Русские танкисты за Лисичанском о натовской бронетехнике.
Коллеги обожают апокалиптические эпитеты и сравнения, «нагоняют драматизм» в репортажах. Самое ужасное, что иногда их сравнения верны. Взятый в конце лета Северодонецк часто называли «луганским Мариуполем» и это чистая правда. Лисичанску досталось на порядок меньше. Два города смотрят выбитыми окнами друг на друга через реку.
За окном автомобиля - искалеченные взрывами многоэтажки.
Танковый батальон, где меня ждут, базируется с другой стороны Северского Донца. Мосты взорваны, навигатор не понимает, что мне от него надо и водит, водит меня по мертвым кварталам, как будто специально показывает ЭТО. Искалеченными многоэтажками меня не удивить, но «кладбище окон» я вижу впервые – огромную кучу беленьких битых стеклопакетов. Северодонецк приводят в порядок и свозят сюда строительный мусор. Два мужика возятся на этих кучах, выискивают уцелевшие рамы, снимают оконную фурнитуру. Мужики деревенские, и через них тоже прошли бои, ждать, когда им сделают окна не хотят, выкручиваются, как могут. Шестилетний мальчонка на обочине машет нашей машине. Говорит, что «в садик уже не хожу». Когда вырастет, «станет сильным». «Папа на работе, мама дома» - уже хорошо, остальное наладится. Растроганный товарищ с хрустом отдирает с рукава российский шеврон, который прошел с ним весь Мариуполь и вручает пацану. Наконец, нахожу понтонную переправу. С танкистами договорились встретится у одного из взорванных мостов. Дорога перегорожена табличкой «Мины», но мины не ставят на асфальт, а по обочинам я и так не хожу...
С танкистами договорились встретиться у стелы «Лисичанск», над вторым взорванным мостом.
Спускаюсь с высокого берега вниз. Гранитный памятник генералу ВСУ, убитому здесь еще в 2014 году. Наши не воюют с памятниками, даже вражескими, много раз в этом убеждался.
Дорога перегорожена табличкой «Мины».
«НОСАТЫЕ» И «ВОДЯНОЙ»
С танкистами из «Августа» я знаком заочно: почти год помогал их снаряжать, информационно поддерживал сборы. Из самого важного, мы, с неравнодушными согражданами, сделали ребятам связь, купив весьма недешевую станцию-ретранслятор. И получается, что приехал я в «Август» не как залетный репортер в поисках сенсаций, а давний помощник или соратник. Это чувствовалось. Встречал меня Саша-танкист (так он был записан в телефоне), как я с удивлением узнал, у него есть брат-близнец Леша и воюют они бок о бок. В 2019 году Саша просто приехал из Новороссийска в Луганск к брату, в гости, да так и остался с ним воевать. Сначала наводчиком-оператором, потом мехводом. В дорогу надеваю броню и каску и снимаю уже в доме. Мне показывают кровать – печка у нее в ногах, не все понимают, как это здорово.
Бормочет телевизор, на новостях его делают громче и смотрят все. Везде, в каждом углу, заряжаются рации – танкисты готовятся к следующему дню. Начинается он рано, а заканчивается под сумерки. Ночью танки, или, как их здесь называют, «слоны» или «носатые» не работают, по крайней мере, с этих позиций. Слишком сильно демаскирует выстрел. Замкобата «Бритва» наливает мне первую чашку кофе, и я еще не догадываюсь, что мы проговорим с ним до глубокой ночи. «Бритва» рассказывает, как батальон брал Северодонецк и учился воевать в густых сосновых лесах, как оказавшись здесь, им опять пришлось учиться. Вообще, по словам «Бритвы», учеба в танковых войсках, занятие непрерывное:
- Нам повезло, рядом оказался толковый полковник российской армии. Говорит нам: «Вы что, не умеете стрелять с закрытых позиций?». Мы привыкли штурмовать прямой наводкой, на пушках стоял угломеры, но мы их поснимали, чтобы не мешались при заряжании. Начали искать их, ставить обратно. На некоторых уже были разбиты стеклянные капсулы-уровни. Поехали в строительные магазины, купили, поставили уровни обратно. Пристреляли. Работаем. На нашем направлении в селе на краю огромного лесного массива-заповедника, ВСУ организовало для своих бойцов локальную «мясорубку». Заводятся раз в три дня новые подразделения, а наши танкисты и артиллерия их выбивают. Ребятам штурмующим Бахмут от этого реально легче. Линия фронта единый организм, там все взаимосвязано. Как и в батальоне.
