Просвещение в России и Российская академия наук

                             Просвещение внедрять с умеренностью,
                            по возможности избегая кровопролития.
                                                     М. Е. Салтыков-Щедрин²

Понятие просвещение существует и в русском языке, и в европейских языках. Есть некоторые различия в содержании этого понятия.

В английском языке существуют два термина, означающих просвещение: 1) enlightenment просвещение, обучение; 2) education просвещение, образование и воспитание. Густав Флобер использовал éducation в заглавии романа «Воспитание чувств». Европейское Просвещение как исторический феномен противопоставлялось понятию Средневековье. Для Европы период Средневековья связан с представлениями о достаточно мрачной эпохе европейской истории, освещавшейся кострами инквизиции. Семантика этого слова означает нечто, находящееся посередине между чем-то и чем-то. Для европейской истории — между античностью, великими культурными достижениями Греции, Рима и Византии и новой историей, эпохами Возрождения и Просвещения. То есть Средневековье оставило после себя задачу возрождать утраченные культурные ценности и, просвещая умы, возвращать эти ценности европейским народам. «У каждого века есть свое Средневековье», — пошутил замечательный польский писатель Ежи Лец.Но оказалось, что эта шутка имела вполне серьезный прецедент. Известный русский философ и религиозный мыслитель Николай Александрович Бердяев озаглавил свою книгу, вышедшую в 1924 г. в Берлине: «Новое Средневековье. Размышление о судьбе России и Европы».

Первая волна российского просвещения поднялась с того времени, когда Византия в 988 г. дала Руси главную составляющую государственности — Православную веру, ставшую цивилизационной доминантой, говоря проще, государственной идеологией и духовным архетипом нации. Принятие Древней Русью Православия принесло молодому государству единую идеологию и многие элементы византийской культуры. Началось формирование самостоятельной оригинальной цивилизации³. Именно после этого вместе с первыми проповедниками пришли к нам Библия, ветхозаветные предания, мифология, сведения о географии Земли, людях и их нравах, о диковинных птицах и животных. Христианство оплодотворило Русь алфавитом и письменностью, живописью (замечательной иконописью) и архитектурой. Оно же породило и великую русскую литературу⁴.

Кроме веры на Русь из Византии перешли летосчисление (от сотворения мира) и цифровая система. Это была греческая алфавитно-числовая система, в которой числа записывались с помощью букв алфавита. Отличительной особенностью этой системы была бóльшая краткость записи чисел по сравнению с римской числовой системой, сохранившейся в Европе. Наконец, из Византии Русь взяла герб и знамя — священные атрибуты любого государства⁵. Византийская культурная традиция передала Древней Руси и целый ряд сведений о «земном круге» — Космографии. Нестор-летописец, творивший на рубеже XI–XII вв., сообщает, что в его время можно было идти Волгою в Персию, Бактрию, Индию. Из Северо-Восточной Руси по Волге русские купцы добирались до берегов Каспийского и Черного морей, торговали на рынках Малой Азии и Крыма. В Кафе (Феодосии), которой до захвата ее турками в 1475 г. владели генуэзцы, у русских купцов было даже свое подворье.

Вторая волна российского просвещения связана с реформами Петра Великого. Сложившееся в XVI–XVII столетиях российское евразийство поставило Русское государство в странное двоякое положение: в Европе на него взирали как на некое азиатское образование, а в Азии — как на форпост Европы. При этом и в России, и за рубежом довольно широко была распространена точка зрения, предельно четко выраженная профессором русской истории в Дерптском университете А. Г. Брикнером. Он утверждал, что якобы «историческое развитие России в продолжение последних веков заключается главным образом в превращении ее из азиатского государства в европейское»⁶.

По сути, Петр I объективно был предвестником европейского просвещенного абсолютизма, так как был вынужден проводить реформы во всех областях, чтобы его страна догнала в экономическом, военном и культурном отношении более успешные страны Еврозоны. Субъективно же он больше полагался на строгость законов, чем на мягкое (либеральное) отношение к просвещаемому им народу. Напомню некоторые статьи его воинского устава: «Кто к знамю присягал единожды, у оного и до смерти стоять должен; ежели уйдет и в том пойман будет, то оный петлю заслужит и живот потеряет»; «понеже скверные слова великое попущение к прелюбодейству подают, то оныя купно и с скверными песнями имеют быть заказаны»; «прелюбодеяние насильством, конечно, приносит собою смертную казнь»; «кто ненатуральное прелюбодеяние с скотиною учинит, или муж с мужем стыд сочинит, оной казнен и сожжен быть имеет, такого же наказания имеют ожидать, которые блуд чинят с робятами»⁷.

Наблюдая за европейскими соседями своей страны, Петр решил, что для просвещения малограмотного народа необходимо создать систему научных и образовательных учреждений. На вершине этой пирамиды должна располагаться Академия.

Академия слово греческое. Так называлась роща близ Афин, где преподавал свое учение Платон. Даже в начале XX в. слово «академия» у нас пытались представить как символ непонятной, а может быть даже и ненужной народу учености: «Я ведь академиев не проходил. Я их не закончил», — иронизирует Чапаев в известном фильме. И вторит ему Давид Давидович Бурлюк, сочинивший Манифест кубофутуристов, названный им «Пощечина общественному вкусу». Вот как он звучал: «Академия и Пушкин непонятнее гиероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с парохода современности. Кто не забудет своей первой любви, не узнает последней». Подписали его и Маяковский, Хлебников, Крученых.

Подобные нравы и беспринципность во всех областях культуры исповедует и сегодняшний постмодернизм, прикрывающий свое бесплодие заявлениями о том, что для нынешних поколений классическая культура якобы скучна и непонятна.

А. С. Пушкин в связи с назначением 7 марта 1835 г. вице-президентом Академии одного из потомков знаменитого калмыцкого хана Аюки — князя Михаила Александровича Дондукова-Корсакова (1794–1869) сочинил эпиграмму, развеселившую светский Петербург:

В Академии наук
Заседает князь Дондук.
А у князя Дондука,
Что-то вроде сундука.

Дело в том, что М. А. Дондуков-Корсаков, не будучи членом Академии, должен был заменить вице-президента Андрея Карловича Шторха (1766–1835), еще в 1796 г. избранного членом-корреспондентом по политической экономии и статистике, а в 1804 г ставшего ординарным академиком и вице-президентом. «Князь Дондук» лишь с 1 декабря 1837 г. стал почетным членом Академии. Тем не менее, он в течение 17 лет до 16 марта 1852 г. успешно исполнял должность вице-президента.

Для Петра Великого именно создание Академии должно было стать импульсом в развитии просвещения в России. Эту мысль ему внушали многие иностранцы из его окружения, не уставал говорить об этом и великий философ Готфрид-Вильгельм Лейбниц. Историк петербургской Императорской Академии академик П. П. Пекарский⁸ полагал, что намерение Петра создать Академию оформилось не позднее 1720 года. Решающую роль, вероятно, сыграл в этом Лейбниц. Петр встречался с ним в 1711, 1712 и 1716 годах. В 1700 г. с легкой руки Лейбница была создана Академия наук в Берлине. Лейбниц стал ее первым президентом. Лейбниц пытался основать академии в Дрездене и Вене. С Петром I он обсуждал распространение наук и просвещения в России. Более того, он согласился стать тайным советником Петра.

Но и в Петербурге были советники, настойчиво ратовавшие за создание Академии. Так, Генрих Фик в июне 1718 г. предлагал подготовить записку о методах быстрого обучения «российских младых детей, чтобы оных в малое время в совершенство поставить». Но Петр стоял на своем: «Сделать Академию...», так начинался его ответ на предложение Фика. По-иному и не мог ответить Император, избранный членом Парижской Академии. «И академик, и герой...» видел свою обязанность в том, чтобы «через прилежность, которую мы будем прилагать, науки в лучший цвет привесть, себя яко достойного вашей компании члена показать». Таков был его ответ французским академикам.

