С нами Александр Невский

Почему мы победили

Мне посчастливилось знать многих наших прославленных полководцев — исполинов Великой войны. Весь мир обязан им — Жукову, Коневу, Рокоссовскому, Василевскому, Малиновскому, Баграмяну, Чуйкову.

Я встречался с ними, работая директором молодежного издательства «Молодая гвардия». Вопреки постановлению ЦК, требовавшему «сосредоточить всю военную мемуарную литературу в Воениздате», мы печатали воспоминания генералов и адмиралов, солдат и политруков. Конечно, не забывая об основной своей задаче — открывать новые писательские имена. Мы впервые массовым тиражом издали В. Шукшина, В. Распутина, В. Белова, Н. Рубцова, М. Алексеева, И. Стаднюка. Всего выпускали 400 наименований книг общим тиражом 40 миллионов (говорят, теперь «Молодая гвардия» выпускает небольшим тиражом всего несколько книг в год).

Одна из встреч с титаном войны до сих пор стоит у меня в глазах, запечатлелась своей значительностью и смыслом.

...Мне, как директору комсомольского издательства, поручили подготовить приветственный адрес к 70-летию Георгия Жукова. Само высокое комсомольское начальство приветствовать маршала не решилось — бывший военачальник был еще в опале. Правда, его не опасались, как при Сталине, вряд ли постаревший полководец годился в 70-е годы на роль главы государства, не боялись, как при Хрущеве, тщедушный авторитет которого мерк под сиянием маршальской звезды Георгия Константиновича. Но и в 70-е годы при в общем-то уважительном отношении к воинам Великой Отечественной наверху пытались переписывать ее историю. В лучах Малой земли как-то поблекли Сталинград, Курск, Берлин. Смешно сказать — пока не появилось в книге воспоминаний Г. К. Жукова упоминания о том, как он встретился с политкомиссаром 18-й армии (будущим Генеральным секретарем), — власть не переставала смотреть с опаской на опального командующего. Но народная память отнюдь не отдала своего полководца в огранку и шлифовку политическим каменотесам и идеологическим шлифовщикам. Она считала его Георгием Спасителем, поразившим фашистского змия.

Мы приехали на подмосковную дачу в Архангельском после посещения маршала друзьями-военачальниками. Георгий Константинович уже переодевался в домашнюю одежду, но когда адъютант доложил, что пришли комсомольцы, он снова надел мундир с орденами, наглухо застегнул его и вышел в просторную приемную. Пожал руки, зорко просветил внимательным взглядом и указал на стулья. Садимся почему-то на краешек. Он тоже садится, но плотно и как-то скульптурно. Встает Сурен Арутюнян (он отвечал в комсомоле за военно-патриотическую работу), прерывающимся голосом зачитывает наверняка выверенный во многих отделах ЦК партии адрес. Маршал кивает головой в тех местах, где говорится о его участии в различных битвах. Сурен закончил читать. Жуков молчал, как бы ожидая еще каких-то недосказанных слов... Я — от издательства — вручаю книгу отечественной поэзии «О, русская земля!» и впервые собранный в один том «Тихий Дон» Михаила Шолохова. Глаза Георгия Константиновича оживились, а кончики губ улыбнулись при взгляде на эпическую книгу. «Любимый писатель. Дружу с ним». Потом положил руку на многострадальную поэтическую антологию: «А патриотическая литература нам очень помогала во время войны».

