Дипломатия и поэзия
Само сочетание этих слов кажется несовместимым. Тютчевское «молчи, скрывайся и таи и мысли, и мечты свои» — квинтэссенция дипломатической практики. Поэзия же вся — обнаженный и обожженный нерв. Не у каждого достанет сил соединить в себе несоединимое. Но синтез тем не менее происходит.
Традицией России было то, что, несмотря на все повороты в политике правящих, царствующих, генсекствующих и президентствующих, в Министерстве иностранных дел (МИД) всегда было много «отечестволюбов», то бишь (чтобы не напугать записавшихся в либерал-демократы) патриотов. И еще: МИД в сознании наших людей, да и в действительности — самое образованное, самое интеллектуальное министерство. Ну, не будем говорить о неизбежной прослойке блатных выдвиженцев, присланных на укрепление аппаратчиков, для которых понятия Родины и образованности были отнюдь не самыми главными в их продвижении. «Извозчик довезет куда надо Митрофанушку», — вещала госпожа Простакова из руководящей советской квартиры ранее, модернового новорублевского коттеджа сегодня. А остальные мидовские пахари, вышедшие от корней провинциальных и московских, добросовестно грызли гранит науки, упорно изучали, наряду с английским, суахили, пушту, тамильский, хинди и множество других, не встречающихся на просторах России, а потому экзотических, хотя и нужных для дипломатических, политических, экономических контактов Державы языков. Многие из них хорошо знали и знают историю.
К достоинствам нашей дипломатической школы (конечно, у лучших представителей) отношу и восприятие литературы как составной части дипломатического знания и способности представлять страну. Причем и русской, и литературы той страны, где они представляли Отечество. Отечественный дипломат всегда любил читать, но еще и сам, в большом количестве, писал. Иногда «в стол», иногда в издаваемую книгу.
Ныне, когда в общественное сознание России стали возвращаться такие понятия, как патриотизм, национальный интерес, национальная идея, сын Отечества, малая Родина, возродилась и поэзия в этих координатах.
Понятно, что образ жизни в немалой степени влияет и на образ мысли, в том числе и поэтической. Дипломат долгое время находится за пределами России. Часто он видит лучшие образцы жизни, чем у нас. Как я понимаю, для российского дипломата смысл его работы — достойно представлять Родину, утверждать ее интересы и стараться перенести в ее пределы лучшее из-за границы. Хотя понятно, что все это в рамках государственных и министерских установок. Но сердцу-то и душе не прикажешь. И они дают оценки и проявляют привязанность, которые отнюдь не следует проявлять во время дипломатической службы, на переговорах и даже приемах. А вот в стихах (иногда потаенных) — пожалуйста.
Результат этого сердечного дыхания перед вами, дорогие читатели.
Валерий Ганичев,
профессор, председатель Союза писателей России
Андрей Воробьев
ПАСХА–2003
Наконец-то издалёка
Мартовским снегам назло
Солнышко катѝт высóко,
Стало вдруг совсем тепло.
И всего-то за неделю
На реке растаял лед,
Мир, еще недавно белый,
Ожил и Знаменья ждет...
Снова в полуночном бдении
Нам звучат колокола,
Это — Истины мгновенье,
Пасха Красная пришла!
Помоги нам, Боже вышний,
По Твоим заветам жить,
И врагов своих, и ближних,
Как себя самих, любить...
БОЛГАРСКОМУ ПОЭТУ МАТВЕЮ ШОПКИНУ
Один поэт, болгарин из Софии
Мне прочитал тревожные стихи:
«Когда друзья уверуют в Россию —
В нее поверят крепко и враги»...
Колоколов кремлевских канонада
Отозвалась надеждой перемен
В расстрелянных людских сердцах Белграда,
Софии, придунайских деревень...
Балканы гордые, земля седая —
Орел отсюда начал свой полет,
Крылом полмира дерзко осеняя,
Соединяя Запад и Восход...
Что спорить, было всё... Но век от века
В трагических пленительных чертах
Всегда угадывалась тайна света
И глас надежды: «Господи, воззвах!»
Орел расправит раненые крылья,
Мы шрамов не считаем на груди.
Вот только б нам уверовать в Россию —
Как верят до сих пор в нее враги.
Юрий Андропов
(1914–1984).
* * *
Да, все мы — смертны, хоть не по нутру
Мне эта истина, страшней которой нету.
Но в час положенный и я, как все, умру,
И память обо мне сотрет седая Лета.
Мы бренны в этом мире под луной:
Жизнь — только миг; небытие — навеки.
Крутѝтся во Вселенной шар земной.
Живут и исчезают человеки.
Но сущее, рожденное во мгле,
Неистребимо на пути к рассвету,
Иные поколенья на Земле
Несут все дальше жизни эстафету.
Александр Бессмертных
КОНИ
С детства сон: несутся кони
Словно в диком исступленье.
Я не знаю — мы в погоне
Или в дерзком наступленье.
Стук копыт, как ритмы боя.
Хрип коней, что рык шамана,
Ветер глушит, сипло воя
Низким голосом органа.
Я умытый конским потом
В вихре странного участья
Вопреки земным заботам
Преисполнен жгучим счастьем...
Знаю, горный дух Алтая
Жив в крови его народа.
И, как мышцы Сартакпая,
Крепка памяти природа.
В грозный день Солнцеворота,
Внемля кличу Ургень-бога,
Орды пращуров — ойротов
С гор спустились в путь-дорогу.
Кони в битвах их спасали,
По степям, как смерч, носились.
И что предки испытали,
В снах потомка воскресилось.
