Во время экскурсии по выставке Павла Дмитриевича Корина, у его потрясающих полотен, которые должны были составить эпическую картину «Русь уходящая», я услышал из уст чернобородого, с горящими, как уголья, глазами экскурсовода то ли легенду, то ли быль о том, как в первый день войны Сталин посетил митрополита Сергия и обратился к нему с вопросом: что будет? Владыка помолчал и сказал: «Наше святое дело правое». Потом была долгая беседа о вере и о неправедных гонениях на церковь. Сталин все выслушал и попрощался. Сергий перекрестил его и сказал: «Путь вдохновляет Вас образ наших святых предков. Пусть осенит Вас святой Александр Невский, который сказал: «Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет!» Мне не удалось проверить истинность этого рассказа, но то, что Сталин почувствовал в Церкви, в Православии, основу русского человека, способного остановить фашизм, — это безусловно. Да и прозвучавшие скоро слова, обращенные к «братьям и сестрам», о нашем «правом деле», о «великих предках», которые должны были вдохновить стоящих насмерть русских воинов, — это были абсолютно новые формулы в устах коммунистического руководителя.
Коминтерновцы были поражены, до каких «уступок» патриархальности, старорежимности доходят в Кремле. Тут уж недалеко и до «Русского шовинизма». Правда, потом они на время примолкли, спасти их от газовых камер мог только русский рабочий и крестьянин, советские люди, а их лозунги МОПРа и КИМа уже не вдохновляли, впрочем, как и немецких рабочих.
...22 июня 1941 года — по церковному календарю День Всех Святых, в Земле Российской просиявших. В Елоховском соборе отслужили Литургию. И вот война. Как только прозвучало выступление Молотова, пришедший с богослужения патриарший местоблюститель митрополит Сергий стал рассылать Послание «Пастырям и пасомым христианской православной церкви». В нем было сказано:
«...Фашиствующие разбойники напали на нашу родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой, голым насилием, принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему отечеству. Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божьей помощью и на сей раз он развеет фашистскую вражью силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что молили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед Родиной и верой и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы, православные, родные им по плоти и по вере. Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить отечеству в тяжкий час испытания всем, чем каждый может.
Вспомним святых вождей русского народа, например, Александра Невского, Дмитрия Донского, полагавших свои души за народ и Родину. Да не только вожди это делали. Вспомним неисчислимые тысячи простых православных воинов, безвестные имена которых русский народ увековечил в своей славной легенде о богатыре Илье Муромце, Добрыне Никитиче и Алеше Поповиче, разбивших наголову Соловья-разбойника.
...Если кому, то именно нам нужно помнить заповедь Христову: “Больше сея любве ничтоже иматъ, да кто душу свою положит за други своя”. Душу свою положит не только тот, кто будет убит на поле сражения за свой народ и его благо, но и всякий, кто жертвует собой или выгодой ради Родины». Сергий далее говорил, что «негоже пастырям лишь посматривать на то, что кругом делается, малодушного не ободрить, огорченного не утешить, колеблющемуся не напомнить о долге и о воле Божией». И уж если найдутся те, кто искусится «лукавыми соображениями насчет возможных выгод на той стороне границы, то это будет прямая измена Родине и своему пастырскому долгу, поскольку Церкви нужен пастырь, несущий свою службу истинно ради Иисуса, а не ради хлеба куса, как выразился Дмитрий Ростовский. Положим же души своя вместе с нашей паствой».
Послание заканчивалось торжественно, высоко, жертвенно: «Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины.
Господь нам дарует победу».
И подпись: Патриарший Местоблюститель Смиренный Сергий, митрополит Московский и Коломенский. Москва, 22 июня 1941 г.
Потрясающий документ. То, о чем сказал Сталин 3 июля, 7 ноября 1941 года, то, о чем сначала робко, а затем более решительно заявляла советская пропаганда, патриарший местоблюститель написал в первые часы войны. Ведь еще не появились ни листовки, ни плакаты, призывающие к борьбе. Боевой агитпроп еще в раздумье смотрел на свои прежние лозунги о классовой солидарности и соединении пролетариев всех стран, а Церковь уже определила лицо врага, указала на истоки грядущей победы, на перерастание народной войны в священную.