Книгу «О, русская земля!» — за «шовинизм и русофильство» — топтали в прессе, критиковали в агитпропе, обличали в докладах ныне известные демократы. Грозно указывал на отсутствие классовых ориентиров А. Н. Яковлев. А вот великий полководец, оказывается, ценил патриотическую литературу, даже рассматривал ее как «стратегический фактор». Затем была беседа. О генеральном штабе, о перемещениях с фронта на фронт, о немецких генералах, о нашей технике. Я поинтересовался: действительно ли Жуков смещал Ворошилова на Ленинградском фронте так, как описано в «Блокаде» Чаковского. То есть, как новый командующий, прибывший спецрейсом и довольно бесцеремонно попросивший Ворошилова освободить кресло. Жуков хмыкнул: «Ну, писатель там много наворочал. Я летел, конечно, спецрейсом, без приказа о назначении командующим. — И тут же разъяснил эту суровую логику: — Если немцы собьют, то только генерала, а не командующего фронтом. А в Ленинграде все тоже было по-другому. Я же не мог Клима пинком выгонять. Он же первый маршал все-таки». Хотелось знать многое, но Георгий Константинович, наверное, уставал, обернулся, ища кого-то взглядом, а я решился задать еще один, возможно, и сакраментальный вопрос:

— Георгий Константинович, все читал, знаю все объяснения из учебников, но скажите, пожалуйста, почему все-таки мы победили?

Сурен и Витя Байбиков, инструктор военного отдела, посмотрели на меня с удивлением и опаской. А Жуков развернулся, снова фундаментально сел и с пониманием кивнул:

— Ну да. Регулярный солдат у них пол-Европы прошел, победы нюхал. Офицеры немецкие — каста военная. Выделялись. Генералы со времен первой мировой стратегию разрабатывали. Мы по учебникам Мольтке, Клаузевица ее изучали. Техника у них первоклассная. В начале войны нашу превосходила.

Маршал поднял голову вверх, что-то вспоминая, и как-то приподнято, даже торжественно закончил:

— Мы победили потому, что у нас был лучший молодой солдат. — И, видя некоторое недоумение на наших лицах, продолжил: — Да, когда война пошла вовсю, когда мельница заработала, все решил молодой, обученный, идеологически подготовленный солдат.

Вспомнились эти безусые мальчишки, мой дядя Боря, который перед уходом на фронт гордо повесил на гимнастерку значки ГТО, ГСО, Осоавиахима, ВС (ворошиловский стрелок). Он все умел, мой двадцатилетний дядя, как и миллионы его сверстников. Их-то наверняка и имел в виду прославленный маршал, обращая взор к пороховым дымам Москвы, Сталинграда и Ленинграда, тяжелым, смертельно опасным дням тех лет.

 

С нами Александр Невский

Образы истории, герои старой Руси, ее полководцы и ее символы вдруг снова ожили, шагнули в конце 30-х на экраны, обозначились на живописных полотнах, возникли на страницах художественных произведений. И вдруг оказалось, что не только беспросветная темнота, гнусность правителей, беспощадность «дворянской» культуры были характерны для дореволюционной России. Александр Невский, Петр Первый, Александр Суворов, Дмитрий Донской — великие и достойные предки — оказались необходимы обществу, строю, Отечеству. Стало очевидным: народ ждал их нового пришествия, гордился ими. «Неистовые ревнители» революции, ряды которых поредели, ибо многие из них в 30-е годы оказались в тех местах, которые уготовили они в 20-е русской интеллигенции, священнослужителям и крестьянству, возроптали, — но не сильно. Здравый смысл подсказывал им, что спасти их от уничтожения фашизмом сможет только русский человек, народы Советского Союза. Они возмущались воскрешением русской истории, но втихомолку, и никто не отважился назвать «этот народ» за его любовь к Отечеству «красно-коричневым», ибо тогда они искали в нем спасенье.

С первых недель войны Сталин и руководство страны ощутили острейшую необходимость в новой стратегии войны, выживания, в новых доктринах. Только удесятерив силу сопротивления, можно было остановить врага. Надо было искать резервы — человеческие и военно-стратегические, надо было взывать к национальным глубинам, доселе неведомым марксизму. Сталин и его окружение (скорее других Щербаков, Молотов, Жданов) поняли, что не может быть и речи о революционной, классовой, пролетарской войне, идет война на собственной территории, и она должна быть осмыслена как отечественная, народная — значит, по представлениям народа, священная.

Недаром фактическим гимном стала вдохновляющая народ песня:

Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой!
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!

И как заповеди входили в народное сознание ее слова:

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,
Идет война народная,
Священная война.