Именной Указ Петра I от 28 января 1724 г. «Об учреждении Академии...» был объявлен из Сената. В нем говорилось, что «Его Императорское величество указал учинить Академию, в которой бы учились языкам, также прочим наукам и знатным художествам, и переводили б книги»⁹.

Проект создания Академии, утвержденный Петром 22 января 1724 г., раскрывал замысел Императора. Академия должна была стать не только центром науки, но и университетом¹⁰. Все члены Академии обязаны были составить учебное пособие по своему предмету и ежедневно не менее часа преподавать этот предмет публично. Была предусмотрена и подготовка молодой смены для замещения академических вакантных мест. Для этого каждый академик должен был подготовить одного-двух учеников, способных заменить его. Петр подчеркнул, «чтобы такие были выбираемы из славянского народа, дабы могли удобнее русских учить».

До этого указа просвещение и наука развивались стихийно, по стремлению разума и движению души. Но всегда были вдохновляемы идеей служения Отечеству. Так, известный сподвижник Петра I граф Савва Лукич Владиславич-Рагузинский перевел, а Феофан Прокопович издал в 1722 г. в Петербурге хронику далматинского историка Мавро Орбини (Orbini Mauro) «Славянское царство», в которой была изложена история всех славянских народов, показано их единство и выдвигалась теория скандинавского происхождения славян. А в 1724 г. И. Т. Посошков, перешедший из крестьян в купеческое сословие, подал на имя Петра I собственное сочинение — «Книгу о скудости и богатстве», ставшую выдающимся памятником русской экономической и общественной мысли.

Открытие российского Храма Науки состоялось при Екатерине I, которая особенно покровительствовала Академии, отвела для нее помещения и часто посещала академические заседания. Но поскольку еще не был принят Устав Академии, то начались злоупотребления в управлении ею, особенно по хозяйственной части. При Петре II академики не получали содержания и вынуждены были терпеть гнет и произвол непременного секретаря Шумахера¹¹.

В соответствии с Уставом 1747 г. Университет был отделен от Академии. Первый набор его составляли тридцать подготовленных учеников по выбору президента. Для дальнейшей подготовки поступающих преподавание в академической гимназии начали вести на русском языке. Императорская Академия наук превращалась в центр научного и духовного обновления страны. Вторая гимназии была открыта в Москве в 1755 г. при университете. Третья — в Казани в 1758 году.

Существенную роль в образовании играли главные народные училища. Первое было открыто в Петербурге в 1783 году. Согласно Уставу 1786 г. главные народные училища открывались в 26 губернских городах в основном западных и юго-западных губерний. А через два года они были созданы и в остальных 25 губерниях. В них было 4 класса. В первом проходили чтение, письмо и основы христианского учения, во втором арифметику, грамматику русского языка, чистописание и рисование, а также пространный катехизис. В третьем — повторение катехизиса, арифметику, всеобщую историю, географию, российскую грамматику с упражнениями и чистописание. В четвертом — история всеобщая и русская, география, российская грамматика, геометрия, механика, физика, естественная история, гражданская архитектура и рисование.

Ярким пропагандистом науки был М. В. Ломоносов. Ему же принадлежат и слова, выразившие веру в прекрасное будущее русской науки:

Дерзайте ныне ободренны
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.

И, действительно, уже в XVIII столетии русская наука заявила о себе как о равноправной участнице европейского научного развития. Вспомним закон Ломоносова–Лавуазье. В этот же период в русскую науку пришли женщины. Е. Р. Дашкова с 1783 по 1796 г. была директором Петербургской Академии наук и президентом Российской Академии.

Третья волна просвещения в России связана с реформами Александра I. 8 сентября 1802 г. появился императорский манифест об учреждении восьми министерств. В соответствии с волей Императора было создано Министерство народного просвещения и приняты меры по распространению народного образования. Тем же манифестом «для заведывания народным просвещением в Империи» при министерстве образовывалось Главное правление училищ — названное «Комиссией об училищах». Эта комиссия выработала Положение об устройстве учебных заведений в России. В соответствии с указом от 24 января 1803 г. Комиссия формировалась «из попечителей университетов и их округов» совместно «с другими членами, определяемыми Высочайшей властью». Председателем ее назначался министр. Согласно принятым правилам о заведении училищ они разделялись на приходские, уездные, губернские (или гимназии) и университеты.

Возникли учебные округа, и на основе главных народных училищ по всей России стали открываться гимназии. Они были объявлены всесословными. В них сохранялось 4 годичных курса. В 1826 г. был создан Комитет устройства учебных заведений. В соответствии с подготовленным им уставом 1828 г. гимназии готовили слушателей для университетов и должны были «доставить способы приличного воспитания». Обучение становилось семилетним. Были созданы и педагогические советы, рассматривавшие текущие проблемы и методы улучшения преподавания.

В Петербурге был издан новый регламент и штат Академии наук. В 1802 г. Указ Императора обязывал Академию наук выбирать из иностранных журналов и сочинений все, что касалось открытий в области промышленности, земледелия и художеств, переводить на русский язык и публиковать в публичных изданиях, а открытия в научной области освещать в академических ведомостях. Устав Академии 1803 г. наряду с общими для других академий обязанностями возлагал на Императорскую Академию долг «обращать труды свои в пользу России, распространяя познания естественных произведений империи, изыскивая к приумножению таких, кои составляют предмет народной промышленности и торговли, к усовершенствованию фабрик, мануфактур, ремесел и художеств, сих источников богатства и силы государства». Кроме того, в соответствии с параграфом 7-м Устава Академия была обязана сообщать правительству о сделанных ее членами или иностранными учеными открытиях, прикладные результаты которых могли быть использованы «для здоровья жителей или для промышленности». Академикам поручалась разработка как главных двух отраслей науки: физико-математических и исторических исследований.

В 1804 г. был основан Педагогический институт. В 1805 г. открыты университеты в Казани и Харькове. Причем дворянство Харьковской губернии не только ходатайствовало об основании университета, но и дало на это деньги. В 1805 г. Н. П. Демидов пожертвовал значительный капитал на открытие высшего училища в Ярославле, а князь А. А. Безбородко сделал то же для Нежина. В 1804 г. были основаны Коммерческое училище в Москве и коммерческие гимназии в Одессе и Таганроге. В целом по стране было увеличено количество гимназий и школ.

В 1817 г. просвещение было объединено с духовным воспитанием. Для этого создавалось Министерство духовных дел и народного просвещения. Действуя при нем, Главное правление училищ должно было выработать: а) «новые постановления по разным предметам училищных заведений», б) «учреждать учебные заведения и ученые общества» и в) «снабжать учебными руководствами» училища. Но в 1824 г. духовные дела были отделены от Министерства просвещения и переданы в Синод. В 1834 г на Министерство народного просвещения возложили обязанность собирать и издавать источники по отечественной истории, позже при нем возникла Археографическая комиссия. Тогда же министерство стало заведовать цензурой.

В 1826 г. широко отмечался столетний юбилей Императорской Академии наук¹². Император Николай I, присутствовавший на торжествах, стал почетным членом и дал согласие на обширные ассигнования Академии наук¹³. 22 марта 1826 г. Совет министров разрешил служащим Академии самим ходатайствовать о наградах или повышениях¹⁴. 14 декабря 1827 г. Император утвердил новые штаты Академии, согласно которым жалованье академиков увеличивалось вдвое¹⁵.

Уставами 1836 и 1841 гг. были внесены существенные изменения в академическую среду. В соответствии с Уставом 1836 г. число ординарных академиков было увеличено до 21 (вместо 18), а число адъюнктов уменьшено с 20 до 10. При этом «все прежние экономические преимущества Академии сохранены этим уставом, а штатная сумма, отпускаемая Академии, удвоена: вместо 120 тыс. рублей приказано отпускать 240 тыс.» (Полное собрание законов Российской Империи, № 8765).