Но куда же рвутся кони,
Толщу времени пронзая?
Я о том совсем не помню.
И пока еще не знаю.
Владимир Масалов
УТРО
Еще моя деревня спит,
А петухи уже горланят,
Дух луговой из дома манит,
И над рекой туман стоит,
И росы серьгами висят,
Лягушки квакают в болоте,
И рыбаки, как на работе,
На поплавки свои глядят.
Иду и радуюсь. Живу.
Вдыхаю счастье с росной синью.
И песнь тебе пою, Россия!
И эту песнь не оборву!
РОССИЯ
Когда звездой взметнешься славной,
Россия, до былых высот?
Когда надежды православных
Сомкнешь в один живой оплот?
Оплот для малых, слабых, сирых,
Для обездоленных Судьбой,
И мы единым встанем миром
Перед раздором и бедой?
Явись надеждою, Россия,
Над миром крылья распахни,
Явись Божественным Мессией, —
Объединенья дух вдохни!
Геннадий Бредихин
* * *
Вот и мне пришлось чужой баланды
Похлебать, хоть не убог и сир...
Попытать умишка в Нидерланды
Прилетает ныне «третий мир».
Лет прошло с тех пор уже немало,
Как страна тюльпанов, что сестра,
Запросто, радушно принимала
Государя русского — Петра...
Приезжал не просто, а по делу,
Хоть не ближний свет, не край земли,
Научился быстро и умело
Ладить мачты, строить корабли.
Сильный, ловкий, стройный, моложавый
Мог кому угодно дать отпор —
Славною балтийскою Державой
Сделал он Россию с этих пор.
Прячем друг от друга вздох бессилья,
Но в душе с надеждой говорим —
Нет, не «третий мир» еще Россия —
Есть, была и будет — «третий Рим»!
* * *
Старушка в пальтишке кримпленовом
На лавочке вяжет носки.
От нас отделяет Поленово
Лишь гибкая лента Оки.
А ветер октябрьский полощет,
Рябит и щекочет Оку.
Напротив «Березовой рощи»
Церквушка на том берегу.
Глядим, погрузившись в блаженство,
И вовсе не знаем пока,
Что это и есть совершенство —
Поленово, роща, Ока!
Борис Курочкин
МОЛИТВА
Когда туман рассеется над полем,
Увижу ту далекую черту,
Где высь небес с земным сольется горем,
Где свет небес встречает темноту.
Ты все быстрей и все короче, время.
Твой взгляд в себя, как в зеркале свеча,
Ты хоть на миг замри, людское племя,
Не торопись и не руби с плеча.
Гляжу в себя и вижу: свет и тени,
Гляжу в тебя, истерзанная Русь,
И опускаюсь молча на колени,
И за детей, и за тебя молюсь.
Валерий Левиков
ПОСЛЕДНИЕ ФРОНТОВИКИ
«Как стали годы коротки!» —
Невольно шепчут с укоризной
Последние фронтовики...
Последние мы в этой жизни!
О, ты, Великая война!
Сегодня ты гремишь с экрана.
Для нас, последних, ты — одна
Незаживающая рана!
Тобой заполнен книжный вал,
И к верху он еще стремится:
Однополчанин дописал
Еще одну его страницу.
И мы в пылу былых атак
Спешим судьбе своей навстречу.
Победа — наш нагрудный знак!
Да будь для Родины ты вечен!
Анатолий Пшеничный
БЕЛЫЙ ХРАМ
Памяти Игоря Талькова
Уж так устроен белый свет —
И это снова повторится —
Когда рождается поэт,
То перед ним или вослед
В ночи рождается убийца.
Лишь небеса над головой
У них всегда одни и те же,
И в этой схватке роковой
До срока — дым пороховой,
Как дым табачный — безмятежен.
Поэт не верит в этот срок,
Как зной не верит в день метельный,
Над перекрестками дорог
Крыла его летучих строк
Оберегает крест нательный,
Но без конца болит душа,
И вместо песенок «во славу»,
Столпы сановные круша,
Стекает боль с карандаша —
За оскорбленную Державу!
Ему шептать бы о любви,
Ему б сюжеты интересней!
Но на слезах и на крови,
Держа иконы, алтари,
Как белый храм,
восходит песня!
Она восходит там, где мгла,
Где славят лживого мессию...
Ея сияют купола
И бьют ея колокола:
Спаси и сохрани Россию!..
Кому опасен ты, поэт?
Кому от слов твоих не спится?
Смолкает зал,
И гаснет свет,
Лучи находят силуэт,
И поднимается
Убийца...
...Но храм из музыки и слов
Стоит весь в белом на опушке.
Неотомщенные,
С крестов
Глядят Рубцов и Гумилев,
Есенин, Лермонтов и Пушкин.
...И вновь рождается поэт.
Андрей Яковлев
ЛЕНИНГРАД
Ирине Владимировне Одоевцевой
Легчайшей пургой припорошен,
Ты вновь принимаешь парад,
И пусть величайшее — в прошлом,
Я верен тебе, Ленинград.
И пусть подступила граница —
Подъемлю веселый финал,
Гранитная наша столица,
Незыблемый наш идеал!
СЕРБЫ
Если вновь разрывается сердце,
Если нечего больше сказать, —
Посмотрите, как держатся сербы!
Посмотрите, как надо стоять!
От бомбежек ночных
охраняя мосты,
Посреди темноты,
посреди пустоты,
Посреди
клеветы.
Неужели мы все это стерпим
И раздастся упреком нам всем
О последнем оставшемся сербе:
«Посмотрите, как держится серб»?!