К 50-летию творческой деятельности
Народной певицы России Татьяны Юрьевны Петровой
У Татьяны Петровой, родившейся в далекой уральской деревне Лягушино, станция Незевай, голос проявился довольно рано. Ее первой «сценой» был обыкновенный табурет, на который маленькую певунью ставили родители. Со временем голос все больше и больше стал заявлять о себе, но повзрослевшая Танюшка, как звали ее в семье, стала стесняться петь дома и убегала в поля. Там, не стесненная ничем, оставшаяся наедине с огромным пространством, высоким небом, она пела в полный голос. Пела песни, которые слышала по радио, но большей частью те, что пели в ее семье за приготовлением пельменей, национального уральского блюда. А вечера были долгими, потому что лепить этих пельменей надо было много, чтобы хватило на всю зиму. Потому и песня непрерывно сменяла одна другую.
Однажды, еще будучи подростком, к Танюшке пришло вдруг несказанное, благостное ощущение, заполнившее ее душу. А в голове упорно и настойчиво засвербила мысль: я буду певицей. Это осознание себя певицей и подвигло 15-летнюю Таню, тогда еще Сысолятину, поехать в тогдашний Свердловск поступать в студию Уральского русского народного хора. Ее приняли. А параллельно с занятиями в хоре Татьяна оканчивает десятилетку, да еще посещает занятия в студии сценического искусства. Полученный аттестат зрелости помогает ей в Москве стать студенткой Музыкального училища им. М.М. Ипполитова-Иванова. Еще в 1961 г. там впервые в СССР было открыто отделение народного пения, куда она и поступила. Ей посчастливилось: она попала в класс педагога Е.К. Гедевановой. Елена Константиновна, будучи человеком скромным и даже кротким, по своей натуре была настоящим пассионарием. В конце 1920-х годов она, добившись приема у самого Сталина, убедила его в необходимости создать ориентированное на музыкальное народное творчество училище, присвоив ему имя Михаила Михайловича Ипполитова-Иванова. И не случайно. Ректор Московской консерватории, именно он, ее учитель, был первым в Советском Союзе, кто начал основательно заниматься народным музыкальным творчеством, особо выделяя в нем народную песню.
По словам Т.Ю. Петровой, Гедеванова обняла ее своей любовью. Вообще, любовь к людям — одно из характерных качеств Елены Константиновны, которым она буквально «заразила» свою молодую, талантливую студентку, душа которой оказалась способной вместить в себя это великое чувство. Впоследствии именно им будет пропитано, пронизано искусство самой Татьяны Юрьевны.
Она унаследует еще одно очень важное положение вокальной педагогики Е.К. Гедевановой. Для певца, берущего высокую ноту, очень важна высокая позиция нёба. Как при зевании. Это так и вошло в специальную литературу как «позиция зевка». У Елены Константиновны, как у человека верующего, даже язык, которым она говорила со своими студентами, был преисполнен религиозного чувства. На всю жизнь запомнила Татьяна Юрьевна ее слова о том, что при высокой ноте нёбо поднимается как купол храма. И потому просила: «Сделай нёбо как купол храма». Пройдет еще какое-то время, когда Татьяна сама пойдет в храм, как тогда многие из нас, и урок Елены Константиновны станет особенно понятным и родным.
Прекрасно понимая, что талант Татьяны и по окончании Училища нуждается в дальнейшем развитии, углублении профессиональной, образовательной базы, Гедеванова вместе со своей бывшей студенткой отправилась в Министерство культуры. На приеме у заместителя министра она говорила о том, что не оскудела талантами русская земля, но статус Училища существует на уровне техникума, а талантливые выпускники нуждаются в повышении своего профессионального образования. В отличие от них, оперные певцы в консерваториях получают высшее образование, а исполнители народных песен несправедливо такой возможности лишены. Решение довольно быстро было принято. Быстро потому, что почва для него была уже давно и основательно возделана, подготовлена.
Еще в самом начале войны одна из первых поехала на фронт с концертами Лидия Русланова. В такие тяжкие времена, когда вопрос о жизни и смерти Отечества становится главным, в обществе просыпается интерес к своим национальным корням, к своим истокам. Так было в связи с событиями 1812 года. Так было и во время Первой мировой войны. Не стала исключением и Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Своим пением, исполнением народных песен Русланова поднимала боевой дух солдат, которым предстояло идти в атаку. Престиж русской народной песни, в конце концов, оказался настолько высок, что правительство пошло на создание в 1943 г., в самый разгар войны, сразу двух народных хоров: Уральского и Омского. Выпускники консерваторий, профессионалы: хормейстеры и художественные руководители, сознательно шли в народные хоры.
