Моя Смоленка № 2-2011

Дипломатия и поэзия

Само сочетание этих слов кажется несовместимым. Тютчевское «молчи, скрывайся и таи и мысли, и мечты свои» — квинтэссенция дипломатической практики. Поэзия же вся — обнаженный и обожженный нерв. Не у каждого достанет сил соединить в себе несоединимое. Но синтез тем не менее происходит.

Традицией России было то, что, несмотря на все повороты в политике правящих, царствующих, генсекствующих и президентствующих, в Министерстве иностранных дел (МИД) всегда было много «отечестволюбов», то бишь (чтобы не напугать записавшихся в либерал-демократы) патриотов. И еще: МИД в сознании наших людей, да и в действительности — самое образованное, самое интеллектуальное министерство. Ну, не будем говорить о неизбежной прослойке блатных выдвиженцев, присланных на укрепление аппаратчиков, для которых понятия Родины и образованности были отнюдь не самыми главными в их продвижении. «Извозчик довезет куда надо Митрофанушку», — вещала госпожа Простакова из руководящей советской квартиры ранее, модернового новорублевского коттеджа сегодня. А остальные мидовские пахари, вышедшие от корней провинциальных и московских, добросовестно грызли гранит науки, упорно изучали, наряду с английским, суахили, пушту, тамильский, хинди и множество других, не встречающихся на просторах России, а потому экзотических, хотя и нужных для дипломатических, политических, экономических контактов Державы языков. Многие из них хорошо знали и знают историю.

К достоинствам нашей дипломатической школы (конечно, у лучших представителей) отношу и восприятие литературы как составной части дипломатического знания и способности представлять страну. Причем и русской, и литературы той страны, где они представляли Отечество. Отечественный дипломат всегда любил читать, но еще и сам, в большом количестве, писал. Иногда «в стол», иногда в издаваемую книгу.

Ныне, когда в общественное сознание России стали возвращаться такие понятия, как патриотизм, национальный интерес, национальная идея, сын Отечества, малая Родина, возродилась и поэзия в этих координатах.

Понятно, что образ жизни в немалой степени влияет и на образ мысли, в том числе и поэтической. Дипломат долгое время находится за пределами России. Часто он видит лучшие образцы жизни, чем у нас. Как я понимаю, для российского дипломата смысл его работы — достойно представлять Родину, утверждать ее интересы и стараться перенести в ее пределы лучшее из-за границы. Хотя понятно, что все это в рамках государственных и министерских установок. Но сердцу-то и душе не прикажешь. И они дают оценки и проявляют привязанность, которые отнюдь не следует проявлять во время дипломатической службы, на переговорах и даже приемах. А вот в стихах (иногда потаенных) — пожалуйста.

Результат этого сердечного дыхания перед вами, дорогие читатели.

Валерий Ганичев,
профессор, председатель Союза писателей России

Андрей Воробьев


ПАСХА–2003

Наконец-то издалёка
Мартовским снегам назло
Солнышко катѝт высóко,
Стало вдруг совсем тепло.

И всего-то за неделю
На реке растаял лед,
Мир, еще недавно белый,
Ожил и Знаменья ждет...

Снова в полуночном бдении
Нам звучат колокола,
Это — Истины мгновенье,
Пасха Красная пришла!

Помоги нам, Боже вышний,
По Твоим заветам жить,
И врагов своих, и ближних,
Как себя самих, любить...

БОЛГАРСКОМУ ПОЭТУ МАТВЕЮ ШОПКИНУ

Один поэт, болгарин из Софии
Мне прочитал тревожные стихи:
«Когда друзья уверуют в Россию —
В нее поверят крепко и враги»...

Колоколов кремлевских канонада
Отозвалась надеждой перемен
В расстрелянных людских сердцах Белграда,
Софии, придунайских деревень...

Балканы гордые, земля седая —
Орел отсюда начал свой полет,
Крылом полмира дерзко осеняя,
Соединяя Запад и Восход...

Что спорить, было всё... Но век от века
В трагических пленительных чертах
Всегда угадывалась тайна света
И глас надежды: «Господи, воззвах!»

Орел расправит раненые крылья,
Мы шрамов не считаем на груди.
Вот только б нам уверовать в Россию —
Как верят до сих пор в нее враги.

Юрий Андропов
(1914–1984).

* * *

Да, все мы — смертны, хоть не по нутру
Мне эта истина, страшней которой нету.
Но в час положенный и я, как все, умру,
И память обо мне сотрет седая Лета.

Мы бренны в этом мире под луной:
Жизнь — только миг; небытие — навеки.
Крутѝтся во Вселенной шар земной.
Живут и исчезают человеки.

Но сущее, рожденное во мгле,
Неистребимо на пути к рассвету,
Иные поколенья на Земле
Несут все дальше жизни эстафету.

Александр Бессмертных

КОНИ

С детства сон: несутся кони
Словно в диком исступленье.
Я не знаю — мы в погоне
Или в дерзком наступленье.
Стук копыт, как ритмы боя.
Хрип коней, что рык шамана,
Ветер глушит, сипло воя
Низким голосом органа.
Я умытый конским потом
В вихре странного участья
Вопреки земным заботам
Преисполнен жгучим счастьем...

Знаю, горный дух Алтая
Жив в крови его народа.
И, как мышцы Сартакпая,
Крепка памяти природа.
В грозный день Солнцеворота,
Внемля кличу Ургень-бога,
Орды пращуров — ойротов
С гор спустились в путь-дорогу.
Кони в битвах их спасали,
По степям, как смерч, носились.
И что предки испытали,
В снах потомка воскресилось.