24 октября 1841 г. в виде Отделения русского языка и словесности¹⁶ в Петербургскую Академию влилась Российская академия, основанная Екатериной II 21 октября 1783 года. 5 ноября 1841 г. года М. А. Дондуков-Корсаков объявил, что согласно указу Николая I от 19 октября ординарными академиками Отделения русского языка и словесности назначены: митрополит Московский и Коломенский Филарет, К. И Арсеньев, И. А. Борисов, П. Г. Бутков, А. Х. Востоков, князь П. А. Вяземский, И. И. Давыдов, В. А. Жуковский, М. Т. Каченовский, И. А. Крылов, А. И. Михайловский-Данилевский, В. И. Панаев, П. А. Плетнев, М. П. Погодин, князь П. А. Ширинский-Шихматов и Д. И. Языков, адъюнктами — Я. И. Бередников, М. П. Розберг, П. М. Строев и С. П. Шевырев. Президентом отделения был назначен Ширинский-Шихматов¹⁷.

А в 1856 г. Главное правление училищ попало под новую реформу: за образец был взят Совет о военных учебных заведениях, и члены Главного правления училищ стали получать жалование; кроме того, им вменили в обязанность посещать учебные заведения и рассматривать их отчеты. Наконец, в 1863 г. Главное правление училищ было преобразовано в Совет при министре народного просвещения и перестало существовать.

Большую роль в просвещении начинают играть такие общественные организации как Русское географическое общество, Русское археографическое общество, Русское историческое общество и др.

Традиция исторического просвещения в нашей стране начала складываться в начале XIX века. В нем принимали активное участие исторические общества. Старейшим из них было созданное в 1805 г. в эпоху реформ Сперанского при Александре I Императорское Московское общество истории и древностей российских. Вторым было Императорское Одесское общество истории и древностей российских. Наконец, в 1866 г. появилось Императорское Русское историческое общество в Санкт-Петербурге, действовавшее при Министерстве Императорского двора и состоявшее под председательствованием наследника Цесаревича.

Пункт 1-й его Устава гласил, что Общество «имеет целью собирать, обрабатывать и распространять в России материалы и документы, до отечественной истории относящиеся, как хранящиеся в правительственных и частных архивах и библиотеках, так и равно находящиеся у частных людей».

Через несколько лет после создания Общество начало при поддержке МИД России энергичный поиск и собирание коллекций материалов о России, авторами которых были иностранные авторы. Образ России за рубежом воссоздавался на основе донесений послов европейских и азиатских государств, которые XVIII и XIX вв. находились при русском дворе. Членами этого общества были: академики С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, С. Ф. Платонов, члены-корреспонденты Н. И. Костомаров, И. Е. Забелин и др. Обществом было опубликовано 148 томов документальных «Сборников Русского исторического общества», «Русский биографический словарь» в 25 томах, которыми мы пользуемся и поныне.

14 января 1873 г. было открыто при университете св. Владимира Киевское историческое общество летописца Нестора. А через три года последовало открытие Историко-филологического общества при Харьковском университете. Были открыты исторические общества при Санкт-Петербургском и Новороссийском университетах.

В это же время (4 октября 1874 г.) создается в Астрахани Петровское общество исследователей Астраханского края. Оно открывалось «в память пребывания в Астрахани в 1722 г. Петра I и в ознаменование 200-летия со дня его рождения». Общество начало описание местных архивов, содействовало открытию музея и издавало «Сборники» исторических документов и материалов.

В свою очередь Казанское общество археологии, истории и этнографии начало издавать «Известия», в которых публиковались такие выдающиеся статьи как: «Об историческом значении библиотеки Соловецкого монастыря, по материалам, хранящимся при Казанской духовной академии (авт. Владимиров), «Неизданные грамоты из афинских архивов» (авт. Кочановский) и др.

Таким образом, мы видим, что в России была развернута целая сеть исторических обществ. Думаю, что их созданию не препятствовали такие приметы нашего времени как бюрократическая волокита и взяточничество. Деятельность их в области исторического просвещения была, безусловно, полезнейшей.

Исторический опыт показывает, что уровень образованности населения напрямую связан с его стремлением к улучшению жизни, к реформам. Так было и в нашей стране. 60-е годы XIX столетия характеризуются общественными разногласиями, антиправительственными выступлениями, появлением либеральных и социалистических идей. Все это прекрасно показано в жизнеописании Александра II, опубликованном Сергеем Спиридоновичем Татищевым¹⁸. Предпослав своему труду эпиграф:

Увижу ль я, друзья, народ неугнетенный
И рабство, падшее по манию царя,
И над отечеством свободы просвещенной
Взойдет ли, наконец, прекрасная заря.

историк дал широкую картину состояния общества в канун празднования 1000-летия российской государственности: «Русские люди в подавляющем большинстве, сознавая необходимость преобразований, сочувствовали благим начинаниям правительства, но некоторая часть общества, та, что подчинялась влиянию так называемых передовых органов печати и даже воспринимала внушения от заграничных листков, издаваемых русскими выходцами в Лондоне, не только не удовлетворялась обещанными реформами, но старалась все более и более волновать умы, возбуждая, обсуждая и разрешая общественные вопросы в самом радикальном смысле. Так относилась она к вопросам о народном образовании, о положении женщин в обществе. Такая чисто революционная пропаганда наибольшие опустошения производила среди учащейся молодежи и даже начала проникать в войска, где несколько офицеров дали увлечь себя крайними учениями до забвения долга, чести и присяги. С осени 1861 г. по Петербургу стали раскидывать подметные листки, заключавшие прямое воззвание к бунту и программу переустройства государства на социалистических началах. Одно из таких изданий, под названием “Молодая Россия”, в разглагольствиях своих шло дальше даже “Колокола”, издатели которого обзывались в нем ретроградами, открыто проповедовало насильственный всеобщий переворот, сопровождаемый всеми ужасами и политической, и социальной революции; уничтожением семьи, собственности, кровавою резнею, “красным петухом” и т. д.»¹⁹.

Глубокой была реакция Федора Ивановича Тютчева на упомянутые С. С. Татищевым общественные веяния, отразившаяся в его стихотворении «Напрасный труд — нет, их не вразумишь...», написанном в мае 1867 г.:

Напрасный труд — нет, их не вразумишь.
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация — для них фетиш,
Но недоступна им ее идея.
Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В ее глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.

Точную картину России второй половины XIX столетия скупыми штрихами дал Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Вот чиновники: «...На языке “государство”. А в мыслях — пирог с казенной начинкой» («Круглый год», глава «1 мая»). «Чего-то хотелось: не то конституций, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать» («Культурные люди», глава «Культурная тоска»). «Во всех странах железные дороги для передвижений служат, а у нас, сверх того, и для воровства» («Пошехонские рассказы»).

И замечателен диалог о народе некой начальствующей персоны с купцом-мироедом Разуваевым.

«Народ нынче очень уж оплошал, так, значит, только случая опускать не следует. <...> Ежели народ оплошал, да еще вы случаев упускать не будете — ведь этак он, чего доброго, и вовсе оплошает. Откуда вы тогда барыши-то свои выбирать надеетесь?» — «Ах, вашесокородие! Йен доста-а-нет!» («Убежище Монрепо»).

XIX век дал стране и миру великую русскую культуру. Выдающиеся русские писатели и поэты, композиторы, художники просвещали народ средствами высокого искусства. Возьмем наугад 1831 год. Он ознаменован выходом в свет трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов». Александр Сергеевич считал, что в следующем году будет отмечаться 20-летие победы над Наполеоном. И он написал три замечательных стихотворения: «Бородинская годовщина», «Клеветникам России», «Полководец». В том же году Н. В. Гоголь издал «Вечера на хуторе близ Диканьки», а М. Н. Загоскин опубликовал роман «Рославлев или Русские в 1812 году»²⁰. Тогда же впервые была осуществлена театральная постановка поэмы А. С. Грибоедова «Горе от ума».