Красные дьяволята — неуловимые мстители, планетарные революционеры, мопровцы, коммуно-эровцы отступили на дальний план. Из седых времен вышли и встали рядом со своим народом Александр Невский, Дмитрий Донской, Минин и Пожарский, Александр Суворов и Михаил Кутузов.

В апреле 1942 года повсюду отмечали 700-летие знаменитой битвы на Чудском озере. В этом, самом суровом, году войны патриотизм стал главной силой и опорой в борьбе, решающим ее фактором. Сталину стало ясно, что войну можно выиграть, лишь объединив народы патриотизмом.

 

* * *

Экскурсовод на выставке Павла Корина рассказывал, что пришедший на первую массовую выставку Корина старый, потертый жизнью человек долго стоял перед картиной Павла Дмитриевича и потом поведал ему приблизительно такую историю:

— Во время войны, в перерывах между боями, меня «отзывали» из окопов, чтобы нарисовал какой-нибудь лозунг. В боях под Новгородом меня разыскал в боевых порядках сам дивизионный политрук и приказал немедленно прибыть в штаб дивизии. Я перетрухнул — перед этим в окопах обругал своих командиров.

В штабе пять таких же замызганных окопников с молчаливым нетерпением ждали приказа. Вышел какой-то командир и, хмуро взглянув на бойцов, коротко спросил: «Художники?» Все промолчали. Но он, не переспрашивая, достал из кармана открытку и положил перед нами. «Вот, завтра чтобы к утру нарисовать... Александр Невский». На открытке была знаменитая картина Павла Корина, которую окопным художникам надо было воспроизвести. «Высота десять метров. Краски вон там. Бойцы помогут».

В каком-то полуразрушенном бараке, разогревая на плите краски, мы сколотили подрамник, натянули уже кем-то загрунтованный холст, наметили контуры и всю ночь писали. К утру, разрушив стенку, мы вынесли на обозрение свой труд. Политрук вышел, посмотрел, велел поставить портрет, отошел. Потом подошел к каждому из нас, пожал руку, велел налить по сто граммов. К полудню мы уже были в своих частях, которые выстраивались для движения на Новгород. Надрывно двигались машины, артиллерия, кряхтели танки, а по обочинам устало топала пехота. И вдруг почувствовали, что впереди что-то изменилось: машины ровно загудели, выровнялись танки, четче зашагали пехотинцы. На пригорке, подпертый бревнами, стоял десятиметровый Александр Невский. Наш ротный отдал команду: «Равнение направо. Четче шаг!» И сам поднес руку к каске. Мы прошли мимо сурово глядевшего на нас и опирающегося на меч князя. Ветер бил в лицо, мела поземка, у меня навернулись слезы. У портрета, отдавая честь проходившим, стояли командиры — наверное, никогда они не чувствовали себя так уверенно, как в тот зимний день под сенью Святого благоверного князя.

 

Гитлер — зловещий русофоб

Навязывая с маниакальной настойчивостью мысль о демоническом характере Советской России и русских, Гитлер мог апеллировать к общественному мнению Германии (если такое все еще существовало) и разнородным западным великодержавным (сей термин относится отнюдь не к России), империалистическим (а этот придуман отнюдь не Лениным), антикоммунистическим (тут была широкая панорама: от представителей крупного капитала, либеральных демократов вплоть до троцкистов и правых социал-демократов, конкретных политиков) и антирусским силам (этот фронт складывался на Западе на протяжении нескольких веков и передавался как эстафета от одного поколения к другому). У Гитлера, конечно, была ненависть к коммунистической идеологии. В немалой степени он ненавидел ее как соперничающую в борьбе за власть над миллионами людей, за то, что она стала господствующей в России. А Россию и русских Гитлер ненавидел патологически. Эта ненависть передавалась в Германии от тевтонских псов-рыцарей, битого Салтыковым Фридриха Великого, от кайзера Вильгельма и немецких генералов, считавших, что после Брестского мира они должны были поглотить Россию, если бы не революция в Германии. Гитлер генетически продолжил эстафету русоненавистничества, а его слова и идеи взяты на вооружение всем сегодняшним антирусским движением, какими бы они ни прикрывались гуманистическими, цивилизаторскими, общечеловеческими, коммерческими лозунгами, словами о правах человека и национальной независимости.

