В память о самом близком друге по учебе, работе и жизни.
Изидор (Ижо) Початек (1932–2011)
Когда 24 июня 2011 года мне позвонил мой словацкий коллега из Братиславы и с болью сообщил о внезапной кончине нашего товарища Ижо Початека, мне даже трудно было поверить. Он никогда не болел. Всегда был собран, подтянут, весел и ироничен. В ближайшие дни он в очередной раз собирался лететь в Индонезию, а потом в начале августа в Москву. У нас с ним было намечено целое громадье планов и проектов и главный из них — подготовка к изданию в «Родной Ладоге» очередного номера международного «Альманаха МГИМО», где он был одним из авторов и редакторов. Во время последней нашей встречи в мае 2011 года он много и тепло говорил о словацко-чешско-русской дружбе и о славянской взаимности. Судьба, однако, распорядилась иначе: 26 июня 2011 года мы с ним в последний раз и теперь навсегда прощались на утопающем в зелени Братиславском кладбище.
I
Как же мы двое — по дате рождения почти двойники — подружились и побратались. Если до сих пор часто говорят о братских узах между чехами и словаками, то между мной и Ижо братство существовало безо всяких преувеличений.
Ижо поступил в МГИМО на два года позже меня, в 1954 году. В СССР началось время потрясений и изменений, изменилось руководство страны. Он уже не смог, в отличие от меня, увидеть советского вождя И. В. Сталина при жизни, и в Доме Советов — покойного. Эти изменения проявились и в нашей студенческой жизни. Если мы, первые послевоенные студенты, приехавшие в Москву в 1952 году, находились под строгим надзором, позволяющим нам, кроме учебы на «отлично», заниматься только спортом, то два года спустя началась «оттепель». Ижо стал среди нас ее воплощением. Однажды он на нашем собрании спросил: «...и почему бы нам не расширить наш круг общения и не заняться кроме спорта и танцами — посмотрите, сколько вокруг нас красивых русских девушек?» Я, председатель землячества, обратился за советом в наше посольство и получил странный ответ: «Ты чех, а он словак, знаешь ли ты, чем мы отличаемся? Мы, чехи, пьем пиво и поэтому мы серьезные, трудолюбивые, а словаки пьют не только пиво, но и вино, и поэтому они веселее и любят танцы». Мне это разъяснение показалось интересным, и с тех пор я стал смотреть на Ижо другими глазами, чтобы многому у него научиться.
В пятидесятые годы даже в Москве чувствовалась еще недавняя кровавая война. Продуктов был уже достаток, но нам бросался в глаза иной парадокс: отсутствие мужчин и везде тысячи женщин — в школах, на улице, на строительных работах... Мы студенты, конечно, знали о миллионах погибших советских воинов, и до сих пор свято чтим их память. Однако тогда мы не представляли и не знали, что жертвами были не только солдаты, но и миллионы самоотверженных и скромных женщин, боровшихся в тылу против фашизма за освобождение Родины. Ижо дал нам твердо понять, что этим героическим женщинам и девушкам мы обязаны нашим трудом, учебой, заботой выражать постоянный почет и искреннее уважение.
Не забуду наших совместных зимних каникул в 1955 году на Голубых озерах между Москвой и Ленинградом. Мороз стоял минус 40 градусов. В доме отдыха нас находилось 20 ребят и около 200 студенток — девушек, с утра до вечера жаждущих потанцевать. Как же нам быть? Мы ведь иностранцы. А что скажут в посольстве. Ижо нашел простой ответ: наш долг здесь — танцевать! Так мы на этой приятной и естественной ноте с танцами, песнями, новыми знакомствами провели эти каникулы. А по прошествии какого-то времени мы гуляли на свадьбах чехов, словаков и русских девушек-красавиц.
