К 75-летию со дня рождения протоиерея Алексия Коровина
Я — Бог твой, располагающий обстоятельствами. Ты не случайно оказался на твоем месте, это то самое место, которое Я тебе назначил.
Духовное завещание преподобного Серафима Вырицкого
Положись на Мою заботливую руку о тебе! Ты видишь, что разными путями веду Я каждую душу Христианскую ко спасению. И тебя тоже, даже в одиннадцатый час жизни твоей веду Я особым путем.
Митрополит Мануил (Лемешевский) из дневника «Разговор Бога с душой».
1
Для осуществления своего призвания человеку дан богоподобный дар творчества, целью которого является соединение с Творцом. Смысл творческого акта заключается в свободном труде человека по отношению к своей собственной тварной природе. В этой работе по реализации образа Божия в подобие должны участвовать все силы и способности человека, сотворенного, согласно святоотеческой антропологии, по образу Святой Троицы. По мысли преп. Григория Синаита, «в человеке есть ум, слово и дух, существующие друг в друге и сами по себе, причем ум не разобщен со словом и слово — с духом так, что ум говорит словесно, и слово выражается с помощью души, то есть в силу этого признака человек носит неясный образ невыразимой первообразной Троицы, коротко обнаруживая этим свое творение по образу Божию»1.
Служитель Церкви более чем мирянин должен сознавать свое особое призвание, потому что к священнику в особой степени относятся слова Сына Божия «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод, и чтобы плод ваш пребывал, дабы чего ни попросите от Отца во имя Мое, Он дал вам» (Ин. 15:16).
Первая высшая степень священства в Новозаветной Церкви есть степень епископа. Епископы (в пер. с греч. «наблюдатель, блюститель, страж») являются преемниками апостолов и носителями высшей благодати священства; от них и через них все степени священства получают и преемство, и значение. Епископ есть главный учитель своей Церкви, или простых верующих, или самих пастырей. Апостол Павел в послании своему ученику Тимофею особенно обращает внимание на учительство епископа: «Доколе не приду, занимайся чтением, наставлением, учением... Вникай в себя и в учение; занимайся сим постоянно: ибо, так поступая, и себя спасешь, и слушающих тебя (1 Тим. 4:13, 16). В послании к Титу, своему ученику и епископу Крита, апостол Павел пишет: «Титу, истинному сыну по общей вере: благодать, милость и мир от Бога Отца и Господа Иисуса Христа, Спасителя нашего. Для того я оставил тебя в Крите, чтобы ты довершил недоконченное и поставил по всем городам пресвитеров, как я тебе приказывал... Ибо епископ должен быть непорочен, как Божий домостроитель, не дерзок, не гневлив, не пьяница, не бийца, не корыстолюбец... держащийся истинного слова, согласного с учением, чтобы он был силен и наставлять в здравом учении и противящихся обличать. Ибо есть много и непокорных, пустословов и обманщиков, особенно из обрезанных» (Тит. 1:4, 5, 7, 9, 10).
Вторую степень священства составляют пресвитеры (в пер. с греч. «старцы»), или священники. Пресвитеры свои благодатные полномочия получают через рукоположение от епископа. Они имеют власть учительства, власть совершать все Таинства, кроме Таинства священства. Пресвитерство, как и епископат, также имеет апостольское происхождение. Первые пресвитеры были поставлены в Иерусалиме, во главе которых стоял апостол Иаков в качестве местного епископа (Деян. 11:30). Они участвовали и на Апостольском соборе в Иерусалиме ок. 50 г. (Деян. 15:2–6, 22–23; 16:4). Апостол Павел подчеркивает, что «Достойно начальствующим пресвитерам должно оказывать сугубую честь, особенно тем, которые трудятся в слове и учении (1 Тим. 5:17).
Третью степень церковной иерархии составляют диаконы, что в переводе с греческого означает «слуга». О возникновении этого служения повествуется в шестой главе Книги Деяний святых Апостолов: «Тогда двенадцать [Апостолов], созвав множество учеников, сказали: нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах. Итак, братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святаго Духа и мудрости; их поставим на эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова» (Деян. 6:2–4). Богоучрежденность диаконского чина предполагается в посланиях апостола Павла, что видно из его приветствия «всем святым во Христе Иисусе, находящимся в Филиппах, с епископами и диаконами» (Фил. 1:1). В послании к своему ученику Тимофею апостол Павел учит: «Диаконы также [должны быть] честны, не двоязычны, не пристрастны к вину, не корыстолюбивы, хранящие таинство веры в чистой совести. И таких надобно прежде испытывать, потом, если беспорочны, [допускать] до служения» (1 Тим. 3:8–10).
После апостолов сообщение благодатных даров Святого Духа в Церкви сделалось полномочием иерархии, т. е. епископата с пресвитерами и диаконами. Уже с конца I и нач. II в. в творениях мужа апостольского святого Игнатия Богоносца, священномученика Иринея Лионского, Тертуллиана, а позже к III в. — епископа Киприана Карфагенского, высказывается та же общая мысль, что Церковь собирается возле епископа, епископ же существует преемством апостольского рукоположения, которое есть Божественное установление. Благодать Святого Духа, сообщаемая Церкви, не есть субъективное вдохновение или личная праведность того или иного лица, которое может быть или не быть, но есть объективный факт жизни Церкви, есть всегда и непрерывно и неотъемлемо действующая сила Всемирной Пятидесятницы. Огненные языки ее, сошедшие на апостолов, пребывают в мире и всегда преподаются преемством от апостолов. Апостольский лик явился иерархическим приятелищем и посредством для передачи благодати Пятидесятницы.
Новозаветное священство не является простым продолжением ветхозаветного священства, но вновь возникает от Великого Архиерея Иисуса Христа, — не по чину Аарона, но по чину Мелхиседека, о чем подробно и многократно пишется в послании апостола Павла к евреям: «Так и Христос не Сам Себе присвоил славу быть первосвященником, но Тот, Кто сказал Ему: Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя; как и в другом [месте] говорит: Ты священник вовек по чину Мелхиседека» (Евр. 5:5–6). «Ибо известно, что Господь наш воссиял из колена Иудина, о котором Моисей ничего не сказал относительно священства. И это еще яснее видно [из того], что по подобию Мелхиседека восстает Священник иной, который таков не по закону заповеди плотской, но по силе жизни непрестающей. Ибо засвидетельствовано:
Ты священник вовек
по чину Мелхиседека.
