Философия войны
К 70-летию Великой Победы
Искажение истории России и правды о Великой Отечественной войне в преддверии 70-летия Победы достигло такого размаха, обрело такое чудовищное содержание, что впору издавать закон о защите Правды. Объясняется эта постоянно нагнетаемая тотальная клевета на все, что делала Советская Россия и ее народ, многими причинами. Не только тем, что врагам нашей страны надо во что бы то ни стало опорочить имя Сталина, при котором Советский Союз достиг вершин своего военного и промышленного развития. Исторические итоги пытаются исказить еще и потому, что во время Отечественной войны проявлялось и выявлялось качество противостоящих армий, военного искусства, стратегии и тактики, сознания народов, участвующих в войне, и, что долгие годы замалчивалось, — жизнеспособность религиозной идентификации.
Русский народ совершил величайший в истории человечества подвиг, повлиявший на укрепление национального характера будущих поколений. Но это влияние может быть долго действенным лишь в условиях объективной исторической науки, которая является важным фактором воспитания и общества, и человека. Сохранение знаний о прошлом есть одно из главных условий формирования национального сознания, менталитета. Разрушение с помощью очернения исторического прошлого памяти нации и как следствие, разрушение национального сознания и психологии, порождает социальную апатию, безразличие к судьбе страны и ее будущему не только отдельной личности, но и всего народа.
К сожалению, западной пропаганде на своем поле удалось подвергнуть сомнению исторические факты и назначить ложных победителей в войне. И здесь, можно сказать, помогли им и некоторые наши историки, которые на протяжении многих лет одни объективные факты превозносили, другие замалчивали. Такой государствообразующий фактор Российского государства как Православие, во время Великой Отечественной войны и долгие годы после нее, — замалчивался. И сегодня еще недостаточно широко известно участие Русской Православной Церкви в Великой Отечественной войне и ее вклад в Победу. Такие ущербы фактического слоя исторического полотна способствуют проникновению извращенных фактов и даже клеветы на русский народ, характер, поступки и свершения которого обусловлены не только идеологическими или политическими мотивами, но выводят на осмысление цивилизационной сути противостояния с Западными миром.
О цивилизационной сути глобального конфликта, влияющего и на внутрироссийские столкновения, говорит А. С. Панарин: «Дело в том, что указанный внутренний цивилизационный конфликт в России развертывается, в сущности, не по классовому или этническому принципу, а вбирает в себя глобальный конфликт Запада и Востока, является квинтэссенцией его. В России сталкиваются планетарные силы, нередко маскирующиеся и стилизующиеся то под “борьбу классов”, то под борьбу этносов против империи. Сегодня это проявляется со всей очевидностью. Еще недавно могло казаться, что в мире, в самом деле, идет борьба демократии и тоталитаризма. Но когда тоталитарный СССР был повержен, Запад отнюдь не ослабил свой натиск на Россию и страны, сохраняющие свою православную идентичность (Сербия). Напротив, стала обнажаться другая — не идеологическая, а цивилизационная суть глобального конфликта, прежде идеологически стилизованного. Не случайна та реконструкция самого понятия “тоталитаризм”, которая сопутствовала победе Запада в холодной войне. Прежде тоталитаризм интерпретировался как этнически и цивилизационно нейтральное понятие — как зло, источники которого в трагедиях истории, в соблазнах политики и идеологии, но отнюдь не в расовых, этнических и цивилизационных особенностях, разделяющих людей. Разве война с тоталитарной Германией не велась сообща, двумя фронтами — атлантической коалицией совместно с СССР?
И разве германский фашизм оценивался как органический продукт немецкой культуры, немецкого менталитета? Нет, он оценивался в парадигме Просвещения — как заблуждение ума, а не этнической природы или культуры, как выверт человеческого сознания вообще, преодолеваемый терапией Просвещения. Но этот этнически и цивилизационно нейтральный (универсалистский) просвещенческий дискурс неожиданно отбрасывается после победы Запада в холодной войне. Теперь тоталитаризм интерпретируется в духе культурологического и этнического расизма — как специфический продукт русской ментальности, русской культуры, а в самое последнее время — как продукт Православия»1.
Почему же наша вера так ненавистна иноземцам, претендующим на мировое господство? Потому что на ней зиждется русский патриотизм, который можно назвать извечной национальной идеей. После Крещения Руси русский народ был просветлен светом Христовой истины и стал по-новому осознавать свое место в мире, который видел подножием Престола Господня.
Возникла и органически прижилась идея Москвы — Третьего Рима, а четвертому — не бывать. Патриотизм явление и объективное, но он и сугубо субъективен, имеет личностные черты, как и человеческая любовь. Именно из заповедей любви слагается Божий закон на земле: «Бог есть любовь» (1 Ин. 4:8), «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим… и ближнего твоего, как самого себя» (Лк. 10:27), «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх» (1 Ин. 4:18), «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя» (Ин. 15:13). Православие открывает людям тайну, как стать сильнее смерти, а, значит, сделаться непобедимым, неуязвимым для врагов Отечества. Именно через любовь в человеке проявляется Образ Божий и укореняется Божия благодать. Пребывание в Боге есть не что иное, как пребывание в любви, проявляющейся в частности, в любви к Отечеству. Человек носитель, хранитель любви, он ее может передавать по наследству.