С появлением разночинной интеллигенции существенно изменилась и социальная среда. Героями пьесы Л. Н. Толстого «Плоды просвещения» (1891) стали: В. Л. Звездинцев — кандидат юридических наук, А. В. Кругосветлов — профессор, Мария Константиновна — воспитанница консерватории, Петрищев — кандидат филологических наук, барон Клинген — кандидат Петербургского университета, С. И. Сахатов — элегантный господин широкого европейского образования, Федор Иванович — камердинер, образованный и любящий образование человек; а также местный доктор.

В XIX в. нашу страну прославила целая плеяда русских ученых, внесших огромный вклад в мировую науку. Имена Н. И. Лобачевского и Д. И. Менделеева, П. Л. Чебышева, В. И. Вернадского, Н. И. Пирогова, И. М. Сеченова, В. О. Ключевского наряду со многими другими, это имена ярчайших звезд человеческой цивилизации в целом. Труды С. В. Ковалевской в области математического анализа, механики и астрономии дали ей заслуженное право получить звание члена-корреспондента Петербургской Академии наук²¹.

Особые требования не только к государственным деятелям, военным и дипломатам, но и к ученым предъявляла необходимость защиты Отечества от посягательств на его независимость²². В дни грозных испытаний труженики науки были в первых рядах, сражаясь с врагом и на фронтах, и делая свои открытия в академических и университетских лабораториях. Так было и в 1812 г., и в 1914 году.

Наметилось и обновление учебников для гимназий. Так, директор императорской, Николаевской Царскосельской гимназии К. А. Иванов в 1903 г. подготовил учебник «Восток и мифы», выдержавший до 1917 г. девять изданий. Вот как он обосновывал необходимость этого нового учебного пособия в предисловии к первому изданию своего творения:

«Нельзя не назвать счастливою мысль о выделении истории Древнего Востока и мифического периода греческой истории в особый курс, а именно — в курс III-го класса средних учебных заведений Министерства народного просвещения. До недавнего времени истории Востока уделялось всего каких-нибудь четыре или пять уроков из общего числа часов, предназначавшихся для прохождения древней истории. Кто из моих коллег по профессии не знает, какие, поистине, жалкие результаты получались благодаря этому по отношению к истории²³ Древнего Востока? Между тем, именно в настоящее время история Древнего Востока представляет самый живой, можно сказать захватывающий интерес. Чуть ли не каждый месяц приносит известия о новых и новых открытиях, старые представления рушатся бесповоротно, воскресают новые народности, до сих пор не составлявшие предмета исторического изучения. Одним словом, изучение давно умершего Востока является теперь чуть ли не самою живою страницею в изучении истории вообще»²⁴.

Когда царскосельский учитель писал эти строки, именно тогда, благодаря изучению древностей Центральной Азии, русское востоковедение вышло на мировой уровень. Как раз в это время Россия начала направлять ряд экспедиций в Монголию и Северо-Западный Китай. Их целью было изучение письменных памятников и остатков материальных культур народов, населявших эти районы в древние времена²⁵. Средства для снаряжения экспедиций отпускались из императорской казны через созданные в середине XIX столетия Русское географическое и Русское археологическое общества — РГО и РАО. Под эгидой РГО прошли знаменитые на весь мир экспедиции Н. М. Пржевальского и его учеников В. И. Робровского, М. В. Певцова, П. К. Козлова²⁶.

В 1903 г. было решено сосредоточить всю экспедиционную деятельность на Востоке в одном органе — специально созданном Русском комитете для изучения Средней и Восточной Азии (РКСА), который был отдан в ведение Министерства иностранных дел, так как экспедиции направлялись за рубежи России. Возглавил Комитет академик В. В. Радлов, а его вице-президентом стал непременный секретарь Академии академик С. Ф. Ольденбург. Сергей Федорович активно участвовал и в деятельности РКСА. Он лично возглавил две экспедиции в Восточный Туркестан в 1900–1910 и 1914–1915 годах. Вторая экспедиция привезла богатейшие материалы из Дуньхуана, что позволило Сергею Федоровичу составить «Описание пещер Дуньхуана», часть которого он опубликовал в виде статьи²⁷.

После возвращения экспедиции В. И. Робровского ее материалы на китайском, уйгурском языках и на санскрите были изучены С. Ф. Ольденбургом и китаеведом А. О. Ивановским и представлены В. В. Радлову, который сделал о них доклад в Академии наук.

Отделение исторических наук и филологии сформировало специальную комиссию для разработки археологических коллекций Китайского Туркестана. В нее вошли В. В. Радлов, А. А. Куник, В. П. Васильев, К. Г. Залеман, В. Р. Розен. Участвовали в работе комиссии и специально приглашенные Д. А. Клеменц и С. Ф. Ольденбург²⁸.

Успехи российского академического востоковедения были высоко оценены во всем мире. В 1899 г. в Риме на XII Международном конгрессе востоковедов академики В. В. Радлов и С. Ф. Ольденбург доложили научному сообществу о результатах русских экспедиций в Центральную Азию и обнаруженных там древнеуйгурских и рунических письменах и остатков материальной культуры и искусства. По решению Конгресса была создана Международная ассоциация для изучения Центральной и Восточной Азии²⁹.

Ценнейшие коллекции раннесредневековых тюркских деловых документов были доставлены в Академию наук в результате экспедиции Д. А. Клеменца в Восточный Туркестан в 1898 году. Они были опубликованы В. В. Радловым. Собирание этих письменных памятников было продолжено в ходе первой Российской Туркестанской экспедиции под руководством С. Ф. Ольденбурга и экспедиций С. Е. Малова в 1909–1911 гг. и 1913–1915 годах.

Вот эти-то новейшие достижения науки и предложил К. А. Иванов включить в учебник для гимназий, чтобы заинтересовать ими подрастающее поколение. Опытный педагог совершенно справедливо считал, что любой учебник будет для молодежи захватывающим чтением, если в нем отражены сегодняшние поиски и открытия в отечественной и мировой науке.

В течение 26 лет с 3 мая 1889 г.и до своей кончины в 1915 г. Императорскую Академию наук возглавлял Великий князь Константин Константинович Романов³⁰. Широкой публике он знаком как замечательный поэт серебряного века, подписывавший свои стихи криптонимом — К. Р. Но в конце XIX — начале XX в. он был не менее известен и в научном мире. За время своего президентства он увеличил бюджет Академии в пять раз.

Четвертая волна просвещения падает на 20-е — 80-е годы XX века. Революцию академическая и университетская интеллигенция восприняла двояко: трудности и невзгоды, связанные с ней, — стоически, а провозглашенные ее лидерами свободы она считала достаточными условиями для выхода России на новый культурный уровень. В многомиллионной крестьянской стране была ликвидирована неграмотность. Любые степени бесплатного образования стали доступны всем слоям населения. Культуру в широком смысле этого слова удалось продвинуть в массы.

Как долго мог любой свободный мыслитель, ученый, независимый от идеологии правящей партии и в своем творчестве не принимающий этой идеологии, существовать в условиях, когда диктатура пролетариата была подменена диктатурой партии?!³¹. Это не риторический вопрос — судьбы Павла Флоренского и Густава Шпета дают на него конкретный ответ: расстреляны в 1937 году.

