Галицкая Русь и дипломатия Российской империи в галицко-русской общественно-политической мысли.
Будучи убеждёнными сторонниками общерусского цивилизационного единства и подчёркивая изначальную принадлежность земель Галицкой и Угорской Руси к общерусскому культурному и политическому пространству, галицко-русские деятели всегда воспринимали политическую оторванность Галицкой Руси от России как трагическую и достойную всяческого сожаления аномалию.
Потерю Галицкой Русью политической независимости и её последующий захват Польшей в середине XIV в. в ходе завоевательных походов польского короля Казимира Великого галицко-русские мыслители объясняли как междоусобицами в Галиции, так и её резким ослаблением в результате монголо-татарского нашествия. При этом, несмотря на шестивековое отторжение населения Галицкой Руси от русского корня и системную политику ассимиляции и полонизации галицко-русского населения, с самого начала проводимую польскими властями, «оно не утратило сознания своей принадлежности к русскому миру» (Вергун 1915: 13).[1]
С распадом и последующими разделами Речи Посполитой в конце XVIII – начале XIX века российская дипломатия, представлявшая в то время единственное независимое славянское государство на политической карте Европы, получила уникальную возможность ликвидировать историческую несправедливость и вернуть исконные земли древней Червонной Руси в состав Российского государства. В силу целого ряда обстоятельств этого не произошло, что вызывало разочарование, недоумение и критическую реакцию галицко-русских общественных деятелей. Размышляя о причинах того, почему в ходе разделов Речи Посполитой в конце XVIII века населенные русинами исторические земли Галицкой Руси и Буковины достались Австрии, известный галицко-русский деятель и публицист Д.Н. Вергун писал: «Карпатские горы играли роковую роль в истории русско-австрийских отношений. При дележе Польши австрийская императрица Мария Терезия настаивала на присоединении Карпат к Австрии, главным образом, на том основании, чтобы не дать России утвердиться на Балканах и Ближнем Востоке. Ошибка русской дипломатии, – резонно полагал Д.Н. Вергун, – могла быть исправлена на Венском конгрессе, если бы русская дипломатия не была тогда в плену у князя Меттерниха…» (Вергун 1915: 7).[2]
Более того, в 1775 году, то есть спустя три года после первого раздела Польши, с согласия императрицы Екатерины II к Австрии была присоединена и территория Буковины, населенная преимущественно православными русинами. Показательно, что в 1772 г. в момент присоединения Галиции к Австрии австрийские власти отдавали себе отчет в исконно русской культурно-языковой и исторической принадлежности данных земель, что, в частности, проявилось в термине «Червонная Россия», который в Вене первоначально использовали для обозначения новых территорий (Вергун 1915: 8).[3]
Пагубность допущенной на Венском конгрессе ошибки, когда российский император Александр I, судя по всему, больше всего старался осчастливить поляков, одарив их прогрессивной Конституцией и при этом напрочь забыв о существовании Галицкой Руси и русинов, аукнулась очень быстро. «В крымскую и последнюю турецкую кампанию (речь идет о русско-турецкой войне 1878-1878 гг. – К.Ш.) Россия сильно пострадала от того, что Карпаты не были в её руках, – обоснованно считал хорошо информированный галицко-русский деятель. – В 1854 г. Россия должна была допустить преобладание Австрии в Дунайских княжествах – Молдавии и Валахии, а в 1876 г. согласиться на австрийскую оккупацию Боснии и Герцеговины взамен за австрийский нейтралитет» (Вергун 1915: 8).[4] Таким образом, ранее допущенная российской дипломатией фатальная ошибка в Вене повлекла за собой целую цепь крайне негативных для внешней политики России последствий. Одним из косвенных последствий этой ошибки можно считать как поражение России в Крымской войне, так и последующее падение влияния Российской империи в Дунайских княжествах. В результате на этой территории под покровительством западных держав и Ватикана было быстро сконструировано новое государство – Румыния, призванное стать опорой Запада против России в Юго-Восточной Европе.
Внешнеполитические потрясения в Центральной и Восточной Европе в середине – второй половине XIX века несколько раз предоставляли России возможность поставить перед Австрией вопрос о взаимном обмене территориями таким образом, чтобы Галицкая Русь вошла в состав России. В качестве территориальной компенсации Вене могло бы использоваться вошедшее в состав Российской империи в 1815 г. Царство Польское или его часть. Сторонником подобного сценария был, в частности, один из лидеров карпато-русского движения в Австрии Адольф Добрянский, который даже пытался, используя доступные ему каналы, влиять в этом отношении на официальный Петербург. Так, «в 1878 году накануне русско-турецкой войны Добрянский был вызван, как знаток славянского вопроса, на совещание в Петербург к Александру II, где он выступил с планом обмена между Россией и Австро-Венгрией русской Польши на южное Прикарпатье, а также Галичину и Буковину. В этом он видел разрешение вопроса о своей родине» (Геровский 1948: 91).[5] Однако никакого практического результата эта инициатива А. Добрянского не имела.
Негативные стороны пребывания Галицкой Руси в составе Австрии для России ещё более явственно обнаружились во второй половине XIX века. Именно в это время официальная Вена и польская администрация Галиции в противовес доминировавшему здесь галицко-русскому движению начинают активно разыгрывать «украинскую карту», насаждая украинскую идентичность среди галицко-русского населения путём системного, постоянного и весьма изобретательного использования различных методов этнокультурной инженерии, включая образование, средства массовой информации, язык и церковь. В полной мере раскрутка «укро-проекта» в Галиции австрийской и польской администрацией началась с 1860-х годов.
