К 70-летию Великой Победы
Залп салюта!
И в бухте Цемесской
Бескозырка опять плывет...
Как из боя она воскресла...
Это память не отдает
Этих дней, что для каждого святы.
И в величии самом простом
Шли ребята: матросы, солдаты,
Шел десант... Сквозь огонь. Напролом!
Надежда Бурцева. Бескозырка
В этом году начало февраля в Новороссийске оказалось на удивление теплым. Снега не было и в помине — его здесь почти никогда не бывает. Однако на этот раз температура даже не упала ниже нуля. Впрочем, весь город знал — через несколько дней наступит похолодание. С гор повеет морозный норд-ост, на море поднимутся волны, а с неба польется проливной дождь. Город знал это вовсе не потому, что о том поведал прогноз погоды. Уже более семидесяти лет подряд ночь с 3 на 4 февраля становится самой холодной, пасмурной и темной ночью года.
72 года назад здесь, в холодных зимних водах Цемесской бухты, высадились два десанта. Один из них — основной — должен был занять поселок Южную Озереевку и оттуда двинуться на оккупированный немцами Новороссийск. У второго десанта, состоявшего всего из 275 человек, была задача высадиться около пригорода Новороссийска Мысхако, на территории ныне известной как Малая земля, и отвлечь на себя вражеский огонь. Участники десанта на Малой земле прекрасно понимали, что у них практически не было шансов пережить эту ночь. В конце концов, таков был план советского командования. План, которому не суждено было сбыться.
Основной десант был разбит еще на подходе к берегу. Бухта наполнилась кровью тысяч солдат, не ожидавших настолько яростного сопротивления со стороны фашистских оккупантов. Около полутора тысяч человек успели высадиться на берег лишь для того, чтобы быть безжалостно перебитыми. Только небольшому отряду удалось уцелеть и через несколько суток эвакуироваться. Часть кораблей еще на подходе к берегу успела получить приказ к отступлению и спешно выйти из-под обстрела немецких орудий.
Тогда никто не ожидал, что малый отвлекающий десант под командованием Цезаря Львовича Куникова, впоследствии пополненный остатками основного, быстро и организованно высадится под дымовой завесой и уже через час займет берег, а под утро, выдержав десятки атак, захватит вражескую артиллерию и откроет из нее огонь по вражеским позициям. В течение ночи на сформированном плацдарме закрепилось больше 800 человек, в течение месяца — несколько тысяч. Наступление на Новороссийск было невозможным, потому советское командование отдало приказ — любой ценой удерживать Малую землю.
В течение девяти месяцев малоземельцы обороняли свои позиции. В течение девяти месяцев они вынашивали в себе плод победы, оберегая его, как мать оберегает свое дитя. Многое известно о мужестве и героизме этих солдат. И вот уже в сентябре Новороссийск был освобожден — оставлен в руинах, но освобожден!
Эту историю знает любой новороссиец. Каждый житель города неоднократно слышал ее в школе, на городских собраниях, во время праздников и просто в быту. Однако одним лишь знанием о тех событиях дело не ограничивается. Каждый год в Новороссийске проходит «Бескозырка» — акция, посвященная памяти тех, кто воевал на Малой земле.
Все началось 47 лет назад, когда неполные три десятка подростков из юношеского объединения «Шхуна ровесников» в ночь с 3 на 4 февраля 1968 года впервые опустили в волны Цемесской бухты матросскую бескозырку в память о героическом десанте. Местные власти тогда не одобрили эту акцию — более того, находится после 9 вечера около берега было строго запрещено пограничной службой. Однако юноши и девушки все равно зажгли факелы от Вечного огня и прошли торжественным шагом до места высадки десанта на Малой земле, где и спустили на воду венок с бескозыркой. Весть о несанкционированной акции быстро разнеслась по городу, и через год количество ее участников увеличилось в разы. Вскоре власти официально разрешили шествие, и с тех пор «Бескозырка» является городским праздником, а 3 февраля — негласным выходным.
С тех пор прошло уже немало времени, и праздничные ритуалы несколько изменились. Теперь военными из Новороссийского гарнизона зажигается два факела. Один из них, наряду с первой бескозыркой, торжественным маршем несут к Южной Озереевке, на место трагической гибели основного десанта. Эта часть мероприятия, как правило, не сопровождается большим количеством людей и является скорее воинской традицией новороссийских солдат. Второй же факел со второй бескозыркой доставляют на Малую землю курсанты Государственного морского университета имени Ф. Ф. Ушакова. Эта процессия насчитывает, как правило, тысячи человек, идущих со свечами до мемориала «Малая земля».
