К 300-летию основания Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры
НЕЗАМЕНИМЫЙ НАСТАВНИК
Итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби.
(Мф. 10, 16)
В жизнеописании преподобного старца Варнавы Гефсиманского, изданном в 1907 году, находим упоминание о его духовном сыне, Василии Николаевиче Муравьеве, которому Промыслом Божиим через двадцать лет суждено было стать духовником Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры. Один духовный сын старца Варнавы — петербургский купец В. Н. М-в (здесь ясно следует понимать — Василий Николаевич Муравьев) еще при жизни старца видел знаменательный сон, который потом и рассказал самому старцу Варнаве.
«Виделось мне, — говорил он, — будто я иду на богомолье в Никольский монастырь, что близ моей родины в Гороховецком уезде (Гороховецкий уезд Владимирской губернии граничит с Ярославской и находится на полпути от Рыбинска до Иверско-Выксунского женского монастыря, основанного преподобным отцом Варнавой. — Прим. авт.). Во сне дорога показалась мне незнакомою, и я блуждал по лесу. Вдруг вижу: впереди меня идет старец с сумой за плечами и в руках топорик. Поравнявшись со старцем, я спросил у него, как пройти в Никольский монастырь. Старец сказал: «Пойдем, проведу тебя, я туда же иду». Вглядываясь в своего спутника, я признал в нем отца Серафима (святого преподобного Серафима Саровского) и сам спросил у него: «Батюшка, вы будете отец Серафим?» «Да, я Серафим», — ответил мне старец, и мы продолжали свой путь по лесу. Отец Серафим остановился подле попавшегося нам большого пня и сел на него, положив около ног суму и топорик. Сел рядом с ним и я. Вдруг с другой стороны от меня неожиданно явился батюшка Варнава и сел подле меня так, что я оказался среди обоих старцев, которые были очень радостны, облобызались между собой и стали что-то говорить. Но что они говорили между собой, я не мог понять и проснулся». Батюшка Варнава, выслушав этот рассказ, только весело заметил: «Ну вот, был между нами, а не слыхал, что говорили!»
Открывается глубокая мистическая связь между тремя великими подвижниками. Современники находили большое духовное родство между старцем Гефсиманского скита иеромонахом Варнавой и преподобным Серафимом Саровским. Их надгробия увенчаны одинаковой надписью: «Он жил во славу Божию!» Самою своей жизнью прославляли они имя Божие в сердцах человеческих. Воистину евангельской любовью служили они Господу и ближним, а для Василия Николаевича являлись они живыми образами жизни во Христе. С необычайным благоговением относился он к обоим старцам, постоянно общался с ними молитвенно, и не случайно его первое монашеское имя — Варнава, а второе — Серафим.
Какой дивный пророческий сон! Лес — дебри мирской жизни, путеводитель — святой преподобный Серафим Саровский, а встретившийся в пути странник — блаженной памяти духоносный старец Варнава. Тогда, в пору своей духовной молодости, будущий иеросхимонах Серафим (Муравьев) не мог понять, о чем говорили незабвенные старцы, однако, он был уже рядом с ними и шел с ними одним путем. Куда? В монастырь, к Николаю-угоднику... Видится здесь несомненная духовная близость, основанная на общности личных нравственных качеств, неуклонной ревности о правде Христовой и пламенной любви ко Творцу Всесвятому.
Господь испытывает праведного... (Пс. 10, 5), и всему, происходящему на пути избранных Его, определен свой час. Как правило, проходят они через многие искушения, в которых очищается и укрепляется их душа во благих своих намерениях. Сам Спаситель ведет их неисповедимыми путями, приуготовляя к возложенному на них служению. Пришло время, когда по воле Божией, вышел к людям и отец Серафим — вышел, чтобы врачевать и исцелять души человеческие.
Россия переживала трудный период — закат НЭПа и разгром истинного крестьянства, начало великих строек и сталинских гонений. Многие чада Церкви Христовой находились тогда в большом замешательстве. Страх и отчаяние охватывали целые семьи. Как найти выход из создавшегося положения? Как спасаться в бушующем мире? Как уберечь от торжествующего зла себя и своих родных?
