* * *
Азбука этой войны проста,
Выучит гопник, поймёт эстет:
Если в неведомое езда, –
Z!
Господи, скрой от борзых писак,
Милость неслыханную яви,
Если и нужен какой-то знак –
V!
Дальше хотели читать бы E,
Зверь, мол, бездушное существо –
Хрен вам. Приканчивает бои –
O!
Звон это, а не вой существа
Через визгливую брань сирен
Слушайте, что говорит Москва:
N!
* * *
Чем бронзовей, мраморней, золототканней,
Тем в праздных мучительнее маятах
Чужда мне Москва. Все не то и не так в ней,
Не то и не так.
И где б ни случилось, в полях, на топчане,
Когда бы костлявая ни шибани,
Хочу, чтобы рядом стояли дончане,
Хочу, чтоб они,
С их выговором и певучим, и здравым –
Тогда б, что ни фразу заслышав, то перл,
Я б гласу Господню внимая со страхом,
И плакал, и пел.
* * *
Алексею Шорохову
Остаётся немного – сугробом продавленным хрупнув,
Перестать сожалеть, что подбитый чадит грузовик,
И, уже не боясь ни молвы, ни обугленных трупов,
Своего не бояться – ни трупа, ни мыслей своих,
Потому что давно иллюзорны и смерть, и бессмертье,
И вчерашние вести сегодня совсем о другом –
Тот, что счёл, будто мы не искусны в стрелковой беседе,
Обращается в пепел, развеивается дымком,
И конкретное зло, что от века на милости падко,
Прекращает плясать на костях свой кровавый гопак,
Потому что дождаться Победы – великое благо,
А на всякого не напасёшься величья и благ.
* * *
Что нужно вам, стыдливцы, от России,
К чему теперь ваш пафос ледяной,
Когда грозят нам, чем всегда грозили,
Петлей, костром, расстрелом и тюрьмой?
Чего трындишь, богемная Европа,
Когда порядок твой уже отпет?
Безадресно – нельзя. Любовь до гроба
Конкретнее наводки на объект.
Он словно гроб, стоит. Обшит глазетом,
И тела жаждет, савана, свечей,
А ты смердишь безумием газетным
И голосишь, пономаря скучней.
На пике офигительных историй
Куда ты денешь руки от огня
Во времена, когда молчать пристойней,
Чем болтовня?
* * *
Может, мы и успеем, как отцы и как деды,
Погеройствовать вволю и уйти в облака.
Там без разницы будет, кто ты, что ты и где ты,
Первым бросился или задержался пока.
Эти скулы в обтяжку, эти патлы, как войлок,
Будто азбуку помню, и тебе говорю:
Мы ещё насидимся друг у друга на койках,
Если не к сентябрю, то, может быть, к январю.
Будет благовест вешний бушевать в колокольнях,
И повалят во двор те, кто ещё на ногах,
Загляни же мне в душу, тих и прям, как покойник,
Из пылающей бездны предпоследних атак.
* * *
Выбирай: священная, подлая,
Либералу ли, патриоту –
Из огня попадаешь в полымя,
Чтоб лелеять свою дремоту.
Мог бы чалиться с дебаркадером,
Но сословью насквозь больному
Заявляю: хорош уж, хватит вам,
Приходите ж вы, что ли, в норму.
Я б и сам тетешкал свой шкурный чих,
Но сегодня плевать на климат:
Как хотите, но не до шуточек,
Там война идёт, люди гибнут.
В намечающуюся плешь августа
Ливни плюнут после утруски –
Пусть бы смерть ждала, но, пожалуйста,
Говорите со мной по-русски.
* * *
Не затеять бы сызнова этот базар досужий,
Заявляя со всей отпущенной широтой,
Как жестока земля, как дома истерзаны стужей,
И витает меж ними гибель молнией шаровой.
У соседа забрали сына. Отправка завтра.
Список выкатили пунктов на сто пятьдесят.
Если светит ему, то участь степного корсара,
С телефонов кнопочных фотки, кого теснят.
А хотелось бы жить беспалевно, по-советски,
Но бегущей строкой накатывают имена.
Я один остался мучиться без повестки,
Переменой участи, что не изменена.
* * *
Что-то вроде отблеска на обоях,
Намекающего на внешний сумрак –
Бормотанье чье-то про тихий подвиг
И смиренье с дерзостью безрассудных.
Можно верность хранить земляному лону,
Но придется выползти хоть на брюхе,
Возглавляя танковую колонну,
Прорываться к цели – победной рюмке.
Это вам не то, что сжигать парламент,
Сколько б мест под сволочь ни резервируй,
Тихих подвигов, думается, не бывает,
Потому что крик от них нестерпимый.
Источник: ПИСАТЕЛИ-РОССИИ.РУ