Рассказ
Густой, тяжелый туман, наползший на село Н-ское, завис в эту осень надолго. Небо обратилось в холодный сырой покров, окутавший поля, дороги, околицу и скрывший крыши и без того невысоких домов. Всё равно на залитой грязью центральной улице — виднелись тёмные силуэты селян, спешащих на ферму, на ток, проезжающие трактора и грузовые машины, разбрасывающие из-под колёс грязные брызги — всё это в логическом порядке сельской жизни просыпалось и оживало после ночи.
Неожиданно в тумане выделился тяжёлой поступью, пробирающийся уверенной походкой по осенней слякоти, военный с бледными щеками, оголёнными от долго носимой бороды свежим бритьём. Ему не мешал туман найти ворота родного дома. Он по-хозяйски закинул руку поверх калитки и отодвинул засов. Уже из дома раздался радостный вопль разрыдавшихся матери и жены.
* * *
В доме через несколько дворов, Ольга, не отрывая взгляда от экрана телевизора, на котором отвечал на вопросы её муж Андрей, торопливо сняла фартук, скинула домашний халат, выхватила с вешалки первое попавшееся платье и надела. Быстро перевязала волосы и прижала их заколкой.
– Ма, – улыбнулась дочь Соня, тринадцатилетний подросток, наблюдая, как мать прихорашивается: – Он же в телевизоре. Всё равно не увидит.
— Вон какой бравый… – Ольга едва перевела взволнованное дыхание: — Смотри какие лица. Холодно, грязь по колено, а они себе поют, как ни в чём не бывало. Веселые ребята! Надёжные, как и наш папка.
— Вот смотри! — неожиданно дочь соскочила с дивана и ткнула пальцем в экран: — На отца одноклассника похож!
— Это наш папка сынок, – подозвала Ольга вошедшего с улицы сына Илью и обняла того, ткнувшись губами в макушку!
— Ма! Смотри! Смотри! — снова закричала от восторга дочь: — Подарки получили. Может и наши там есть?
— Так, всё! Быстро вставай, — одёрнула мать дочь: — Умываться, завтракать и в школу. Проследи, чтобы Илюша до класса дошёл. Учительница ругалась, первоклассник, а опаздывает часто, — сама же глаз оторвать от экрана не могла, наблюдая как муж, достаёт из коробок подарки и раздаёт сослуживцам. Подарки переходят из рук в руки. Солдаты прижимают их к груди, разворачивают листки с детскими письмами и рисунками, благодарят и скупые слёзы текут по их щекам, и слова дрожат от раздирающего душу волнения, и не смущает их направленный объектив камеры.
* * *
В минувшую ночь бабке Ульянке, Ольгиной свекрови, приснился странный сон: она видела сына Андрея в белых одеждах, с трудом пробирающегося сквозь туман, а когда присмотрелась, то туман оказался потоком нацистских полчищ. Сын силой продирался сквозь эти чудовища обдирая с себя белые одежды и вот уже тело сына покрылось сплошными кровавыми царапинами.
— Святая Богородица! Какие ужасы! — во сне проговорила бабка Ульянка и продолжала взирать застывшим взглядом.
Туман волнуется, небо сверкает от громовых молний, земля трясётся, — такая шла битва! И вдруг сын исчез в тумане, потерялся, его не видно более…
Старая мать проснулась и окинула взглядом комнату. В доме темно. За окном редкие капли ударяли о жестяной подоконник.
— Так вот какая бывает битва! — едва переведя дыхание проговорила бабка Ульянка и с этими словами трижды перекрестилась: — Господи, Иисусе Христе, помилуй нас! Святая Богородица защити и спаси сына! Не оставь деток сиротами!
Она больше не заснула до самого утра, изводя себя тяжёлыми мыслями. Едва стрелка часов застыла на восьмёрке, набрала номер телефона соседки.
— Михална, спишь? — нетерпеливо проговорила бабка Ульянка: — Что значит видеть во сне облако?
— Два есть облака, подруга, – сиплым спросонья голосом проговорила соседка, привыкшая к столь ранним звонкам: — одно — к дождю, другое — к погоде. Ты какое видела?