Самые разнообразные вопросы приходилось решать духовнику Александро-Невской Лавры. Вот как описывает служение истинного наставника богоносный святитель Игнатий Брянчанинов: «Один род служения ближнему, которое мне нравится, мне по душе, — служение словом Богоугодным и полезным, руководствующим во спасение...
Величайшее, единственное благо для человека — познание Бога. Прочие блага в сравнении с этим благом недостойны называться благами. Оно — верный залог вечного блаженства, и в самом земном странствовании нашем оно доставляет высшие и обильнейшие утешения. В величайших бедствиях и скорбях, когда уже все прочие утешения делаются недостаточными, бессильными, оно сохраняет всю свою силу. Оно — величайший дар Божий. Блаженнейшее, высшее служение на земле — привлекать в себя этот дар Божий покаянием и исполнением евангельских заповедей, сообщать его ближним. Счастлив тот, кому вверено такое служение... С этим служением несовместимы попечения земные. Оно требует, чтоб служитель был прост и невинен, как младенцы, — был так чужд сочувствия ко всему вожделенному и сладостному мира, как чужды его младенцы. Надо потерять самое понятие о зле, как бы его вовсе не было, иначе понятие о добре не может быть полным. Любы, которая союз совершенства, не мыслит зла, сказал Апостол. Надо столько преуспеть в добре, чтоб тотчас сердечным духовным ощущением познавать приближающееся зло, как бы оно прикрыто и замаскировано ни было, немедленно, с мужественною решительностию отвергать его — и пребывать неизменно благим, благим о всеблагом Господе, дарующем свою благость человеку...»
Иеросхимонах Серафим был верным учеником Христа, призывающего к себе всех скорбящих и обремененных. Самоотверженной любовию служил он на пользу ближним, и к нему начинают тянуться люди, — он никому не отказывал. Помимо монашеской братии, ему приходилось ежедневно принимать множество исповедников-мирян. Сочетая в себе высочайшие духовные качества с богатейшим жизненным опытом, отец Серафим был незаменимым наставником и верным другом для каждого посетителя. Нельзя было не удивляться его светлому уму, находчивости в ответах, мудрости в преподавании советов и наставлений. Для всех он был одинаково доступен, для всех находил он слова отеческой любви. Было в нем какое-то особое обаяние, и человек, однажды пришедший к нему, запоминал эту встречу на всю жизнь. Многие живые примеры, свидетельствующие о деятельности иеросхимонаха Серафима (Муравьева), на поприще духовника Александро-Невской Лавры, приведены в третьей части книги.
Молва об отце Серафиме, как об истинном служителе Божием, широко разнеслась по северной столице и за ее пределами. С раннего утра до глубокой ночи стекалось к нему все больше и больше людей за получением благословения, за советом в трудных обстоятельствах, за молитвенной помощью и утешением в скорбях. Он стал воистину народным духовником.
Под его окормлением находилось великое множество духовных чад — мирян, иноков, священников и архиереев Русской Православной Церкви, среди которых были такие выдающиеся иерархи, как епископ Шлиссельбургский Григорий (Лебедев) и епископ Колпинский Серафим (Протопопов) — будущие новомученики; епископ Петергофский Николай (Ярушевич) — впоследствии митрополит Крутицкий и Коломенский; архиепископ Хутынский Алексий (Симанский) — впоследствии, с 1945 по 1970 год, Патриарх Московский и всея Руси Алексий I.
Уже в ту пору явственно стали проявляться в отце Серафиме духоносные дары, полученные от Господа. По этому поводу в церковных кругах хорошо известен один, весьма многозначительный эпизод.