Противоречия между ограниченным бытием человека и образом безусловного бытия в нем являются темой исследования русской антропологии. Много добавили к учению Отцов Церкви о сущности человека, о природе зла и возможности христианского спасения выдающиеся русские философы В. С. Соловьев и В. И. Несмелов. Сегодня, во времена тотального оправдания фашизма как такового и, как следствие, его зверств во Вторую мировую войну, наверное, имеет смысл обратиться к трудам наших отечественных философов, объяснивших век назад многие смыслы нашего, постонтологического времени, в частности, оправдание им жестокости и зла. Повторяя очевидное, скажу, что «человеческая реальность», занявшая место Абсолюта, освободившаяся от «сущности», приобщается к силе, позволяющей личности учреждать собственные «правила и права». Но это не сегодняшнее изобретение человека. За ним тома критических философий, где прослеживается глубинная «связь между кантовской аналитикой и крупповской артиллерией» (В. Ф. Эрн). Но все это было потом. О том, что было вначале, о происхождении зла, говорит русский философ Виктор Несмелов в своем фундаментальном труде «Наука о человеке», второй том которого имеет говорящее название «Метафизика жизни и христианское откровение».
Рассмотрим архетипы войн, опираясь на библейское учение: первая война в духовном метафизическом мире и первое убийство в земном человеческом мире. Несмелов строит оригинальную, как он выражается, психологическую схему первого преступления в духовном, метафизическом мире, которое затем перенеслось на землю. «По давнему преданию разных народов зло появилось на земле вместе с падением первого человека, — и, продолжает Несмелов — всякий раз возникает лишь из эгоистического желания человека возвести свою ограниченную волю в единственный закон мирового существования, чтобы сделать себя целью не только для себя самого, но и единственной целью всего мирового бытия, не исключая даже и самого Бога»2. Поэтому ниже мы остановимся на истории первого убийцы Каина, чью жертву не принял Бог.
Библейские сказания об этом духовном, метафизическом мире весьма не богаты. Библия говорит нам, что Бог даже в Ангелах Своих усматривает недостатки (Иов. 4:18). По мимоходному библейскому указанию (1 Тим. 3:6), первый виновник падения (Люцифер — Денница, диавол) возгордился высотою своего положения и возымел желание переподчинить себе мир, чтобы в этом «новом, своем» мире стать вместо Бога3. Поэтому он поставил своей целью устранить мир от самого Бога с целью занять в этом мире положение Бога. Он почувствовал тайную зависть к Богу, и в силу этой зависти у него появилось желание, что для него было бы весьма хорошо, если бы Бога совсем не было. Люцифер вместе с тем понимал, что своим бытием он обязан Богу, о чем знали и другие духи, а ситуацию изменить невозможно. И вот он увидел в Боге своего врага и воспылал к Нему чувством непримиримой зависти и ненависти.
Под влиянием этого чувства, если только о характере падшего духа можно судить по всем дальнейшим его действиям в человеческой истории (политтехнология революций), он, вероятно, разразился дерзкой клеветой на Бога, стараясь приписать Богу все те нравственные недостатки, которые выросли из его же собственной люциферианской гордыни. Иначе совершенно невозможно объяснить хотя бы даже и относительный успех его провокации4.
Эта катастрофа, вероятно, совершилась таким образом. Люцифер, прикрываясь мнимой любовью к своим собратьям и будто бы ратуя за их интересы, искусно забросил им первую клеветническую идею, что Бог создал бесчисленный духовный мир только ради Себя Самого,чтобы было Ему над кем властвовать и слушать славословия: «Свят, свят, свят Господь Бог Саваоф». Эта мысль, будучи принятой, подрывала собою веру в безусловную святость Бога.
Вторая идея, что духи могли бы достигнуть гораздо более высокого положения, чем то, какое они занимали в действительности. Но Богу не угодно было поставить их в более благоприятные условия, чтобы не потерять в них своих покорных рабов. В принявшем эту ложную идею духе Бог представлялся таким Существом, Которое по нежеланию добра своим разумным созданиям намеренно препятствует им достижения высших целей4 таким образом, Бог выступает явным врагом своих созданий. Эта идея возбуждала чувство самолюбия и мятежные мечты о новых счастливых условиях жизни: «мы наш, мы новый мир построим, кто был никем, тот станет всем».
И, наконец, третья, открыто провоцирующая на бунт, идея заключается в том, что интересы свободно-разумного ангельского мира не только чужды, но совершенно противны Божиим намерениям, а они, духи, в сущности, оказались лишь роковыми жертвами Его тирании. Эта третья мысль в принявшем ее духе вызывала чувство вражды и протеста против мнимого гнета. Само собой понятно, что можно не принимать этих мыслей, потому что весьма легко разоблачить их грубую лживость, но если кто принял эти идеи, о том можно прямо сказать, что он пал и определил себя на путь бессмысленной вражды к Богу: вставай проклятьем заклейменный. Все провокации по созданию как старых, так и новых «цветных революций» идут по этой схеме. «И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним» (Апокалипсис, 12:7–9).