Бабка Ульянка подробно, стараясь не пропустить мелочей, пересказала сон. В трубке наступило молчание. Соседку озадачил сюжет. Она никак не могла припомнить, чтобы в соннике говорилось о таком облаке, какое привиделось подруге. Догадавшись о тревогах старой матери, терпеливо ожидавшей её ответ, она ровным ободрительным тоном:
— Не беспокойся, сон хороший. Твоё облако — к добру. Получишь письмо или какое другое известие от близкого человека или родственника, — соседка умышленно не стала называть имя сына подруги.
— Ладно, спи дальше, — Лицо бабки Ульянки просветлело, и она с облегчением выдохнула.
* * *
Через шесть дней действительно передали ей письмо от сына Андрея. Завёз его сослуживец из соседней роты, который проходил лечение в госпитале и проезжал через их село обратно на фронт. Бабка Ульянка побежала к сельской гадалке с просьбою сначала поворожить, что там в письме, а затем сели вместе читать.
«Пишу тебе, мама, это письмо, что я жив и здоров, и что мы побили бандеровских нацистов. Воюем со всем западом! Но ты не сомневайся, Россия победит. Я здоров и моё отделение всё здорово и даже нет раненых. Ребята узнали, что я пишу тебе письмо и говорят посылай поклон своей матери и от нас. Нацисты зверствуют. Бьют далеко, но не точно. Стреляют залпами, как попало, много гибнет мирных людей, но страх как боятся нас. Зайди к соседу Сашке и забери мою дрель. Когда вернусь надо будет стул отремонтировать, а без дрели не справиться. Там обломался винт и теперь так не вытащить, надо высверливать. Я бы сразу сделал, но дрель забрал Сашка. Ему что-то там надо было просверлить. Моя зарплатная карточка у Ольги. Зайди к ней, она даст тебе немного денег. Трать без сожаления. Мне тут не на что тратить.
Будь здорова, мама, и не ссорьтесь с Ольгой. Ей я написал письмо отдельно. Кланяюсь тебе низко. Твой покорный и любящий тебя сын Андрей».
— Сыночек мой, сыночек! — застонала старуха-мать. — Спаси тебя Бог, сыночек, — и мать перекрестила дорогие сердцу сыновьи строчки письма.
Обрадовалось старое материно сердце, и она побежала поделиться добрыми вестями к соседке, которая накануне и наговорила ей добрую весть.
* * *
Едва вышла бабка Ульянка на улицу, как на глаза ей попалась небольшая группа военных, проходившая контрольно-пропускной пункт и за которыми солдат опустил шлагбаум. В первый момент ей даже показалось, её сын Андрей пошёл: так похож был один из них. Но нет, это был не он. Она подошла ближе, думая расспросить о сыне, но её внимание привлёк строй пленных за решётчатыми воротами. Так же стояли пленные немцы в минувшую войну. Она была ребёнком, но хорошо запомнила на всю жизнь их измождённые, грязные лица, с растерянно блуждающими по сторонам глазами. Перед строем наш советский офицер проводил перекличку, считывая немецкие фамилии с листка. Сейчас так же стоял офицер и как тогда проводил перекличку, а вот фамилии всё звучали наши, русские.
— Господи Боже! — проговорила она, рассматривая их повнимательнее: — Разве такие нацисты? — в её детской памяти застыли лица тех, настоящих нацистов. То были звери. Она никак не могла соединить их с этими: — Люди, как есть русские люди! Ведь и у них есть матери… Что они думают теперь? Может ошибка какая? Погодите ребятушки, погодите малость! — одними губами проговорила, словно сама себе отдала приказание бабка Ульянка, и бросилась обратно к себе в дом, вынесла оттуда бутылку водки, большой круглый хлеб, совсем недавно ею испечённый и поспешила к пленным, намереваясь угостить их.
Караульный усмехнулся и скомандовал:
— Не положено! — и уже добродушнее добавил: — Это пленные нацисты. Эти бандеровцы наших убивали.
— Они же русские, — пролепетала бабка Ульянка, недоверчивым взглядом уставившись на солдатика караульного. — Ведь совсем молодой, откуда тебе ещё разобраться кто есть кто?
— Не положено! — уже строже отчеканил тот, заметив приближающегося к ним офицера.
— Что тут происходит? — офицер внимательно осмотрел женщину с бутылкой водки и хлебом и перевёл вопрошающий взгляд на солдата.