- У нас есть заряжающий, его называют «водяной», на воде работает.
Я не понимаю, и «Бритва» разворачивает сюжет:
- У них в танке были проблемы с автоматом заряжания, износ. А работать надо. «Водяной» что делает? Раздевается по пояс, берет с собой пятилитровую баклажку воды. Внимание! Половину выпивает сразу, а потом начинает кидать снаряды. Иногда из баклажки прихлебывает. Со стороны смотришь – автомат заряжания работает, но как-то слишком быстро…
Танкисты «Августа» бьют по врагу с закрытых позиций, постоянно меняя их и перемещаясь - противник тоже охотится за танками.
Смекалка и выживание
Вместе с темнотой по нашему селу начинает лениво прилетать. «Бритва» говорит мне:
- Не волнуйся, по огородам кладет.
Точно, по этим самым огородам клали всю ночь. И я подозреваю, что в этой неточности вражеского огня была сокрыта какая-то наша военная хитрость или смекалка. «Бритва» рассказывает, как батальон выкатился на последний рубеж перед Северодонецком – уже видны были многоэтажки. Встал в сосновом лесу, окопался. Противник в таком же лесу, но на высотках, а посередине заболоченная старая пойма реки:
- Начали нас обкладывать. Штаб сделали в стальном контейнере, три наката с песочной подушкой. Ни разу не пробили, кстати. Но чувствую, что при таком плотном огне будут у нас потери. Что делать? - «Бритва» хитро улыбается. - Отрядил пятнадцать бойцов в соседний лесок палить костры. Ночью, чтобы горели ярко, днем, чтобы чуть дымили. Ну и все снаряды пошли туда. Но, чувствую, обстановка накаляется, будут нас атаковать. Сделали ложный склад боеприпасов, не маскировали. В него попали, конечно, пороха вспыхнули, зарево… Вот после этого они и пошли в атаку, рассчитывали, конечно, что боеприпасов у нас больше нет.
- Как местные вас встретили?
- Вроде и земляки, но долго таились. Видим, людям тяжело. Начали подкармливать, а они стали выходить на улицу. Парень тут есть, рукастый, дрова заготавливал в лесу, рядом упал снаряд, пять осколков в спину. Я ему: «ты не в рубашке, в фуфайке родился», отвез сам в госпиталь, проследил, чтобы все сделали, как нужно. Сейчас он нам технику чинить помогает. «Бритва» задумывается крепко, возможно, не очень хочет рассказывать: - А вот когда взяли одно село была там бабка, известная на всю округу самогонщица, дом огромный, зажиточный. В него потом укропский снаряд прилетел. В доме нашли ее записи, она все фиксировала – движение техники, кто где стоит и сколько бойцов. Вроде старый человек был, в годах, зачем ей это нужно было? Не понимаю.
Танкисты готовятся к выходу на позицию, делают, так называемую «холодную пристрелку», подтягивают гусеницы.