Люцифер после грехопадения и войны в духовном мире перенес свою бунтарскую деятельность в пределы земли. Здесь также находились свободно-разумные существа и благоговейные чтители Бога — это были первые люди. Диавол подействовал на людей не путем внутреннего голоса их собственной мысли, а через говорящего змия, т. е. путем внешнего голоса физической природы. Диавол провоцирует конфликт между людьми и Богом по вышеприведенной схеме, подрывая веру в святость Бога: «знает Бог, что в день, в который вы вкусите их (запретные плоды), откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3:5). Ева нарушила заповедь, вкусив запретный плод с древа познания добра и зла, не имея враждебного чувства к Богу, чего добивался змий. Ева думала только о себе самой и обольстилась необычайно легкой возможностью достигнуть божеского ведения с помощью материального внешнего средства, запретного плода, приняв его внутрь.
Таким образом, преступление в человеческом мире, по Несмелову, состояло в том, что люди захотели, чтобы их высокое положение зависело не от свободного развития ими своих духовных сил, а от физического питания их известными плодами. То есть люди, в сущности, захотели того, чтобы их жизнь и судьба определялись не ими самими, а внешними материальными причинами. Люди дарованную им Богом свободу подчинили закону физической (биологической) причинности.
С грехопадением человек изменился не в существе своей природы, а только в соотношении ее элементов. Он не потерял ни ума, ни чувства, ни свободной воли и сохранил ту же самую физическую организацию. И, тем не менее, он все-таки действительно стал совсем другим человеком, потому что его падение осуществило в нем то роковое противоречие тела и духа, которое, как наличный закон его природы, подчинило человека физическому закону греха и одновременно поставило в ненормальное отношение и к Богу, и к миру. Человек уже начинает прятаться от Бога: «И воззвал Господь Бог к Адаму, и сказал ему: Адам, где ты? Он сказал: голос Твой я услышал в раю и убоялся, потому что я наг и скрылся» (Быт. 3:10).
Первозданная иерархия в человеке, ранее открытом для благодати и изливавшем ее в мир, — перевернута. Дух должен был жить Богом, душа — духом, тело — душой. Но дух начинает паразитировать на душе. Душа становится паразитом тела — поднимаются страсти, которые губят тело (болезни «на нервной почве»). А потом и тело становится паразитом, убивает, чтобы питаться, а люди вначале были вегетарианцами. В силу падения людей и все творение потеряло разумную цель своего бытия, «потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее... Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне» (Рим. 8:20–21).
Так с грехопадения прародителей началось блуждание человека по дорогам истории в поисках истины и смысла жизни, в поисках спасения и искупления от греха. После грехопадения люди хотя и оказались недостойными Бога, однако хотели принадлежать одному Ему. Окончательной победы над людьми диавол не одержал — они не подняли бунт против своего Творца подобно падшим ангелам.
Нам необходимо коснуться истории Каина и первого преступления, совершенного на земле, которым являлось убийство. Также как история с первой войной в духовном метафизическом мире, история Каина содержит архетипы первого преступления на земле. Каин, первый сын Адама и Евы, родившийся у них после изгнания из Рая (Быт. 3:24, 4:1). Каин — первый родившийся на этой земле человек, и это — мужчина. «Авель был пастырь овец, а Каин был земледелец» (Быт. 4:2). Два сына Адама и Евы становятся зачинателями двух основных занятий людей Древнего мира — земледелие и скотоводство, но в Библии ничего не говорится о том, как был установлен институт жертвоприношений. В схематической истории Каина и Авеля в 4-й главе Книги Бытия много недосказанного. «Спустя несколько времени Каин принес от плодов земли дар Господу. И Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его; а на Каина и на дар его не призрел» (Быт. 4:4–5). Библейский текст не объясняет причин предпочтения жертвы Авеля; выбор объекта Божественной любви является исключительной прерогативой Бога. Последствовавшее обращение Бога к Каину (Быт. 4:7) одно из самых трудных мест для понимания в Книге Бытия: «у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним». Этот стих, как он читается в настоящее время, является результатом древней порчи текста. Библеисты реконструируют весьма попорченный древнееврейский текст, и получается следующий перевод слов Бога, обращенных к Каину: «Если не делаешь доброго, то грех — это демон, таящийся у дверей»5. Но Каин игнорирует предупреждение Божие: «И сказал Каин Авелю, брату своему: пойдем в поле» (Быт. 4:8). В поле Каин убивает брата. Обращенный затем к Каину вопрос Господа: «Где Авель, брат твой?» (Быт. 4:9) перекликается со словами Господа Адаму «где ты?» (Быт. 3:9): в обоих случаях виновный пытается уйти или оправдаться. Однако кровь Авеля взывает об отмщении, и земля, которую Каин напоил кровью брата, проклинает его. В проклятии Каина, как и в проклятии Адама, важная роль отведена земле. Обращенные к Богу слова Каина: «Ты теперь сгоняешь меня с лица земли…» (Быт. 4:14) напоминают об изгнании Адама из рая. Таким образом, за грехом Каина (вторым в истории человечества) следует и второе изгнание — еще дальше от Бога. Каина охватил страх, что «всякий, кто встретится со мною, убьет меня» (Быт. 4:14). Чтобы смягчить наказание и спасти Каина от убийц, Бог налагает на Каина знак (знамение), подобно тому, как Он сделал кожаные одежды для Адама и Евы после изгнания из рая, чтобы смягчить их наказание. «И сказа ему Господь (Бог): зато всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро» (Быт. 4:15). Как прогрессировала ненависть в допотопном человечестве свидетельствуют слова Ламеха, одного из ближайших потомков Каина: «Если за Каина отмстится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро» (Быт. 4:24). А нам, христианам, становятся более понятными слова Христа о том, что надо прощать семьдесят раз семеро.