Через три дня, 26 июня, митрополит Сергий в Богоявленском соборе совершает торжественный молебен о победе русского воинства. Один из присутствовавших вспоминал слова митрополита, произнесенные во время молебствия: «Пусть гроза надвигается. Мы знаем, что она приносит не одни бедствия, но и пользу: она освежает воздух и изгоняет всякие миазмы. Да послужит и наступающая военная гроза к оздоровлению нашей атмосферы духовной».
Перед лицом национальной опасности Церковь призвала к национальному единению, к борьбе с захватчиками, агрессорами, оккупантами. Во всех православных храмах России всего Советского Союза молились о победе русского народа. И сотни тысяч православных людей дерзали и стояли насмерть, ожидая спасения от Господа. В Петербурге до сих пор показывают два узеньких окошка кельи, где во время ленинградской блокады жил митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий, будущий Патриарх всея Руси. В осажденном — голодном и холодном — городе в храмах горели свечи, люди молились. Митрополит ежедневно совершал молебны святителю Николаю, обходил с иконой Божьей Матери Крестными ходами храмы и молился «о спасении града и храма сего».
Незабываемо яркое слово было сказано митрополитом Ленинградским Алексием на литургии в кафедральном Богоявленском соборе в Москве 10 июля 1941 года. Слово будущего Патриарха я бы сегодня поместил в хрестоматии для учеников. Владыка Алексий начал так:
«Патриотизм русского человека ведом всему миру. По особенным свойствам русского народа он носит особый характер самой глубокой, горячей любви к своей родине. Эту любовь можно сравнить только с любовью к матери, с самой нежной заботой о ней. Кажется, ни на одном языке рядом со словом «родина» не поставлено слово «мать», как у нас. Мы говорим не просто родина, но мать-родина, и как много глубокого смысла в этом сочетании двух самых дорогих для человека слов! Русский человек бесконечно привязан к своему отечеству, которое для него дороже всех стран мира». (Нет сомнения, что так называемая «творческая» интеллигенция, позирующая на высоких собраниях, привыкшая громить все русское, и это слово, сказанное перед лицом смерти, перед лицом фашистского агрессора, ныне может причислить к разряду шовинизма и фашизма. — В. Г.)
«Когда Родина в опасности, тогда особенно разгорается в сердце русского человека эта любовь. Он готов отдать все свои силы на защиту ее; он рвется в бой за ее честь, неприкосновенность и целость и проявляет беззаветную храбрость, полное презрение к смерти. Не только как долг, священный долг, смотрит он на дело ее защиты, но это есть непреодолимое веление сердца, порыв любви, который он не в силах остановить, который он должен до конца исчерпать».
Алексий, может быть, первым дал широкий экскурс в историю: Батый, Мамай, псы-рыцари — и Дмитрий Донской, преподобный Сергий, Александр Невский, сокрушившие врага. Особо отметил Алексий Отечественную войну с Наполеоном. «Промыслом Божиим ему попущено было дойти до самой Москвы, поразить сердце России, как бы для того только, чтобы показать всему миру, на что способен русский человек, когда отечество в опасности и когда для спасения его потребны почти сверхчеловеческие силы... И поражение гениального полководца явилось началом его полного падения и разрушения его кровожадных планов».
Алексий продолжил: «И теперь русский народ в беспримерном единстве и с исключительным порывом патриотизма борется против сильного врага, мечтающего раздавить весь мир и варварски сметающего на своем пути все то ценное, что создал мир за века прогрессивной работы всего человечества. Борьба эта не только борьба за свою родину, находящуюся в великой опасности, но, можно сказать, за весь цивилизованный мир, над которым занесен меч разрушения».
Вот как! Иерархи гонимой и притесняемой Православной Церкви видели, что Советская Россия, Советский Союз спасет мир и человеческую цивилизацию, а нынешние «цивилизаторы», стремясь облить грязью Россию, ее прошлое, приравнивают в войне фашистскую Германию и СССР с одной целью: оправдать разрушение и уничтожение великой страны.
Киевский митрополит Николай обращается к верующим со словами обличения самочинной автокефалии, провозглашенной епископом Волынским Поликарпом Сикорским, которого незамедлительно поддержали немецкие оккупанты. (Вот когда еще хотели уничтожить единство верующих людей России и Украины).
