* * *
В Лавру пришла, и за всенощной службой
Архимандрит ее благословил.
Слабой была поутру и недужной,
а после службы прибавилось сил.
Все, что душе ее страждущей нужно,
пастырь служеньем сумел передать.
В Троицкий храм да ко всенощной службе
в Лавру стремится опять и опять.
1942-й ГОД
И не вписали их в скрижали
родной или иной земли,
не похоронены, лежали,
и русы бороды росли...
Как будто это предки наши,
а помощь к Новгороду шла...
Но души не отпели даже,
не схоронили их тела.
Врагов немало там валялось,
да их не жалко — их вина...
Все это просто называлось:
позиционная война.
* * *
Должны быть легенды
семьи и страны
и славой, победны,
все осенены.
Народ мой — основа.
Хороший, плохой?..
Но к русскому слову
совсем не глухой.
В АРХИВЕ
Век прапрабабушек, — дедушек,
о, восемнадцатый век!
Скрыто страницами «дел» еще
множество памятных вех.
Знаю, что предки московские
были дворяне, в родне —
врач полковой, но листков таких
не открывается мне.
Сколько прошло не замечено!
Знаю одно, что не знать —
тягостно... Думать тут нечего:
по именам поминать!
ЗЕМЛЯКИ
Помолились мы на Пиросе...
Я поверить не могу,
слыша певчих не на клиросе,
перед храмом, на лугу.
Перед образом обретенным
на колени пал народ.
Все исхожено здесь предками,
«память их из рода в род...»
Земляки любимых прадедов
узнаваемы душой,
Петро-Павлов день отпраздновав,
уезжают в град большой...
Я представилась Ириною,
утаив судьбы каприз...
Машут ручкой по-старинному
и платочком — сверху-вниз.
* * *
Плохо спится. Читаешь да пишешь.
На рассвете сквозь дрему услышишь,
как сама себе скажешь: «Подъем!
Собирайся — и в церковь пойдем!»
Вот уже три недели прошло,
без причастия — ох, тяжело!
Потому-то ночами не спится...
Вот он, храм! И Христа плащаница.
В ФЕДОРОВСКОМ СОБОРЕ
А эти стены помнят Государя,
его семьи дыхание хранят...
Прощая нас, святые миру дарят
с небес на землю обращенный взгляд.
Здесь за Россию всем дано молиться.
Вот образ их. Мы припадаем к ним.
Как мы сейчас, здесь плакала Царица:
«Спасти страну, заступник Серафим!»
* * *
Моя Казанская икона
от бабушки досталась мне,
она наследственна, исконна,
стоит в киоте, как в окне.
Благословенна и венчальна,
святила многодетный дом.
Из-за меня она печальна,
но я ли виновата в том?..
* * *
Борису Орлову
Скажу моряку и подводнику,
которые здесь, среди нас:
«Молитесь Николе-угоднику,
он многих в крушениях спас».
А кто был отважным воителем,
остался навек под водой, —
теперь с Мирликийским святителем
в небесной команде одной...
Поэту скажу и подводнику,
в ком сила Руси и краса:
«Молитесь Николе-угоднику
и верьте в его чудеса!»
* * *
Нет Зыкиной
и Толкуновой,
о них — народная молва.
Не отыскав певицы новой,
мы ищем новые слова...
Россия все еще жива.
У МОГИЛЫ
Памяти Александра, Владимира
и Юрочки Капустиных
Моих тут родственников нет,
они в другой могиле!
Их на земле истерся след,
всех голодом убили...
Не совершали похорон,
а просто в ров бросали,
не высекали их имен,
им не даны медали...
Спустя полвека их отпев,
всегда их поминаю...
Не плевелы и не отсев,
они — вся соль земная.
ИКОНА ОКОВЕЦКОЙ БОЖИЕЙ МАТЕРИ
Идет, идет икона,
встречает город Ржев.
Пройдут под ней с поклоном —
и счастливы уже.
Вот мать моя, девчушка,
семь братьев и сестер
да нянюшка-старушка:
любви горит костер.
Но грянул век совецкий.
Мать лишена была
иконы Оковецкой...
В мой дом она пришла!
* * *
Пока она их всех кормила,
с ней было просто и легко.
Пасла гусей, козу доила...
Парное сладко молоко.
Но жизни путь пошел под горку,
любовью полон и трудом.
Болезнь и старость — это горько.
Дом престарелых — тоже дом.
И с ложечки чужие руки
ее накормят, может быть...
А где же дети? Где же внуки?
О них придется позабыть.
* * *
Твой медный крестик
с каждым днем стирается,
на нем не прочитаешь ничего.
Он, все-таки, наверно, постарается —
переживет владельца своего.
Переживет... Надеюсь, закопают вас...
И не сожгут тебя, Господь с тобой!
Надеюсь, что успеешь ты покаяться
и русский крест поставят над тобой.
ЧТОБЫ ДУША НЕ МОЛЧАЛА
Продолжение или начало?
Чувство жизни еще не ушло.
У вокзала стою, у причала,
ритм и рифма — мой руль и весло.
Да, поэзия не подкачала!
Кто сказал, что она — ремесло?
Надо, чтобы душа не молчала,
рядом ангела было крыло.
Уходя в стихотворство, как в скит,
ты молчи... А душа не молчит.
* * *
Век двадцатый, весь расхристанный,
над Россией пролетел.
Ищем, ищем веры истинной
да богоугодных дел.
Ищет благодати в Ниловой
брат любимый Николай...
Будет нам по вере, милые, —
что душа ни пожелай!