Русские цари трепетно и сердечно относились к празднованию Рождества.
Русские цари трепетно и сердечно относились к празднованию Рождества. Сам образ их жизни, великие события их правления были глубинно связаны с этой датой. Вспомним Царя Александра Первого и его «рождественскую» победу над французами в войне 1812 года!
А в старинные времена Царь Алексей Михайлович Тишайший рано утром в рождественский сочельник делал «тайный выход» в тюрьмы и богадельни, где из собственных рук раздавал милостыню тюремным сидельцам, чтоб у всех был праздник! Чтоб все с праздником были! В канун повечерия являлся он в Успенском соборе Кремля к действу многолетия — в белой шелковой шубе с кованым золоченым кружевом1. Красив был и благостен.
Начать летоисчисление в России с Рождества Христова, а не от Сотворения Мира предписал Петр Первый — указом от 20 декабря 1699 года. А день «новолетия», «по примеру всех христианских народов», велел отмечать 1 января.
Петр по природе был артистичен, дерзновенен, желал, чтобы народная радость выплескивалась на улицу в дни государственных праздников и в церковные дни. Так, в ознаменование Нового года, велел пускать ракеты и зажигать огни.
Именно Петр положил традицию украшать зимний город еловыми деревцами.
Петр в указе писал: «По улицам, у нарочитых домов, пред воротами поставить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевелевых против образцов, каковы сделаны на Гостином Дворе». А «людям скудным» предлагалось «каждому, хотя по древцу или ветве, на вороты или над храминою своей поставить, а стоять тому украшению января в первый день»2.
С этой традицией Петр познакомился во время путешествия по Европе. Там ели, еловые веточки и веночки выставлялись не в домах, а на улицах. Так было и в России. Еще бы! ставить елку в зале! — танцующая толпа петровской «Ассамблеи» смела бы ее со своего пути!
Рождество Петр выезжал славить сам. Об этом писал датский посланник Юст Юль: «Обыкновенно от Рождества и до Крещения царь со знатнейшими своими сановниками разъезжает по Москве и славит у важнейших лиц, т. е. поет различные песни сначала духовные, а потом шутовские и застольные. В каждом доме, где собрание славит, царь и все лица его свиты получают подарки. Пока продолжается слава, сколько ни хлопочи, никак не добьешься свидания ни с царем, ни с кем-либо из сановников. Они не любят, чтоб к ним в это время приходили иностранцы»3.
Как пишет исследователь, на протяжении всего XVIII века нигде после Петра ель не фигурировала в качестве элемента новогоднего или святочного декора: ее образ отсутствовал в новогодних фейерверках и «иллюминациях», столь характерных для «века просвещения»4.
А Рождество во дворце встречали другими потехами.
Елизавета Петровна Святки справляла по старинным русским обычаям. Придворные должны были являться ко двору костюмированные, но без масок. Императрица и сама рядилась, чаще всего в мужское платье. А еще Государыня любила петь с девушками святочные песни. На Рождество 1761 года в два часа пополудни Государыня умерла на 53 году жизни, исповедовавшись и причастившись.
Преемница Елизаветы, Екатерина Вторая так любила отмечать православные Святки, словно родилась в России. В Эрмитаже играли в жмурки, фанты, кошки-мышки, пели песни. Екатерина очень любила танцевать «русскую», — ни один бал не проходил без этого танца!5
В ряду забав были святочные игры. Такую игру описывал воспитатель Цесаревича Павла Петровича, замечательный офицер Порошин: «Справа, взявшись за ленту, все в круг стали. Некоторые ходили в круг и других били по рукам. Как эта игра кончалась, стали опять все в круг, без ленты, уже по двое, один за другого и гоняли третьего. После того пели “заплетися, плетень”, плясали по-русски, плясали польский менуэт и контрдансы. Императрица Екатерина во всех этих играх сама участвовала и по-русски плясала с Никитой Паниным. Великий князь Павел Петрович тоже много танцевал. В начале увеселения вышли из внутренних государственных покоев ряженые. Их посадили за круглый стол, подносили пунш»6.
