Духовный смысл войны глазами Ф.М. Достоевского


Елена Коржова
Член Союза писателей России, доктор психологических наук, профессор, заведующая кафедрой психологии человека Российского государственного педагогического университета имени А.И. Герцена


Сегодня мы все ощущаем, как накалилась обстановка в мире, и нет человека, который бы оставался к этому равнодушным. Как всегда, каждый опирается на своё видение и свой опыт. Но почему бы не прислушаться к мудрым? Обратиться к авторитету Достоевского, например? Мы знаем, что Федор Михайлович Достоевский не только непревзойденный художник слова, но еще и философ, психолог, политик. Достоевский как всегда современен, и сейчас особенно. Каковы уроки Достоевского, в чем суть его обращения к нам, потомкам?

Это уроки по сути своей насколько просты, настолько и глубоки: это уроки любви, доброты, милосердия, сострадания. Этого так не хватает всегда, и эти качества и их проявления особенно важны, когда речь идет о войне как величайшем бедствии человечества.

В который раз убеждаемся, насколько Достоевский велик как пророк. Наверное, он и не подозревал, насколько точно, к сожалению, в наши дни сбудутся его слова о том, что не будет у России таких врагов, как славяне, которых мы освободили. Они начнут выпрашивать покровительство у западных стран, а России надолго останется тоска и забота мирить их, вразумлять и обнажать меч при случае, говорит писатель.

В произведениях Достоевского, как известно, описано много трагических случаев, убийств, проливания крови. Достоевский часто показывает, как личность раскрывается в жизненных обстоятельствах и растет в трудных испытаниях. Святитель Тихон Задонский, любимый святой Достоевского, в «Сокровище духовном», написанном им для народа во время его управления воронежской паствой, сравнивает каждого человека со странником, пришельцем на землю: «…человек, который от места к месту намеренному идет, есть путник: тако мы, христиане, от дня рождения нашего до смерти, путники есмы, по пути жития сего шествуем». Истинное же отечество не здесь, а на небесах, именно для этого мы и созданы, обновлены крещением и позваны Словом Божиим. В жизнь человека после грехопадения вошли страдания: ими исполнена и самая благополучная земная жизнь. Но Господь, бесконечно любящий свое создание, обратил их в средство обучения смирению и самоотвержению – и, тем самым, возрождению человеческих душ. Скорби, посещающие человека, имеют глубокий смысл и посылаются Промыслом Божиим с благой целью – для нравственного исправления и спасения. Скорби побуждают смиренно обращаться к Богу и уповать на Его милость – тем самым они приближают к Богу и способствуют восприятию Божией благодати. Эту закономерность поэтично выразил замечательный русский поэт А.Н. Майков, с которым Достоевского связывала нежная дружба:

Не говори, что нет спасенья,
Что ты в печалях изнемог:
Чем ночь темней, тем ярче звезды,
Чем глубже скорбь, тем ближе Бог…


Трудная жизненная ситуация может рассматриваться как судьбоносный этап, переломный моментом жизненного пути (событие). В трудных ситуациях хорошо видны внутренние проблемы и переживания личности.

Для Достоевского война – испытание человека, испытание духа.

Раскрытие военной темы Достоевским во многом отражает события его собственного жизненного пути. Отец его Михаил Андреевич, военный врач, участвовал в Отечественной войне 1812 г., потом лечил раненых русских и французских солдат, оставленных после ухода французов из Москвы, в Мариинской больнице Петербурга. Война коснулась и всех членов семьи. Мать Достоевского, Мария Федоровна, в 12-летнем возрасте вместе с семейством выбралась из Москвы всего за несколько дней до занятия ее французами; отец матери, дед Достоевского, во время войны потерял все свое состояние.