На одном из секретных совещаний Гитлер заявил:

«Надо взять у России все, что нам нужно... нужно разработать технику сокращения чужого населения. Кто может оспаривать мое право уничтожить миллионы людей низшей расы, которые размножаются как насекомые» (Тельпуховский. «Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945 гг.»).

16 июля 1941 года на секретном совещании у Гитлера, где присутствовали Геринг, Борман, Розенберг и Кейтель, был окончательно одобрен план расчленения Советской России и включения в состав Германии Прибалтики, Белоруссии, Украины, Крыма, Кавказа и Поволжья. Первая часть гитлеровского плана была выполнена, правда, через 50 лет.

В «Двенадцати заповедях немцев на Востоке» от 1 июня 1941 года, которые распространяло гитлеровское верховное командование, говорилось: «Вы должны сознанием своего достоинства проводить самые жестокие и самые беспощадные меры, которые требует от вас государство». В записной книжке у убитого немецкого лейтенанта Густава Цигеля были обнаружены слова: «У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание — убивай всякого русского, советского, не останавливайся, старик перед тобой или женщина, девочка или мальчик. Убивай...» И они убивали. Убивали и грабили.

«Нужно всегда исходить из того, — говорил Гитлер, — что в первую очередь задача этих народов — обслужить нашу экономику. И поэтому мы должны стремиться извлечь из оккупации русских территорий все, что можно».

Как совпадает это с мыслями нынешних западных цивилизантов, с их устремлениями и практикой!

Вечером 11 марта 1942 года, готовя наступление на Сталинград и Кавказ, Гитлер развернул потрясающую картину управления Россией. Нужно, говорил он, «сделать все, чтобы эти народы находились на как можно более низком уровне культурного развития...»

«...Ни в коем случае не развивать там промышленность и администрацию, ибо чем примитивнее люди, тем более они воспринимают любые ограничения своей свободы как насилие над собой. К тому же наличие собственной государственной администрации дает им возможность в широких масштабах объединиться и при случае использовать эти структуры против нас».

«...Следует избегать создания единых церквей на более или менее обширных русских землях. В наших же интересах, чтобы в каждой деревне была своя собственная секта» (!)

Как успешно продвигаются вперед гитлеровские мысли сегодня! «Даже если таким образом жители отдельных деревень станут, подобно неграм или индейцам, приверженцами магических культур, мы можем только приветствовать, поскольку тем самым разъединяющие тенденции в русском пространстве еще больше усилятся».

Нельзя не признать, что фюрер разработал плодотворные программы для нынешних «цивилизаторов». Чего стоит высказанная им тогда установка: «Ни один учитель не должен приходить к ним и тащить в школу их детей. Коли русские, украинцы, киргизы и пр. научатся читать и писать, нам это только повредит. Ибо таким образом более способные туземцы смогут приобщиться к некоторым историческим знаниям, а значит, и усвоят политические идеи, которые в любом случае хоть как-то будут направлены против нас».

Ах, вот откуда это сокращение школ, классов и учащихся нынче! А дальше — это уже совсем классика современного телевидения, радио, танцевальных тусовок и занятого эфира.

«Гораздо лучше установить в каждой деревне репродуктор и таким образом сообщать людям новости и развлекать их, чем предоставлять им возможность самостоятельно усваивать политические, научные и другие знания. Только чтобы никому в голову не взбрело рассказывать по радио покоренным народам об их истории (да и не приходит, господин ефрейтор! — В. Г.). Музыка, музыка, ничего, кроме музыки. Ведь веселая музыка пробуждает в людях трудовой энтузиазм. И... люди могут позволять себе танцевать до упаду». Ныне по всей России звучит музыка. Даже и не веселая, а просто громкая, беспощадная, бездушная. Даже и не музыка, а скорее оболванивающие звуки. Как был бы доволен фюрер!

