«Клич боевой: (победители правы)...»

ЭПИТАФИЯ

Ничто при жизни не было моим.
Мой первый дом — родильный — был чужим,
 
со множеством светелок. Чем-то вроде
мне стало придорожное надгробье.
 
А в промежутке — лишь пути да перепутья,
времяночки из камыша и прутьев,
 
сооруженный наскоро приют —
чтоб отсидеться там, где меньше бьют,
 
пока упрямый рок поводья тронет
и с новой силой прочь меня погонит
 
из призрачного местонахожденья
на трассу, мне сужденную: с рожденья —
 
до склепа, где назначено лежать
тому, кому уж некуда бежать.                            (2011)
                   Перевод с сербского Андрея Базилевского

 

ОБЬЯВЛЕНИЕ В ГАЗЕТЕ

Скупаю старые искромсанные рощи,
корявые дубы и сосны скупаю,
ведьмачьи трущобы, где нечисть ропщет,
по-волчьи воя, по-лисьи лая.
 
Скупаю тучные и сухие нивы,
пшеницу, ячмень, рожь и кукурузы,
стерню, терновники, кипень крапивы,
пугала, обереги, крестянские слезы,
 
скупаю в горах сторожки пастушьи
(денежки — сразу!), деревни скупаю
целиком, частями, где живые души,
и эти села, где псы уж не лают.
 
Скупаю остовы, печища, руины —
даже заросшие бурьяном стены
(очаги из старой морщинистой глины,
без крыши, имеют особую цену),
 
скупаю большие дома и хибары,
хлевушки, подвалы, чуланы, повети,
нужники, собачьи конуры, амбары,
овины, свиные и овечьи клети,
 
монастыри, церкви, часовни и башни,
скупаю кладбища — древние, разные,
упырей, вампиров — весь род этих страшных
(лучше — погосты, которые праздны),
 
скупаю поля — рабства и свободы —
хлеба, полыни, потери и встречи,
скупаю воздух, и ветер, и воды,
часть ваших ломких надежд и свечи,
 
солнце, звездочки — от края до края,
минувшие дни и те, что будут:
все имена ваши оптом скупаю
и все их стираю — до последней буквы.
                               (1986)
                              Перевод с сербскогоЮрия Лощица

 

АЗБУКА ИСЧЕЗНОВЕНИЯ

Ярость за ярость, киот за киот
Ядро за ядро, полет за полет
 
Юность за юность, погост за погост
Эхо за эхо, мост за мост
 
«Ы!» за «ы!», долг за долг
Щит за щит, за волка волк
 
Шепот за шепот, за бога бог
Шип за шип и рог за рог
 
Человек — человеку, страх за страх
Церковь за церковь, прах за прах
 
Хлеб за хлеб, спас — так спас
Фонарь за фонарь, час за час
 
Удаль за удаль, ум за ум
Ужас за ужас, шум за шум
 
Тоска за тоску, путь за путь
Слезы за слезы, суть за суть
 
Ропот за ропот, меч за меч
Песня за песню, речь за речь
 
Око за око, слух за слух
Нива за ниву, дух за дух
 
Небо за небо, зов за зов
Мука за муку, ров за ров
 
Любовь за любовь, знак за знак
Коло за коло, мрак за мрак
 
Исток за исток, звук за звук
Земля за землю, круг за круг
 
Жизнь за жизнь, смерть за смерть
Емкость за емкость, твердь за твердь
 
Ересь за ересь, итог за итог
Душа за душу, порог за порог
 
Горе за горе, дом за дом
Вихрь за вихрь, гром за гром
 
Бремя за бремя, перст за перст
Áминь за áминь, крест за крест
                            (2001)
                            Перевод с сербского Андрея Базилевского

 

СЛАВЯНСКИЙ МУЗЕЙ

Свисты: (мы — здесь. Собираем отары).
Плачи: (но смерть Византии — рожденье).
Клич боевой: (победители правы).
Песни: (частушки, молитвы, хоженья).
 
«Жу-жу» — жужжание: (пчелы и сбитень).
Шепот: (гадалка бубнит перед Богом).
«Н-но!»: (косоглазый гарцует грабитель).
Топот: (вся Азия коротконога).
 
Крик: (выжигают поля азиаты).
Вой: (напоследок звучит, убегая).
Цокот: (извечно проныры богаты).
Звяканье: (роль у оковы немая).
 
Хруст: (и на сабле осколки зубные).
Свисты: (арканов, бичей и нагаек).
Стоны: (у гуслей свои позывные).
Гул: (огрубелым журчанием баек
 
спешно выходит в музейные двери,
лезет наружу оконной стезею,
держит прохожих хваткою зверя,
чтобы не рыпались перед резнею).
                          (1982)
                         Перевод Александра Герасимова

 

ПРЕДСМЕРТИЕ

Больницы — близнецы, как братья, —
хоть врозь, да на один аршин:
лежит (в полупустой палате)
бездвижный негатив души,
 
грядущей тени черный ящик,
безличный след существованья —
архивный перечень болячек.
«Активный тренинг умиранья»...
 
И так всю жизнь, и раз за разом,
не только по больничным срокам,
инстинкту слепо вторит разум —
 
он с первых дней следит уныло,
чтоб нас, беспечных, точность рока
в наш смертный час не оскорбила.
                    (2007)
                   Перевод с сербского Андрея Базилевского

 

НА ПЕПЕЛИЩЕ ЦЕРКВИ В ГЛИНЕ1

В селенье сербском братская могила.
Звучит молитва, вьется дым кадила.
 
Но что невинным жертвам это пенье,
Когда палач молчит о преступленье?
 
Здесь мучеников кровь лилась рекою.
День обернулся черною судьбою.
 
На этом месте, Всемогущий Боже,
Тебя, с детьми и стариками, тоже
 
облив бензином, обложив дровами,
огню предали в православном храме.
 
Все стихло. Только головни дымились.
Дела закончив, палачи умылись
 
и, свежие, легли в постели к милым,
слова любви шепча с таким же пылом,
 
с такой же страстью, Боже, и любовью,
с какою храм Твой заливали кровью.
 
Неужто тайна — лишь в воде и мыле,
которым кровь с себя убийцы смыли?
 
И сможет ли убийца смыть водою
все злодеянья, что принес с собою,
 
и жить потом в обличье семьянина,
с женою, что ему подарит сына,
 
что, как отец, смывает с рук сегодня
кровь Православия и кровь Господню?
                           (В г. Глине, 12 мая, 1991 г.)
                            Перевод с сербского Александра Шумилова


 


1   12 мая 1941 года, через месяц после окупации Югославии и создания нацистского так называемого Независимого государства Хорватии, усташи (хорватские фашисты) в городке Глина уничтожили 1200 православных сербов, в основном стариков, женщин и детей. Резня происходила в православной церкви, в алтаре, после чего церковь, наполненая трупами, была сожжена... В первый раз панихида по убиенным была отслужена через 50 лет после злодеяния, в 1991 году, 12 мая (после развала Югославии). — Прим. пер.
      Того же дня, когда З. Костич написал это стихотворение и прочитал его над братской могилой с останками 1200 сербов, по телевидению снова самостаятельного, независимого государства Хорватии автор был объявлен в розыск, с достаточно большой денежной наградой за голову поэта. (А. Шумилов).