1929 год стал «годом великого перелома» не только в коллективизации сельского хозяйства, индустриализации страны, но и в судьбах русской науки и культуры в СССР. К этому времени такой институт традиционной русской культуры, как Православная Церковь, был разгромлен, разграблен и обескровлен³². На волне этой «победы» властями «провозглашались лозунги решительной борьбы с враждебными идеологиями, течениями, нравами, традициями как в области науки, литературы, искусства, так и в области труда и быта. Агрессивно насаждались коллективистские начала, ведущие к подавлению индивидуальности и свободы творчества. Нагнетались антиинтеллектуализм, недоверие к “гнилой интеллигенции” и “гнилому либерализму”»³³.

Весной 1929 г. советское руководство обсуждало вопрос о сносе находившегося на территории Кремля выдающегося памятника архитектуры — Чудова монастыря. А. В. Луначарский выступил категорически против этого акта вандализма. Его позиция была резко раскритикована, как не соответствующая линии партии. Луначарский понимал, что вопрос об отношении к памятникам истории был лишь поводом в поднятой против него критике. В июне 1929 г. он подал заявление об отставке с поста наркома по просвещению. Отставка была принята, вместе с наркомом ушла и вся коллегия Наркомпроса³⁴. Это был явный симптом надвигавшегося кризиса. Кульминации он достиг при фабрикации «академического дела», которое «началось по доносу историка М. Покровского и по инициативе Политбюро и Сталина в целях “советизации” Академии наук»³⁵.

Еще в 1925 г. в связи с 200-летним юбилеем Академии наук она была преобразована во Всесоюзную. В это же время в Политбюро рассматривался вопрос о чистке аппарата Академии наук и об усилении партийного руководства в Академии путем довыборов в состав действительных членов значительного числа известных партийных функционеров. В указанный период в Академии было 50 действительных членов. Обычно на ежегодном собрании доизбирались несколько человек взамен выбывших. Так, в 1918 г. было доизбрано 3 академика, в 1919 — 2, в 1920 — 5, в 1921 — 6, в 1922 — 1, в 1923 — 6, в 1925 — 2, в 1927 — 3. Качественным преобразованием Академии должны были послужить выборы в Академию наук в январе 1929 года³⁶. Подготовка к выборам началась с принятия в 1927 г. нового Устава Академии наук, в соответствии с которым Академия переходила из ведения Наркомпроса в непосредственное подчинение Совету Народных Комиссаров. В начале 1928 г. в Политбюро уже действовала специальная комиссия по выборам академиков. В документе с грифом «совершенно секретно» были намечены 35 кандидатур новых действительных членов, которых следовало провести в Академию, в свою очередь разделенных на три категории по степени близости к партийному руководству³⁷.

На выборах 1929 г. по Отделению гуманитарных наук в Академию прошли первые «официальные» философы: 12 января 1929 г. по специальности «экономика» сразу же действительным членом был избран Н. И. Бухарин. Но не «прошли» в Академию³⁸ историк Н. М. Лукин, литературовед В. М. Фриче (оба из первой категории) и философ А. М. Деборин (Иоффе)³⁹, возглавлявший список второй категории. С 1924 по 1932 г. он был директором Института философии АН СССР, хотя в конце 20-х — начале 30-х гг. его обвиняли в «меньшевиствующем идеализме», но он был лично известен И. В. Сталину, у которого, очевидно, были свои «философские» планы. Пришлось в качестве компромисса организовать дополнительные выборы. 13 февраля 1929 г. упомянутая тройка соискателей была доизбрана по Отделению гуманитарных наук. Но одновременно перед властями встал вопрос об «усмирении» Академии наук.

В докладной записке «О состоянии следствия по делу о деятельности контрреволюционных группировок в Академии наук СССР» от 9 января 1930 г. заместитель председателя ОГПУ Г. Г. Ягоды и начальника СОУ ОГПУ Г.Е. Евдокимова секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину прямо указывается на «группировку» С. Ф. Платонова, которой удалось «при довыборах в Академию наук» провалить «кандидатуры т.т. Деборина, Лукина и Фриче» и не дать «абсолютного большинства голосов» кандидатурам «т.т. Покровского, Бухарина, Кржижановского и Губкина»⁴⁰. Через год последовали массовые аресты по этому «делу».

Обострение отношений между высшими партийными властями и научным сообществом вызвала «архивная история»: обнаружение комиссией Рабкрина в архиве Академии наук документов «политического» содержания — подлинников отречений от престола Николая II и Михаила, материалов Департамента полиции. «Данному частному и по существу второстепенному эпизоду сразу же был придан криминально-политический характер», — отмечается в предисловии к 2-му выпуску документов «академического дела»⁴¹.

Не буду говорить о жертвах 1937 года. В московской части Архива РАН, организовав специальную выставку документов, недавно отметили память Николая Ивановича Вавилова. И тем самым отдали долг всем ученым, погибшим во время сталинского террора. Что касается Н. И. Вавилова, то следует отметить, что его идеи были реализованы в Мексике и Индии. Эти страны решили свои продовольственные проблемы путем внедрения селекционных зерновых культур и назвали эти мероприятия «зеленой революцией». В нашей стране для решения проблемы продовольствия Н. С. Хрущев пытался внедрять кукурузу в масштабах всего СССР. А затем советское руководство решило поднимать целину в Казахстане. Но все эти мероприятия не дали необходимого эффекта. Зерно стали закупать за рубежом, на средства, вырученные от продажи нефти. Это была одна из стратегических ошибок, повлиявших на дальнейшую судьбу страны.

Как бы то ни было, к 1941 г. в нашей стране была создана не только достаточно мощная оборонная промышленность, но и современная научная база. Например, в Центральном аэрогидродинамическом институте (ЦАГИ) появилась лучшая в мире аэродинамическая труба (кстати, действующая до сих пор). Штабом отечественной науки по праву являлась Академия наук СССР. Значительная ее часть была сосредоточена в московских учреждениях и институтах Академии. Институты тогда были еще немногочисленны по составу, но в них трудились ученые мирового класса. Так, знаменитый Физический институт имени П. Н. Лебедева, возглавлявшийся в те годы С. И. Вавиловым, насчитывал всего 48 научных сотрудников. Но среди них было 4 академика, а еще 12 ученых этого состава стали действительными членами АН СССР в последующие годы⁴².

В 76 московских вузах насчитывалось в 1940/1941 учебном году 98,5 тыс. студентов, которых обучали 7365 профессоров и преподавателей, из которых 679 были докторами и 1936 кандидатами наук.

Уже на следующий день после начала войны — 23 июня — состоялось внеочередное расширенное заседание Президиума Академии наук СССР. На заседание, проходившее под председательством вице-президента Отто Юльевича Шмидта, прибыли: президент Академии Владимир Леонтьевич Комаров, академики Глеб Максимилианович Кржижановский, Петр Леонидович Капица, Иван Павлович Бардин, Иван Матвеевич Виноградов, Борис Дмитриевич Греков и др. В обращении к правительству страны ученые подчеркнули, что они готовы отдать «все свои знания, все свои силы, энергию и свою жизнь за дело нашего великого народа, за победу над врагом и полный разгром фашистских бандитов, осмелившихся нарушить священную границу нашей великой социалистической Родины»⁴³.

Известный ботаник, эколог академик Борис Александрович Келлер в своем выступлении выразил общий душевный порыв, заявив, что все ученые как один «начиная с академиков, членов-корреспондентов, руководителей институтов и кончая младшими научными сотрудниками, готовы отдать все свои силы и знания на благо нашей Родины»⁴⁴.