— Вот женщина пришла… местная жительница… я её знаю, она вон из того дома… — солдат замешкался и быстро отчеканил: — Ошиблась, думала наши, но я ей пояснил, что это пленные нацисты.
Офицер медлил, пристальнее рассматривая стоящую перед ним женщину и по его глазам было видно, он размышляет над неожиданно возникшей идеи.
— Идём мать, — офицер посторонился, пропуская бабку Ульянку вперёд.
Они миновали пропускник и подошли к строю пленных. Офицер остановился, не проронив ни слова, а бабка Ульянка совсем забылась кто перед нею, протянула бутылку водки и пока солдаты передавали друг другу, отламывала куски от хлеба, для этого ей приходилось пальцем в нескольких местах пробивать запечённую корочку, чтобы легче ломалось и клала по краюхе в протянутые руки.
— Спасибо, спасибо, — признательно говорили ей усталые пленные, с наслаждением пропуская в себя по глотку благодатной влаги и занюхивая ароматным домашним хлебом.
— И на мою долю оставь глотнуть, — повеселел кто-то из пленных. — Спасибо, бабушка. За твое здоровье, — прибавил он, опоражнивая бутылку.
— Такие же христиане, как и мы… — удивлялась бабка Ульянка, заглядывая каждому пленному в глаза, — и из-за чего дерётесь сыны?
— Так вот мать… — только и нашёлся ответить стоящий рядом пленный, с понуро опущенной головой.
— Откуда будете? — бабка Ульянка бережно провела по его руке: — Из наших ли краёв?
— Я из Коломыи, — пленный старался угадать знает ли стоящая перед ним старуха о его городе: — Это западная Украина.
— Красиво у вас там, — лицо старухи-матери даже прояснилось: — Горы, леса, всё чистенько, ухожено, люди приветливые, добрые… — Что ж, и мы восстановим всё. Тоже будет как прежде красиво, мирно. Ох натворили… Отстроим после… — она хотела сказать после того, что вы наделали, но осеклась, словно пристыдив себя, ведь им и так несладко и только смогла сказать: — Ох уж эти бомбы!
— Всё мать! Уходи, — строго отчеканил, наблюдавший со стороны офицер.
Уже немного отойдя от пропускника, бабка Ульянка обнаружила у себя в руках последний кусок хлеба.
— Ух-х! — в сердцах воскликнула она и едва не повернула обратно, печальным взглядом уставившись на шеренги военнопленных: — Остался кусочек. Не успела отдать.
* * *
С другого конца села по центру разбитой от грязи улицы приближалась группа военных.
Старуха-мать долго всматривалась, стараясь разглядеть воинов и увидеть её Андрея. Из разных дворов стали выходить люди и на ходу передавать солдатам кто чем мог поделиться. Те с благодарностью принимали. Обнимали старух, пожимали сухие руки стариков. Из какого-то двора выбежала девушка с небольшим букетом высушенных цветов. Когда увидела пыльных, с измождёнными лицами, но улыбающихся солдат всплеснула руками, закрыла лицо передником и заплакала.
— Чего ревёшь дочка! — добродушно улыбнулся пожилой солдат: — Нам цветы?
От горьких рыданий, что она вот такая бестолковая вышла с цветами, а не с чем-то нужным, полезным, девушка только закивала.
— Спасибо тебе! — и солдат, принимая из её рук букет, поклонился ей.
Солдаты стали передавать букет из рук в руки и каждый кто проходил мимо девушки говорил:
— Спасибо! Спасибо! Спасибо! — а букет переходил из рук в руки и лица солдат словно просветлялись от этого простенького букета высушенных полевых цветов.
Черноглазый, плотный, здоровый молодец выскочил из строя, наскоро поцеловал материнскую руку бабки Ульянки, чмокнул в лоб девушку, прикрепил к груди Георгиевскую ленту, которую подала ему другая, теряющаяся в толпе девушка, и бросился вдогонку за ушедшими вперёд товарищами.
— Возвращайтесь!.. — только и смогла тихо проговорить одними губами вслед уходящим солдатам заплаканная девушка.
Старуха-мать долго ещё смотрела на раскачивающиеся, от тяжёлой походки спины солдат, а немного погодя и весь отряд скрылся за поворотом.
