НОВГОРОД
Над новгородскою Софией
Звезда высокая зажглась.
Здесь между небом и Россией
Видна таинственная связь.
В свободном Волхова теченье,
В величье сдержанном церквей
Узришь святое назначенье
Единой Родины моей.
Поврозь мы кто? — Рязань да Ржева,
Торжок, да Тверь, да Кострома...
А вкупе — грозная Держава,
Врага сводящая с ума.
Во все концы земли, по сути,
Отсюда нас вела звезда.
Мы о былом своем забудем,
Враг не забудет никогда.
Моголы новые да шведы
Нам прошлой славы не простят.
Едва ослабим хватку где-то,
За все России отомстят.
Но — чу! Деревья — показалось —
Свеченьем внутренним полны,
Где колыбель славян качалась
Под шелест ильменской волны.
УТРЕННИЙ ПОЕЗД
Этот поезд, летящий к столице
Перелеском, заснеженным полем...
Этот поезд из русских провинций
На рассвете уже переполнен.
Неуютно деревьям и птицам:
Тишину заколдованной чащи
Разрывает гудками и свистом
Этот поезд, во тьму уходящий.
Не до смеха в вагонах и гнева —
Люди в поезде утреннем дремлют,
Перед тем как спуститься под землю
И насытить московское чрево,
Раствориться в цехах и подвалах,
Провонять и борщом, и мазутом,
В кабаках и на шумных развалах
День зачеркивать свой по минутам.
Обвенчать б этот поезд настырный
Под шумок с тупиком захудалым!
Что тогда? А тогда пассажиры
До Москвы доберутся по шпалам.
Доползут, обгоняя друг друга,
Невзирая на камни и ветер,
Ведь у них где-нибудь под Калугой
Плачут дома голодные дети...
Даже если за рюмкой забыться
И не мучиться о настоящем,
Все равно этот поезд приснится,
Сноп огня изо лба исходящий!
Вот летит он, гремя одиноко,
Торопя и тревогу, и горе...
И зеленое лунное око,
Не мигая, ему семафорит.
ГОРОД МОЙ
Я устал от незнакомых городов
И людей, живущих невпопад,
Ты возьми опять меня под свой покров,
Светлый Сергиев Посад.
Я свою любую песню погублю,
Потеряю где-нибудь во мгле,
Если прежде эту песню не спою
На родимой земле.
Ах, позволь по узким улочкам твоим,
Городок разросшийся, пройтись,
По асфальтовым, мощеным, дождевым,
Снизу вверх, сверху вниз.
Колокольный, неземной, мастеровой —
От крыльца лучист до изразца...
Дивным камушком в оправе — город мой —
Золотого кольца.
Что там, лес на Козьей горке не зачах?
На Нижневке жив еще пустырь?
Купиной священной в солнечных лучах —
Твой святой монастырь.
Он горит, не гаснет и плывет, плывет,
Куполов расправив паруса,
В свой лавандовый и ладановый порт —
В небеса, в небеса.
А за ним по шумным, пляшущим волнам,
Вспенив весла вольные свои,
Семь веков гребет Россия к берегам
Самой лучшей земли.
ПОЭТ
Годже Халиду
Неужели вчера на морском берегу
Ликовал я, терзаемый ветром...
Неужели вчера в суетливом Баку
Я гулял с настоящим поэтом!
Чуть заметно виски седина замела,
Но глаза озорные сияют.
Никогда он дороги родного села
На асфальт городской не сменяет.
Его голос негромок, певуч и глубок,
Пахнут строчки землею и сеном.
Где сверкает в горах огнеликий восток,
Он один — как Рубцов и Есенин!
Мы и спорили с ним, и смеялись до слез,
И по чарке бодрящей махнули.
Он шутил: «Ты зачем из России привез
Холода в середине июля?..»
Низами, Саабир, а еще — Физули,
А еще — оглушительный ветер...
Кроме них на краю прикаспийской земли
Ничего я тогда не заметил.
Разве город цветет, как цветут Шамахи1,
И дробит ледяные потоки?
Города — это проза, деревня — стихи —
Лопухом шелестит у дороги...
Даль над миром опять и темна, и мертва,
Лунный лик снова желт и расколот.
Ничего! — если будет деревня жива —
Ни страна не погибнет, ни город!
ГУНИБ
Магомеду Ахмедову
Даже если вам снятся Дербент и Цуриб,
Над Каспийском рассветный туман,
Кто ни разу не видел священный Гуниб,
Тот не знает тебя, Дагестан!
Солнце выше Гуниба, луна да орлы —
В облаках слышу их голоса...
На шершавой ладони могучей горы
Подпирает Гуниб небеса.
Он рожден воевать, он как крепость стоит
Над шумливой проворной рекой.
Здесь и царский солдат, и отважный мюрид
Под скалою зарыты одной.
Мне по нраву, Гуниб, и размах, и простор,
Неприступных вершин громадье...
Слышу я — где-то здесь, за доспехами гор,
Дагестан, бьется сердце твое.
Пусть меня полноводная Кара-Койсу
Покарает о камни, шутя,
Если щедрость твою и любовь на весу
Расплескаю нечаянно я.
Одного только жаль мне, смотря с высоты
Как долины темнеют во мгле,
Что такого величья живой красоты
Я не скоро найду на земле.
ВЕСНА
Опять весна. И соловьи уже...
И все вокруг душисто притомилось.
В такие дни мерещится душе,
Что ничего с Россией не случилось,
Что мы не выживаем, а живем
Под русским небом, близким и белесым,
Чужой пастух не щелкает кнутом
Над нами, как над жертвой безголосой.
Страдает Русь. Глаза ее чумны.
А соловьи беснуются на воле.
С восточной нет спасенья стороны,
А с западной — тем более, тем боле...
Кровавый отсвет зреет впереди.
Душа пуста — ни удали, ни злости.
Какие будут яблони цвести
И птицы на родном свистеть погосте!
* * *
Разве есть земля дороже?
Разве есть края родней? —
Даль за желтым бездорожьем,
Лес, чернеющий за ней.
Где глядит в рассвета алость
Колокольня, не дыша,
Где росла и причащалась
Светом Родины душа...
Росы, радость, Радонежье...
Для меня довольно, да! —
Что над полем безмятежным
И ольхой в сиянье нежном
Здесь горит моя звезда.
1 Шамахи — село, где родился поэт Саабир.