Самую жестокую кару уготовил он русской столице — Москве. «Город должен быть окружен так, чтобы ни один русский солдат, ни один житель — будь то мужчина или женщина, или ребенок, не мог его покинуть. Всякую попытку выхода подавлять силой. Провести необходимые приготовления, чтобы Москва и ее окрестности с помощью огромных сооружений были затоплены водой. Там, где стоит сегодня Москва, должно возникнуть море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского народа («Нюрнбергский процесс», 1957, том 1, с. 495).

Не лучшая участь ждала и Ленинград. «Для других городов, — говорил Гитлер, — должно действовать правило: перед их занятием они должны быть превращены в развалины артиллерийским огнем и воздушными налетами» (там же).

Странно, что этого не знал известный русский писатель Виктор Астафьев, предлагая сдать Ленинград немцам, чтобы не терять гражданское население, — или же это опять надежда на цивилизованную Европу? Гитлер видел в СССР, в России лишь жизненное пространство для немецких колонистов. Извечный, по его мнению, конфликт между Германией и славянством делал Россию, независимо от ее устройства, постоянной угрозой немцам. (Ну что ж, эта мысль очень понятна многим нынешним правителям Запада). «Славяне — неполноценная нация», — это его утверждение приводило к установке на уничтожение в России любых государственных структур, ведь «рабы не могут управлять!» Правда, его главный теоретик «по делам восточной политики» А. Розенберг видел нюансы и хотел воспользоваться различием наций для раскола Советского Союза. Он предложил изолировать Московию (этот термин часто употребляли и употребляют национал-галицийцы) в лесах и болотах северо-запада, окружив ее с помощью кордона нерусских наций (Украина, Прибалтика, Кавказ). Причем Розенберг добивался организации некоторых государственных самостоятельных структур, но под жестким контролем Германии. (Как был бы доволен этот стопроцентный нацист и ариец ныне!). Контроль, правда, устанавливается не Германией, а Америкой, но, как говорится в известном анекдоте, «яка гарна циль». Результатом этой теоретической деятельности стали сожженные и уничтоженные древнейшие русские города Новгород, Киев, Смоленск, Псков, Брянск, Чернигов, Витебск. Осквернены сотни храмов, дом-музей Чайковского в Клину, Ясная Поляна, свергнуты и переплавлены многие памятники Отечества. Только чудо стремительного наступления спасло великий памятник тысячелетию России в Новгороде. Немецкие снаряды попали в Эрмитаж, в музеи Москвы. Подумаешь, чего церемониться, ведь это низшая раса! И грабили, грабили, грабили. Увозили тысячи картин, икон, других бесценных сокровищ. Кто ответит, где сейчас Янтарная комната и есть ли цена за восстановление древнейших фресок Киева и Новгорода? О неполноценности русских, их неумении работать, мыслить, о их нецивилизованности постоянно писали газеты, трубило радио, выходили теоретические труды. (Какие добросовестные последователи ныне в мире и «в этой стране» у гитлеровских русофобов»). Думаю, именно сейчас становится предельно ясно, что одним из самых ярых русофобов за всю историю был Гитлер. Его ждала Божия кара, его ждали разгром и смерть. И такая же Божия кара ждет и нынешних его последователей — за их ненависть, злость, клевету против России и русского народа.

 

