ВДОЛЬ БЕРЕГА
Мы с Толяном сели на буксир,
И на буром дерганном буксире
Голосили про безумный мир
И про вести в прессе и эфире.
Плыл «Чапаев» медленно, как мог,
Средь лесисто-водной красотищи,
А труба с дымком — почти сапог
Только книзу черным голенищем.
Как раскочегарить самовар...
Только чтó нам чай, коль взято пиво.
Про зарплату и другой кошмар
Рассуждали тихо и крикливо.
Ладога и берег. Лес, забор
С надписью матюжной в адрес власти.
Вскоре откровенный разговор
Выявил большое разногласье.
Я все — про Сварога и зверей,
Рык издав (аж вздрогнула девчушка),
А Толян, как будто архирей,
Говорил про Бога и церквушки.
«Кто правдив был? Кто ломал комедь?» —
Думал близ борта, впадая в ересь.
За буксиром не бежал медведь,
А вот церковки везде виднелись.
ПРЕДШТОРМОВАЯ ЛАДОГА
На берегу озерном — катер, лодки,
Среди которых несколько гнилых.
Никто здесь не откажется от водки
И от закуски питерской на клык.
Но разве люди местные клыкасты?
И зубы их, не скажешь, что остры.
Мелеющая Ладога не Каспий,
Где нефть, арбузы вплавь, где осетры.
Не горцы мы, не хищники, не волки,
Да и на звание «морских волков»
Не претендуют Пашки и Николки
Из ладожских артельных рыбаков.
Зря скромничают квелые, а то бы
Хлестнула мощно Ладога хвостом...
(По берегу средь ив идет автобус
На кладбище, что за вторым постом).
Идет неспешно траурный автобус
К погосту местному среди ракит.
Со дна всплывает мощно рыба глобус.
Поднялись волны. Ладога штормит.
ПОЛЕВОЙ «АЙВАЗОВСКИЙ»
Болит у деревенщика душа
О Родине своей малоуспешной.
Зачем ей было заключать, спеша,
Союз с капитализмом зарубежным?
Но взяв одну из ядерных ракет,
Как ручкой, подписала все бумажки
И в туалет — на собственный фуршет —
Хлебнуть из фляжки нашего спиртяжки.
Уже темнеет. На полях угар
Из запахов душицы и ромашек...
Россия нанесла себе удар,
Который посильнее всех промашек.
Отряды красных небеса займут
И вывесят свой флаг — закат, зарю ли?
Я размышляю одиноко тут
И про страну, и про игру в бирюли.
Теперь у нас правитель капитал!
И догадаться разве было трудно,
Что он же самовластный капитан
Российского масштабнейшего судна.
И если мы доверились ему,
То позабыты правила и нормы.
Корабль направился в лихую тьму,
Был выбран курс — на рыночные штормы.
Нас в трюмах пошвыряло хорошо,
От качек все родное облевали.
— Эй, корешок, иль как тебя, рашок? —
Когда-нибудь придешь в себя?
— Едва ли...
Какой прогресс? И если блевантес,
То в пониманье дамском и гламурном.
— Вот вы и прибыли в «страну чудес».
Эй, с котулями выходите, дурни!
На четвереньках выползали мы.
Слабы, ушатаны... усохли ножки...
Брожу в полях, а с наступленьем тьмы
Вернусь домой, налопаюсь картошки.
ЛАДОЖАНИН
Небо над округою синеет...
Все сильней буржуазии власть.
Эх, зелены клены, как бы с нею
Сельскому народу не пропасть.
Нищета... Но за деревней пропасть
Аленьких и беленьких цветов.
Не ныряй в них, а, впадая в робость,
К быстротечной жизни будь готов.
Утонуть в лугах душистых просто,
Станешь как утопленник лежать —
Как мужчинку небольшого роста
Никому тебя не будет жаль.
Здесь всего! Любых цветов для гроба!
Но перевернув, потеребя,
Все ж должна осуществиться проба,
Чтобы откачать, поднять тебя.
Может, при искусственном дыханье
Золотые рыбки изо рта
Поплывут в красивом трепыханье,
А за ними — деньги на счета?
Сказка буржуазная! И «деза»!
Не смеши кремлевский караул!
Если из тебя что и полезет,
Так цветы, в которых утонул.
Если ты еще не захлебнулся
Ими, то найди себе дела.
Плохо с работенкой здесь, и в нуль вся
Жизнь так неожиданно ушла.
ПОМИНАНИЕ
Здесь прошла не то чтобы АТО,
Но недавней полночью как жахнет!..
Тут цветы скончались, но никто
Их в последний путь не провожает.
Никаких процессий и венков
Или роз красиво-похоронных,
Ни печальной музыки веков,
Ни речей... Лишь карканье воронье.
Да под вечер непонятно кто
Выстрелил трехкратно за домами...
Здесь еще пока что не АТО,
Но и не прощание с цветами.
КРАСНАЯ РОДИНА
Я ничего сейчас не пропою
С покрытой мхом провинциальной сценки.
Недооцениваем родину свою
И завышаем запросто оценки.
Она не из космических ракет,
Чтоб возносить до солнышка сюрпризно
И очарованно смотреть вослед,
Лишаясь глупым образом отчизны.
Она не гроб, чтобы в прозрачной мгле,
Стеная, опускать в могилу, братцы,
И чтобы, оставаясь на земле,
На родине без Родины остаться.