29 июня в «Правде» и некоторых других центральных газетах было опубликовано обращение советских ученых «К ученым всех стран». В этом документе советские ученые задавали зарубежным коллегам такие вопросы: «Может ли кто-либо из нас — работников науки — спокойно смотреть на то, что фашистский солдатский сапог угрожает задавить во всем мире яркий свет человечества — свободу человеческой мысли, право народов самостоятельно развивать свою культуру? Может ли хоть одна страна считать себя в безопасности, пока не разгромлен гитлеризм — очаг насильнических войн?» Определяя свою позицию в борьбе с фашизмом, ученые нашей страны заявляли: «Советские ученые, в полном единении со своим народом, занимают свое место в рядах защитников родины и свободы... В этот час решительного боя советские ученые идут со своим народом, отдавая все силы борьбе с фашистскими поджигателями войны, — во имя защиты своей родины и во имя защиты свободы мировой науки и спасения культуры, служащей всему человечеству... Все, кому дорого культурное наследие тысячелетий, для кого священны высокие идеалы науки и гуманизма, должны положить все силы на то, чтобы бесчестный, безумный и опасный враг был уничтожен»⁴⁵.

Советское руководство было озабочено тем, чтобы сохранить научный потенциал страны. 22 июля 1941 г. началась плановая эвакуация научных учреждений столицы на восток. Эвакуации подлежали не только работники науки, но и уникальные приборы, научное оборудование, библиотеки. В результате в Москве в Академии осталось всего 227 человек, среди них 6 академиков, 17 членов-корреспондентов. По нынешним меркам это — мощный академический институт. И, действительно, в прифронтовой столице создалась достаточная база для выполнения оборонных заданий.

Так, в июле группе ученых, руководимых учеником В. А. Вернадского академиком Александром Евгеньевичем Ферсманом, была поставлена задача обеспечить геолого-географическое обслуживание армии. Для войск, защищавших столицу, составлялись декадные сводки погоды, карты проходимости местности, разрабатывались способы маскировки военных объектов и т. д.

Одной из главных задач была окончательная доработка и налаживание серийного выпуска нового оружия — реактивных минометов (знаменитых «катюш»). Боевая установка БМ-13 с реактивными снарядами была создана в Реактивном научно-исследовательском институте еще в канун войны. Но ее отладка с учетом опыта боевых действий происходила в процессе серийного выпуска. При заводе «Компрессор» было создано специальное конструкторское бюро под руководством крупного ученого в области механики, впоследствии Героя социалистического труда, лауреата Ленинской премии, трижды лауреата государственных премий (первая в 1943 г.) академика Владимира Павловича Бармина. За годы войны в этом СКБ было создано 78 образцов пусковых установок, которые могли устанавливаться на автомашинах, тракторах, танках, железнодорожных платформах, судах. 36 из них были приняты на вооружение и освоены промышленностью.

Ученые-москвичи, эвакуированные в Свердловск, по прибытии на место сразу же включились в оборонную проблематику. Уже 30 августа 1941 г. состоялось расширенное совещание руководства АН СССР с представителями промышленных наркоматов. Доклад Президента Академии В. Л. Комарова был посвящен мобилизации природных ресурсов Урала на нужды обороны. Заместитель наркома цветной металлургии СССР П. Я. Антропов, обрисовав первоочередные проблемы цветной металлургии (срочно требовались медь, никель, кобальт-вольфрам), обратился к ученым АН СССР с просьбой о срочной помощи.

Академики — выдающийся геолог Владимир Афанасьевич Обручев, Эргард Викторович Брицке, известный своими исследованиями по химии и технологии минерального сырья и физической химии металлургических процессов, один из старейших членов Академии зоолог Владимир Тимофеевич Шевяков, ему было 82 года, специалист по горно-рудным разработкам Александр Александрович Скочинский — а также сотрудники Уральской экспедиции и Уральского филиала АН СССР внесли ряд конкретных предложений в области черной и цветной металлургии, по общим проблемам сырья, в области энергетики, транспорта, сельского хозяйства⁴⁶.

Президент Академии В. Л. Комаров 10 сентября отдал распоряжение о том, чтобы «в целях объединения сил научно-исследовательских работников и работников промышленности для немедленного использования на нужды обороны результатов научных работ, связанных с изучением ресурсов Урала, и для организации дальнейших изысканий в соответствии с выявившимися неотложными нуждами народного хозяйства — организовать на базе Уральской экспедиции Комиссию по мобилизации естественных ресурсов Урала. Руководство Комиссией В. Л. Комаров взял на себя, сразу же наметив исполнителей предложенного им конкретного плана работы по всем проблемам, поставленным на упомянутом совещании.

В Москве же к концу сентября оставшийся «на хозяйстве» в Академии вице-президент Отто Юльевич Шмидт представил уполномоченному Государственного Комитета Обороны план работы научных учреждений по оборонной проблематике. Технический совет Государственного Совета Обороны обсудил этот план. В обсуждении участвовали ученые и специалисты военных ведомств. План получил одобрение и был доложен ЦК ВКП(б) и СНК СССР⁴⁷.

В незабываемые дни битвы за Москву впервые была успешно применена радиолокационная техника, созданная в одном из научно-исследовательских институтов. Во Всесоюзном институте авиационных материалов была создана высококачественная броня для штурмовика ИЛ-2, надежно защищавшая экипаж и жизненные узлы этого «летающего танка». Там же был разработан и внедрен новый метод производства литой алюминиевой проволоки, что предотвратило срыв работы авиационных заводов в конце 1941 — начале 1942 года. Когда возникли технические трудности с производством опорных плит для минометов, из эвакуации был вызван профессор Московского института стали А. Н. Самарин. Прибыв через 2 дня в Москву, он целую неделю днем и ночью проводил исследования, в результате которых трудности были преодолены и начался массовый выпуск указанных плит.

Сотрудники Центрального научно-исследовательского института технологии машиностроения упростили технологию производства боеприпасов, разработали и внедрили ряд приспособлений, позволивших ускорить режим резки металла в 2–3 раза. Институт физиологии АН СССР создал противошоковую жидкость для лечения раненых, а Институт физиологии животных — исключительно эффективную противостолбнячную сыворотку для лошадей, нашедшую широкое применение. Московская группа Института цитологии АН СССР под руководством профессора Дмитрия Петровича Филатова занималась повышением продуктивности сельскохозяйственных растений и совместно с Центральным институтом переливания крови — консервированием крови для обеспечения ею армейских госпиталей.

В осажденном Ленинграде беспримерный подвиг во имя науки совершили научные сотрудники, хранившие коллекцию семян различных культур, собранную Н. И. Вавиловым. Умирая от голода, эти замечательные ученые не притронулись ни к одному зернышку.

Но не только в лабораториях и цехах ученые, как и вся интеллигенция, ковали победу. Летом 1941 г. более 3 тыс. студентов и преподавателей МГУ и около тысячи — Энергетического института строили оборонительные рубежи. 2–4 июля в вузах столицы прошли митинги и собрания, посвященные созданию народного ополчения. Люди рвались на фронт.

1065 преподавателей, аспирантов и студентов МГУ вступили в дивизию народного ополчения Краснопресненского района. Среди них были 213 математиков, 163 историка (такие известные профессора как Г. С. Кара-Мурза, С. П. Толстов, С. Д. Сказкин, А. В. Арциховский и др.), 158 физиков, 155 географов, 148 химиков, 138 биологов и 90 геологов. В дивизию народного ополчения Бауманского района вступили научные сотрудники МВТУ им. Н. Э. Баумана. Многие научные сотрудники Академии наук и вузов Москвы вошли в состав народного ополчения Ленинского района. Бывший начальник штаба этой дивизии Я. Воробьев отмечал, что поначалу научные работники скрывали свои звания и степени, занимавшиеся ими должности. «Только впоследствии большинство из них удалось вернуть на место работы. Уходить из дивизии никто не хотел. Товарищи обижались, когда их вызывали и вручали предписание о возвращении в свои учреждения»⁴⁸.

С фронта вернулись далеко не все. Известна судьба ополченцев Бауманского района, несколько дней героически сдерживавших немецкие танки на 81-м километре Минского шоссе. Они выполнили поставленную перед ними задачу, но в дивизии от 10 тысяч личного состава осталось 103 воина. Победа в битве за Москву далась нелегкой ценой. И все-таки это была первая стратегическая победа в Великой Отечественной войне.