Знаменитые оперные певцы С. Лемешев, Н. Обухова, И. Козловский и другие включали в свой репертуар народные песни. В 1950-е годы русская народная песня стала обязательной на вступительных экзаменах в консерватории, а несколько позже вошла в программу консерваторского обучения вокалистов.
Поэтому далеко не спонтанно было принято решение об открытии в Музыкально-педагогическом институте им. Гнесиных (ныне Российская академия музыки им. Гнесиных) отделения сольного народного пения. Туда и поступила Татьяна Юрьевна. За время учебы и в музыкальном училище, и в институте у нее было немало учителей. Но свой яркий, неизгладимый след и в ее жизни, и в творчестве оставили только два педагога. Это — Е.К. Гедеванова в Училище, а в знаменитой Гнесинке — Нина Константиновна Мешко.
Мне уже приходилось писать о том, что отношения Н.К. Мешко с ее новой студенткой складывались непросто. Нине Константиновне пришлось приложить немало усилий, чтобы ее талантливая студентка, хранившая глубокую привязанность, благодарность и любовь к своему педагогу по Училищу, для начала хотя бы поверила ей. В конечном счете разговор о многосложных исполнительских задачах: о «словозвуке», «о голошении», вокальности самого русского языка, о том, что «образ пения» определяется «образом мышления», о традиции как мировоззрении, а не как привязки ко времени и т.д., можно сказать, «отрезвили» Татьяну. Ее своенравие заметно утихло. Стал проявляться нескрываемый интерес к тому, что говорил педагог. Уже по окончании Гнесинки наладившиеся отношения переросли в многолетнюю дружбу двух коллег, стоящих и профессионально, и мировоззренчески на единой позиции.
Много позже в своей публикации «Методические принципы преподавания сольного народного пения в классе Н.К. Мешко» Татьяна Юрьевна напишет: «Церковное пение наряду с народным песенным творчеством объективно и исторически считается первоисточником профессионального певческого искусства» . И в результате глубокого, профессионально выверенного исследования методических принципов своего педагога и друга Татьяна Юрьевна приходит к очень важному выводу: «Духовно наполненное искусство, обогащенное глубокими мыслями и чувствами, порождает такой вокальный образ, который несет в себе одновременно и исповедь, и проповедь. Это и есть одна из главных особенностей русского народного пения, его основополагающая традиция» . Это настолько масштабное, емкое определение, которое вбирает в себя, начиная с древних времен, главные тенденции, характерные и для нашей литературы, и для музыки, и для изобразительного искусства, независимо от эпохи, века или даже года. По сути, дано обобщающее определение вообще природы русской культуры.
Но не только хорошее знание испытанных на себе в годы учебы, а в последствие претворенных в собственном творчестве методических принципов Н.К. Мешко, помогли певице прийти к такому выводу. Конечно, сказались и накопленный огромный художественный опыт, и основательная профессиональная база, и возможность, начиная с 1990-х годов, говорить о церкви, о религиозном сознании народа, творящего свое, народное искусство. Искусство, утверждающее в основе своей духовно-нравственные ценности.
За годы советской власти мы забыли, что русские писатели, композиторы, художники, музыканты, обладающие, как и весь русский народ, той же самой природой национального сознания — созерцательностью, были в подавляющем большинстве люди верующие. С первого класса школы, гимназии, лицея преподавался там Закон Божий. Во всех военных кадетских корпусах, в Академии художеств, в Институте благородных девиц обязательно в общеобразовательную программу включался и этот предмет. Поэтому не удивительно, что для многих наших деятелей культуры настольной книгой было Священное писание.
Очень важно подчеркнуть, что на рубеже 1980–1990-х годов православно мыслящие филологи, музыковеды, лингвисты, искусствоведы дают очень обстоятельный анализ творчеству и в средневековой, и в светской культуре, раскрывая его духовную направленность, исходя из религиозного сознания народа. И далеко не случайно в истории русской культуры остаются те авторы и те произведения, в основе которых лежат исповедь и проповедь.