При Павле Петровиче празднование Рождества превратилось в некий семейный праздник. В восемнадцатом веке семья как некий институт не представляла для российских венценосцев главной, ведущей ценности, но именно Павел стал образцовым семьянином, а его семейство сделалось примером для последующих поколений Романовых. От природы Павел был наделен всеми качествами, необходимыми для создания счастливой семьи7. Он был чутким отцом, настрадавшись от той дистанции, которую создала меж ним и собой его мать, Екатерина Вторая.
Он благословлял своих детей перед сном, разрешал присутствовать при утреннем одевании. Остались интересные записки о Павле его сына, Николая Первого: «Отец часто нас проведывал, и я очень хорошо помню, что он был чрезвычайно весел с нами. Мы спускались регулярно к отцу в то время, когда он причесывался. Это происходило в собственной его опочивальне. Он тогда бывал в белом шлафроке и сидел в простенке между окнами»8.
* * *
Праздник рождественской елки как таковой возник в царствование Николая Первого, стараниями его супруги Александры Федоровны, прекрасной Алекс.
Первая елка в Царском Доме была устроена 24 декабря 1817 года в Москве, в Кремле, где Августейшая Чета — Николай Павлович и Александра Федоровна проводили зиму. Праздник рождественской елки устраивали потом каждый год, уже в Петербурге, после Всенощного бдения, в Ротонде или в Концертном зале Зимнего Дворца.
После пожара Зимнего в 1837 году семья переместилась на некоторое время в Аничков.
Николай никогда не любил «елок», он считал, что от них случаются пожары, но уступал Александре Федоровне, которой «елочные» приготовления напоминали Пруссию.
Александра Федоровна с удовольствием погружалась в мир святочных ожиданий, в тихий мир мечты и надежды. «Она имела нежную детскую душу, ее моральный кодекс была лира поэта»9, — писала об Императрице фрейлина Анна Тютчева.
Итак, все смотрели на хозяйку-распорядительницу в ожидании чуда. «Нас всегда собирали во внутренние покои Ее Величества, там, около закрытых дверей Концертного зала все дети между собою боролись и толкались, царские включительно, кто первый попадет в заветный зал»10. В восемь часов вечера Александра Федоровна звонила в колокольчик, двери открывались, и дети вбегали в зал.
Елок было несколько. Каждому ребенку царского круга предназначалась своя елка.
Императрица по очереди подводила каждого к своему столу и вручала приготовленные для него подарки. Подарки были изящные, дорогие, но с пользой, — для развития талантов и способностей.
Все дети в Царской Семье занимались музыкой, живописью, танцами, некоторые мальчики — столярным делом. Поэтому преподносились акварели, гравюры, альбомы с картинками, книги, инструменты для столярных работ, наборы для рисования.
Были и значительные подарки. Так, юной Великой княгине Ольге Николаевне к Рождеству была подарена ее первая «обстановка» — письменный стол с креслом. Этот подарок был сохранен Ольгой Николаевной, королевой Вюртембергской, до ее старости11.
Августейшие родители старались исполнить самые заветные желания детей.
Так, например, самый младший в семье, Великий князь Михаил Николаевич мечтал научиться играть на виолончели и на одну из рождественских елок получил в подарок этот инструмент.
Из дневниковых записей 12-летнего Великого князя Константина Николаевича от 24 декабря 1840 года: «Я с ужасною радостью встал, потому что сегодня будет елка! И за уроками, и вне уроков я только о том и думал... В 8 мы пошли к Мама. Она пошла окончательно распорядиться с подарками. Мы ждем в Помпеянской комнате.
От нетерпения у нас почти конвульсии, как вдруг линг, линг, линг! Колокольчик зазвонил, и мы бежим каждый к своему столу. Ах, какие миленькие подарки я получил!»12.