В литературе раннего раввинистического иудаизма пытаются «восполнить» недосказанное относительно истоков конфликта между Каином и Авелем. В Таргуме псевдо-Иоанафана сказано, что Ева зачала Каина от ангела Самаэля, в иудейской традиции предводителя злых духов (грех — это демон, таящийся у дверей). Отсюда становятся понятными дальнейшие события. Согласно другой версии братья решили поделить мир: Каин взял себе всю землю, а Авель — движимое имущество. Как только они заключили договор, Каин обвинил Авеля в том, что тот стоит на его земле, а Авель Каина в том, что тот носит его одежду (Берешит Рабба. 22.8 на Быт. 4.6).
В христианской традиции этическое осмысление истории двух братьев в Новом Завете приводит к тому, что они становятся образами двух разных путей: Каин — злого, а Авель — доброго: «Верою Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин; ею получил свидетельство, что он праведен, как засвидетельствовал Бог о дарах Его; ею он и по смерти говорит еще», — пишет апостол Павел (Евр. 11:4). Слова Спасителя против книжников и фарисеев, преследование иудейскими учителями праведников соотносится с убийствами: «да взыщется от рода сего кровь всех пророков, пролитая от создания мира, от крови Авеля до крови Захарии, убитого между жертвенником и храмом. Ей, говорю вам, взыщется от рода сего» (Лук. 11:50, 51). Как голос убитого Авеля «вопиет» к Господу «от земли» (Быт. 4:10), так и пролитая кровь всех святых пророков находит эсхатологическое отмщение во время Страшного Суда (Откр. 16:4–7; 18:24).
Многие святые отцы древней Церкви считали, что таинство спасительных страданий Господних и Его жертва за грехи мира были предобразованы в убийстве Авеля (это архетипы). Каин, согласно блаж. Августину, — напротив, стал прообразом как еретиков, так и иудеев, которые убили Христа — Пастыря овец бессловесных, предображенного Авелем («О граде Божием»). Святитель Василий Великий называет Каина первым учеником диавола, научившимся у него зависти и убийству, который, не имея сил к богоборству, впал в братоубийство.
Идея спасения была известна всему миру, но содержание ее в истории было неоднозначно. В языческом мире оно было условным и ограниченным, так как идея спасения обычно сводилась к достижению земного счастья и беспечальной жизни. Божественный закон, данный иудеям через Моисея, так же не мог спасти человека от греха, ибо, как писал святой апостол Павел, «законом познается грех» и «никакая плоть не может оправдаться перед Богом делами закона» (Рим. 3:20). Поэтому человек нуждается не в мудром учителе истинной жизни, каковым мог быть и Божий закон, а в Спасителе его от жизни неистинной6.
В Лице Иисуса Христа в мир неправды явился праведник в собственном смысле этого слова. Никогда не следуя внушениям человеческой плоти и крови, Христос действительно раскрыл в своей человеческой жизни такую полноту нравственного совершенства, которая возможна только в жизни истинного человека от Бога. Его земная жизнь явилась совершенным воплощением мысли о жизни самого Небесного Отца. Он — Иисус Христос, впервые полностью осуществил Божию мысль о бытии. Уже одним тем, что Сын Божий жил в этом мире, Он вполне оправдал Божие дело создания мира, т. е. Христос явил оправдание Бога в Его творческой деятельности. Но это еще не оправдание людей пред Богом за их уклонение от Божия закона жизни.
Для Иисуса Христа смерть не была необходимостью: в Нем дух не служил смертному телу, а тело являлось органом нравственной жизни бессмертного духа. Поэтому Иисус Христос выпадал из общей закономерности, и поэтому Его мученическая смерть была искупительной, она уничтожила грех в мире. Личность Христа и есть тот богооткровенный ответ на загадку о человеке: Христос есть абсолютный божественный Человек, предвечно осуществленный Образ и Подобие Отца. Он добровольно принес Себя в искупительную жертву, и таким образом спас от гибели жизнь грешного мира.
Но для спасения грешного человека недостаточно было лишь очистить его от грехов. Необходимо было еще изменить и те внешние условия жизни, которые противодействуют достижению спасения, но изменить так, чтобы сам мир остался неприкосновенным, т. е. чтобы с уничтожением греха не уничтожить и мир (т. е. не ядерная война). Стало быть, для осуществления Христова дела в мире необходимо и сохранить этот мир как Божие творение, и в то же самое время изменить его, потому что мир извратился.
Таким образом, мне пришлось подробно остановиться на архетипах поведения и антропологических проблемах, потому что без этого не понятен причинный смысл и войны, и победы. Конечно, советские воины не знали всех этих доказательств возможности воскресения, но верили в него, знали о нем от рода, поэтому и осознавали себя сильнее смерти в порыве христианской любви, неискоренимой никакими социальными системами.