Отменение же прежде бывшей заповеди бывает по причине ее немощи и бесполезности ...ибо те были священниками без клятвы, а Сей с клятвою, потому что о Нем сказано:
клялся Господь,
и не раскается:
Ты священник вовек по чину Мелхиседека»
(Евр. 7:14–18, 21; ср. Пс. 109:4).
Как повествуется в 13 гл. книги Бытия, Аврам, перекочевавший из Египта, поселился в древнем Ханаане (Быт. 13: 12). Эта территория приблизительно соответствует современным Палестине, Сирии, Иордании, а само событие библейской хронологией датируется, примерно, 1850 г. до н. э. Из 14 гл. Бытия известно, что «Аврам, услышав, что (Лот) сродник его взят в плен, вооружил рабов своих, рожденных в доме его, триста восемнадцать, и преследовал неприятелей до Дана; и, разделившись, напал на них ночью, сам и рабы его, и поразил их, и преследовал их до Ховы, что по левую сторону Дамаска» (Быт. 14:14, 15). После победного сражения навстречу Авраму, родоначальнику древних евреев, вышел «Мелхиседек, царь Салимский, вынес хлеб и вино. Он был священник Бога Всевышнего. И благословил его, и сказал: Благословен Аврам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли; и благословен Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои. (Аврам) дал ему десятую часть из всего» (Быт. 14:18–20). Город Салим отождествляется с современным Иерусалимом, в котором тогда, за 2 тысячи лет до н. э., существовала теократия, поскольку Мелхиседек в одном лице был и царем, и священником Бога Всевышнего. Он принадлежал к другому, а не к еврейскому этносу. Аврам – это еще только родоначальник еврейского народа и в то время не имел еще сына Исаака. О евреях, как о народе, можно говорить только с появлением 12 колен Израилевых. Аврам признает высший авторитет Мелхиседека и поэтому «дал ему десятую часть из всего» (Быт. 14:20). Понятно, что если священник и царь Салима исповедовал веру в Бога Всевышнего (а не в богов), то и его подданные следовали его примеру.
Исход 12 колен Израилевых из Египта, Синайское законодательство и учреждение древнееврейского священства из колена Левитова во главе с Аароном датируется примерно 1250 г. до н. э. Таким образом, священство по чину Мелхиседека древнее священства по чину Аарона на шесть столетий.
Иисус Христос является Первосвященником, приносящим в жертву не кровь овчую, но Самого Себя, «Кровь Нового Завета», Сам жертва и жрец, «приносяй и приносимый». И Он есть глава и начало новозаветного священства. Он рукоположил Своих апостолов еще до Вознесения, вдунув в них Духа Святого, со словами: «Мир вам! как послал Меня Отец, [так] и Я посылаю вас. Сказав это, дунул, и говорит им: примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин. 20:21–23). Причем это Таинство получило свою полную силу лишь по Вознесении, при сошествии Святого Духа на апостолов. День Пятидесятницы и считается днем рождения Церкви.
Досточтим сан священника, спасительна благодать священства, через которое Господь осуществляет Свои великие и спасительные дела. «Священник велик во время совершения служб дневных и, особенно, при совершении Таинства, он облечен величайшим от Бога полномочием, он всесилен и может умолить Бога о своем мире», — говорил Иоанн Кронштадтский2. Святой подвижник размышлял над образом Троицы, проявляющимся в человеке в единстве слова и дела. «Мысль, слово и дело должны быть неразлучны, как три силы единой души, как составляющие целость единой души, как Отец, Сын и Дух Святой — суть едино. Мысль, слово, дух, с коим говорим, или сердце, с коим говорим, доброе или злое: ибо или от доброго, или от злого сердца говорим (Ср.: Лк. 6:45). Разум, сердце, воля — должны быть неразлучны... Всеми тремя силами надо служить Богу»3.
«Служение священства в качестве харизматического (благодатного) посредства не может быть лишь механическим или магическим, но оно предполагает и духовное участие того, кто является этим живым посредником. Священник, посредствуя между Богом и человеком в Таинстве, низводя в нем Духа Святого, делает самого себя орудием этого низведения, он совлекается сам себя, жертвенно умирает, есть жертва и жрец, «приносящий и приносимый», по образу Первосвященника Христа. Но это жертвенное умирание есть самоотвергающаяся любовь, и служение иерархическое, и служение любви. Сила иерархизма есть любовь. Связь иерархии с мирянами есть не властвование, но взаимная любовь со стороны иерархии попечительно-отеческая, со стороны паствы — признательно-сыновняя»4. «Священники, хотя и сохраняют свои человеческие немощи и грехи, получают особую равноангельскую природу; священники становятся святы Богу, ибо чрез них совершается освящение. Эта святость не есть их личная святость, — напротив, священники могут быть — и не редко бывают — греховнее мирян. Это есть святость Церкви, которая чрез них святит Духом Святым чад своих, это есть святость Христа, в Которого они облекаются, не только наравне со всеми христианами в крещении, но и сугубо в посвящении. Только это посвящение позволяет преодолевать тот страх и трепет, которые охватывают человека при приближении к святыне»5.