Александра Федоровна любила в святочные дни катания в санях. Ездили, например, на Елагин остров; в большие двенадцатиместные сани, запряженные шестериком или восьмериком, садилась Императрица с гостями старшего возраста, а в прицепленные к этим саням вереницей, многочисленные, совсем низенькие маленькие саночки, на две персоны, садилась молодежь, попарно, кавалер с дамой. По городу вся эта вереница двигалась обыкновенным аллюром, но как только выезжали на Каменноостровский проспект, лошади пускались в карьер, и весь длинный поезд мчался, что есть духу, по всем островам до Елагина, где во дворце был приготовлен завтрак, потом катались с гор, а вечером танцевали»13.
После смерти Великой княгини Александры Николаевны в 1844 году Августейшие Родители, Николай и Александра, перестали участвовать в святочных гуляниях. Итак, программа рождественских празднований могла меняться в зависимости от тех событий, которые переживала Семья.
Елка устраивалась и для взрослых. Баронесса Мария Петровна Фредерикс вспоминала: «...Разыгрывалась лотерея между всей свитой, государь обыкновенно выкрикивал карту, выигравший подходил к Ее величеству и получал свой выигрыш-подарок из ее рук. С тех пор, что я себя помню, я всегда присутствовала на этой елке и имела тоже свой стол и свои подарки. Елку со всеми подарками потом привозили домой, и я долго потешалась и угощалась от нее»14.
Наступление нового календарного года в Царской Семье практически не отмечалось. Правда, 31 декабря около одиннадцати вечера на собрании у Императрицы подавали шампанское, поздравляли друг друга, после чего каждый удалялся к себе в комнаты15. Утром 1 января совершался молебен.
После смерти Николая Павловича святочные елки, безусловно, устраивались, но у этого праздника возникла как бы печальная тень.
Новая хозяйка Зимнего, Императрица Мария Александровна, была без фанатизма верующим человеком, болеющим за судьбу России. Она органично чувствовала себя русской, ее даже обвиняли в «излишнем» славянофильстве. Она дружила с «панславистами» Достоевским и Тютчевым, привила любовь к древнерусским иконам своему сыну, Великому князю Александру Александровичу, хорошо знала русскую историю. Она старалась сохранить тот вкус и традицию, который привнес в дворцовую жизнь Николай Первый, и устраивала праздник Рождества, как это было при нем.
Мария Александровна умела не только весело праздновать, но и молиться. После веселых Святок двор слегка «выдыхался» к празднику Крещения, фрейлины смотрели на Водосвятие из окон Зимнего, а Мария Александровна, несмотря на слабое здоровье (у нее были больные легкие) в тонкой вуали на голове спускалась к Неве на молебен16.
* * *
В первое Рождество после свадьбы Великого князя Александра Александровича (будущего Императора Александра Третьего) в Аничковом была устроена елка для бедных детей. Толпа детей поднималась по парадной лестнице Аничкова в ярко освещенный Танцевальный зал, где стояла громадная, украшенная подарками ель.
Праздник состоял из игр и угощения для 100 мальчиков и девочек. После угощения Цесаревич велел повалить елку, чтобы дети сами смогли выбрать игрушку на память. Перед уходом каждый ребенок получил в подарок полушубок, обувь, теплую одежду, белье или платье. Кроме того, каждой семье в виде подарка полагалась одна сажень дров. После этого Рождественские праздники для бедных детей стали ежегодными, однако местом их проведения до декабря 1880 года был дворцовый манеж17.
Душевно щедрый Александр Третий считал своей семьей не только Императрицу Марию Федоровну и детей, но также великое множество родственников, тысячи слуг, лакеев, придворной челяди, солдат, моряков, членов придворного штата и всех, кто имел право доступа во дворец. И всем им полагалось дарить подарки.
Нужно сказать, что эти подарки были иногда настоящим подспорьем для тех семей, которые испытывали впоследствии материальную нужду. Это было маленькое состояние! Сами елочные игрушки, которые позволялось брать с елки, были дорогими произведениями искусства. Безусловно, царские подарки бережно хранились, с ними старались не расставаться, но, все же, это был незаменимый «сберегательный» банк.