По призыву Церкви стали собираться средства в помощь стране и армии на строительство танковой колонны имени Дмитрия Донского. К празднику Красной Армии храмы Москвы выделили 1,5 миллиона рублей на подарки воинам. Троицкая община в Горьком собрала в фонд обороны миллионы рублей и много теплых вещей. Митрополит Сергий написал на этом сообщении: «Браво, Нижний Новгород. Не посрамил мининскую память». Из блокадного Ленинграда через церковь жертвуется 3 миллиона рублей. По всей же стране через церковь поступило 300 миллионов рублей. Любопытно слово, сказанное при передаче танковой колонны частям Красной Армии, и их ответ. Митрополит Николай обратился к красноармейцам так: «Гоните ненавистного врага из нашей Великой Руси. Пусть славное имя Дмитрия Донского ведет вас на битву за священную Русскую землю! Вперед, к победе, братья-воины!»
Через несколько месяцев командование танковой части написало ответ митрополиту: «Выполняя Ваш наказ, рядовые, сержанты и офицеры нашей части на врученных Вами танках, полные любви к своей матери-родине, к своему народу, к вождю и отцу народов великому Сталину, успешно громят заклятого врага, изгоняя его из нашей земли. На этих грозных боевых машинах танкисты прорвали сильно укрепленную долговременную оборону немцев на первом Белорусском фронте и продолжают преследовать врага, освобождая от фашистской нечисти родную землю...».
Священнослужителей в те годы можно было увидеть на подготовке рубежей обороны. При храмах создавались санитарные пункты и убежища для престарелых и для бесприютных детей. Многие священники помогали партизанам, несли слово правды верующим.
В осадные октябрьские дни 1941 года Сергий обращается к московской пастве: «Не первый раз русский народ переживает иноплеменных, не первый раз ему принимать и огненное крещение для спасения родной земли!» Силен враг, но и «Велик Бог земли русской» — так воскликнул Мамай на Куликовом поле, разгромленный русским воинством. Господь даст, придется повторить этот возглас теперешнему нашему врагу». До Москвы, до Кремля оставалось едва ли полсотни километров, и тот призыв говорил о высоком мужестве и ответственности иерархов церкви, об их исторической прозорливости.
Кстати, отвечая тогда на вопросы иностранных корреспондентов, Сергий сказал: «Коммунистическая партия отрицательно относится к религии, и мы сожалеем об этом». Это было неслыханно — выразить несогласие с позицией и политикой могущественной партии! Это была твердость, убежденность и духовность, с которой стали считаться в Кремле (конечно, не всегда и не на долгий период).
Писатель Владимир Крупин в очерке «Без Бога ни до порога» пишет об этих днях: «Но разве не Господь сохранил среди превращенного в руины Сталинграда единственное здание — церковь Казанской Божией матери с приделом в память преподобного Сергия Радонежского. Также и в Старой Руссе: город в развалинах — храмы стоят. В блокадном Ленинграде устояли все храмы... Старец Троице-Сергиевой Лавры Кирилл, бывший легендарный сержант Павлов, рассказывал нам, как много бойцов в тяжелые минуты приходили к Господу, как многие, особенно в Курской битве, видели над войсками небесное воинство.
А Курская битва на Прохоровском поле была такая, что вода ушла на целый год из колодцев... А в то первое утро после победы местные жители помогали убирать и свозить в братские могилы убитых. Мне рассказывали старухи в Прохоровке, что все наши воины лежали лицом к небу, а все немцы — лицом вниз. Сейчас в Прохоровке возведен храм во имя Первоверховных апостолов Петра и Павла. Именно в день их памяти, двенадцатого июня, была битва. А война закончилась в Пасху сорок пятого на Георгия Победоносца».
Церковь и народ были едины в горе и борьбе в Великой Отечественной войне. Это прекрасно поняли и Сталин и часть его окружения. В 1943 году наконец был снова избран Патриарх Московский и всея Руси, вышел «Журнал Московской Патриархии», было объявлено об открытии духовной семинарии и монастырей... Устанавливались — через Совет по делам Русской Православной Церкви — отношения Церкви и Государства.
В 1942 году, несмотря на военное положение и комендантский час, в Москве было разрешено празднование Пасхи, на которое в Богоявленский собор стянулись тысячи людей. «Это укрепило доверие людей к военным вождям», — написано в книге тех дней.
...Горячеглазый экскурсовод на выставке Корина закончил свои воспоминания рассказом о том, что 5 марта 1953 года Патриарх Алексий молился за упокой души раба Иосифа, и когда его упрекнули, что он молится за тирана, он сказал: «Бог знает все». Экскурсовод уверял, что «предание земле Сталина после многолетней демонстрации останков в языческой усыпальнице и есть то первичное прощение и упокоение, о котором молился Патриарх».