Неисчислимо количество примеров тому во время Великой Отечественной войны среди воинов и работников тыла, детей и стариков. Немало героических подвигов было совершено священниками. Многие священники не только своим церковным служением, но и воинским подвигом внесли вклад в победу. Следует отметить прямое участие сотен священнослужителей в боевых действиях, в том числе и тех, кто до войны отбыл срок в лагере и ссылке или шел прямо из лагеря. В обстановке нацистского вторжения, несшего оккультизм и воплощавшего идею физического уничтожения славянских и других народов, оставаться в стороне от вооруженной борьбы было недопустимо, к тому же большинство священников шло в армию по послушанию властям. Многие из них прославились подвигами и были отмечены наградами. Вот хотя бы несколько портретов. Уже побывав в заключении, С. М. Извеков, будущий Патриарх Московский и всея Руси Пимен, в самом начале войны стал заместителем командира роты, был дважды ранен, прошел всю войну и завершил ее в звании майора. Наместник Псково-Печерского монастыря в 50-е — первой половине 70-х гг. ХХ в. архимандрит Алипий (Воронов) — талантливый иконописец и деятельный пастырь, — будучи уже в сане, оборонял Москву, воевал все четыре года, был ранен несколько раз, награжден боевыми орденами. Будущий митрополит Калининский и Кашинский Алексий (Коноплев) на фронте был пулеметчиком, в 1943 г. он вернулся к священнослужению с медалью «За боевые заслуги». Протоиерей Борис Васильев, до войны диакон Костромского кафедрального собора, в Сталинграде командовал взводом разведки, а затем воевал в должности заместителя начальника полковой разведки7. В отчете уполномоченного совнаркома по делам религии Г. Карпова указывался ряд награжденных священнослужителей: так, священник Ранцев (Татарская АССР) был награжден орденом Красной Звезды, протодиакон Зверев и диакон Хитков — каждый четырьмя боевыми медалями и т. д.8
Русская Православная Церковь много делала не только для воодушевления воинов, но и для развития партизанского движения. Вот что, в частности, писал Патриарший местоблюститель митрополит Сергий 22 июня в годовщину начала войны: «В памяти жителей мест, временно занятых врагом, несомненно, жива вековая борьба православного казачества и его заслуги перед Церковью и Родиной... В настоящее время встают из нашей среды сотни и тысячи народных героев, ведущих отважную борьбу в тылу врага. Будем же достойны и этих священных воспоминаний старины, и этих современных героев: “не посрамим земли Русской”, как говорили в старину. Может быть, не всякому можно вступить в партизанские отряды и разделять и их горе, опасности и подвиги, но всякий может и должен считать дело партизан своим собственным, личным делом, окружать их своими заботами, снабжать их оружием и пищей, и всем, что есть, укрывать их от врага и вообще помогать им всячески»9.
Священнослужители принимали активное участие в партизанском движении, особенно в Белоруссии, и многие из них заплатили за это жизнью. В одной только Полесской епархии более половины священников (55 %) было расстреляно за содействие партизанам10. Некоторые священники, такие как отец Василий Капычко, «партизанский поп» (которого автор статьи знал лично), священнодействовали в белорусских партизанских отрядах, исповедовали, причащали. Формы содействия были самыми разнообразными: священники укрывали красноармейцев, отставших при отступлении от своих частей, бежавших военнопленных, как например священник Говоров в Курской области скрывал у себя вырвавшихся из плена летчиков11. Духовенство вело патриотическую агитацию и занималось сбором средств на танковую колонну «Дмитрий Донской». Пример тому — гражданский подвиг священника Феодора Пузанова из села Бродовичи-Заполье, который смог на оккупированной немцами Псковской области собрать денег и ценностей на полмиллиона рублей и переправить их через партизан на большую землю12.
Многие из священнослужителей воевали в партизанских отрядах, нескольким десяткам из них позднее была вручена медаль «Партизану Великой Отечественной войны». Так, протоиерей Александр Романушко из Полесья с 1942 по 1944 г. лично участвовал в партизанских боевых операциях, лично ходил в разведку. В 1943 г., когда люди собрались отпевать убитого полицая, при всем народе и вооруженных товарищах убитого отец Александр сказал: «Братья и сестры, я понимаю большое горе отца и матери убитого, но не наших молитв и “Со святыми упокой” своею жизнью заслужил во гробе предлежащий. Он — изменник Родины и убийца невинных детей и стариков. Вместо “Вечной памяти” произнесем же: “Анафема”. А затем, подойдя к полицаям, призвал их искупить свою вину и обратить оружие против немцев. Эти слова настолько впечатлили людей, что многие прямо с кладбища ушли в партизаны»13.
Подвиги священников воодушевляли многих русских людей, воспитанных в атеистические времена в равнодушии к Церкви, вернуться к вере предков, обратить свой взор к Богу и уверовать в Него всем сердцем. Да и как могло быть иначе, если советские люди видели, что фашисты борются с Церковью, с ее духовной и формообразующей сущностью, как со своим злейшим врагом. Лживая политика восстановления церковной жизни на оккупированных территориях должна была на самом деле привести к уничтожению единой Русской Православной Церкви.