Во второй половине XX в. на весь мир зазвучали имена академиков Игоря Васильевича Курчатова, Сергея Павловича Королева, Мстислава Всеволодовича Келдыша — создателей ракетно-ядерного щита нашей Родины, до сих пор надежно защищающего ее от любых посягательств.

Советский Союз оставил Российской Федерации высоко просвещенный народ, одну из мощнейших в мире научных организаций — Академию наук, развитую сеть университетов, средних специализированных учебных заведений, школ. Школа зиждилась на двух принципах: быть единой и общеобразовательной. Это позволило нашей стране «совершить невиданный в истории скачок, провести индустриализацию, стать независимой державой, собрать из городков и сел неиссякаемые ресурсы Королевых и Гагариных. Школа помогла соединить тело народа, сформировать тип личности небывалой силы. Проверкой была война — потому-то, как говорят, и сказал Сталин, повторив мысль Бисмарка: “Войну выиграл русский сельский учитель”.

То фундаментальное знание, которое стремилась дать наша школа всем — это огромная, дорогостоящая роскошь. И не в том дело, что надо было иметь в каждой школе и физика, и математика, и историка. Главное, что, освоив такое знание, юноша становился не винтиком, а личностью. Значит, становился неудовлетворенным и сомневающимся, он не мог “упираться глазом в свое корыто”. А такие люди менее управляемы»⁴⁹.

Сегодня, размышляя о реформах в области науки⁵⁰ и образования, мы должны не пренебрегать зарубежным опытом. Например, американским. После запуска в СССР первого в мире искусственного спутника Земли сенатор Джон Кеннади потребовал в 15 раз увеличить расходы США на образование. Через два года, став президентом, он увеличил эти расходы еще в 10 раз. В начале экономического кризиса 2008–2010 гг. США выделили в своей антикризисной программе 5 млрд долларов на фундаментальную науку, а Китай 18 млрд долларов.

Сохранение и преумножение просвещенческого и научного потенциала России, эффективность работы на любом месте напрямую зависят от уровня заработной платы школьных учителей, профессорско-преподавательского состава государственных университетов и основного кадрового состава академических институтов (от младших до главных научных сотрудников). В настоящее время этот уровень равен половине средней по региону. Прекрасна, на мой взгляд, американская традиция: выпускники университета (alumnus), преуспевшие в жизни, щедро жертвуют средства своей alma mater. Это избавляет их от уплаты значительной части налогов. В нашей стране следовало бы оживить дореволюционную традицию, согласно которой обеспеченная часть общества давала средства на строительство университетов, средних учебных заведений, храмов, больниц, учреждений культуры.

Как старейшее государственное учреждение нашей страны Академия наук должна в полной мере служить государственным интересам. Повторю и напомню, что Устав Академии 1803 г., наряду с общими академическими обязанностями, возлагал на Императорскую Академию долг «обращать труды свои в пользу России, распространяя познания естественных произведений империи, изыскивая к приумножению таких, кои составляют предмет народной промышленности и торговли, к усовершенствованию фабрик, мануфактур, ремесел и художеств, сих источников богатства и силы государства». Кроме того, в соответствии с параграфом 7 Устава Академия была обязана сообщать правительству о сделанных ее членами или иностранными учеными открытиях, прикладные результаты которых могли быть использованы «для здоровья жителей⁵¹ или для промышленности».

Сегодня Российская Академия наук способна и должна принять активнейшее участие в крупнейших государственных проектах, например таких как развитие Дальнего Востока и Восточной Сибири, обустройство земель от Урала до Тихого океана. Именно это может компенсировать территориальные потери, понесенные нашей страной.

Укреплению научного потенциала России могло бы послужить активное воссоздание единого научного пространства стран СНГ и всех бывших республиканских академий. Этому способствовало бы и принятие государственной программы возвращения наших ученых в российские академические учреждения и университеты. Одновременно с принятием такой программы необходимо создание условий для привлечения наших соотечественников, остающихся за рубежом, к реализации наших программ и планов. Для этого всем Отделениям, научным центрам и институтам следовало бы разработать специальные методы и планы участия наших соотечественников в нашей работе, образовать с ними единое научное пространство. Правительство должно было бы помочь Президиуму РАН, совместно с представителями делового мира, объединившимися в Российское общество промышленников и предпринимателей, создать для реализации этих программ специальные фонды.

 

 

 