О том, как велик сан служителя Божия, как ответственно само это служение беспокоился великий русский праведник Иоанн Кронштадтский. Его первое Слово по иерейском рукоположении было Слово о священстве. О том, откуда и каким путем шел батюшка Иоанн к пониманию того, что «священник, призванный совершать Пренебесные Таинства, должен быть и сам небесен еще на земле», мы подробно говорили в статье «Становление личности в Духовных школах: св. прав. Иоанн Кронштадтский и Георгий Гапон»6. Там же рассматривались на примере истории жизни Георгия Гапона причины и последствия его отступления от этого священнического пути. Священник стал орудием в руках врагов, что также явилось одной из причин, приведших Россию к национальной катастрофе. Вышедшие из одинаковой социальной среды, выросшие в небогатых патриархальных семьях, окончившие одно и то же учебное заведение — Санкт-Петербургскую Духовную академию, эти два священника по ряду причин оказались на диаметрально противоположных позициях: один получил венец святости, а другой лишен Церковью сана и повешен своими содельниками — революционерами (Гапон слишком много знал, кроме того — мавр сделал свое дело, мавр может и уйти). И это происходило в те времена, когда Россия была единой благополучной православной державой.
2
Что же можно сказать о священниках, которым выпало родиться в тяжелые годы Великой Отечественной войны, учиться в голодные богоборческие времена, а во время своего священнического служения восстанавливать разрушенные церкви и примером своей жизни утверждать неизбывные смыслы Православия?
Немало в послевоенные годы в советской России было добрых пастырей, критерием оценки служебного подвига которых может считаться прижизненная любовь к ним паствы и долгая посмертная о них память. Неугасимы поминальные свечи на могиле протоиерея Ленинградской, а впоследствии Санкт-Петербургской епархии Алексия Коровина. Почти десять лет прошло со дня его кончины, но имя этого священника по сей день известно и почитаемо всеми, кто его знал лично; и теми, кто помнит, что в бытность о. Алексия настоятелем Вырицкого храма иконы Божией Матери Казанской во многом его усилиями, освященными Промыслом Божиим, был прославлен в лике святых Серафим Вырицкий (Василий Муравьев).
Воспоминания о жизни и служении о. Алексия Коровина — это не только дань памяти прекрасному человеку и выдающемуся священнику, которого я знал лично, но в некотором приближении исследование развития личности служителя алтаря в советской действительности, размышления о его плодотворной деятельности и духовной отдаче в процессе взыскания, о котором так говорится в Библии: «Ему же дано много, много взыщется от него» (Лк. 12:48). Жизненный путь о. Алексия интересует меня во многом, как педагога, как воспитателя молодых священников, 18 лет своей жизни отдавшего становлению и руководству Духовными школами — сначала в Белоруссии, а потом Санкт-Петербургской Духовной академии.
Святым праведным Иоанном Кронштадтским на основе его собственного опыта разработана строгая концепция оценки священнического служения по трем основным направлениям: «Священник — Ангел Господень» (нравственный облик иерея Церкви), «Священник — служитель Христов и строитель Тайн Божиих» (молитвенное предстояние перед Господом), «Священник и паства» (духовное окормление). Трудно, да, наверное, и не надо так схематично, в отрыве от повседневной бытовой жизни батюшки и его бытия среди людей, рассматривать образ священника, тем более такого общительного, доброго и милосердного, как о. Алексий, который стеснительно говорил о себе: «Я простой сельский поп, который ничего не умеет, кроме как служить Богу»! Ценнее, как мне кажется, найти истоки, выявить, каким путем пришел он к этому единственному своему умению «служить Богу», и в чем состоят его тяготы и величие?
Образ символического пути, как духовно-философской категории, достаточно полно разработан и отражен в русской литературе и в русской живописи. Излюбленный художниками мотив пути-дороги связан, вероятно, с особым свойством русской жизни, вмещенной в огромной протяженности пространство России. Если рассматривать человеческую жизнь, как результат нравственно-духовного творчества жизненного пути, то и здесь возникает аналогия с образом пространственно-временного перемещения. Обе категории применимы к судьбе о. Алексия Коровина. Он родился в селе Гольяны на берегу Камы, а окончил свою земную жизнь в поселке Вырица на берегу Оредежа; в молодости участвовал в нефтепоисковых экспедициях, служил в армии, учился на разведчика, а стал известным в Санкт-Петербургской епархии священником. Биография о. Алексия достаточно хорошо известна, о нем много писали при его жизни, вспоминали в посмертных публикациях. Но каждый раз хочется снова расспросить о славном священнике его вдову матушку Людмилу. Кажется, что-то осталось недосказанным, незамеченным, ведь со временем образ человека все более высветляется в неиссякаемом свете его добрых свершений. Благодарю матушку Людмилу за рассказ об истории жизни и служения о. Алексия Коровина, за предоставленные ею для настоящей публикации редкие фотографии из семейного архива.
Как было сказано выше, выбор служения о. Алексия, кажется, был предопределен ему от рождения. Он родился в марте тревожного 1940 г. уже сиротой. Отец Алексея Коровина несколько месяцев не дожил до появления на свет младшего сына, скоропостижно умер от неизлечимой болезни. Жизнь семьи была тяжелой, бедной, но радостной в убежденной вере Божиего попечения о верных чадах Церкви. Да и как можно было не веровать в Господа, если в нескольких поколениях предки будущего священника были не только людьми верующими, православными, но священнослужителями, некоторые приняли монашеский постриг. Монахинями стали старшие сестры матери о. Алексия Анастасии Харитоновны (урожд. Юминова). Одна тетушка будущего священника, матушка Домника, была регентом церковного хора. Надо сказать, что вся семья была музыкальной, играл на разных инструментах и хорошо пел о. Алексий, у него был мягкий проникновенный баритон. Другая сестра матери — тетушка Елена стала схимонахиней Евфросинией. Ее мы можем видеть на фотографии 70-х гг. XX в. рядом с Анастасией Харитоновной, матерью о. Алексия.
Сестры Юминовы в советские богоборческие времена не отказались от веры. Этот смертельно опасный по тем временам выбор можно объяснить и семейной традицией, как подчеркнула матушка Людмила Коровина: в царской России все были искренне верующими; и тем, что в старинном русском городе Кунгуре Пермской области, где жили сестры Юминовы, находился известный Иоанно-Предтеченский женский монастырь. В нем они все воспитывались, здесь они неискоренимо впитали в свои души веру. Основанный как община в 1825 г. и получивший статус монастыря в 1868 г., к началу XX в. он стал крупным монастырем с большой территорией и сложным хозяйством, застроенный каменными корпусами. В нем действовали приют и училище. Закрыт был монастырь по распоряжению большевистской власти в 1921 г., в 1926 г.преобразован в тюрьму и обнесен колючей проволокой. Вот от этой, когда-то известной на всю царскую Россию обители произрастают духовные корни семьи о. Алексия Коровина.