Величайшая победа

Разгром группировки оказался отнюдь не быстрым и легким. Там погибло немало наших людей. Да и разведка, как и Генштаб, преуменьшили численность группировки противника. По их данным, в войсках Паулюса было 85–90 тысяч человек. Фактически же их оказалось более 300 тысяч; преуменьшено было количество артиллерии, танков, боеприпасов. Кроме того, Гитлер пытался сделать все, чтобы вызволить 6-ю армию из «котла». Он заявил: «6-я армия останется там, где она находится сейчас. Это гарнизон Крепости, а обязанность крепостных войск выдержать осаду. Если нужно, они будут находиться там всю зиму, и я деблокирую их во время весеннего наступления». Сюда были брошены на прорыв войска генерал-фельдмаршала Манштейна. Горячий снег, который так блестяще предстал в романе Бондарева, был растоплен от движения сотен танков, их могли остановить только танки. Тысячи героев родила эта битва с танками Манштейна. Но, может быть, самым славным, непостижимо героическим, поистине легендарным был подвиг И. М. Каплунова. Из противотанкового ружья противотанковыми гранатами он подбил 8 (восемь!) немецких танков. Девятый танк Каплунов вывел из строя уже после второго тяжелого ранения. Он посмертно стал Героем Советского Союза. Почему же мы помним, учим, знаем о подвигах Геракла, Антея, Александра Македонского, и не встает в нашей памяти, в памяти народа Великий Бронебойщик, Герой и Боец за Отечество И. Каплунов! Никита Кожемяка, Илья Муромец, Иван Сусанин — и, конечно, Иван Каплунов!

Он и его сотоварищи сдержали бронированную громаду Манштейна, не дали возможности соединиться с окруженными в Сталинграде. Многих надо было бы вспомнить да и причислить к лику святых, ибо совершили они подвиг, спасая жизнь миллионов соотечественников. Мы не должны забыть героев танкистов генерала В. М. Баданова. За пять суток они преодолели 240 километров! (Это с боями-то). И неожиданно для противника вышли у него в тылу к станции Тацинская. Были захвачены колоссальные склады с продовольствием, горючим, 300 (триста!) самолетов. Такой победы не было, пожалуй, за весь период второй мировой войны. Бадановцы были окружены и с боями снова прорвались навстречу нашим войскам. Генерал Баданов был первым награжден за высокое воинское мастерство орденом Суворова II степени. Маршал Жуков был первым награжденным орденом Суворова I степени. Вот они, первые, осененные именем Суворова, боевой наградой, учрежденной в его честь. Маршал Жуков и генерал Баданов!

Итак, наступала агония и гибель Сталинградской группировки. Вот здесь-то и отказало Гитлеру провидение в реализме понимания происходящего. Здесь, когда уже не помогали ему ошибки советского руководства, не работал фактор внезапности, когда перед стойкостью русского солдата притупилось экстрасенсорное чутье, когда развернулся во всю мощь русский богатырь, когда заработала советская система, Гитлер оказался бессилен. По его приказу в Сталинградском «котле» расстреляли более 300 солдат, отказавшихся сражаться в гибельной ситуации. Паулюсу не было разрешено капитулировать. Но 6-я армия была раздавлена, Паулюс, получив свое последнее повышение за фактическое поражение, стал фельдмаршалом. Командующий Донским фронтом, доколотившим 6-ю армию, 41-й танковый корпус, Константин Константинович Рокоссовский был всего-навсего генерал-лейтенантом. Его маршальские погоны придут к нему в будущем, с победами.

В этот календарный год произошло два самых замечательных пленения за все время боевых действий второй мировой войны. В июле в волховских болотах сдался немцам боевой генерал Красной Армии, воспитанник новой системы Андрей Власов. В конце Сталинградского сражения капитулировал немецкий фельдмаршал фон Паулюс — кадровая военная элита, испытанный командир вермахта. 2-я ударная армия, которой командовал и которую сдал Власов, погибая, прорвалась через узкий коридор, пробитый ей извне. 6-я немецкая армия, как и вся сталинградская группировка немцев, сражаясь, погибла и капитулировала вместе со своим командующим, ибо внешние силы не смогли прорваться к ней на помощь. Паулюс предостерегал от необдуманных и необоснованных решений Ставки Гитлера. Но он и сам не предполагал, что окажется под столь тщательно разработанным ударом советского командования, советского Генерального штаба, советских вооруженных сил. Он получил предметный урок от русских военачальников. И недаром в ответ на ироническое замечание адвоката Геринга на Нюрнбергском процессе о том, что, находясь в плену, фельдмаршал Паулюс читал лекции по стратегии в советской академии, в Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова (чего не было), он, как свидетель, ответил: «Советская стратегия оказалась настолько выше нашей, что я вряд ли мог понадобиться русским хотя бы для того, чтобы преподавать в школе унтер-офицеров. Лучшее тому доказательство — исход битвы на Волге, в результате которой я оказался в плену, а также и то, что все эти господа сидят здесь на скамье подсудимых». Генерал же Власов, сдавшись, решил сыграть в игру национального лидера борьбы с советской властью. Как бы ни оправдывали его послевоенные политики, общественные деятели, диссиденты — предательство национальных интересов народа никогда не покроется даже самыми благими побуждениями. Вряд ли побуждения Власова выходили за рамки спасения своей жизни. Особенно вначале. А впоследствии он был просто пешкой в игре фашистских лидеров.

