство из которых - оставленные присмотреть за домом слуги. Москва оставлена врагу целой и невредимой, но вскоре начался пожар, в котором две трети города стали пеплом. Французы грабили все подчистую, не гнушаясь ничем, даже разбивая пушками крепкие строения, в которые не могли войти более простым путем. Разорили и разграбили церкви. Сняли золотой крест с колокольни Ивана Великого. При оставлении Москвы попытались и частично сумели взорвать Кремль - подленькая и злобная месть!
А вот как вели себя российские войска, которые обеспечивали оккупационный режим во Франции до 1818 года.
Сразу после вступления союзников в Париж "часть французов бросилась к статуе Наполеона на Вандомской площади, чтобы разрушить ее", но Александр дал понять, что "не одобряет сего". Приставленный позже караул охранял ее, пока 8 апреля она не была аккуратно демонтирована и вывезена.
На следующий день открылись все (!) правительственные учреждения, заработала почта, банки принимали вклады и выдавали деньги. Работали кафе и рестораны, "но так как у нас карманы были пусты, то мы не покушались зайти ни в одну ресторацию; зато гвардейские офицеры наши, вкусив всю сладость жизни в Пале Рояле, оставили там знатную контрибуцию".
Дальше - больше. Как вспоминал один английский участник событий, французские офицеры, демобилизованные из армии Наполеона и прибывшие в столицу с королем Людовиком XVIII, "...видя спокойное поведение союзных войск, начали дерзить и наглеть, в особенности по отношению к хорошо дисциплинированным и терпеливым русским".
Правда, казаков задирать боялись. Те стояли бивуаками на Елисейских полях и на Монмартре, и выглядело это примерно так: "Там, где парижский щеголь подавал своей красавице пучок новорожденных цветов и трепетал от восхищения, читая ответ в ласковых ее взорах, стоит у дымного костра башкирец, в огромной засаленной шапке с длинными ушами, и на конце стрелы жарит свой бифштек. Гирлянды и флеровые покрытия заменены седлами и косматыми бурками".
Тем не менее тогдашние карикатуры зафиксировали и такие факты, когда тех же казаков и даже офицеров арестовывали за какие-то провинности французские солдаты национальной гвардии! Николай Муравьев пытается объяснить это так: "Государь был пристрастен к французам до такой степени, что приказал французской национальной гвардии брать наших солдат под арест, когда их на улицах встречали, отчего произошло много драк, в которых большей частью наши оставались победителями".
А может, то было пристрастие не к французам, а к закону? И характерное не только для императора, но и для армии как государственного института? Ведь за более чем два прошедших с тех пор века никто не упрекнул русских в том, что они творили какие-то ужасные преступления. Наверное, было (как в любой армии), но в памяти парижан самыми большими проступками русских остались примерно такие, когда казаки "в пребывание их
у дворца Наполеона в Фонтенбло выловили и съели достославных карпов в тамошних заповедных прудах". Да еще купали своих коней и сами голыми купались в реке Сене,не стесняясь дам.
Кстати, эту традицию возродили в 2012 году казаки, проехавшие на конях от Москвы до Парижа. Правда, карпов в прудах Фонтенбло не ловили - дисциплину среди подопечных Павел Мощалков поставил получше, нежели атаман Платов в свое время. Но вот в Сену тишком от шефа окунулись, хоть и был уже конец октября. Ну и, конечно, не могли не посетить ресторанчик, где 200 лет назад распоряжалась матушка Катрин.
Вырвавшись из окружения француженок, а также сынов Африки, промышляющих на Монмартре легальным (и не очень) бизнесом, зашли и в заведение, пустившее в свет понятие "бистро". Почему бы и не пообедать в этом месте, освященном памятью боевых предков? Да и по стаканчику вина осушить - как же можно иначе в таком месте?
И вот тут выяснилось, что все осталось как 200 лет назад. Ожидание затянулось сверх меры, так что возгласы: "Быстро! Быстро!" не были только лишь данью традиции. Или наоборот - оказались ею...
ЗАПАДНЫЕ СОЮЗНИКИ ВСЕ ТАК ЖЕ ОПАЗДЫВАЮТ
Традиции, как видно, оказались на удивление стойкими. Как показывают нынешние времена, ничего существенно не поменялось не только "У матушки Катрин". Западные союзники все так же "опаздывают": ждут, пока русская сила не сокрушит врага, но ужасно торопятся первыми пограбить и поучаствовать в параде. И пусть ныне нет уже ни Пруссии, ни Вюртемберга, а от былой Австрии остался безобидный огрызок, но нынешний "сильный человек" Запада - США - уже начинает исподволь примерять на себя лавры триумфатора в Сирии. Просидев, как французы в Москве, на нынешней Украине и поставив разграбление ее в систему, Вашингтон теперь хочет уйти оттуда. Желательно - в духе Наполеона: тихо, скрытно, но обнародовав бюллетень о запланированной смене места дислокации. Неясно только, что он взорвет перед уходом...
Но неизменной, как доказывают последние события, остаются и традиционные мужество, доблесть и благородство русских воинов: от тех, кто вызывает огонь на себя в Сирии, до тех, кто бьется за свободу Новороссии.
И парижанки до сих пор с восторгом встречают русских воинов...
Источник: histrf.ru