Я прожил в Новороссийске 18 лет. Однако даже меня застало врасплох резкое похолодание. Когда с гор подул норд-ост, а в небе начали сгущаться тучи, я, не следивший тогда за календарем, понял — наступило 3 февраля. В этот день, как и почти каждый год до этого, я решил присоединиться к шествию. В этом году марш был приурочен к 70-летию Победы, и организаторы обещали устроить нечто особенное.
Хотя факел зажигался от Вечного огня, народ собирался несколько дальше — около памятника Матросу с гранатой, воздвигнутого на краю обороны Малой земли. Я решил пройтись туда пешком — шествие начиналось в 20:00, и времени еще было достаточно. К тому времени уже начало темнеть, и в окнах зажглись первые свечи. Дело в том, что те новороссийцы, которые не могут по каким-либо обстоятельствам участвовать в шествии, зажигают свечи дома и ставят их на подоконники. Таким образом, к ночи почти весь город озаряется тысячами маленьких огоньков, компенсирующих нехватку звезд, скрывающихся за цементными облаками.
Я вспомнил о том, что сам так и не купил свечу, и зашел в первый попавшийся хозяйственный магазин. Продавщица в ответ на мой вопрос о наличии у них свечей посмотрела на меня понимающим взглядом, улыбнулась и спросила: «Что, Бескозырка, да?». Я ответил утвердительно, заплатил за свечу и собрался уже выходить из магазина, как услышал голос кассирши: «Молодой человек, вы бутылку забыли!». На секунду опешив — я точно знал, что не приносил с собой никаких бутылок — я обернулся и увидел протянутое мне бутылочное горлышко от разрезанной пополам полуторалитровой бутылки. «Погаснет же!» — сказала продавщица, посмотрела на меня так, как, вероятно, жители больших городов смотрят на приезжих, вручила бутылку и позволила мне, наконец, выпроводиться из магазина.
Тем временем на улице начал моросить мелкий дождь. Редкие порывы сильного ветра сдували огни свечей, которые прохожие несли к Матросу с гранатой. Я поспешил закрепить свечу в бутылке — мне наконец стало ясно ее назначение. На подходе к памятнику я попросил прохожего поделиться огнем — так делал каждый второй после очередного порыва ветра. Автомобильное движение уже несколько часов как было перекрыто — оно и не удивительно, учитывая, что уже в двухстах метрах от памятника нельзя было протиснуться через плотную толпу людей, вставших одной широкой стеной в месте, где должно было начаться шествие. Я попытался найти хоть кого-то знакомого в людской массе, однако это не представлялось возможным. На улице собралось уже несколько тысяч человек, и народ все еще продолжал прибывать.
К моменту начала шествия толпа выросла до, казалось бы, баснословных размеров. По официальным — впрочем, не самым скромным — подсчетам набралось порядка двадцати тысяч человек и почти столько же свечей. И вот по заранее подготовленному коридору проехал бронетранспортер (его участие в шествии — нововведение последних лет), за которым чинно, чеканя шаг, шли несколько военных, у одного из них — судя по погонам, лейтенанта — в руках был факел, зажженный от Вечного огня. За ними несколько шатающимся строем шли курсанты, несущие ту самую бескозырку, которая через два часа должна была пуститься по водам Цемесской бухты.
За торжественной, с каждым шагом все более шатающейся процессией пошли все остальные жители города во главе с его администрацией. Меж тем погода все ухудшалась. Небо окончательно потемнело, мелкий дождь усилился, но от того не перестал быть мелким, а порывы ветра все чаще сдували огни со свечей. Даже несмотря на то, что многие предусмотрительно спрятали свечи в бутылки, банки и прочие защитные емкости, беспощадный норд-ост все равно тушил все огни. Однако каждый раз новороссийцы вновь зажигали свечи, бережно прикрывая их от ветра ладонями — все ради того, чтобы донести хрупкие огни до Малой земли.
В конце дороги, со всех сторон усеянной горящими в каждом втором окне свечами, процессия остановилась. Вернее, остановилась ее передняя часть, в которую мне посчастливилось пробиться — задние ряды едва ли проделали половину пути до Малой земли и только догоняли нас. Несмотря на то, что многие неоднократно были здесь в прошлом, никто не знал, что делать и куда идти дальше. В поле у берега располагались большие шатры, способные уместить в себя несколько сотен человек. Чуть вдали находился сам мемориал, напоминающий переднюю часть корабля, выброшенную на берег. Но путь туда был закрыт.