II
После института мы как-то географически разошлись. Я — западник — стал на всю жизнь специалистом по европейской безопасности, а он — восточник — устремился в Азию. Благодаря превосходной технике обучения иностранным языкам в МГИМО Ижо блестяще выучил индонезийский язык и постепенно стал крупнейшим чехословацким специалистом по Индонезии и индонезийскому языку. Он, уже как молодой секретарь посольства, сумел сблизиться с окружением президента Сукарно, и затем его лично сопровождал во время его визитов в Чехословакию. Об Индонезии написал интересные книги, учебники и мемуары. После двух десятилетий вынужденного отсутствия в чехословацкой дипломатии, когда он работал на телевидении, Ижо дождался справедливого момента. В начале девяностых его назначили послом Чехословакии в Индонезии. Это был его личный триумф — увы! — ненадолго. Два года спустя Чехословакия разделилась, и его посольский пост исчез.
Наше послевоенное поколение тяжело воспринимало и распад Чехословакии, и распад Советского Союза. Однако раз так получилось, мы позитивно оценивали тот факт, что этот исторический процесс совершился мирным путем, без кровопролития. Всем критикам эпохи социализма мы отвечали и отвечаем до сих пор: не забудьте, что это был самый продолжительный период без войны на европейской земле. Разве этого мало и разве в этом не заслуга нашего поколения? В спорах с нашими «новодемократами» мы им говорим: «военные агрессии начались только в девяностых годах, когда вы сели на ветку к западным борцам за права человека и за “сытую” жизнь в условиях глобализма». Острые статьи Ижо по этой тематике, которые он писал до последних дней своей жизни, были многим не по душе, но он был верен своим принципам и не уступал.
III
Последнее десятилетие мы вновь — уже как ветераны — как будто бы стихийно сблизились. Мы создали Клуб чешских и словацких выпускников МГИМО в Праге и Братиславе и в качестве его сопредседателей организовывали его деятельность, встречи и визиты. Я занимался скорее организацией наших мероприятий, Ижо предпочитал свою работу журналиста-аналитика. Свои статьи публиковал в ведущих научных российских журналах, гордился тем, что вошел в состав редакционного совета «Родной Ладоги». С большим удовольствием хочу отметить, что этот литературно-художественный и просветительский журнал стал близким и очень обогащающим жизнь для многих членов нашего Клуба. Большую благодарность за это и за заботу о нас выражаем нашему давнему другу по жизни и товарищу-мгимовцу профессору Владимиру Заир-Беку, с которым мы часто встречаемся и действуем совместно.
В последний раз мы с Ижо посетили Москву в октябре 2010 года по случаю торжеств в МГИМО в связи с 50-летием выпуска 1960 года. Ночевали мы в общежитии МГИМО и вспоминали студенческие годы. Казалось, что Ижо не изменился, и даже шутил с русскими студентками, которые постучались в наше окно и поприветствовали двух старых мгимовцев, узнав, что мы выпускники 1958-го и 1960-го годов. Потом перед сном мы долго размышляли о близости наших славянских душ.
Во время наших совместных поездок мы часто заводили разговор и шутили о том, не опасно ли все-таки для нас, стариков, совершать дальние путешествия и частые деловые разъезды. Ижо раскрыл свое сердце, сказав: «Мне это не страшно, даже хотелось бы умереть в далекой Индонезии. Там молодые девушки заботятся о стариках до последних дней. После смерти принято развеять прах умершего над морем». Как-то, листая «Родную Ладогу», у нас возникла идея, что для нас было бы неплохо посетить и это «море». Может быть, попробовать организовать здесь нашу любимую рыбалку и повстречаться вновь с подлинной русской душой. Ведь она — эта душа — до сих пор столь близка для нас. В этот момент я ему заметил, что даже умереть на Ладоге нам было бы легче, а в духовном плане ближе, чем в далекой Индонезии. Ижо немедленно дал свой типичный с долей юмора и самоиронии ответ: «Не забудь, что вода в морях, омывающих Индонезию, гораздо теплее, чем прохладные воды Ладоги».
Мать-природа решила судьбу моего близкого друга Ижо иначе. У себя в Братиславе он с новыми планами о далеких путешествиях вечером 23 июня лег спать и, с болью для нас всех, уже не проснулся.
С друзьями в Праге, Братиславе и Москве мы часто вспоминаем о нем, поскольку дух Ижо навсегда остался с нами.