Сызмальства, смолоду он промыслительно был окружен людьми высоко духовными, стойкими в вере Христовой. Надо уточнить, что в той или иной степени понятие Божией воли присуще всем религиям, чаще всего в категории «предопределения», предустановленности всех жизненных событий. Но в Православии, понимающем по разъяснению преп. Максима Исповедника троякую деятельность Логоса — творческую, промыслительную и судящую, понятие Промысла Божия в жизни человеческой имеет более сложное, синергийное содержание, заключается в совместном, встречном свободном волеизъявлении человека и Божественного промысла, сводимых к одной, высшей цели — обожению. «Бог, предопределив все вещи от вечности, выводит каждую из них из потенциального состояния в действительное Свое время и в Своих недоведомых целях руководит всем бытием мира, изменяя проявления Своего промысла соответственно настроению промышляемых и в нужных случаях по планам Божественного домостроительства чудесно обновляя законы естества. Высшая цель промысла — возвращение к Богу всего, исходящего от Него, обожение твари через соединение с Богом. Ко всему этому ведет всеустрояющая воля Божия, которая и есть промысл»7.
Всеустрояющей волей Божией, вероятно, на жизненном пути о. Алексия Коровина встретился ему священноинок Киево-Печерской Лавры Кукша Одесский (в миру Косьма Кириллович Величко) — схиигумен Русской Православной Церкви, святой Украинской Православной Церкви. В настоящей статье, посвященной смыслу священнического служения и примерам его исполнения, уместно вспомнить о судьбе преподобного Кукши.
Преподобный Кукша родился 25 января (н. ст.) 1875 г в селе Арбузинка Херсонской обл. Николаевского уезда. Был наречен именем Косьма. В 20-летнем возрасте отправился паломником во Святую Землю, на обратном пути посетил Афон, где укрепился в решении принятия монашеского подвига. После благословения родителей он вернулся на Афон и поступил послушником в Свято-Пантелеймоновский монастырь. Также нес послушание у Гроба Господня во Святой Земле. Позже был пострижен в рясофор с именем Константин, а в 1904 г. — в монашество с именем Ксенофонт. Во время Первой мировой войны, будучи уже монахом Киево-Печерской Лавры, он служил братом милосердия в санитарном поезде Киев — Львов. В 1931 г., во время тяжелейшей болезни был пострижен в великую схиму с именем Кукша, а через два года рукоположен в сан иеромонаха. В 1938 г. он был арестован и приговорен к 5 годам заключения, которое отбывал также и в Пермском крае. После ссылки вернулся в Киев. Был восприемником при монашеском постриге будущего митрополита Киевского и всея Украины Владимира (в миру Виктор Михайлович Сабодан). Почил 24 декабря 1964 года.
В конце 30-х гг. тетя о. Алексия Елена — схимонахиня Евфросиния — будучи тоже в ссылке, познакомилась с преп. Кукшей. Во время войны преп. Кукша был направлен в ссылку в г. Кунгур, где ему помогла обосноваться семья о. Алексия, особенно тетушка Домника. Монах предсказал мальчику Алексею: «когда вырастешь, будешь носить одежду до полу». Вернувшись после долгих мытарств в Киев, преп. Кукша был переведен в Почаевскую Лавру. Несмотря на то, что богоборческая власть пыталась изолировать старца от общения с верующими, о. Алексий навещал его несколько раз в Лавре, просил благословение и на учебу в Духовной семинарии, и на женитьбу.
Алеша Коровин хорошо учился в школе, характер у него был легкий, радостный, мальчик был очень послушный. Хотя, как потом шутил батюшка Алексий, — в детстве он ничего слаще морковки не ел, но Церковный Устав знал назубок. Иногда над доброжелательным, общительным подростком пытались поглумиться безбожные одноклассники — не раз хотели сорвать с него крестик. Но в вопросах веры будущий священник был неумолим и не допускал унижения. Как вспоминал о. Алексий, он в возрасте пяти лет научился читать по церковнославянски, а только потом на литературном русском языке. После окончания школы они с матерью переехали в город Сарапул, находившийся на стыке трех областей: Башкирской, Пермской и Удмуртской. Этот старинный красивый город, основанный в 1174 г., расположен на правом высоком берегу незабвенно любимой о. Алексием Камы, находится в 60-ти километрах от Ижевска и более чем в 1200 километрах от Москвы. Здесь о. Алексий начал свою трудовую жизнь, устроился в геологическую экспедицию. Но без церковной жизни не мыслил он своего существования. В любое свободное время будущий священник ездил молиться в Ижевск, в Троицкий кафедральный собор. Там он стал алтарником, а потом иподиаконом. Там его заметил и дал направление на учебу в Ленинградскую семинарию Владыка Ювеналий (Килин) (схиархиепископ Иоанн).
Встреча с этим святым человеком, вернувшимся из Харбина на Родину, во многом определила дальнейшую судьбу о. Алексия. Думаю, представляет интерес личность Владыки Ювеналия, этого ныне не достаточно известного пастыря, который в Российской империи был широко известен и особо почитаем. Накануне революции он был назначен на должность благочинного всех монастырей Пермской епархии, а позже возведен в достоинство архимандрита. С началом гонений на Церковь в Пермском крае, когда только в одной Белогородской обители было расстреляно свыше 400 монашествующих, отец Ювеналий эвакуировался в Читу, затем на время был назначен настоятелем Верхнеудинского мужского монастыря. А в марте 1920 г. он был вынужден переехать в Харбин. Много мытарств выпало на долю архимандрита Ювеналия. Он основывал монастыри и церкви в Харбине, был настоятелем мужского монастыря Витовница в Сербии, строил больницы, открывал типографии, редактировал и издавал журнал и книги в Харбинской епархии. Был настоятелем Никольского храма в Шанхае. В 1934 г. он стал вторым викарием Русской Духовной миссии в Китае с местопребыванием в Урумчи в Восточном Туркестане, где эмигрантами хранилась Табынская икона Божией Матери. Хиротонисан во епископа Синьдзянского известными, ставшими историческими лицами церковной и русской истории архиереями: архиепископом Харбинским и Маньчжурским Мелентием, архиепископом Камчатским и Петропавловским Нестором и др.