«За всех переживаю»
Просыпаюсь от того, что все рации заговорили разом. Разведка определила цели. Приходит авиакорректировщик батальона – он будет фиксировать попадания. Основных целей две: дом, где сидит до взвода противника и минометная позиция. Мы с «Бритвой» уезжаем туда, где танки готовят к выходу на позиции: обслуживают, заправляют и заряжают. И ремонтируют. Отдельно стоит печальный «слон» - его два дня назад натурально обстрогало осколочно-фугасными снарядами. Экипаж жив, и судя по коврикам и разложенным инструментам, танк начали чинить. Братья-близнецы, закрепляют на срезе ствола танковой пушки суровую нитку, крестом. В полукилометре стоит белая мишень. Это «холодная пристрелка» перед выходом на позиции. Потом один из братьев замечает – «в лево уводит». Начинают подтягивать гусеницу. Нахожу минуту, чтобы с ними поговорить. Спрашиваю, как ведет себя противник? Говорит брат Алексей, позывной «Наум»:
- В первые дни отходил, сейчас, у него было время, окопался, забетонировался-обшился, держится за позиции и даже пытается прорываться. Но мы же все равно, каждый день его уничтожаем, выбиваем цели.
«Науму» уже пора выдвигаться на позиции, я отвлекаю, но все-таки задаю этот вопрос:
- За брата переживаете?
- За всех переживаю, за танкистов, за пехоту нашу, ну а братишка… это же братишка! Лицо «Наума» при этих словах как-то просветляется, как луч солнца упал. Солнце будет, но пока стоит очень низко, короткий зимний день только начинается.
«Вольфрамовые люди»
Мы собираемся уезжать вслед за танками, выходящими на закрытые позиции. И я понимаю, что у меня последняя возможность спокойно обсудить с замкомбатом главную тему всех ток-шоу страны:
- Украина ждет поставки западных танков. Что там им пообещали? «Леопарды», «Абрамсы», «Челленджеры»? Люди, которые с этими танками никогда не столкнуться в бою, уверяют, что «ничего страшного». Ваше мнение, как воина, который будет их жечь?
- Первое, что берем за основу – «противника нельзя недооценивать». Будем находить к ним подходы. Но, как мне кажется, у противника шансов на нашей земле немного. Зимы у нас суровые, но наша техника к ним приспособлена.
- Как думаете, западные экипажи на эту технику посадят?
- Думаю, да. Как показывает практика, пересадить танкиста на новую технику, это работа не одного дня и даже месяца. У меня в подразделении была одна рота «семьдесятдвоечников», остальные на «шестьдесятчетверках». После начала СВО нам обновили машины, так танкистам Т-72 пришлось учиться, всплыло множество вещей, которые им просто непонятны. Помогают ребята уже годами воевавшие на этих машинах, показывают, объясняют. То есть, они до сих пор учатся!
- Логичный вопрос, как ВСУ будут обслуживать эти танки?
- Да, это беспрерывный ремонт, почти после каждого боя! Нужны поставки кучи запчастей! А боеприпасы? Как показывает моя практика, их поставка танкистам должна быть непрерывной. Сколько здесь проработает западная техника без серьезных ремонтов. Ну, месяц.
- Допустим, завезут танковую роту «Леопардов».
- Танковая рота на тысячу километров линии соприкосновения? Тут можно только посмеяться, никак она не изменит ситуацию.
- Логичный вопрос, как ВСУ будут обслуживать эти натовские танки?
- Да, это беспрерывный ремонт! Почти после каждого боя! Нужна логистика, кучи запчастей. А боеприпасы? Как показывает моя практика, их поставка танкистам должна быть непрерывной. Сколько здесь проработает западная техника без серьезных ремонтов? Ну, месяц.
Закончили мы это ток-шоу на позициях, с которых батальон работал «по противнику». Пробыли мы там недолго – противник огрызается артиллерией и минометами, обкладывает пути подхода к этим позициям.
Как изящно заметил «Бритва»:
- Танку миномет и снаряд, конечно, не страшны, но все-таки, при попадании или близком прилете «вольфрам в головах встряхивает крепко». «Бритва» примерно помнит, сколько у него контузий – восемь или девять. Действительно, к ним не подходит расхожее определение «железные люди». «Вольфрамовые» будет точнее. Вольфрам тверже, не случайно из него делают сердечники бронебойных снарядов.
Источник: Комсомольская правда