...В конце 1927 года архиепископ Алексий (Симанский), управлявший тогда Новгородской епархией, приехал к духовнику Александро-Невской Лавры за советом и молитвой. Он находился в смятении, так как очень опасался ареста и гонений за свое княжеское происхождение. «Отец Серафим, не лучше ли мне уехать за границу?» — вопросил архиерей. «Владыка! А на кого Вы Русскую Православную Церковь оставите? Ведь Вам Ее пасти!» — последовал ответ старца. «Не бойтесь, Сама Матерь Божия защитит Вас. Будет много тяжких искушений, но все, с Божией помощью, управится. Оставайтесь, прошу Вас...» Так отец Серафим предсказал Владыке Алексию его будущее служение за 18 лет до избрания на Патриаршество. Указал лаврский схимник будущему Патриарху и срок его первосвятительского служения — 25 лет. Таким же образом неоднократно подавал он неоценимые советы и другим своим духовным чадам.
«В духовнике, по мнению моему, великое достоинство — простота, неуклонное последование учению Церкви, чуждое всяких своих умствований», — отмечает святитель Игнатий Брянчанинов. Эти слова в полной мере можно отнести к служению отца Серафима. В раскрытых перед ним людских сердцах он видел все — глубокую скорбь, отчаяние разбитой жизни, потерю близких, рухнувшие надежды, бремя болезни, тяжкое раздумье безвыходного положения или беспомощность сиротской доли. В его отзывчивой душе всегда рождались самые нужные для человека слова. Как дивно совмещались в них глубина старческой мудрости с детской простотой! Казалось, Сам Господь вкладывал их в его уста.
Батюшка Серафим всегда так искренне входил в положение каждого исповедника, что казалось, будто он еще глубже переживает все то, что и его подопечный: «Ну, что же мы за монахи! Все грешим, да грешим... Ну, да ладно, сынок, Бог простит нас, если с сегодняшнего дня положим доброе начало — будем противостоять греху и виновнику его, диаволу...» Что можно сказать в ответ на такие слова? Вразумленным ученикам оставалось только благодарить Господа за то, что имеют такого наставника и дерзновенного перед Богом молитвенника. Людские сердца сами открывались на голос любви и сочувствия, а старец от всей души сорадовался с радующимися и соскорбел со скорбящими, был серьезным и полезным собеседником для деловых людей, отечески ласков с детьми и старушками. Прежде всего, он искал для всякого, пришедшего к нему, духовной пользы, но умел делать это незаметно. Его сияющие голубые глаза, казалось, заглядывали в душу исповедника. Порою одной, кротко произнесенной фразой, несказанно ободрял он своих духовных чад: «Молись...», «Терпи...», «Господь умирит злобное сердце...», «Святой преподобный Серафим поможет...»,
«Господь исцелит...», «Николай угодник вразумит твое чадо...», «Матерь Божия не оставит землю русскую...» И сбывались слова старца — отступали скорби и невзгоды, все земное становилось суетным и ничтожным. А милосердый Господь открывал через него Свою волю всем, кто искренне желал сподобиться грядущих небесных благ. Так, шаг за шагом, вел ко спасению вверенную ему часть малого Христова стада смиренный отец Серафим. От него все уходили успокоенными, радостными и обновленными его необыкновенной любовью. Однако не все догадывались, что это была лишь видимая сторона его подвига.
Служение братского и народного духовника отец Серафим совмещал с деланием великосхимника. Он достиг такого преуспеяния в умной молитве, что она будто бы слилась с его дыханием. Ночами же предавался он молитве за весь мир, а утром вновь спешил к ожидавшим его многочисленным исповедникам, чтобы исцелять души человеческие словом Божиим. Видимо, Сам Господь придавал ему силы, обновляя в ночных молитвах запасы той великой духовной энергии, которая проявлялась в неустанной бодрости при ежедневных и явно непосильных для иного трудах.
ПУТЬ К НЕБУ
Более же всего облекитесь в любовь...
(Кол. 3, 14)
Исполняя закон Христов, великодушно и смиренно нес тяготы ближних духовник Александро-Невской Лавры.