Всегда Владыка жил строгой монашеской жизнью, принимал многих верующих. В 1945 г. Владыка вместе с большинством духовенства Харбинской епархии был принят в состав Московского Патриархата. В январе 1947 г. он прибыл в СССР, находился в Псково-Печерском монастыре. Позже руководил несколькими епархиями. В 1952 г. был назначен архиепископом Ижевским и Удмуртским. По воспоминаниям его келейника, Владыка был дружен с преп. Кукшей, даже был у них договор, что если из них кто-нибудь умрет, то оставшийся в живых будет молиться об усопшем. Перед смертью в декабре 1958 г. Владыка Ювеналий принял схиму с именем Иоанн. Причастившись Святых Таин, он обратился к своим близким и попросил их спеть прокимен: «Пойте, Богу нашему пойте, пойте Цареви нашему, пойте». На 3-й раз он сказал: «Вот наша новая земля, вот наш новый мир» и умер.
Прозорливый монах, зная глубокую веру Алексея Коровина, увидел в нем способности продолжать дело Церкви, возродить веру Православную в прямом смысле в «новом мире» советской действительности. Наверное, неспроста святой старец указал путь религиозному молодому человеку в края далекие от его возлюбленной Камы, на берега державной Невы.
Говорить об о. Алексии Коровине невозможно вне связи со многими, ставшими уже историческими личностями, русскими священниками второй половины XX века. Так все они косвенно и непосредственно были связаны, что приходят на память слова Льва Толстого, сокрушающегося, «что ежели люди порочные связаны между собой и составляют силу, то людям честным надо сделать только то же самое». Удивляешься, как уважаемый классик не видел этой огромной, единой победоносной силы Русской Церкви, где сквозь века люди честные связаны незримыми узами общей веры и совместного служения так крепко, что дивным образом встречаются, пересекаются и сливаются их пути. В размышлениях о священнической судьбе о. Алексия, мне приходится и еще не раз придется делать такие пространные авторские отступления о его современниках не только для того, чтобы показать узловые моменты новой истории Церкви, но для проявления сверхпроводимости духовного единения с Богом, и для подтверждения Его тайноводства.
Алексей Коровин успешно окончил 1-й класс семинарии в 19 лет, и его забрали на три года в Советскую армию. Он был направлен в разведку, хотя учился и рукопашному бою, и вождению танка. В церковь ходить часто не получалось, но иногда самовольно удавалось, за что однажды Алексей Коровин получил дисциплинарное взыскание. Осенью 1962 г. он вернулся в семинарию, а на Рождественские каникулы поехал к тете Домнике в Кунгур. Тогда-то он и познакомился с будущей своей женой Людмилой, жившей тоже в этом городе. Дружили их семьи. Людмила выбрала профессию фармацевта, окончила институт, позже, даже в Вырице, работала по специальности. В 1965 г. о. Алексий оканчивал семинарию и собирался ехать на приход в родной Пермский край, поэтому еще в семинарии принял сан. Вряд ли тогда как пророчество он принял слова преп. Кукши, к которому ездил за благословением на женитьбу: «Пойдешь в монахи — станешь епископом, а станешь священником — служить будешь всю жизнь на одном приходе». Трудно было в это поверить молодому священнику, у которого так много любви было за душой, что он даже мечтал о миссионерской деятельности в Сибири и уговаривал отважиться на этот подвиг супругу Людмилу. С ней они обвенчались в академической церкви во имя Иоанна Богослова 5 февраля 1965 года. В это же время о. Алексий становится слушателем Ленинградской Духовной академии.
С большой благодарностью и искренней любовью батюшка Алексий Коровин вспоминал своих преподавателей. В контексте для сопоставления впору вспомнить резко критические высказывания по отношению к своим академическим педагогам о. Георгия Гапона, что можно считать свидетельством ядовитых ростков воспитания и проявлением черт дерзкого характера попа Гапона. С особой теплотой о. Алексий Коровин вспоминал Михаила Филаретовича Русакова, преподавателя греческого языка. Он, родом из Тульской области, состоял в родстве с Толстыми, принадлежал к «старой гвардии» учителей, заботящейся не только об образовании, но и о воспитании студентов, которым он добывал билеты на концерты в Филармонию и на оперные спектакли. Много добрых слов было сказано об историке Евгении Амбарцумове. Вспоминал о. Алексий Игоря Цезаревича Мирановича, преподававшего Священную Библейскую историю Ветхого и Нового Завета. Добрые слова звучали в адрес протодиакона о. Федора Юдина, который позже переселился в Сергиев Посад, и у которого о. Алексий бывал там в гостях. Отец Алексий любил учиться, но с учебой молодому священнику приходилось совмещать реальную практику на приходах.
Однажды митрополит Ленинградский Никодим (Ротов) благословил молодого батюшку заменить заболевшего настоятеля церкви в Красном Селе священника Михаила Гундяева (отца Патриарха Кирилла). Отец Алексий ответственно справился с возложенной миссией, так что когда в Вырицком храме во имя иконы Божией Матери Казанской занемог настоятель о. Александр Мощанский, о. Алексий, не раздумывая, будучи студентом Духовной академии, поехал на приход в это незнакомое ему место.