Неправильно говорить о том, что немцы открывали церкви на оккупированной территории: на самом деле они лишь не препятствовали верующим их открытию. Вкладывали же часто последние свои силы и средства русские, украинцы и белорусы — жители оккупированных территорий. В политике немцев на оккупированных территориях сталкивались две линии: одна — от представителей средних (лишь отчасти и высших) военных кругов, заинтересованных в лояльности населения оккупированных областей, а, следовательно, и в единой канонической церковной организации. Другая линия, исходившая от Розенберга и Гитлера, была нацелена на деморализацию, разобщение, в конечном счете, уничтожение русских людей и, следовательно, она инициировала религиозный хаос и церковный раскол. Вот что говорил Гитлер на совещании 11 апреля 1942 г.: «Необходимо запретить устройство единых церквей для сколько-нибудь значительных русских территорий. Нашим интересам соответствовало бы такое положение, при котором каждая деревня имела бы собственную секту, где развивались бы свои особые представления о Боге. Даже если в этом случае в отдельных деревнях возникнут шаманские культы, подобно негритянским или американо-индейским, то мы могли бы это только приветствовать, ибо это лишь увеличило бы количество факторов, дробящих русское пространство на мелкие единицы»14. Цитата достаточно красноречивая и весьма злободневная. Не то ли происходило в перестроечное время на территории Российской Федерации, Украины и Белоруссии, где лишь по официальным данным насчитывалось несколько сотен сект с числом адептов до миллиона, и большинство из них создано на западные деньги?
Исходя из гитлеровских инструкций, германские власти стремились всячески расколоть Церковь на оккупированных территориях. Немецкая политика в отношении Православной Церкви в Белоруссии была сформулирована Розенбергом 13 мая 1942 г. после свидания с Гитлером и Борманом. 8 мая 1942 г. Розенберг писал своим двум рейхскомиссарам, что Русская Православная Церковь не должна распространять свое влияние на православных белорусов, и ее деятельность не должна простираться за границу расселения великороссов. Эта политика привела к полному отделению так называемой Белорусской автономной Церкви от Экзархата в Прибалтике. Немцы навязывали независимость (автокефалию) Церкви в Белоруссии, но епископат во главе с митрополитом Пантелеимоном, в конечном счете, ее не принял.
На Украине, благодаря подогреваемому еще с 1914 г. германским генштабом националистическому фактору Церковь удалось расколоть. Помимо канонической Украинской автономной Церкви во главе с митрополитом Алексием (Громадским), была образована антирусская автокефальная Церковь во главе с митрополитом Поликарпом (Сикорским), целиком поддержавшая фашистов. Против митрополита Алексия (Громадского) все время велась усиленная агитация, как против врага Украины, и он был 7 мая 1943 г. убит бандеровцами из засады возле Почаевской Лавры. В августе того же 1943 г. был повешен бандеровцами епископ Мануил (Тарновский), принадлежащий к иерархии канонической Украинской Церкви15. Большинство священников сохранило верность Московскому Патриархату, но даже некоторые из тех, кто вышел из канонического подчинения, такие как епископ Пинский и Полесский Александр, тайно помогали партизанам — продуктами и медикаментами.
Особого внимания достоин феномен митрополита Виленского и Литовского Сергия (Воскресенского), Экзарха Московского Патриархата в Прибалтике. Необходимо отметить, что ему удалось сохранить единство, несмотря на тяжелейшее давление немцев. Его взаимоотношения с немцами строились всецело на антикоммунистической, а не на антирусской почве. Арестованный гестапо сразу после оккупации Риги митрополит Сергий скоро был освобожден, убедив немцев в своем антикоммунизме, и добился разрешения на открытие Миссии Русской Православной Церкви. Сам он рассматривал свое так называемое сотрудничество с немцами как сложную игру для блага Церкви и России. Он часто говорил: «Не таких обманывали, с НКВД справлялись, а этих колбасников обмануть не трудно»16. Псковская Миссия охватывала огромную территорию от Пскова до Ленинграда. Успехи Миссии превзошли все ожидания. В результате только на территории Псковской области было открыто 200 храмов. Благодаря Миссии были крещены десятки тысяч русских людей, тысячи получили начатки религиозного образования. В Пскове, Риге и Вильнюсе были открыты богословские курсы, на которых получили богословское образование десятки будущих пастырей Русской Православной Церкви. Один из членов Миссии о. Алексий Ионов подчеркивал, что работа велась без каких-либо директив от оккупационных властей: «со стороны немецких властей никаких инструкций специального или специфического характера Миссия не получила. Если бы эти инструкции были даны или навязаны, — вряд ли наша Миссия состоялась. Я хорошо знал настроение членов Миссии»17. В просветительской деятельности Псковской Миссии явно выражалось патриотическое начало: ее катехизаторы и учителя призывали к возрождению России «единой и неделимой» в противовес расистской линии Гитлера–Розенберга, предпочитавших видеть Россию расчлененной на ряд марионеточных республик и генерал-губернаторств. Тем не менее, встреча с партизанами для члена Миссии заканчивалась казнью.