Епископ, который был еще и великим старцем, святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет: «Человек может быть в трех состояниях: в естественном, нижеестественном и вышеестественном. Эти состояния иначе называются: душевное, плотское, духовное. Еще иначе: пристрастное, страстное, бесстрастное. Нижеестественный, плотский, страстный есть служащий вполне временному миру, хотя бы он и не предавался грубым порокам. Естественный, душевный, пристрастный есть живущий для Вечности, упражняющийся в добродетелях, борющийся со страстями, но еще не получивший свободы, невидящий ясно ни себя, ни ближних, а только гадательствующий, как слепец, ощупью. Вышеестественный, духовный, бесстрастный есть тот, кого осенил Дух Святый, кто, будучи исполнен Им, действует, говорит под влиянием Его, возносится превыше страстей, превыше естества своего. Такие точно: свет миру и соль земли, видят себя, видят и ближних, а их увидеть может только подобный им духовный. Духовный судит о всем, а о нем судить никто не может (1 Кор. 2, 15), говорит Писание. Такие встречаются ныне крайне редко. В жизни моей я имел счастье встретить одного, и доныне странствующего по земле, — старца, лет около 70, из крестьян, малограмотного: он жил во многих местах России, на Афонской горе, — говорил мне, что и он встретил только одного...» (5, с. 288–289). Эти строки были написаны святителем Игнатием в 1847 году...
По милости Божией отец Серафим стал одним из тех редких людей, которых святоотеческое учение называет духовными. Освобожденный от мирских привязанностей и пристрастий, он смотрел на все земное глазами внимательного наблюдателя и рассуждал обо всем бесстрастно, а потому и объективно. Подвиг служения ближним, служения словом назидания — был для него источником радости и утешения. Люди, живущие духом, а не плотью, имеют особые свойства. Батюшка Серафим имел дар принимать помыслы своих посетителей. Его душа видела состояние души другого человека по слову преподобного Иоанна Лествичника: «Совершенно очистившийся от страстей видит даже душу ближнего, хотя не самое существо ее, но в каком она находится устроении и каковы ее расположения и чувствования».
Братия, не будьте дети умом: на злое будьте младенцы, а по уму будьте совершеннолетние (1 Кор. 14, 20) — вот образ жительства, начертанный в Евангелии, который стяжал любвеобильный старец. Он был удивительно кроток, ласков и благодушен ко всем. Сразу покоряя своих посетителей воистину младенческим незлобием и чистотою, отец Серафим удивлял их высочайшим даром духовного рассуждения. Поразительно было общение с подвижником, на котором Господь живо отобразил черты нового человека — порою одного взгляда на его добродетельную внешность был достаточно, чтобы получить внутреннее спокойствие, радость в сердце и избавиться от всякой скорби.
В свою очередь духовник Лавры с одного взгляда умел постичь суть, внутреннее состояние человека. Как правило, говорил коротко, но очень сильно, вкладывая в душу собеседника самое для нее главное. Порою же, с людьми, искренне искавшими спасения, беседовал подолгу, врачуя душевные немощи спасительным бальзамом Слова Божия, святоотеческих наставлений и мудрых советов, проверенных на собственном духовном опыте.
Отца Серафима отличало постоянное благоговение перед судьбами Божиими. К этому благоговению и покорности Богу приводил он и своих духовных детей. «...Всемогущий Господь управляет миром, и все, вершащееся в нем, совершается или по милости Божией, или по попущению Божию. Судьбы же Божии непостижимы для человека. Три святых отрока в пещи Вавилонской исповедовали Бога и воистину верили, что все духовные и гражданские бедствия, попущенные на них и на израильский народ, попущены по праведному суду Божию. Только такое воззрение на сущность всего происходящего привлекает в душу мир, не попускает увлекаться разгорячением, направляет зрение ума к Вечности и доставляет терпение в скорбях. Да и сами скорби представляются тогда кратковременными, ничтожными и мелочными. Не сетуй на тяжесть креста, в день скорби поведай печаль Твою Господу, и Он утешит тебя», — наставлял батюшка тихим и мягким голосом, в котором всегда звучали какие-то особенно добрые нотки.