Рождество любили встречать в Гатчине.
Александр Третий глубоко чтил память покойного Павла Первого и был сердечно привязан к Гатчинскому дворцу. К Сочельнику все уже было готово. После полудня во дворце наступало всеобщее затишье. Все русские слуги стояли возле окон, ожидая появления первой звезды. В шесть часов начинали звонить колокола Гатчинской дворцовой церкви, созывая верующих к вечерне.
«После службы устраивался семейный обед. Все мы, даже Ники, которому тогда уже перевалило за двадцать, ждали лишь одного: когда же уберут никому не нужный десерт, а родители встанут из-за стола и отправятся в банкетный зал. Но и дети, и все остальные должны были ждать, пока Император не позвонит в колокольчик. И тут, забыв про этикет и всякую чинность, все бросались к дверям банкетного зала. Двери распахивались настежь, и мы оказывались в “волшебном царстве”18, — вспоминала Великая княгиня Ольга Александровна.
Три дня спустя елки нужно было убирать из дворца. Дети занимались этим сами. В банкетный зал приходили слуги вместе со своими семьями, а Царские дети, вооруженные ножницами, взбирались на стремянки и снимали с елей все до последнего украшения. «Все изящные, похожие на тюльпаны подсвечники и великолепные украшения, многие из них были изготовлены Боленом и Пето, раздавались слугам. До чего же они были счастливы, до чего же были счастливы и мы, доставив им такую радость!»19
Вообще, готовить подарки друг другу во дворце было трудно, и без собственной смекалки и фантазии было не обойтись! Согласно этикету, «ни один из членов Императорской семьи не вправе был заходить в магазин ни в одном городе».
Владельцы магазинов должны были сами присылать товары во дворец. В этом тоже была серьезная проблема. Если у продавцов что-то покупали к празднику, они продолжали присылать это из года в год.
Живя почти безвыездно во дворце, Царские Дети не имели ни малейшего представления о том, какие появляются в магазинах новинки. Великая княгиня Ольга Александровна писала: «По-настоящему солидные магазины в то время не рекламировали своих товаров. Но даже если какие-то из них и рекламировали их, мы, дети, все равно их рекламу не смогли бы увидеть. Приносить газеты в детские — было строго-настрого запрещено. Подарок, который я всегда дарила Папа, был изделием моих собственных рук: это были мягкие красные туфли, вышитые белыми крестиками. Мне было так приятно видеть их на нем»20.
* * *
Рождество при Николае Втором встречали так же радушно, сердечно, с подарками и благотворительностью. Дневник своего первого царствования Николай Александрович завершал словами: «Сейчас наступает Новый год! Дай Бог, чтобы он прошел так же мирно, тихо и счастливо для нас и для матушки России»21. Особенно любили праздновать в Царском, уже с детьми, все вместе.
Горестный отсвет лежит лишь на последнем, Тобольском Рождестве.
С начала декабря Царственные Пленники начали готовиться к празднику. Разучивали пьесы на французском и английском языках.
Александра Федоровна рисовала подарочные закладки для Евангелия, вязала с детьми жилеты в подарок Свите. Николай Александрович по вечерам читал вслух «Дворянское гнездо».
Готовили елку и для себя, и для людей. Рождественскую всенощную служили поздно, в 10 вечера, потому что священник должен был в начале отслужить в соборе, а потом прийти к Семье. «Бедные люди, грустные праздники» — отозвалась Императрица об этих днях в дневнике.
«В 12 часов была отслужена в зале обедница. До прогулки готовили подарки для всех, устраивали елки. Во время чая — до 5 часов — пошли с Аликс в караульное помещение и устроили елку для 1-го взвода 4-го полка. Посидели со стрелками, со всеми сменами до 5 часа. После обеда была елка Свите и всем людям, а мы получили свою до 8 часов», — это из дневника Николая Александровича.