Была весна 1967 года. Как вспоминал сам батюшка Алексий, когда он подходил к храму, задохнулся от восторга пред красотой его, пред ясным звучанием образа древней Святой Руси. Важную сторону его мироощущения — видение истинной красоты в ее зримых природных и вторичных художественных проявлениях следует особо подчеркнуть в характере о. Алексия, так как этим во многом питается радость и красота его служения Господу. Следует сказать, что многие современники отмечали у молодого батюшки высокий профессиональный уровень служб, он служил четко, без ошибок, так как будто занимался этим уже не один десяток лет. Наверное, сказался опыт служения в Ижевском Троицком соборе и благословение Владыки Ювеналия. Трудно представить, как там служил молодой Алексий Коровин, но есть фотография, которая даст возможность видеть, как выглядел иподиакон Алексий в сослужении митрополиту Пимену (Извекову), рядом, тоже иподиакон, будущий архимандрит Иринарх (Соловьев).
Любовью к книге, любовью к правильному литературному слову и достоверному историческому факту отличался о. Алексий Коровин.
Он очень много читал, умел сам переплетать книги, разбирался в живописи, мог отличить художественный оригинал от подделки. Основу его библиотеки составляли богословские книги и исторические издания. Много они ему помогали в подготовке проповедей, которые он обязательно готовил заранее, записывал. Гуманитарная, можно даже сказать писательская одаренность, была присуща батюшке Алексию, поэтому вокруг него собирались писатели. Как-то само собой сложилось, что члены Православного общества петербургских писателей часто приезжали в Вырицу специально пообщаться с мудрым любимым священником.Исторической можно назвать фотографию, на которой мы видим рядом с батюшкой известных санкт-петербургских писателей конца XX — начала XXI века. Замечательно, что в Вырицком Казанском храме, в одном из первых, стали продаваться и распространяться поэтические сборники. Отец Алексий безошибочно определял настоящую поэзию.
Но все это будет потом. А пока что, в конце 60-х, молодой священник метался от одного, Вырицкого прихода, до другого, находящегося в Карелии, в Олонце, куда он был направлен по распоряжению Управляющего епархией. И при этом продолжал обучение в Духовной академии. И так тринадцать месяцев! А еще появился на свет первенец — сын Марк. Какие же на все это нужны были силы, но о. Алексий справлялся. Вероятно, источником его сил была любовь к людям. Он очень любил людей, вникал в их проблемы, жалел страждущих, откликался на все их просьбы и требы. Наверное, в результате собственных лишений в детстве и молодости, вследствие опыта собственных тягот и потерь он был исполнен неиссякаемого милосердия.
Огромную любовь к Богу, искреннюю веру, усердие и профессионализм батюшки Алексия были известны за пределами Ленинградской епархии. Ему поступали заманчивые предложения по службе: звали в Казанскую епархию секретарем епископа Пантелеимона (Митрюковского); митрополит Леонид (Поляков) приглашал о. Алексия в Рижскую епархию. Но он, мечтая о родном Пермском крае, о ненаглядной своей реке Каме, остался в скромном поселке Вырица Ленинградской области, став настоятелем в небольшом деревянном храме. Остался Божиим соизволением ли, собственным ли умом, или по мудрому совету митрополита Алексея (Ридигера), будущего Патриарха всея Руси, который, будучи руководителем Учебного комитета, убедительно посоветовал о. Алексию Коровину остаться в благословенной Вырице? А может, позвал святой Серафим Вырицкий?
На всю свою жизнь священник по пророчеству преп. Кукши остался в том храме, которому посвятил всю свою любовь и отдал сердце. Именно этот священник был нужен именно этой церкви, вблизи которой он совершал свой молитвенный подвиг, и где похоронен святой Серафим Вырицкий. Когда в 1968 г. о. Алексий стал настоятелем, схимонах Серафим (Василий Муравьев) прославлен не был. Но много было тому доказательств, что он святой, что его молитву слышит Господь. Были в то время еще во здравии внуки схимонаха Серафима, духовные чада, вспоминавшие о прозорливом и милосердном монахе, как о святом.
Нет, наверное, надобности рассказывать здесь о трудной и святой подвижнической жизни самого старца Серафима Вырицкого и о длительном, растянувшемся на несколько десятилетий процессе прославления его святости. Много написано книг и статей на эту тему. Отмечу лишь еще одно пересечение духовных путей: 31 мая 2005 г. меня избрали почетным доктором Санкт-Петербургского Государственного инженерно-экономического университета (ИНЖЭКОН). В этот торжественный день мною была произнесена речь о преп. Серафиме Вырицком, который в свое время окончил это учебное заведение.
Вспоминая о. Алексия, надо задуматься, почему именно на его долю выпал счастливый труд прославления святого Серафима Вырицкого?
Не просто, наверное, Кукша Одесский пророчил боголюбивому Алексию Коровину служение на одном месте. Место, вероятно, имелось в виду не только как вмещающее пространство, но как конечная цель или смысл пути. «Небо ясно, под небом места много всем», — радовался М. Ю. Лермонтов. Действительно, огромен, лучезарен Божий мир. Какова же должна быть сила молитвы во его спасение? Святой своей молитвой Серафим Вырицкий смог отмолить и место своего последнего приюта — Вырица не была разрушена фашистскими оккупантами, и родной Ленинград, выстоявший в блокаду. Действительно, еще раз повторяя слова Иоанна Кронштадтского: «священник ... облечен величайшим от Бога полномочием, он всесилен и может умолить Бога о своем мире», на примере жизни св. Серафима Вырицкого убеждаешься в возможности такого подвига. Старца Серафима и о. Алексия связывало именно это общее стремление — умолить Бога о своем мире!
Отец Алексий тоже смог умолить Бога о мире, в котором ему в атеистические времена удавалось сберегать и восстанавливать уникальный храм, возведенный в честь 300-летия Царствующего Дома Романовых. В этом мире усилиями батюшки Алексия был прославлен один из великих молитвенников земли Русской схимонах Серафим Вырицкий. В этом мире постепенно, за почти сорокалетнее служение о. Алексия многие, очень многие, и партработники, и важные руководители, и сбившиеся с праведного пути люди пришли к вере в Бога. Огромное множество у батюшки Алексия духовных детей. Могу подтвердить, великое их число собралось в тяжелый час прощания с любимым священником, где я возглавил его отпевание.