Впрочем, ещё в начале ХХ века лидеры галицко-русского движения не без оснований полагали, что «идея украинского национального сепаратизма захватила только небольшую горсть местной полуинтеллигенции, зависевшей тем или иным образом от Венского и Будапештского правительств. В толщу населения идея сепаратизма не проникла и успехи, которыми так гордились украинские деятели, объясняются экономической подкладкой» (Вергун 1915: 13).[6] О том, что галицкие мужики от природы являются «убеждёнными русофилами», писали и другие видные представители галицко-русского движения (Мончаловский 1898).[7]
Тем не менее, начало «укро-проекту» было успешно положено. Благодаря системной и долговременной поддержке данного проекта со стороны Вены и польской администрации Галиции при одновременной пассивности и близорукости России украинское движение сделало в начале ХХ века впечатляющие успехи. Галицко-русские деятели впоследствии были вынуждены признать, что венским и берлинским политикам, которые воспринимали Галицию как «базис» для наступления на Россию, все же удалось «создать кадры для осуществления двух Пьемонтов – ягеллонско-польского и украинского. Эти отряды составляли главным образом политиканы и сбитые с толку юноши, уверовавшие в возможность, при содействии Австро-Германии, «Украины от Карпат по Кавказ» и Польши «от моржа до моржа». Увлечённые австро-немецкими сиренами юноши в Галиции не замечали ни противоестественности идей, за которые они жертвовали своей жизнью, ни даже логического противоречия, которое в них заключалось»[8] (Вергун 1915: 42).
Начало Первой мировой войны и занятие Галиции и Львова осенью 1914 г. русской армией вызвали ликование в среде галицко-русских деятелей, надеявшихся, что на этот раз историческая справедливость непременно восторжествует и земли «Подъяремной Руси», наконец, навсегда воссоединятся с Россией. Однако уже весной и летом 1915 г. с отступлением русской армии из Галиции эти надежды растаяли.
Только трагические события «Великой войны», когда австро-венгерские власти физически ликвидировали значительную часть русофильской интеллигенции Галиции, Буковины и Угорской Руси, закрепили торжество «украинского проекта» в Галиции, ставшей украинской на крови и костях многочисленных галицко-русских мучеников. Между тем, как считают некоторые авторитетные историки-слависты, включая известного канадского историка украинского происхождения Дж. П. Химку, если бы во второй половине XIX века Галицкая Русь всё-таки оказалась в составе Российской империи, то «украинский проект» мог бы тихо и незаметно почить в бозе ещё в своём зародыше.
Впрочем, усердно обслуживающие нынешний бандеровский режим современные укро-историки в принципе неспособны понять и тем более принять подобную точку зрения. Известный ужгородский историк Владимир Фенич, один из крупнейших специалистов по истории карпатских русинов, удачно заметил по этому поводу, что «украинская историческая наука описывает история Закарпатья не такой, какой она была в действительности, а такой, какой она должна была бы быть в её украиноцентричной трактовке» (Фенич 2015: 25)[9]. В равной степени это наблюдение относится и к Галиции.
* * *
Таким образом, «плен князя Меттерниха», о котором говорили галицко-русские деятели и в который угодила евролюбивая и страдающая хронической близорукостью российская дипломатия в 1815 году, имел далекоидущие и крайне неблагоприятные последствия и для России, и для Галицкой Руси, и для всего Русского мира. К сожалению, печальная традиция постоянно упускать благоприятные внешнеполитические комбинации, иногда предоставляемые капризной международной конъюнктурой, была продолжена российской дипломатией и впоследствии.
Литература
Вергун Д.Н. Что такое Галиция? Петроград, 1915.
Геровский Г. Историческое прошлое Пряшевщины // Пряшевщина. Историко-литературный сборник. Прага, 1948.
Мончаловский О.А. Литературное и политическое украинофильство. Львов: Типография Ставропигийского Института, 1898.
Фенич В. Угорська Русь і «Ганнібалова присяга» Михайла Драгоманова: початки інтелектуального завоювання Закарпаття Україною. Ужгород: Видавництво УжНУ «Говерла», 2015.
[1] Вергун Д.Н. Что такое Галиция? Петроград, 1915. С. 13.
[2] Там же. С. 7.
[3] Там же. С. 8.
[4] Там же. С. 8.
[5] Геровский Г. Историческое прошлое Пряшевщины // Пряшевщина. Историко-литературный сборник. Прага, 1948. С. 91.
[6] Вергун Д.Н. Что такое Галиция? Петроград, 1915. С. 13.
[7] Мончаловский О.А. Литературное и политическое украинофильство. Львов: Типография Ставропигийского Института, 1898.
[8] Вергун Д.Н. Что такое Галиция? Петроград, 1915. С. 42.
[9] Фенич В. Угорська Русь і «Ганнібалова присяга» Михайла Драгоманова: початки інтелектуального завоювання Закарпаття Україною. Ужгород: Видавництво УжНУ «Говерла», 2015. С. 25.
Источник: Наука Вера Культура