Бронетранспортер заблокировал единственный проход к мемориалу, к которому уже приближались факел с Вечным огнем и бескозырка. У стелы, воздвигнутой много лет назад в память о десантниках, находился еще один огонь, наподобие вечного — но зажигался он лишь один раз в год, в эту самую ночь, от этого самого факела.
Когда Вечный огонь наконец-то был зажжен, даже самый скептически настроенный новороссиец, кажется, поверил в чудо. Порывы ветра исчезли, словно их и не бывало, а дождь прекратился, оставив в память о себе лишь несколько мелких луж в пробоинах на дороге. Бронетранспортер отправился обратно в воинскую часть, и народ, оставшийся, чтобы поприсутствовать на спуске бескозырки в воду, смог наконец поставить свечи к основанию стелы. По одному люди подходили к ней, кланялись, оставляли столь бережно хранимый ими огонек и отходили в сторону.
Тем временем бескозырка уже приблизилась к воде. Под звуки Новороссийских курантов — гимна города — курсант по пояс зашел в холодную февральскую воду, и, прикладывая все возможные усилия, чтобы не трястись от холода, осторожно спустил венок с бескозыркой на волны. Корабли, стоящие недалеко от берега, разошлись в стороны, позволив ей отплыть на достаточное расстояние.
Мало кто знал, для чего эти корабли стояли у берега. Они были совершенно ничем не примечательны — особенно во тьме, когда невозможно было даже разобрать, армейские это или гражданские суда. Заметно было лишь то, что они явно были организованы — во время затянувшейся на полчаса дежурной речи мэра Новороссийска Владимира Ильича Синяговского они перестроились, несколько приблизившись к берегу и остановившись лишь в тридцати метрах от него. И вот, вскоре после того, как глава города закончил свои поздравления и почетный караул произвел троекратный залп в воздух, с кораблей посыпались люди.
Началась та часть вечера, которую ждали больше всего — реконструкция событий той самой февральской ночи. Как и семьдесят два года назад, моряки прыгают в холодную февральскую воду и в полном обмундировании плывут к берегу, где их уже ждут высыпавшие из шатров немецкие войска. Под градом холостых выстрелов из боевого оружия замерзшие, промокшие до нитки десантники под громогласное «Ура!» буквально выгрызают каждый метр земли. И вот, когда последний поверженный враг старательно катается по земле в предсмертной агонии, на возвышенности воздвигается боевое знамя советских солдат. Представление заканчивается, и вот бывшие враги уже жмут друг другу руки, а немецкие солдаты снимают со своих плеч пальто и отдают их своим советским коллегам — на замену их промокшей одежде.
К сожалению, для многих бои на Малой земле кажутся несколько незначительными, а их масштаб — преувеличенным усилиями советского пропагандистского аппарата. Дело в том, что в операции на Малой земле принимал участие (тогда еще) полковник Леонид Ильич Брежнев, совершивший с десантом около сорока высадок на плацдарм и активно участвовавший в его обороне. Впрочем, участие его было настолько подчеркнуто советской машиной, что усилия ее возымели скорее обратный эффект. К малоземельцам стали относиться скептически, а боевые события казались едва ли не выдуманными.
Противнику, впрочем, они таковыми не казались. Немецкий историк и журналист Пауль-Шмидт Карелл писал: «Все шло не так. Была полная неразбериха. Никто не знал, что происходит. Бойцы Куникова окопались поодиночке или маленькими группами и так бешено отовсюду стреляли, что у солдат складывалось впечатление, будто высадилась целая дивизия».
Можно бесконечно долго спорить о значении боев на Малой земле и говорить о мужестве ее защитников. Однако любой житель Новороссийска, хоть немного знакомый с историей города, скажет вам — если бы не малоземельцы, город бы не был таким, каким мы его знаем сейчас. Память о героическом десанте настолько прочно закрепилась в сознании жителей города, что стала частью их самих, частью своеобразного новороссийского темперамента. Любой житель Новороссийска считает себя связанным с Малой землей, сама атмосфера города пропитана ею, как воздух пропитан цементной пылью. И пока раз в год на холодные зимние воды Цемесской бухты спускается черная матросская бескозырка, можно быть уверенным — дух Малой земли продолжит витать в воздухе, незримо оберегая город, столь бережно хранящий память о героизме былых времен.