Глядя на совместную фотографию трех благообразных священников, о. Василия Ермакова, о. Алексия Коровина, о. Константина Смирнова, я, много раз воскликая «Многая лета о. Константину», предаюсь воспоминаниям еще об одном славном священнике, отпевание которого мне тоже пришлось осуществить, об отце Василии Ермакове. Это мое авторское отступление допускаю потому, что пример жизни и служения о. Василия, доброго старшего друга и соратника о. Алексия, также важен для воспитания и становления молодой священнической «рати».
Отец Василий Ермаков тоже был силен своей молитвой за свой мир, за свою Россию, которая при всех страшных испытаниях, выпавших на ее долю в ХХ в., осталась жива своим героическим духовным смирением, она жива вековыми традициями и исторической памятью русского народа. В силе памяти и традиции не сомневаешься, когда вспоминаешь, как несколько километров пешком, в любую погоду, шел русский народ к маленькой деревянной церкви преподобного Серафима Саровского, что на Серафимовском кладбище, туда, где служил о. Василий.
Люди шли сюда не только потому, что здесь отеческие могилы, не только потому, что в ландшафтных и архитектурных зрительных образах здесь жива исконная Русь, но и для того, чтобы утвердиться в сознании великого значения русской соборности, чтобы просветлить свои сердца и помыслы, чтобы услышать слово Истины от батюшки Василия. Многие православные петербуржцы, конечно же, знают, что батюшка Василий — это протоиерей Василий Ермаков. Они, может быть, не знают, что за период пастырского служения Священноначалие отметило его многими наградами, что он участник Великой Отечественной войны. Но миряне точно знали, что найдут у о. Василия слово утешения, сострадания, любви, потому что чувствовали искренность и глубокую убежденность пастыря, видели единство слова и дела. И тянулись люди к нему — побеседовать о наболевшем, излить истомленную душу, выслушать краткое утешение и наставление.
Слово о. Василия — убедительное, негромкое, но боевое. Боевое потому, что это правильное простое русское слово, не загрязненное риторическими красивостями и иностранными заимствованиями, соответствует определению сущности русского языка, данному славянофилами в XIX в., считавшими, что «язык есть воплощение целого, всеобще-тождественного миросозерцания». Очевидно, что слово, тем более слово священника, есть выражение сознания и его духовного опыта. А духовного опыта о. Василию было не занимать, хотя, как истинно православный христианин, он очень сдержанно оценивал свои личные заслуги, считал определяющими — свою духовную школу и своих учителей.
Василий Ермаков, как и о. Алексий, учился в Ленинграде: три года в семинарии и с 1949-го — четыре года в Духовной академии. Вот как сам батюшка Василий вспоминал о своих учителях. «В нашем первом классе было около двадцати человек. Состав преподавателей был великолепный, и они зажгли в нас яркий свет глубокой веры. Это Сергей Александрович Купресов, Константин Михайлович Федоров, братья Вознесенские — Дмитрий и Александр и др. Собрали лучших из тех, кто уцелел от тюрьмы и репрессий. Учились мы в полуразрушенном здании, во время войны здесь располагался госпиталь. Холод, карточная система, но, повторяю, годы эти освящены надеждой и верой». Своими духовными учителями о. Василий считал многих известных русских священников, но первыми в ряду наставников ставил свою семью и главным — родного отца, который с раннего детства прививал Василию любовь к Богу, учил азам Православия, сначала просто заставляя маленького сына молиться Богу. И на детский вопрос «Зачем молиться?» — отец отвечал: « Вот, сынок, вырастешь и потом сам узнаешь, как необходима в жизни молитва». В войну духовником будущего священника Василия Ермакова был о. Василий Веревкин, который с 1941 г. служил во вновь открытом храме в городе Болохове. В семинарии у Василия Ермакова духовником был о. Иоанн Богоявленский, впоследствии епископ Эстонский и Таллиннский Исидор. Во время пастырского служения о. Василия в Никольском соборе, куда он был направлен после окончания Духовной академии, его духовником был его любимейший соученик о. Михаил Липатов, блокадник, прекрасно знающий жизнь и способный человек, и о. Константин Быстрицкий, отсидевший шесть лет в лагерях.
Особенно тепло о. Василий вспоминал своего сокурсника и друга Алексея Ридигера, будущего Патриарха Алексия II, который и пригласил Василия Ермакова в 1946 г. в Ленинград в семинарию. «Бог ссудил мне пройти с Его Святейшеством 55 лет. Я знал прекрасно его семью. Мы с ним были иподиаконами в страшное время войны. После войны Господь нас с ним соединил в учебе. Мы в семинарии сидели за одним столом, а позже и в академии. Я знаю весь его монашеский подвиг, как епископа, архиепископа, митрополита и Патриарха... Святейший Патриарх отдал все свои силы и здоровье на благо Русской Православной Церкви. ...Сегодня общество России болеет, а к болящему, как говорил об этом святейший Патриарх, требуется очень бережное отношение. Так давайте его нежно исцелять, нежно с ним обращаться, его жалеть».
Именно такое отношение священников к людям должно быть и было, в частности, в дореволюционной русской церкви. Священники шли к народу — на фабрики, на заводы, в цеха и лачуги они несли свет Истины Христовой. Так поступал св. прав. Иоанн Кронштадтский. Об этом же неистребимом своем стремлении — идти к людям — говорил и о. Василий. «По окончании академии, 4 ноября 1953 года митрополитом Григорием (Чуковым) я был рукоположен во Владимирском соборе во иерея и сразу начал службу священником в Никольском соборе. Я отошел от привычного стереотипа священника, спустился с амвона к прихожанам, к людям, и стал спрашивать: какая нужда, какое горе у человека...»
