Думается, каждый из серьёзно пишущих людей рано или поздно ставит перед собой вопрос: зачем и для чего я пишу (реже — во имя Кого), пишет ли он для самоутверждения только или же ради какой-либо идеи. Путь самоутверждения в творчестве ведёт в духовное небытие, и в наивысшем своём проявлении становится «искусством ради искусства», что чревато оскудением мысле-образов и истощением их энергетической наполненности. В самом наихудшем случае такой сочинитель находит отрицательный «источник» (или этот «источник» сам находит его) для подпитки своих произведений, и они уже несут разрушительный (и саморазрушительный) импульс ментальной энергии, порождающей распад личности автора и представляющий опасность для читающего общества и государства как организующей, концентрирующей, сакральной структуры. Другой писатель, проводящий через своё творчество идею, должен наконец задуматься, к какому же источнику он припадает, и здесь уместно напомнить об ответственности за своё творчество, ведь «что написано пером», потом уже не «вырубишь топором». Обычно талантливые произведения читаются и после смерти их авторов… Что же мы оставляем читателю, пользу — «библейский заряд вечности» или сатанинский нигилизм? Ответственность за своё творчество побуждало подлинно больших мастеров художественного слова задавать себе вышеприведённые вопросы и по большей части отвечать на них в своих лаконичных, точных по образному строю и словарному составу (казалось, Кем-то продиктованных им) произведениях. Произведения, самобытные по содержанию, художественной наполненности, несут в себе весть о православном возрождении России нового тысячелетия. Внешне неброские, они в апогее своего лирического звучания, достигают порой столь трудной для поэтов, ёмкой, исполненной глубинного смысла простоты, родственной лишь тихости уединённого молитвенного делания. Той трудной простоты, которая свидетельствует о высоком профессионализме автора и об искренности его духовных переживаний, поверенных читателю доступным поэтическим языком, поэтому читатель любого возраста находит нужное для себя в них и даже открывает что-то новое. Русский человек раньше перед началом любого дела молился «Господи, благослови…», тем самым, прося благословение у Творца на своё малое творение и, тем, определяя сакральный симфонический смысл им содеянного. Такие произведения уходят своими корнями в прошлое, в мир Святой Руси, с её живоносными святынями, небесными приоритетами и духовным космизмом и, как бы, связуя времена в обратной перспективе, являют нам преображающие образы мира иного, вечного, а неприходящее в нашей жизни и есть та соединяющая пушкинская «златая цепь» истории и культуры. И значит, это всегда современно и перспективно, ведь по словам иеромонаха Романа «поэт всегда хоругвеносец на крестном ходе бытия». Ибо отточенной до глубинной простоты (где просто — там ангелов со ста) словарный ряд обретает звукопись, свойственную в наивысших своих проявлениях молитве, и уподобляется праязыку, на котором, быть может, сокровенно глаголили праотцы, Адам и Ева. Языку Первочеловека, давшего священные имена (по благодати «образа и подобия») всему сущему. И посему «малый акт» творения писателя — суть нахождения преподобных символов иного, подлинного мира; воспоминания райских имён — феофаническое писание красотой, свидетельствование внутреннего заповеданного света и бытийного смысла тварей и вещей, всеобщего ради спасения и воскресения мира сего. Смысл творчества — правдование души человека пред Господом, служение Ему. И мир, служащий для спасения души человеческой, преображается через служение человека, в симфонии с ним сослужа Творцу. Напротив, художник, обладающий истощённым словарным запасом, употребляющий слова–«дырки», изъязвляющие плоть текста, доходит до эгоистической «кофейной» лирики. За каждое слово, сказанное всуе, взыщется с нас, что же говорить о написанном.
Порой, в своих произведениях, мы сами бываем неоправданно жестокосердны, мы, писатели, пишем книги без любви к своим литературным героям. Лишаем их «света разума» и обрекаем даже на злодеяния. Изгоняем их из околоцерковного сада словесности русской. Оттого они, не несущие новозаветных ценностей, и не близки современному читателю, еще по-прежнему ищущему свой духовный идеал и традиционно отзывчивому на любовь и милосердие…
Литература второй половины ХХ века утратила своего героя. Мы хорошо помним героев русской и советской классики. За последние двадцать-тридцать лет литература не дала положительного образа такой силы и величины. В нынешней светской словесности нет созидательных примеров, на которых можно было бы воспитать молодежь. Но не прав будет тот, кто скажет, что в современной жизни России нет подвижников. Непросто складывались судьбы нашего монашества и в «безгеройные» 70-80-е годы прошлого столетия. Показательна в этом отношении и биография митрополита Петрозаводского и Карельского Константина (Горянова Олега Александровича). По окончании Виницкого медицинского института шесть лет он работал врачом, в том числе и на «скорой помощи», три года преподавал в институте, защитил кандидатскую диссертацию. Полгода будущий архиепископ сколачивал ящики на железной дороге, работал на лесозаготовках, и только после этого митрополит Филарет разрешил принять его сторожем в Жировицкий монастырь, чтоб уже от монастыря получить направление в семинарию. Владыка Константин закончил Московскую Духовную Семинарию и Академию, стал кандидатом богословия, архимандритом. Шесть с половиной лет был ректором Минской Духовной Семинарии. За труды по возрождению семинарии и епархии награжден Святейшим Патриархом Алексием II орденом прп. князя Даниила Московского. Был ректором Санкт-Петербургских Духовных Академии и Семинарии, викарием Санкт-Петербургской епархии и профессором. Владыка Константин собирал и собирает собирает вокруг себя поэтов, ученых, писателей православного Петербурга, Кургана даи всей России для служения на благо нашего Отечества и Церкви...