Там же, где фашисты сталкивались с героическим сопротивлением местного населения, они сбрасывали маску «освободителей» и несказанно зверствовали, не щадя ни людей, ни храмы, которые сжигали зачастую вместе с местными жителями, находившимися в них. Остававшиеся в живых вспоминали ужасные подробности. Протоиерей солнечногорской приходской Николаевской церкви Н. Успенский сообщает, что немцы, войдя в город, подошли к церкви и бросили в имеющееся под ней убежище гранату. В убежище в это время было много людей, взрослых и детей. 21 сентября 1941 г. город Петергоф был оккупирован немецкими захватчиками. Немецкие войска в несколько дней систематическими артобстрелами и бомбежками лишили верующих их святынь — уничтожили все старо-петергофские церкви. При этом свои обстрелы и разрушения храмов фашисты обставляли так, что вместе с храмами погибали молившиеся в них (преимущественно старики, женщины, дети), искавшие под сводами храмов убежища и спасения от обстрелов и бомбежек18. Таких документальных свидетельств можно привести тысячи.
«Кровь стариков и женщин, убийство детей, пепел и прах культурных святынь не могут быть смыты даже смертью, даже доблестною смертью сынов Фатерланда. Откровенно можно сказать: нам хотелось бы иметь врагов более честных, более мужественных в выборе средств, менее охваченных нервическим исступлением»19. Нет, эти слова относятся не к событиям великой Отечественной войны, они сказаны русским философом В. Эрном о Первой мировой войне. Если заменить название страны-агрессора, то звучит еще и архисовременно. Этот вневременной смысл приведенных слов является подтверждением извечной и неизменной природы войны, состоящей в столкновении двух всемирно-исторических сил — Меча и Креста. Не могу также не согласиться со словами известного русского философа: «Столкновение духа Германии и духа России мне представляется внутреннею осью европейской войны. Все другие силы группируются по периферии. Гордая, материальная, внешняя идея германская сталкивается с смиренною, духовною и внутреннею идеею русскою»20.
Как подчеркивает В. Эрн, для Германии нет ничего выше меча, и Бог для них есть сила, а не правда. Для России же ее меч — служение правде, увенчанной крестом. «Русское воинство, светлое, бесстрашное, есть, прежде всего, духовная сила»21. В особенный момент истории, вызванный необходимостью, эта сила, являющаяся материализацией народного духа, выступает в полном вооружении — со щитом и мечом. И побеждает. Но «в жизни духа битва или война есть всего лишь событие. Некоторая экстериоризация духовных энергий, сущность же духа безмерно больше»22.
Может, не в такой формулировке, но, по сути, верно эту безмерность и вневременность ощущают враги России и правильно связывают угрозу, исходящую для их воинственного материалистического мировоззрения, с сущностью Православия, выраженной в Никео-Цареградском Символе веры. Сегодня Русская Православная Церковь возрождается, укрепляется, ее крепость выражается не только возрождением церквей и монастырей, строительством новых храмов, но многократным увеличением числа истинно верующих людей, развитием современного богословия и богослужебной практики. Укрепление Церкви взаимосвязано с укреплением всего Русского государства, с повышением его обороноспособности и с укреплением авторитета в мире. То есть открывается подлинный лик свободы в христианском ее понимании, в понимании богосыновства человека, в высочайшей его ответственности за всех живущих на земле. Православие — есть религия сострадания, есть торжество Божией Благодати, а не человеческого закона. Это творческая религия, призванная разъяснить, что смысл бытия не в нем самом, не в его проявлениях и детерминантах, а в самом духе, дающем возможность открыть иную возможность там, где все кажется заданным, не имеющим альтернативы.
Для мира капитала, базирующегося на безальтернативной системе рынка, эта возможность смертельна. Западный мир боится нашей нравственности, нашей морали. Как справедливо отмечает великий современный философ А. Панарин, «эта наша нравственно-религиозная впечатлительность и неугомонность очень мешает господам мира сего — по этой причине они сегодня решили приняться за нас всерьез. Вполне откровенно заявлено: новому глобальному порядку мешает Россия не только как особая государственная и геополитическая величина, но и как тип культуры, решительно не вписывающийся в новую систему глобального естественного отбора.
Дело не только в том, что мы способны проиграть и, судя по всему, уже проигрываем рыночное соревнование. Дело в том, что мы мешаем скорому установлению социал-дарвинистских правил игры, их окончательной ценностной реабилитации. Другие великие народы, представляющие незападные цивилизации, оказались задетыми за живое западным вызовом. И, судя по некоторым признакам, готовы принять правила игры и даже выиграть по ним у запада.
Что касается нас, то мы оспариваем сами эти правила — наше чувство справедливости, наша христианская сострадательность заставляет их отвергать. Лежащей в основе западной морали успеха презумпции доверия к сильнейшему — наиболее приспособленному — мы упорно противопоставляем нашу презумпцию доверия к слабейшему. В этом — наш исторический и метаисторический мистицизм, вполне вписывающийся в Христово обетование нищих духом, которые наследуют землю»23.