¹    Выступление на пленарном заседании VI сессии Общественно-педагогического форума «Просвещение в России: традиции и вызовы нового времени». СПб., 12 апреля 2013 г.
²    Салтыков-Щедрин М. Е. «История одного города», гл. «Оправдательные документы. II. Устав о свойственном градоправителю добросердечии». Градоначальник Перехват-Залихватский, «въехал в Глупов на белом коне, сжег гимназию и упразднил науки». Его последователь Н. С. Хрущев не сжег, но закрыл в 1954 г. такой учебный центр, как Московский институт востоковедения (Лазаревский институт), существовавший около 120 лет. А в 1960 упразднил отечественную синологию, закрыв Институт китаеведения АН СССР.
³   Археология дает нам достаточно точное представление о датировке нашего историко-культурного наследия. Сравнивая его с датировками наследия других народов, принадлежащих к другим цивилизациям, мы должны уяснить себе, что мы молодая цивилизация. У нас нет таких древностей, какими располагают народы Ближнего Востока, Иран, Индия, Китай, где счет идет на 4–5 тысяч лет (город Дербент), а порой и больше (Иерихон 10 тыс. лет!). Конечно, нам хотелось бы углубить нашу славную историю, но мы должны признать, что термины Древняя Русь и Древнерусское государство не выходят за пределы IX–XII веков. Подробнее см.: Назаренко А. В. Древняя Русь на международных путях. Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX–XII. М., 2001.
⁴   См.: Захаров В. Н. Русская литература и христианство // Проблемы исторической поэтики. Этнологические аспекты. М.: Индрик, 2012. С. 110–115.
⁵   О заимствовании византийских символов власти см: Майоров А. В. Русь, Византия и Западная Европа. СПб., 2011. С. 540–548.
⁶    Брикнер А. Г. История Петра Великого. СПб., 1882. Т. I. Части I, II и III. С.V.
⁷   Петр Великий. Военные законы и инструкции (изданные до 1715 года). Генерального штаба полковник А. З. Мышлаевский. Издание Военно-Ученого комитета Главного Штаба. СПб., 1894. С. 58, 66.
⁸   Пекарский П. П. История Императорской Академии наук в Петербурге. СПб., 1871. Т. I. С. XXVIII. (Далее: Пекарский П. П. История...)
⁹   Цит. по Осипов Г. В. Академия наук — три века служения Отечеству. М., 2013. С. 205 (здесь офсетным способом воспроизведен текст указа по его публикации в Полном Собрании Законов Российской Империи). См. также: Академия наук СССР. М., 1977. Т. I. С. 29.
¹⁰  Осипов Г. В. Там же.
¹¹  Пекарский П. П. История... Т. 1. С. 128.
¹²  В 1827 г. вышло в свет «Собрание актов торжественного заседания Императорской Санкт-Петербургской Академии наук, бывшего по случаю празднования столетия ее существования 29 декабря 1826 г. СПб.» // Летопись Российской Академии наук / отв. ред. канд. истор. наук М. Ф. Хартанович. СПб.: Наука, 2002. Т. II. С. 199. (Далее: Летопись…)
¹³  Летопись Российской Академии наук / отв. ред. канд. истор. наук М. Ф. Хартанович. СПб.: Наука, 2002. Т. II. С. 9.
¹⁴  Там же. С. 192.
¹⁵  Там же. С. 9.
¹⁶  Там же. С. 307.
¹⁷  Там же.
¹⁸  Татищев С. С. Император Александр II. Его жизнь и царствование. Т. 1. СПб., 1903. См. также: д'Анкосс Элен Каррер. Александр II. Весна России. М.: Росспэн, 2010.
¹⁹  Там же. С. 366–367.
²⁰  В 1829 г. М. Н. Загоскиным был опубликован роман «Милославский или Русские в 1612 г.».
²¹  Этот период в жизни Академии проанализирован в монографии Е. Ю. Басаргиной «Императорская Академия наук на рубеже XIX–XX веков. Очерки истории». М.: Индрик, 2008.
²²  Подробнее см.: Трубецкой Г. Н. Россия как великая держава // Великая Россия. Сборник статей по военным и общественным вопросам. М., 1911. Кн. 1. С. 21–138.
²³  Вспоминается известная фраза: «История мидян темна и... непонятна. <...> Конец истории мидян». // Шереметев П. Отзвуки рассказов Ф. И. Горбунова. СПб., 1901. С. 98.
²⁴  Восток и мифы / сост. Н. А. Иванов, директор Императорской Николаевской царскосельской гимназии. Изд-е 9-е, с рис. Петроград: Петроградский учебный магазин, 1917. С. 3.
²⁵  Российские экспедиции в Центральную Азию в конце XIX — начале XX века / под. ред. И. Ф. Поповой. СПб., 2008. (Далее: Российские экспедиции в Центральную Азию).
²⁶  Козлов П. К. Дневники Монголо-тибетской экспедиции 1923–1926 / ред.-сост. Т. И. Юсупова, сост. А. И. Андреев, отв. ред. А. В. Постников. СПб., 2003.
²⁷  Ольденбург С. Ф. Пещеры тысячи Будд // Восток. М.: Пг., 1922. Кн. 1. С. 57–66.
²⁸  Российские экспедиции в Центральную Азию… С. 28.
²⁹  Там же. С. 29–30
³⁰  См.: Соболев В.С. Августейший президент. СПб., 1993. С. 9. Российская Академия наук. Персональный состав. Кн. 1. 1724–1917. Действительные члены. Члены-корреспонденты. Почетные члены. Иностранные члены. М., 1999. С. 274. (Далее: РАН. Персон. состав). Константин Константинович не был единственным Великим князем — почетным членом Академии. В 1855 г. в качестве почетных членов были избраны Великие князья Михаил Николаевич (1832–1909) и Николай Николаевич старший (1831–1891). А с 1898 г. почетным членом стал Великий князь Георгий Михайлович.
³¹  См.: Власть и реформы. От самодержавной к советской России / отв. ред. Б. В. Ананьич. СПб., 1996. С. 685–690.
³²  Покровский Н.Н., Петров С.Г. Архивы Кремля. Политбюро и церковь. 1922–1925 гг. Новосибирск: Москва, 1997. Следственное дело патриарха Тихона. Сборник документов по материалам Центрального архива ФСБ РФ. М.: Памятники исторической мысли, 2000.
³³  История России. XX век / отв. ред. В. П. Дмитренко. М., 1996. С. 274.
³⁴  13 сентября 1929 г. «Известия» опубликовали сообщение «Об освобождении тов. Луначарского А. В., согласно его личной просьбе, от обязанностей наркома по просвещению и по Постановлению ЦИК СССР назначении его Председателем комитета по заведованию учеными и учебными учреждениями ЦИК СССР».
³⁵  Лихачев Д. С. Комиссия по культуре Верховного Совета России. С. Ю. Седакову // День, 1993. № 3(83) . С. 8.
³⁶  О вмешательстве высшего партийного руководства в выборную кампанию в 1928–1929 гг. см. подборку документов: «Наше положение хуже каторжного»: Первые выборы в Академию наук СССР. Источник, 1996. Вып. 3. С. 107–140.
³⁷  См.: Академия наук в решениях Политбюро ЦК РКП(б)-ВКП(б). 1922–1952 / сост.В. Д. Есаков. М.: РОССПЭН, 2000. С. 53–54.
³⁸  См.: Академия наук в решениях Политбюро ЦК РКП(б)-ВКП(б). 1922–1952... С. 12, 48–54.
³⁹  Российская Академия наук. Персональный состав. Кн. 2. 1918–1973. Действительные члены. Члены-корреспонденты. Почетные члены. Иностранные члены. М., 1999. С. 11, 20. Одновременно с А. М. Дебориным по Отделению гуманитарных наук были избраны сразу же действительными членами Академии историк французской революции Н. М. Лукин (псевдоним Н. Антонов), впоследствии репрессированный, а также занимавшийся социологией западноевропейского искусства В. М. Фриче, руководивший после 1917 г. рядом научных учреждений и журналов, он скончался немногим более чем через полгода после своего избрания в Академию.
⁴⁰  Источник, 1997. Вып. 4. С. 116–117.
⁴¹  С. М. Киров и Ю. П. Фигатнер 20 октября 1929 г. проинформировали И. Сталина и С. Орджоникидзе о том, что «по агентурным сведениям [в] нерасшифрованном фонде библиотеки Академии наук имеются оригиналы отречения Николая и Михаила, архив ЦК эсеров, ЦК кадетов, митрополита Стадницкого, два свертка рукописей разгона Учредительного собрания, материалы эмиграции 1917 г., воззвание советской оппозиции 1918 г. и другие материалы». Академия наук в решениях Политбюро... С. 69–90. См. также: Ананьич Б.В. и др. Предисловие. Академическое дело 1929–1931 гг. Вып. 2. (1) Дело по обвинению академика Е. В. Тарле. Часть первая. СПб., 1998. С. XXI. Документы ОГПУ освещали это следующим образом: «В сентябре 1929 г., во время чистки аппарата Академии наук СССР правительственной комиссией, в ПП ОГПУ ЛВО поступили сведения о том, что в здании Академии наук существует нелегальное архивохранилище, в котором скрываются актуальные политические и военные документы, имеющие государственное значение, как напр[имер]: подлинные акты отречения от престола Николая и Михаила Романовых, архивы ЦК партии КД, ЦКП СР, военно-морского министерства, жандармск[ого] управления, охранных отделений и т. д.». Академическое дело 1929–1931 гг. Вып. 2. (2). Дело по обвинению академика Е. В. Тарле. Часть вторая. СПб., 1998. С. 604. См. также: Академическое дело 1929–1931 гг. Документы и материалы следственного дела, сфабрикованного ОГПУ. Вып. 1. Дело по обвинению академика С. Ф. Платонова. СПб., 1993.
⁴²  Вул Б. М. ФИАН — обороне Родины. // Наука и ученые России в годы Великой Отечественной войны 1941–1945. Очерки. Воспоминания. Документы. М.: Наука, 1996. С. 102.
⁴³  Архив РАН. Ф. 2. Оп. 6-а. Д. 31. Л. 207. (Далее: АРАН)
⁴⁴  Там же. Оп. 3. Д. 53. Л. 106.
⁴⁵  Наука и ученые России в годы Великой Отечественной войны 1941–1945. Очерки. Воспоминания. Документы. М.: Наука, 1996. С. 251–253.
⁴⁶  Там же. С. 254–256.
⁴⁷  АРАН. Ф. 2. Оп. 3. Д. 58. Л. 346–347.
⁴⁸  Воробьев Я. Боевая учеба. В кн.: Народное ополчение Москвы. М., 1964. С. 49.
⁴⁹  Кара-Мурза С. Г. Советская цивилизация. От начала до наших дней. М.: Алгоритм, 2008. С. 660.
⁵⁰  О судьбе Академии в последнем десятилетии XX века и первых десятилетиях века XXI-го см.: Осипов Г. В. Академия наук... С. 84–157.
⁵¹  Я согласен с замечательным кардиохирургом, академиком Леонидом Антоновичем Бокерия, в том, что нашей национальной идеей должно стать здоровье нации.