Когда бабка Ульянка вернулась домой, она отворила свой старый заслуженный сундук, сняла сверху рубахи и разные платья, вынула с самого дна заветные венчальные свечи, которые держала в неприкосновенности долгие годы, прилепила одну перед образом и начала читать молитву.
В это самое время где-то далеко под Кременной раздавались раскаты пушечных выстрелов. Артиллерия расчищала от нацистов укрепления, чтобы её сын с другими штурмовиками могли разгромить врага.
Шёл ноябрь две тысячи двадцать второго года.
* * *
Время словно застыло. Власть объявила о временном прекращении боевых действий. Приближалось Рождество. Подоспел указ президента об отпусках, и солдаты потянулись домой в двухнедельный отпуск. В домах готовились застолья, чтобы хоть и тихо, но торжественно отметить короткую побывку своего защитника.
Прибывали и соседские мужики. Только Андрея, сына бабки Ульянки не было: и самого его не было, и никто ничего о нем не знал. Задумалась старуха-мать, забеспокоилась, дурные предчувствия ночами всё чаще и настойчивее осаждали её. Дни проходили за днями, при малейшем стуке она озиралась на дверь, гадая, не он ли?
Уже во многих дворах встретили своих сыновей и мужей, только они с Ольгой никак не могли дождаться своего Андрея — их единственной опоры: сына, мужа и отца Сони и Ильюши, её любимых внуков.
— Ба, пришёл дядя Коля! — вбегая в дом выкрикнула внучка: — Пошли, мамка уже там, может что расскажет о папке?
— Николай пришёл! — тяжело вздохнула бабка Ульянка: — Может и ваш папка скоро придёт. Вроде вместе уходили.
— Нас по разным отделениям распределили, — объяснял Николай, когда Ольга с дочерью и свекровью сидели у них дома: — Андрюху сразу в разведку, в штурмовики, а меня в артиллерию. Больше мы не виделись. Мы же в тылу, а они на передке. Ты Ольга не переживай так. Приедет. Жарко у них там сейчас. Вот остудят горячие головы нацистов, пообрубают их жала и сразу приедет, — бормочет, путаясь и смущаясь Николай, жалеючи старуху-мать и Ольгу.
— Господи, Господи! — тяжко вздохнула бабка Ульянка: — Где же пропало моё дитя? Может быть, он уже едет? — искала успокоение она. — Может быть, он хочет прийти домой, как раз к сочельнику? Что ж такое, что ещё не пришёл? Вот и другие солдаты приезжают по одиночке. Впереди много времени, придёт ещё. Он знает, как ждут его здесь!
Так утешала себя и невестку бедная старуха-мать.
Выслушав боевого товарища сына, бабка Ульянка поспешила домой, смутно надеясь, а вдруг пока ходила по соседям, Андрей уж дома сидит дожидается. По дороге повстречалась глазами с другой соседкой. Той нечем утешить старуху-мать, у самой глаза полны слёз. Мельком зыркнула красными от слёз глазами и отвернулась. На что бабка Ульянка только понимающе покачала головой и тихо оправдала неприветливость соседки:
— Её сын больше не вернётся в отчий дом.
* * *
В надеждах и ожиданиях всех жителей села Н-ского, год хоть и тяжко тянулся, но подошёл к завершению. Рано утром накануне сочельника бабка Ульянка пошла в церковь. У входа её уже поджидали Ольга с внуками. Накупила восковых свечей и поставила их перед всеми иконами у алтаря.
— Есть ещё время, — повторяла она про себя, стоя у Богородицы: — Завтра сочельник! Святая Богородица, верни мне моего ангела. Иисусе Христе, смилуйся надо мною. Не дай умереть, не попросив прощения у сына.
Сделав всё это, она вернулась домой, успокоенная, с прояснившимся лицом.
Ольга с детьми остались до конца службы. В церкви было много народу. Повсюду стояли военные, прибывшие в отпуск.
Илья, заметив, что мать с сестрой заняты службой, потихоньку, сначала зашёл за одного посетителя, а затем и вовсе осмелев отправился искать нужных ему людей.
— Дядя, вы моего папу не видели на войне? — обратился он к военному с перебинтованной рукой.
— Нет не видел, — словно извиняясь ответил тот: — Ты чей будешь?