Нет сомнения, что именно за это наследство в канун 70-летия нашей Великой Победы разгорелась вновь ожесточенная борьба, готовая вылиться в мировую войну — так называемая гражданская война на Украине. Здесь, на когда-то исконных русских территориях, неравный бой с неведомо откуда взявшимися фашистскими полчищами ведут простые, в большинстве русские люди. Как отметил В. В. Путин, бывшие трактористы и шахтеры, вооруженные устаревшим воинским оснащением, теснят со своей родной земли регулярные украинские войска. А ведь украинской армии сегодня и советом, и капиталами, и вооружением помогают Европа и Америка. Так кто же с кем воюет? Как говорится в прессе, в прошлом батальон, а ныне полк «Азов» в массе своей состоит из украинских неонацистов и их коллег из Швеции, Хорватии и ряда других стран. Официальными символами «Азова» являются «волчий крюк» — средневековый германский знак, изображенный на знаменах ряда боевых подразделений нацистской Германии, в том числе дивизии СС «Das Reich», и оккультное «Черное солнце», особо почитавшееся членами германской эзотерической организации «Аненербе» и представителями высшей иерархии СС.
В заключение данной статьи хочу привести мысль известного петербургского философа А. Л. Казина: «Войны, как и революции — социальные, политические, религиозные — такая же непреложная грань грешного мира, как болезнь и смерть. Не надо делать вид, что все когда-либо исчезнет — то ли при коммунизме, то ли при новом мондиалистском мировом порядке, когда люди (в том числе солдаты) будут управляться с помощью вживленных под кожу чипов. Армия — это часть государства, признак державы. Поэтому Денис Давыдов мечтал умереть в бою и страшился смерти в собственной постели:
Я люблю кровавый бой,
Я рожден для службы царской!
Сабля, водка, конь гусарской,
С вами век мне золотой.
Золотой век Дениса Давыдова миновал. Однако еще не миновала Россия, которая из каждых пяти лет своей истории три проводила в боях. Скорее всего, так и будет впредь. Кто не любит своей армии, будет кормить чужую»24.
Здесь комментарии излишни. Не требуется пояснять и библейское пророчество «Взявши меч мечом погибнут» (Мф. 26:52). В этих словах Спасителя содержится обоснование справедливой войны. Подтверждаются они сегодня на Донбассе, где трудная победа ополченцев, бойцов за свою землю, за русский язык, за свою веру кажется невероятной. Но она имеет нравственную подоплеку и потому бесспорна. Как бесспорна Победа многонационального советского народа в Великой Отечественной войне, как бы ни старались ее оклеветать и унизить наши западные соседи. Россия, русский народ, Русская Православная Церковь — являются в совокупности спасительным шансом человечества, загипнотизированного постмодернистской идеей самоликвидации. И вывести его из этого состояния может только новый Парад русской Победы.
2 Несмелов В. И. Наука о человеке: Т. 2. Метафизика жизни и христианское откровение. Изд. 2-е, испр. и доп. Казань: Центральная типография, 1906. С. 214.
3 Апостол Павел говорит об антихристе, который будет осуществлять на земле волю диавола: «откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога» (2 Фесс. 2:3–4). По слову того же апостола, пришествие антихриста будет «по действию сатаны» (2 Фесс. 2:9), а в Откровении св. Иоанна Богослова (13:2) к этому добавляется, что дракон, древний змий, сатана, или диавол, дал антихристу силу свой и престол свой и великую власть. Очевидно, что диавол изображается здесь с присвоенными им себе атрибутами божественности, и очевидно, что в деятельности антихриста он будет продолжать то самое дело, которое началось его отступлением от Бога еще в духовном, метафизическом мире.
4 Об успехе и масштабе провокации говорит следующий библейский текст: «И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадим. Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю» (Откр. 12:3–4). Апостол Павел в послании к Ефесянам указывает, что именно с этими падшими духами и их перевернутой демонической иерархией и осуществляется духовная брань: «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6:12).
5 Селезнев М. Г. Каин // Православная энциклопедия. Т. XXIX. М., 2012. С. 378.
6 Несмелов В. Наука о человеке. Т.. 2. Метафизика жизни и христианское откровение. С. 285.
7 Священники на фронте // Наука и религия. 1995. № 5. C. 4–6.
8 Якунин В. Н. Свидетельствует спецхран // Наука и религия. 1995. № 5. C. 15.
9 Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. Сборник документов. М., 1943. С. 31.
10 Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь в 1927–1943 // Вопросы истории. 1994. С. 43.
11 Российский центр хранения и изучения документов Новейшей истории (РЦХИДНИ), ф. 17, оп. 125, д. 407, л. 73.
12 Московский церковный вестник. 1989. № 2. C. 6.
13 Якунин В. Н. Велик Бог земли Русской // Военно-исторический журнал. 1995, № 1. С. 37.
14 Дашичев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторические очерки. Документы и материалы. Т. 1. Подготовка и развертывание фашистской агрессии в Европе 1933–1941 гг. М., 1973.
15 Православная Церковь на Украине и в Польше в XX столетии: 1917–1950 гг. / Сб. под ред. Фотиев К., протоиерей, Свитич А. М., 1997. С. 270.
16 Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. М., 1996. С. 511.
17 Раевская-Хьюз О. О Псковской Миссии // Бенигсен Г., протоиерей. Не хлебом единым. М., 1997. С. 232.
18 Бог и Победа. М., 2014. С. 147–148.
19 Эрн В. Ф. Меч и Крест // Русские философы о войне. Кучково поле. 2005. С 441.
20 Там же.
21 Там же. С. 442.
22 Там же. С. 443.
23 Панарин А. С. Православная цивилизация. СПб. 2014. С. 294.
24 Казин А. Л. Homo Russicus. СПб.: Алетейя, 2014. С. 45.