Отец Василий видел свое служение в неколебимой вере в Бога, вере в Его всесильную помощь и в глубокой молитве за народ, который батюшка любил великой любовью своей души. Но откуда в его душе было столько любви, что хватало на каждого о ней просящего? Истоки этой любви следует искать в праведной жизни благочестивых православных предков о. Василия, в духовном родстве его с любимыми учителями, в личных его переживаниях, связанных в Отечественной войной, с которой Василий Ермаков встретился в детстве. В жизни о. Василия Ермакова война значила очень многое. Он был участником этой войны, 15–16-летним подростком работал после освобождения Таллина в штабе Балтийского флота. Он был свидетелем огромных жертв и страданий русского народа. Но ведь жертва и страдание неотделимы от любви, и эта любовь наполняла душу юного Василия, и ее ему хватило на всю жизнь. Но это была не просто сострадательная, бездеятельная любовь, но любовь особая, любовь, «которая имеет виновником Бога, есть то же, что бьющий из земли источник: потоки ее никогда не прерываются, ибо Он Сам есть источник сей любви и неоскудевающая пища ее» (преп. Исаак Сирин). И, конечно же, ежедневное обращение батюшки к Богу — «Отче наш» — заключает в себе и одновременно раскрывает любовь, как единственную, непрерывающуюся и радостную связь, основанную не на домыслах разума, не на философских доказательствах, а на опыте любви личной.
Эта любовь о. Василия Ермакова проявлялась не только во внимательном отношении к каждому прихожанину, но в стремлении каждому помочь сделаться истинным христианином. Вот как он сам говорил об этом стремлении: «Служа в соборе, я учился понимать душу народа, чувствовать их горе, людские страдания и как мог, по молитве Божьей я помогал людям в решении житейских вопросов и особенно вопросов духовных. Как верить? Как идти за Христом? Как исполнять свои духовные обязанности?» А ведь исполнение духовных обязанностей дело нелегкое, требующее дисциплины и обязательного понимания — зачем человек пришел в храм, что хочет получить в этом месте". И о. Василий учил прихожан думать, что очень важно сегодня, когда укореняется чувство вседозволенности, когда наблюдается оскудение страха Божьего по отношению к Таинствам. Отец Василий воспитывал своих духовных чад терпеливо, по многу лет в частных беседах. Он не давал общих советов, но, словно мудрый дедушка, отдельно каждому разъяснял духовные «болячки». Его так все и звали — дедушка Василий — и дедушке Василию это нравилось, потому что в этом простом, но очень высоком звании сосредоточена народная любовь, а это единственное к чему всегда стремился о. Василий Ермаков. Как сам говорил, он никогда не помышлял о высоком духовном сане, о наградах. Любовь прихожан — вот высшая награда в жизни священника.
Есть в этом стремлении что-то от традиций славного русского воинства. Великие победы одерживались на Руси, когда солдаты были полностью преданы и доверяли своему генералу, который умел не столько командовать, сколько объединить. «Народ, спаянный единством мироощущения, живущий “единым сердцем” — неодолим». Протоиерей Василий Ермаков очень переживал за свою любимую Родину, которая имеет богатейший опыт противостояния врагу и достижения победы в любой войне. Этот опыт исследовал о. Василий много лет назад в своей кандидатской диссертации за IV курс Духовной академии, которая называлась «Национально-государственные заслуги и защита Православия русским духовенством в эпоху польско-шведской интервенции». Молодому священнику хотелось узнать и разъяснить, что же делали православные священники в тяжелые для России времена. Как был убежден сам о. Василий Ермаков, эта тема была им выбрана не случайно, а «...по воле Божьей», и потому, наверное, сочинение, написанное в 1953 г., читается с особым интересом сегодня, и очень своевременно звучат слова Василия Ермакова: «С потерею своей государственной независимости Руси грозило уничтожение и самой русской национальности, языка, вековых обычаев, к которым с презрением и ненавистью относились иноземцы; а с потерей национально-государственной независимости нашим предкам грозило уничтожение самого драгоценного для них сокровища — Православной веры...
Патриотическое движение, поднятое народными пастырями, имело своей целью спасти Отечество от иноземного завоевания и восстановить в нем государственный порядок. А для этого необходимо было уничтожить вражду и ненависть и объединить народ в единой борьбе с общим врагом».
Стоянием за веру Православную, любовью к своему храму, к своим прихожанам — утишал всемирную вражду и ненависть и о. Алексий Коровин, хорошо знавший историю и ее уроки. Он верил во всеобщую и во свою с Божией помощью личную духовную победу. Вот простой пример силы его прозорливости и того, что его добрые намерения слышал Господь. В начале 90-х гг. начался ремонт Вырицкого Казанского храма, который батюшка всегда лелеял, как свое дитя: лично денно и нощно охранял от воров, от пожаров, от сатанистов и авантюристов. Однажды о. Алексий говорит: «Мы будем крыть крышу церкви медью!» Но нет ни меди, ни денег на этот дорогой материал. А о. Алексий повторяет — крыша будет медная. Не сразу, но появилась медь: пожертвовал завод «Красный Выборжец». А батюшка с верой в голосе продолжает — а крест над храмом будет из титана! И никто уже не удивляется, когда Адмиралтейский завод помогает отлить крест из титана, и его водружают над прославленным храмом в честь иконы Божией Матери Казанской.
Правильно говорил и доказал своей жизнью и служением о. Алексий — крест самое сильное оружие. И каждый священник, когда следует предназначенным ему от Господа путем, когда безошибочно определяет «то самое место», которое Господь ему назначил, становится многосильным, будучи облеченным величайшим от Бога полномочием.
1 Григорий Синаит, преп. Весьма полезные труды. Гл. 31 // Григорий Синаит, преп. Творения М. 1999. С. 17.
2 Иерею Божию: из трудов святого праведного Иоанна Кронштадтского. Выдержки из дневниковых тетрадей за 1863–1871 гг. М. Отчий дом. 20011. С. 173.
3 Там же. С. 65.
4 Булгаков Сергий, прот. Православие. Очерки учения о Православной Церкви. Ymca-press. Paris. С. 120.
5 Там же. С. 121–122.
6 Христианское чтение, 2007. № 28. С. 4–37.
7 Епифанович С. Л. Преподобный Максим Исповедник и византийское богословие. Мартис. М. 2003. С. 61–62.