— Мой папа Андрей, — с гордостью в голосе сообщил Илюша и добавил: — Я уже первоклассник. Скоро вырасту и поеду папе помогать.
— Молодец! — похвалил солдат мальчишку: — Твоему папе сейчас очень нужно, чтобы ты хорошо учился.
— Дядя, а вы моего папу не видели? — к другому военному, подошёл Илюша.
— Кто твой папа? — поинтересовался военный.
— Мой папа разведчик, штурмовик! — с гордостью сообщил мальчишка: — Так дядя Коля сказал.
— Нет, не видел? — тихо ответил солдат и, уверенным тоном добавил: — Твой папа вернётся обязательно. Ты главное верь и жди. Ему это очень важно, чтобы его ждали.
— Дядя, а вы моего папу не видели? — Илья переходил от одного военного к другому и каждый в ответ молчаливо качал головой.
— Что ты тут делаешь? — схватила брата за руку сестра: — Мама обыскалась. Думала ты потерялся.
— Оставь меня! — выпалил брат: — Я папу ищу.
— Нет здесь папы, — прошептала сестра, крепко удерживая руку брата.
— Бабушка сказала, если у Бога попросить, то он всё исполнит, — брат пытался вырвать руку: — Я несколько раз попросил. Он должен исполнить. Какой знак подать.
— Пошли домой, — настаивала сестра: — Все уже ушли и мама, и бабушка.
— А ещё бабушка сказала, — сколько сил хватало сопротивлялся Илья, но сестра вела его к выходу: — Бог исполняет все желания детей.
— Сонька!!! — уже на улице, Илья резко рванул руку, освобождаясь от цепкой хватки сестры. — Давай сходим на край села и только посмотрим. Вдруг он идёт?
— Чего бы ему пешком идти? — возразила сестра: — Вон, всех привозят.
— Мы только одним глазком…
— Мамка заругает, — настаивала сестра: — И так вся извелась.
— Ну, Сонь, одним глазком…
— Ладно, — согласилась та, зная, младший брат так просто не отступит, а ещё чего доброго сбежит по дороге, как уследишь при такой погоде: — Только туда и обратно. Холодно сильно. Вон смотри ветер усиливается. И снег начинается.
Взявшись за руки брат с сестрой направились по покрывающейся снегом улице к выезду из деревни, к дороге ведущей прямо к шоссе.
Холодный ветер усиливался и, казалось, продувал во все щели. Вмиг все склоны, вся равнина — все побелело от снега. Небо низко нависло над землёй. Чёрные вороны, ещё пару часов назад летающие над дорогою, сейчас сидели на голых вершинах деревьев. Соня и Илья, подставляя спины ветру продвигались к краю села.
— Представляешь, — Илья старался перекричать ветер: — Мы раньше всех увидим нашего папу.
— Что?! — сестра не расслышала слова брата.
— Я сразу узнают его, — и в этот момент густые хлопья падающего снега облепили его лицо, застелив глаза!
Пустая дорога вела в гору и терялась за подъёмом. Впереди уже ничего не было видно. Соня и Илья поднялись до самого верха, где ветер стал еще сильнее и холоднее. Он с ног до головы облепил их снегом и с каждым новым поровым словно норовил сбить их с ног. Казалось, всё смешалось в одно снежное месиво. И только очень зоркий путник мог рассмотреть в этой снежной кутерьме двоих подростков, вышедших в столь лютую погоду встречать папу. Степной, морозный ветер крепчал, обжигал им лица. Снег засыпал их, но они оставались на своем посту. Дети продолжали смотреть вдаль, каждую минуту ожидая, что вот-вот из-за поворота на дороге появится их папа. Соня уже не торопилась, стойко перенося холод и крепко обнимая младшего брата. Илья промёрз и начал дрожать всем телом, но они не спешили уходить. Не сговариваясь, брат и сестра приняли решение: они должны дождаться папы. Иначе мама будет сердиться или плакать, если они вернутся домой без него.
— Сонь! — дрожащими губами проговорил Илюша: — Ведь папа обязательно приедет? Правда?
Снежный ветер всё крепчал и крепчал, унося слова мальчишки куда-то далеко. Он шёл с запада, с поля битвы, где в Кременном лесу возле огромной воронки лежал засыпанный снегом их папа.
Источник: Газета Слово