Но куда же рвутся кони,
Толщу времени пронзая?
Я о том совсем не помню.
И пока еще не знаю.

Владимир Масалов

УТРО

Еще моя деревня спит,
А петухи уже горланят,
Дух луговой из дома манит,
И над рекой туман стоит,
И росы серьгами висят,
Лягушки квакают в болоте,
И рыбаки, как на работе,
На поплавки свои глядят.
Иду и радуюсь. Живу.
Вдыхаю счастье с росной синью.
И песнь тебе пою, Россия!
И эту песнь не оборву!

РОССИЯ

Когда звездой взметнешься славной,
Россия, до былых высот?
Когда надежды православных
Сомкнешь в один живой оплот?

Оплот для малых, слабых, сирых,
Для обездоленных Судьбой,
И мы единым встанем миром
Перед раздором и бедой?

Явись надеждою, Россия,
Над миром крылья распахни,
Явись Божественным Мессией, —
Объединенья дух вдохни!

Геннадий Бредихин

* * *

Вот и мне пришлось чужой баланды
Похлебать, хоть не убог и сир...
Попытать умишка в Нидерланды
Прилетает ныне «третий мир».

Лет прошло с тех пор уже немало,
Как страна тюльпанов, что сестра,
Запросто, радушно принимала
Государя русского — Петра...

Приезжал не просто, а по делу,
Хоть не ближний свет, не край земли,
Научился быстро и умело
Ладить мачты, строить корабли.

Сильный, ловкий, стройный, моложавый
Мог кому угодно дать отпор —
Славною балтийскою Державой
Сделал он Россию с этих пор.

Прячем друг от друга вздох бессилья,
Но в душе с надеждой говорим —
Нет, не «третий мир» еще Россия —
Есть, была и будет — «третий Рим»!

* * *

Старушка в пальтишке кримпленовом
На лавочке вяжет носки.
От нас отделяет Поленово
Лишь гибкая лента Оки.

А ветер октябрьский полощет,
Рябит и щекочет Оку.
Напротив «Березовой рощи»
Церквушка на том берегу.

Глядим, погрузившись в блаженство,
И вовсе не знаем пока,
Что это и есть совершенство —
Поленово, роща, Ока!

Борис Курочкин

МОЛИТВА

Когда туман рассеется над полем,
Увижу ту далекую черту,
Где высь небес с земным сольется горем,
Где свет небес встречает темноту.

          Ты все быстрей и все короче, время.
          Твой взгляд в себя, как в зеркале свеча,
          Ты хоть на миг замри, людское племя,
          Не торопись и не руби с плеча.

Гляжу в себя и вижу: свет и тени,
Гляжу в тебя, истерзанная Русь,
И опускаюсь молча на колени,
И за детей, и за тебя молюсь.

Валерий Левиков

ПОСЛЕДНИЕ ФРОНТОВИКИ

«Как стали годы коротки!» —
Невольно шепчут с укоризной
Последние фронтовики...
Последние мы в этой жизни!

          О, ты, Великая война!
          Сегодня ты гремишь с экрана.
          Для нас, последних, ты — одна
          Незаживающая рана!

Тобой заполнен книжный вал,
И к верху он еще стремится:
Однополчанин дописал
Еще одну его страницу.

          И мы в пылу былых атак
          Спешим судьбе своей навстречу.
          Победа — наш нагрудный знак!
          Да будь для Родины ты вечен!

Анатолий Пшеничный

БЕЛЫЙ ХРАМ

                        Памяти Игоря Талькова

Уж так устроен белый свет —
И это снова повторится —
Когда рождается поэт,
То перед ним или вослед
В ночи рождается убийца.

Лишь небеса над головой
У них всегда одни и те же,
И в этой схватке роковой
До срока — дым пороховой,
Как дым табачный — безмятежен.

Поэт не верит в этот срок,
Как зной не верит в день метельный,
Над перекрестками дорог
Крыла его летучих строк
Оберегает крест нательный,

Но без конца болит душа,
И вместо песенок «во славу»,
Столпы сановные круша,
Стекает боль с карандаша —
За оскорбленную Державу!

Ему шептать бы о любви,
Ему б сюжеты интересней!
Но на слезах и на крови,
Держа иконы, алтари,
Как белый храм,
                   восходит песня!

Она восходит там, где мгла,
Где славят лживого мессию...
Ея сияют купола
И бьют ея колокола:
Спаси и сохрани Россию!..

Кому опасен ты, поэт?
Кому от слов твоих не спится?

Смолкает зал,
И гаснет свет,
Лучи находят силуэт,
И поднимается
Убийца...

...Но храм из музыки и слов
Стоит весь в белом на опушке.

Неотомщенные,
С крестов
Глядят Рубцов и Гумилев,
Есенин, Лермонтов и Пушкин.

...И вновь рождается поэт.

Андрей Яковлев

ЛЕНИНГРАД

                 Ирине Владимировне Одоевцевой

Легчайшей пургой припорошен,
Ты вновь принимаешь парад,
И пусть величайшее — в прошлом,
Я верен тебе, Ленинград.

И пусть подступила граница —
Подъемлю веселый финал,
Гранитная наша столица,
Незыблемый наш идеал!

СЕРБЫ

Если вновь разрывается сердце,
Если нечего больше сказать, —
Посмотрите, как держатся сербы!
Посмотрите, как надо стоять!

От бомбежек ночных
                     охраняя мосты,
Посреди темноты,
                     посреди пустоты,
Посреди
          клеветы.

Неужели мы все это стерпим
И раздастся упреком нам всем
О последнем оставшемся сербе:
«Посмотрите, как держится серб»?!