Вывод, к которому пришла Татьяна Юрьевна, естественно и органично вливается в общее русло исследования с духовных мировоззренческих позиций различных сфер русской культуры.
Надо сказать, что занятия в свердловской студии сценического искусства тоже не прошли для молодой певицы даром. Захотелось узнать и понять, что такое система Станиславского, чем она определяется и на чем зиждется. Татьяна Петрова стала читать соответствующую литературу, в том числе и книги о театре Михаила Чехова. Природный артистизм обрел профессиональную базу. И как-то неосознанно, скорее даже подсознательно, можно сказать, девизом творчества певицы стали слова К. Станиславского: «Не ищите себя в искусстве, а ищите искусство в себе».
Надо сказать, что в свое время этому совету знаменитого на весь мир режиссера, преобразователя театрального искусства последовала первой среди советских исполнителей народных песен Лидия Русланова. Она говорила: «Хорошо петь — очень трудно. Изведешься, пока постигнешь душу песни, пока разгадаешь ее загадку. Песню я не пою, я ее играю. Это целая пьеса с несколькими ролями».
Это вовсе не значит, что Татьяна Петрова повторяет Русланову. Да, она идет тем же путем, развивая сложившуюся традицию, открывая ее творческий потенциал. В работе над каждой новой песней для Татьяны Юрьевны, как неотъемлемая, обязательная часть этой работы, является продумывание биографии каждого персонажа песни, кто он и откуда, какой у него характер. Поэтому вокальные образы, созданные певицей, становятся естественными, жизненно-правдивыми, согретыми теплом ее сердца. Потому и вызывают всегда живой, непосредственный отклик в душе ее слушателей.
Татьяна Петрова никогда не стремилась и ничего не делала для того, чтобы понравиться публике. Она просто очень любит петь. Это ее самое любимое состояние. В этот момент, исполненная какого-то особого, возвышенного, богодухновенного счастья, она творит образы, которые рождаются прямо на глазах у слушателей. И она, живя жизнью своих героев: их радостями и страданиями, их горем и переживаниями, растворяется в этих образах. И нет уже на сцене Татьяны Петровой, а есть «молодая пряха»; есть образы таких разных, не похожих друг на друга персонажей песни «Ухарь-купец»; есть образ любви, преданной любимым, в романсе «В лунном сиянии»; есть образ дочери, переживающей горечь утраты в песне «По дороженьке»; есть образ девушки, оказавшейся под венцом по прихоти «добра молодца» в песне «Таня-Танюша»; есть страдальческий образ в «Песне-беженке»; есть и первообраз русской народной песни в арии Марфы из оперы М. Мусоргского «Хованщина». Но есть и образ вечности в «Сказе о Волге»; есть восторг и упоение широтой и раздольем родных просторов в «Волжских припевках». Татьяна Юрьевна, пожалуй, единственная, кто умеет воссоздавать вокальные пейзажи. Образы родной природы появились в ее исполнительском искусстве довольно рано. Когда слушаешь ее песни, то невольно ловишь себя на том, что начинаешь видеть и эти неоглядные дали, и «чисто поле», и «костер рябины красной», и «звезды на небе», и «горные вершины», и Волгу, что течет «издалека долго».
История симфонической музыки знает немало примеров симфонических пейзажных образов. Достаточно вспомнить «Времена года» Вивальди, 6-ю (Пасторальную) симфонию Бетховена, симфонический цикл «Моя Родина» Сметаны, «Рассвет над Москвой-рекой» — увертюру к опере Мусоргского «Хованщина», вторую часть 1-го концерта для фортепиано с оркестром Чайковского, 2-ю симфонию Рахманинова. Всех и не перечесть. В музыковедении появился даже специальный термин «инструментальные пейзажи» для характеристики созданных композитором образов природы. По аналогии невольно возникает определение «вокальный пейзаж». Особенно если учесть, что Татьяна Юрьевна рассматривает голос не только как одно из выразительных средств, но и как инструмент.
Наряду с «вокальными пейзажами», а также образами, наполненными и мыслью, и душой, в искусстве Татьяны Юрьевны есть и патетический образ воина, отдавшего жизнь «за Святую Русь» в старинной песне «Что горит, горит»; есть и образ необычайной духовной высоты в песне «Мертвое поле» из кантаты С. Прокофьева «Александр Невский»; есть образ духовной брани в народной песне «Черный ворон». И сама эта песня, и тем более созданный певицей образ, возникают в ее творческой биографии далеко неслучайно.