Сталинградская битва завершилась уже в 1943 году. Но без сомнения, все предпосылки победы в ней, да и решающие усилия, были совершены в самый тяжелый для страны 1942 год. Он заканчивался наступлением на Кавказ, выходом к Донбассу, атаками наших войск в центре России. Он заканчивался победно, но впереди еще были 850 дней жестокой и суровой войны. Однако 1942 год доказал, что русский народ непобедим, что СССР выстоял, что советские люди не сдались, не продались, не капитулировали. Это была их Родина, которую они отстояли тогда, в дымном, морозном, кровавом и победоносном сорок втором.

 

* * *

Итак, в 1942 году маятник нашего Отечества дрогнул и готов был остановиться навсегда. Фашистская армия вышла на самые восточные рубежи своего продвижения. Пал Севастополь — город русской славы, дивизия «Эдельвейс» карабкалась в горы Кавказа, омочили в Волге обагренные в крови руки чернорубашечники СС. Казалось, еще несколько дней — и падет Сталинград, рухнет Великая Держава, расколются на куски уделы, ханства. На плодородных землях Украины и Крыма осядут немецкие колонисты; Прибалтика станет протекторатом германской империи; Молдавию, Одессу, Буковину заполучит Румыния; Карелию, Выборг, Мурманск — Финляндия; Ужгород — Венгрия. Белоруссия исчезнет с лица земли; на месте Ленинграда будут озера и болота; Москва станет пустынным полем. Сахалин, Дальний Восток, Сибирь до Байкала, а может быть, и до Урала, будут японскими; Средняя Азия распадется на куски, а Закавказье пристегнется к Турции. Все народы и люди станут слугами и обслуживающим персоналом третьего рейха. Русские патриоты, евреи, цыгане, комиссары, партизаны попадут в душегубки, будут сожжены в топках Дахау и Освенцима. Россия перестанет существовать, остатки русских будут загнаны в приполярные широты, тайгу, в топи и хляби. В мире должен был восторжествовать «новый порядок», «новое мышление». Но на пути этой мировой силы зла встал наш народ. Он был почти один в этом сражении. Лишь кучки патриотов-сопротивленцев с безнадежностью противостояли гиганту нацизма да, как всегда, верными друзьями России в борьбе с оккупантами, истекая кровью, были сербы и черногорцы.

Союзники еще и не помышляли о втором фронте, им было не до этого; Гитлер, его румынские, финские, итальянские, венгерские, японские, турецкие соратники со дня на день ожидали падения Сталинграда и закрепления окончательного передела Советского Союза. Всему миру были очевидны его падение и крах.

Но Сталинград стоял! В дыму, копоти взрывов он сопротивлялся, он сражался. Сталинград выстоял. Сталинград разгромил отборные армии. Сталинград перешел в наступление. Сталинград окружил двадцать две дивизии. Сталинград пленил их. Сталинград похоронил миф о непобедимости германской армады. Сталинград обозначил закат немецкого фашизма.

Сталинград — это его бойцы, сотни и тысячи известных и безвестных. Сталинград — это уставшие, голодные, плохо одетые труженики тыла. Это все те, кто вопреки реалиям стоял стойко и до конца, кто, подобно знаменитому матросу Паникахе, факелом запылал на пути немецких танков, кто, как сержант Павлов и его сотоварищи, сражался в доме, поистине ставшем бастионом и символом неприступности.