Александро-Невская Лавра стала для иеросхимонаха Серафима (Муравьева) той школой духовного врачевания, где он, совершенствуя других, постоянно совершенствовался сам, на деле исполняя заветы преподобного Серафима Саровского. Лаврский духовник глубоко переживал каждое духовное движение исповедника. Здесь, в Лавре, он сполна изведал мрачную картину многоболезненности человечества, одержимого различными страстями и душевными недугами. Чутко сопереживая чужим скорбям, отец Серафим буквально ощущал на себе телесные страдания и немощи болящих, горевал вместе с кающимися и чувствовал тяжесть их грехов. Однако никого никогда не осуждал, а все грехопадения людей приписывал лишь злобе врага рода человеческого: «Старайтесь хранить себя от сетей, расставленных вне и внутри человека, и всячески прикрытых подобием правды. Они легко познаются по тому, что лишают душу мирного устроения. Где нет мира, там козни врага спасения. От Христа исходят истина и святое смирение. Мир Христов — свидетель истины», — так, по воспоминаниям ближних, назидал отец Серафим ищущих Господа.
Мы не себя проповедуем, но Христа Иисуса, Господа; а мы — рабы ваши для Иисуса (2 Кор. 4, 5), — эти апостольские слова смиренный духовник Лавры носил в своем сердце. Наставничество было для него беспрекословным послушанием Единому Богу. Он воистину был слугою Господу и ближним.
Обращаясь к наставникам, преподобный Серафим Саровский говорит:
«Сей, всюду сей данную тебе пшеницу. Сей на благой земле, сей на песке, сей на камени, сей при пути, сей и в тернии, все где-нибудь да прозябнет и возрастет, и плод принесет, хотя и не скоро.
Раздавайте дары сии благодати Духа Святаго требующим, по примеру свещи возженной, которая и сама светит, но и другие свещи, не умаляя собственного огня, зажигает». Так и поступал в своей пастырской жизни иеросхимонах Серафим (Муравьев), верный хранитель Христова учения и заветов Святой Православной Церкви.
В суровые морозные зимы неглубокие речушки порою промерзают до самого дна. Однако с первыми лучами весеннего солнца начинают они оттаивать, возвращаясь к жизни, чтобы затем, в тихие летние дни, явить свою зеркальную гладь, в которой отражается небо во всей глубине и красоте его.
Таким благодатным лучом — лучом Солнца правды Христовой был отец Серафим. Мягким прикосновением умел он растопить лед в сердцах человеческих. Согревая души живым участием и любовью о Господе, пробуждал он их от греховного сна. Часто приходили к нему люди неверующие или маловеры, которые требовали особого попечения. Их душевные недуги старец всегда врачевал духом кротости. Незаметно для человека приводил подвижник его к осознанию своей греховности, возрождая к новой, благодатной жизни. «Уж сколько мы от Бога ни бегаем, все равно никуда не уйдем! Будем же умолять Господа, чтобы сохранил Он нас в верности Святой Православной Церкви, — с чувством глубокой веры говорил батюшка. По его советам многие оставляли греховную жизнь, стремились к духовному совершенствованию, забывая мирские привычки и пристрастия. В душах этих людей рождались искреннее покаяние и любовь к жизни целомудренной, а мудрый старец вселял в их сердца надежду на милосердие и человеколюбие Божие, умело приводя своих чад в спокойное состояние духа. Часто люди, у которых по советам подвижника устраивалась жизнь, приходили с искренними слезами благодарить его, на что смиренный схимник кротко отвечал: «Что я? Преподобного Серафима благодарите — это по его молитвам нисходит к немощам нашим Небесный Врач...» «Это Всеблагая Царица Небесная из беды вас вызволила — по вере вашей да будет вам...»
Смирение — божественное свойство, возводящее человека от земли к небу, туда, где находится истинное Отечество наше. Туда, где вечное и незаходимое Солнце наше — Христос, где веселятся праведники в обителях света. Туда-то, к вечной радости, в горний Иерусалим, и возводил мало-помалу души своих подопечных отец Серафим. Земное и временное никогда не заслоняло от его духовных взоров блаженной Вечности. К этому приучал батюшка и своих духовных детей. О горнем помышляйте, а не о земном, — назидает апостол Павел, — облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, снисходя друг к другу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жалобу: как Христос простил вас, так и вы. Более же всего облекитесь в любовь... (Кол. 3, 2, 12–14).