Еще в 1980-е годы Татьяна Юрьевна пела народные песни, в основе которых — духовные стихи. Начиная с 1990-х годов, как известно, многое радикально поменялось в нашей жизни: обрела «права гражданства» наша Православная Церковь, началось восстановление разрушенных и строительство новых храмов, стала просыпаться генетическая память народа, потянувшегося в святые обители. Но пришли мы туда, принеся с собой сформированное в прежние годы советское сознание. А в нем еще довольно крепко сидела мысль Горького: «Человек — это звучит гордо», а Церковь говорила — «гордыня». И в наших мыслях, и в нашем лексиконе фигурировало слово «борьба», а Церковь призывала к смирению. А мы привыкли уже к тому, что человек — хозяин своей судьбы. С этими постулатами мы привычно шли по жизни. И хотя многие из тех, кто пошел в храм, были люди крещеные, но, как поется в авторской песне Вл. Волкова «Православные», у каждого из нас была «без царя голова, без креста душа». Иными словами, в это непростое время столкнулись две взаимоисключающие природы сознания: советская идеология и вера, что нашло свое отражение и в творчестве. Здесь наглядным примером может служить как раз песня «Православные», в которой, в частности, есть такая фраза: «Как к оружию зову — к покаянию». Но покаяние, по слову св. Иоанна Лествичника, есть «самоосуждение совести и примирение с Господом». «Оружие» и «Господь» — плохо совместимые друг с другом понятия. Но в этом соединении несочетаемого явно слышен искренний призыв поэта, хотя и отдающий некоторой плакатностью. Она также ощутима в исполнении этой песни Татьяной Петровой, у которой этот призыв выражен достаточно энергично, с внутренней убежденностью. Но у нее эта призывность выдержана всё же в лучших традициях советского плакатного искусства. Традиций, созданных произведениями Тоидзе, Моора и др. Певица никогда не впадает ни в публицистику, ни в натурализм, но всегда остается в пределах искусства. Ей присуще чувство меры, которое замечательный русский художник Александр Головин называл «высшим искусством».
У Гегеля можно встретить одну очень интересную фразу: «Философия есть ее время, схваченное в мысли». Перефразирую немецкого философа, можно сказать, что искусство есть его время, схваченное в образе.
И сама песня «Православные», и предложенная Татьяной Юрьевной ее интерпретация, конечно, могли появиться только в новое время. Но для нас не менее значимо и еще одно очень важное обстоятельство. Именно эта песня положила начало целого направления в искусстве певицы. В ее репертуаре, кроме русских народных песен, старинных романсов, советских и авторских песен, появились духовные песнопения.
А вскоре Татьяна Юрьевна записала песню М. Шувалова на слова Е. Супонева «Молитва». Все мы знали о разрушении церквей, о сброшенных колоколах, о закрытии монастырей, о чем нам нередко говорили и показывали хронику по телевизору. И мы относились к этому как историческому факту. Но по мере нашего воцерковления, восприятие данного факта постепенно менялось. Потянувшиеся к храму, мы стали жить по Православному календарю, а значит, ежедневно читать положенные на данный день фрагменты из Евангелия, апостольских посланий, очередной псалом, утреннее и вечернее правила. Духовное просвещение, проповедь священника порождали осознание греха, вырастала потребность покаяния, исповеди, причастия. И уже совсем по-другому мы начали рассматривать и оценивать деяния далекого прошлого. Татьяна Юрьевна в исполнении песни «Молитва» создает образ трагической бездны, которая вдруг открылась нашим глазам.
В этой песне певица три раза подряд поет слово «иконы». Хорошо известно, что вскоре после революции чуть ли не в каждом дворе зажигали костры, куда бросали принесенные из домов иконы, отрекаясь тем самым от своей веры, от Бога, от Христа. Но теперь мы уже знали о чудотворных иконах и не раз встречали в храмах иконы под стеклом, украшенные жемчужным ожерельем, золотой цепочкой, нитью, увешанной золотыми кольцами. Видя это, мы уже прекрасно понимали, что так выражается благодарность людей, которых икона спасла, помогла, исцелила. Татьяна Юрьевна трижды пропевает слово «икона» как постепенное осмысление даже не драмы, а трагедии в жизни народа. В последний, третий раз это слово звучит у певицы как потрясение, как ужас, охвативший человека, уже знающего о чудодейственной силе иконы.