Сталинград — это Чуйков и Шумилов, Жуков и Рокоссовский, Ватутин и Василевский, Еременко и Родимцев. Сталинград — это Сталин. Сталинград — это Советский Союз! Это его республики, это Россия. Сталинград — это поле Куликово, это — Бородино, это — Пересвет, это — Минин и Пожарский, это — чудо-богатыри Суворова, это — крейсер «Варяг». Это — наша история.

Нет, не дрогнули, не сдались! Не бросили оружия, не оцепенели в страхе и подлости, вопрошая: за то ли мы сражаемся? Они сражались, погибли и победили, чтобы жили мы.

И сегодня все, кто живет здесь и кто уехал искать другой жизни за рубежом, должны склонить голову перед погибшими и оставшимися в живых сталинградцами.

— Расскажите Вашим детям и внукам об этих великих людях! Тех, кто жил тогда, в 1942-м!

— Войдите в дом сталинградца, в квартиру ветерана Великой Отечественной, поблагодарите его, согрейте заботой и вниманием. Это — Ваш долг, это — наша общая обязанность.

— Остановитесь у обелиска! Положите цветы, склоните головы перед теми, кто дал нам великий и непревзойденный пример стойкости, мужества, любви к Родине.

— Вечная им память!

— Вечная слава!

Да падет позор на голову тех, кто забыл их подвиг, кто презрел их славу, кто изменил Отчизне!

 

Последний день войны

9 мая 1945 г. в селе

Еще 8 мая все ожидали сообщения. В школе за низкими партами не сиделось, все оглядывались на дверь и ожидали, когда во всю мощь включат приглушаемый на время уроков репродуктор. Вдруг раздался какой-то истошный крик, и все вскочили, затискались к дверям по узкому проходу. Федя Сулима не выдержал, залез на парту и побежал по крышкам, оставляя пыльные следы от сапог. Старая наша химичка, увидев такое кощунство, с возмущением воскликнула: «Тю-ю! Та ты шо?» Но и сама поспешила к выходу, естественно, не по партам. В коридоре как-то смущенно уговаривали всех вернуться в класс директор и пионервожатый. Сказать им еще было нечего. Мир где-то уже наступил, но советское правительство еще об этом не заявило. Пришлось возвратиться в класс, уроки, конечно, были сорваны. Ночь прошла неспокойно. Но утром все, кто жил в этом большом украинском селе Комышня, стали собираться на базарной площади. Районное начальство уже знало о капитуляции. На узле связи записали сообщение, передали телефонограмму в райком, чтобы ждали выступления Сталина.

На трибуну — два грузовика с открытыми бортами — взошли, вернее, залезли, кто-то из районного руководства, несколько женщин, безрукий военный, другой — опиравшийся на палку. На площади собрались все, кто мог хоть чуть-чуть двигаться. Старики, женщины, дети, инвалиды окружили грузовики. После речи секретаря райкома и слов военкома вышел какой-то инвалид и на смеси русского и украинского поздравил всех с «перемогой». «Мы, руськи, — продолжал он, — от Волги до Берлину дошли и перемогли. И я, хоть без ноги, но считаю, тоже дошел». Никто и не сомневался, что этот украинец прав, причислив себя к «руським». Долго аплодировали. Втащили на машину нас, пионеров. Мы спели «Священную войну», «На позицию девушка», «Синенький скромный платочек». Женщины плакали, инвалиды задумались. А бодрый пионерский голос внес идеологические уточнения. Звучало:

Крепни, советская наша держава! Радуйся, вольной земли человек! Ленину слава! Сталину слава! Партии слава вовек!

Стоящий перед нами дед кивал головой согласно знакам восклицания. Ему-то, судя по заплатам на одежде и бороздам на лице, не было больших оснований славить Ленина и Сталина, да и партию тоже. Но он сегодня был согласен со всеми! Сегодня был день Победы. Наверное, и он благодарил вождей и солдат за эту победу.

Ибо они выиграли эту войну... А вы?