Великая княжна Ольга Николаевна в письме к М. С. Хитрово делилась своими впечатлениями: «У нас стоит в углу залы елка и издает чудный запах, совсем не такой, как в Царском. Это какой-то особый сорт и называется “бальзамическая елка”. Пахнет сильно апельсином и мандарином, и по стволу течет все время смола. Украшений нет, а только серебряный дождь и восковые свечи, конечно церковные, так как других здесь нет. Всенощная была около 10 вечера, и елка горела. Красиво и уютно было. Хор был большой, и хорошо пели, только слишком концертно»22.
В само Рождество после службы был устроен молебен иконе Абалацкой Божией Матери, привезенной накануне по распоряжению епископа Гермогена из Абалацко-Знаменского мужского монастыря, находившегося в 26 верстах от Тобольска.
Потом рисовали, читали, отдыхали. Николай Александрович расчищал снег во дворе. Было и хорошо, и грустно.
В праздник был инцидент, омрачивший светлые дни. Дьякон на Божественной Литургии провозгласил многолетие Царской Семьи. Солдаты с руганью требовали смены священника. Надзор стал еще более строгим. А сплоченность Семьи еще более крепкой.
Оставалась надежда, любовь, вера. Отсутствие дворца, роскоши, блеска ничуть не лишило их человеческого достоинства. Впервые Романовы праздновали Рождество так аскетично, но это лишь ярче обнаружило их независимость от земного богатства, их данную свыше царственность. Они оставались царями и среди нищеты. Ведь самый великий Царь на земле родился в простых яслях, в Вифлееме, но победил зло людское и дал спасение миру.
1 Зарин А. Е. Царские развлечения и забавы за 300 лет. СПб.,1991. — С. 59–60.
2 Душечкина Е. В. Русская елка: История, мифология, литература. — СПб., 2002. — С. 63.
3 Петр Великий. Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты. — СПб., 1993. — С. 100–101.
4 Душечкина Е. В. Русская елка: История, мифология, литература. — СПб., 2002. — С. 63.
5 Зарин А. Е. Царские развлечения и забавы. СПб., 1991. — С. 89.
6 Там же. — С. 89.
7 Лейтес. И. Частная жизнь российского Гамлета. «Павел I. Мир семьи» в Федеральных архивах // Газета «Культура». № 3. 20–26 января. 2005.
8 Николай Первый и его время. Документы, письма, дневники, мемуары. — М., 2002. — С. 76–77.
9 Тютчева А. Ф. Тайны царского двора (из записок фрейлин). — М., 1997. — С. 208.
10 Из воспоминаний баронессы М. П. Фредерикс // Тайны царского двора (из записок фрейлин). — М. 1997. — С. 287.
11 Сон юности: записки дочери императора Николая Первого, великой княгини Ольги Николаевны, королевы Вюртембергской // Николай Первый и его время. Документы, письма, дневники, мемуары. — М., 2002. — С. 183.
12 ГАРФ. Ф. 722. Оп. 1. Д. 76. Л. 133 об.
13 Из воспоминаний баронессы М. П. Фредерикс // Тайны царского двора (из записок фрейлин). — М. 1997. — С. 302.
14 Там же. — С. 302.
15 Там же. — С. 139.
16 Тютчева А. Ф. // Тайны царского двора (из записок фрейлин). — М. 1997. — С. 249.
17 Цит.по: Барковец О. Личные архивы императора Александра Третьего и императрицы Марии Федоровны. Государственный архив Российской Федерации // Александр Третий в Гатчине. — СПб., 2001. — С. 59.
18 Там же.
19 Цит. по: В. К Ольга Александровна. Мемуары. Перевод с английского В. В. Кузнецова. 1996 // www. Россия в красках.
20 Ольга Александровна была наделена к тому же замечательным живописным даром. Она рисовала милые жанровые картинки, цветочные композиции и раздаривала их. В эмиграции было устроено несколько выставок работ Великой Княгини.
21 Дневник императора Николая Второго. — М., 1991. — С. 122.
22 www.tzar-nikolai.ortodoxy.ru