Мы уже были осведомлены о наших коллекционерах, меценатах, вкладывавших немалые деньги в развитие искусства, вообще в русскую культуру. Достаточно вспомнить имена Мамонтова, Третьякова, Щукина, Морозова, Зимина. Но мы не знали, что люди и высоко титулованные, и из простого сословия строили церкви и даже основывали монастыри на свои деньги. Потому далеко не случайно Татьяна Юрьевна включает песню «Всенощная» в свой репертуар, как дань памяти об этих подвижниках. Кто написал музыку неизвестно, а стихи принадлежат С.Т. Аксакову, которого мы хорошо знаем с детства как автора знаменитой сказки «Аленький цветочек». Но оказывается, он был еще и поэтом. Аксаков воспитал двух сыновей, полностью разделявших идеи славянофилов и ставших активными участниками этого движения. В песне «Всенощная» воспевается «кума торговая», которая на свои деньги возвела в селе «Божий храм», а колокол поэт называет «алмазом». Татьяна Юрьевна как-то по-особому, вдохновенно и возвышенно поет эту песню. В созданном ею образе звучат одновременно и радость, и ликование, и благодарность, и преклонение.
В исполнительском искусстве певицы появилась новая — духовная интонация, которой она поет «Северный псалом». В самом исполнении этого произведения, начинающегося со слов «Душа моя пригрешная», тоже звучит призыв к исповеди, покаянию. Но в отличие от плакатной образности песни «Православные», здесь образ рождается в смирении, терпении, молитве. В самом исполнении этого произведения уже просматриваются те качества, которые вскоре станут отличительными особенностями исполнительского искусства Татьяны Петровой: исповедальность и молитвенный настрой. Прежде всего, это проявилось при исполнении русских народных песен.
Более сложную форму это примет при исполнении произведения Д. Христова «Во Царствии Твоем», в основе которого лежат Заповеди Блаженства. Прекрасно сознавая, что это слова самого Христа и поэтому петь это так, как она поет народные песни или даже духовные песнопения, нельзя. Отсюда поиск выразительных средств, с помощью которых можно было бы найти адекватную им художественную форму. Вот когда в полной мере пригодилось требование Е.К. Гедевановой сделать нёбо при высоких нотах как купол храма. Татьяна Юрьевна поет это произведение самым высоким для женщин голосом — дискантом, благодаря чему возникает полное ощущение и даже ассоциация с ангельским пением, льющимся откуда-то сверху, с небес, из мира горнего.
Следует отметить, что Татьяна Юрьевна обращается к духовным песнопениям не потому, что петь их стало возможным. Это явление внутренней потребности и не только ее, но и всех нас, идущих тем же путем. А что такое воцерковление, принявшее в 1990-е годы массовый характер? Это и есть не что иное, как наш путь к Богу. И каждый раз певица достаточно избирательно включает в свой репертуар эти произведения. Песнопение, которое может выразить то преобразование души, то духовное состояние, которое испытывает она и, как оказывается, все мы на пути своего воцерковления.
Татьяна Петрова обращается к произведению П. Чеснокова «Спаси, Боже, люди твоя». Это очень интересная работа певицы, выявляющая соборный характер ее исполнительской культуры, способной выразить не только состояние, испытываемое ею, но и всех нас. И она не только от себя, но как бы и от имени всех нас обращается к Богу. И мы уже знаем, что Господь помогает, что Господь спасает, и всё, что происходит в нашей жизни, носит промыслительный характер. Потому и обращаемся к нему, молим его о нашем спасении. И в данном произведении Татьяна Юрьевна создает молитвенный образ, полный веры, надежды и любви.
В своей среде выпускники отделения сольного народного пения называют себя «народниками». Татьяна Петрова — единственная из них, кто поет духовные песнопения, которые сообщают ее искусству духовную полноту. Творимые ею образы всегда необычайно искренние, идущие не от разума, а от самого сердца. И публика на ее концертах всегда это слышит, чувствует и реагирует, поскольку создаваемые ею образы сразу ложатся на душу.
И звучат исполняемые ею произведения как исповедь сердца о своей жизни, о своей судьбе. Но одновременно они исполнены и проповеди тех нравственных, духовных ценностей, на которых стоит в веках Русский мир.