Герои нашего времени - священник и воин. Многие священники до принятия сана воевали в Афганистане, Чечне и других «горячих точках». Можно привести множество примеров, когда стараниями наших батюшек в глубинке не только строились новые храмы, но и налаживалась жизнь окрест них: открывались детские дома, школы, библиотеки... Одного священника даже выбрали руководителем полуразрушенного бывшего совхоза, который он, затем, и обустроил. А как же крестьянство? Стираются с изможденного невзгодами лика нашей Родины тысячи деревень... И все-же, именно оно крестьянство-хрестьянство, во многом, по-прежнему, кормит города, и из его среды выходит большинство воинов и монахов.
На языковом и смысловом поле современной литературы русской идет ныне жесточайшая битва. Ибо нашествие инородных, чуждых нам по духу и сути слов пытается порушить новую отечественную словесность и губительно влияет на мировосприятие и миросознание нынешнего «раскованного» и одурманенного демонической свободой - очарованного вавилонской блудницей - отошедшего от Церкви, не знающего ее жизни, Таинств и устоев (а значит, не понимающего своей культуры и истории) человека. Подобные исторически небывалые враждебные действия иной цивилизационной системы, так называемых «постхристианских» и «латинствующих» ценностей, подтачивают многовековые священные основы нашего общества, сердцем которого всегда была Русская Православная Церковь и самодержавная государственность; исподволь стирают из родовой памяти народа первородно-корневые звуко-символы и мысле-образы родной речи. Так же, как наши отцы и деды, мы обязаны, по мере сил, противостоять врагам, исподволь пытающимся оккупировать нашу литературу; вспомним прп. Сергия Радонежского, благословившего на битву Святого Благоверного Великого Князя Дмитрия Донского, иноков-воинов Пересвета и Ослябю. Если недруг личный - прости его и помолись о спасении души его, а, если враг Вере и Отечеству - дай отпор. И задача современных писателей - войти наконец в утесные церковные двери и припасть к живоносному источнику Православия, обести силы...
Ныне мало кто пытается работать с церковно-славянским языком . И думается - отчего же остается не востребованным писателями нашими язык этот? Ведь живой, нынешний великорусский язык, подобно иконе из запасника, потемневшей от времени, нуждается в поновлении древним, церковно-славянским; и далее, через это, наполнением одухотворенностью, великопостной намоленностью.
... «Бог устроил этот мир, как некое отображение надмирного мира, - пишет св. Григорий Палама, - Чтобы нам через духовное созерцание его как бы по некоей лествице достигнуть оного мира». И Образ Божий в человеке св. Григорий видит в даре человеческого творчества, «творчество вещей из ничего... не из совершенного небытия, ибо это уже дело Божие, - но все остальное дано людям...». И исход человеческой души из-под гнета своего эго возможен лишь в творческом богостремительном прорыве. Но и человек, которому дан талант, не может сам, без молитвенного усилия и помощи Божией, совершить свой «малый акт творения», творческий подвиг. «К некоторым из подвизавшихся благодать приходит навстречу немедленно и подает им полноту обучения, дает отведать от обещанных наград и как бы протягивает человеколюбивую руку, - глаголит архиепископ Солунский, - поощряя их и укрепляя к дальнейшим подвигам, а у других благодать ожидает конца подвигов, приготовляя во всяком случае венцы за их терпение». Наивысшее проявление человеческого творчества жертвенно и «синергийно», когда происходит соединение, взаимодействие свободной воли человека и божественной благодати. Люди отличаются лишь силой дара и возможностью вместить благодать. И смысл творчества в нахождении и преображении образов мира сего силой своего таланта, дарованного Господом. В нахождении прикровенных «райских» образов, путем синергийного подвижнического прорыва к божественной энергии, чтобы в симфоническом очищенном от греховной самости произведении слышалось молитвенное звучание первородной речи. Человеческое творчество призвано, в исихастском сосредоточении, преобразить и через себя привести этот отягченный нашими грехами мир ко Творцу. И в этом смысле, по мере сил, мы можем сподобиться стать соучастниками спасения нашего падшего мира. «Красно украсить» и искупить его своим творчеством...
Мир небесный и мир земной единятся в молитве; православная Россия обладает неоценимым сокровищем - даром молитвенной общности, соборности. Особенно велика сила соборной молитвы пасхальной. И радость ее просветляет таинственно наши сердца и вдохновенно питает наши творческие силы. Литература русская - соборна. Иерохронотопия текста, в наивысших своих проявлениях, сродни молитве, литургическому времени и пространству, в глубоком сердце которого - пасхальная радость. Пасхальная радость - святая радость, которой нет и не может быть равной во всем мире земном, это нескончаемая радость вечной жизни и блаженства во Христе, именно та радость, о которой сказал Сам Господь: «Возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас» (Ин. 16. 22).