Достоевский с малых лет проникался патриотическими настроениями, общаясь с лекарями, лечившими участников войны. Война 1812 г. стала для Достоевского примером народного единения ради спасения Отечества, патриотического настроя всего общества, символом всенародного единства и самопожертвования, когда спасение Отечества стало главным и подлинным интересом каждого. Об этом он пишет в письмах, в «Ряде статей о русской литературе», а также в «Дневнике писателя». Достоевский восхищался М.И. Кутузовым, А.В. Суворовым, называя их в числе лучших русских людей, известных народу. Фамилией Кутузов Достоевский наделил верного слугу Федора Павловича Карамазова Григория, которого ненавидел Смердяков, сожалевший о поражении Наполеона. Своим святым Достоевский считал воина Феодора Тирона, сожженного на костре за веру около 306 г. Писателя весьма занимала фигура Наполеона. Он полагал, что важна победа над «внутренним Наполеоном» как олицетворением властолюбия и деспотизма. Такого «внутреннего Наполеона» побеждает в себе Родион Раскольников к концу романа «Преступление и наказание».

В художественном творчестве Достоевского военная тема пребывает как бы за кулисами. В этом можно видеть отголоски жизненного пути его самого. Ведь Достоевский имел образование военного инженера, однако военным поприщем тяготился. Два брата Достоевского тоже там учились, и их также не привлекла военная карьера. После недолгой службы в инженерном ведомстве после окончания военно-инженерного училища в 1843 г. Достоевский вскоре вышел в отставку, чувствуя литературное призвание. По этому поводу он писал М.М. Достоевскому 30.09.1844 г.: «Подал я в отставку, оттого что подал, то есть, клянусь тебе, не мог служить более. Жизни не рад, как отнимают лучшее время даром». Потом ему пришлось после четырехлетних каторжных работ служить рядовым в одном из сибирских полков, после чего последовало получение офицерского чина. А в 1859 г. Достоевский получил разрешение вернуться в Петербург. Ему вернули потомственное дворянство и право на профессию. Он сделал выбор пути самого трудного и непредсказуемого – путь независимого сочинителя.

Военная профессия у ряда персонажей Достоевского: Дмитрий Карамазов – отставной поручик, о Николае Ставрогине («Бесы») известно, что он был в кавалерийском полку, разжалован за кутежи и дуэли в солдаты, потом произведен в офицеры. Старец Зосима («Братья Карамазовы») – бывший офицер, учился в кадетском корпусе. Будучи человеком вспыльчивым, он устыдился своего жестокого избиения денщика, просил прощения на дуэли у противника и вышел в отставку; через пять месяцев после этого он ушел в монастырь. Таким образом, у этих персонажей, разных по внутреннему устроению, военное поприще в прошлом, но, так или иначе, оно оказывает влияние на настоящее.

При этом есть у Достоевского весьма интересный и столь же неприятный как бы пророческий персонаж «Братьев Карамазовых» Павел Федорович Смердяков, побочный сын Федора Павловича Карамазова. Отношение к жизни Смердякова с детских лет отличалось озлобленностью ко всем и стремлением получше приспособиться к жизни, воспринимаемой с отвращением. Логически обосновав для себя нравственную вседозволенность и нуждаясь в средствах, Смердяков идет на продуманное во всех деталях отцеубийство. Он безнравственен и жесток. Отсутствие нравственных ориентиров и уязвленное самолюбие в сочетании с огромным впечатлением от философии вседозволенности, высказанной Иваном Карамазовым, приводят его к продуманному и расчетливому убийству. В речи защитника Смердяков характеризуется как «существо решительно злобное, непомерно честолюбивое, мстительное и знойно завистливое». В уста столь неблагообразного персонажа Достоевский вложил ряд высказываний, которые позволяют понять точку зрения самого Достоевского как бы «от противного», апофатически.

Известно трепетное отношение Достоевского ко Христу. Христос для Достоевского – мерило всего. Впечатляют его слова в письме о том, что «…нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа»; более того, говорит Достоевский, «если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной». Смердяков же в ответ на рассказанную историю о солдате, который умер за веру и отказался перейти в магометанство, стоит на противоположной позиции, согласно которой отречься от Христа не грех. Достоевский любил Россию и верил в нее. Все его творчество пропитано духом патриотизма и верой в особенное предназначение русского народа. Достоевский явился автором знаменитого понятия «русская идея», употребив его впервые в «Объявлении о подписке на журнал «Время» на 1861 год: «Мы убедились, наконец, что мы тоже отдельная национальность и что наша задача – создать себе новую форму, нашу собственную, родную, взятую из почвы нашей, взятую из народного духа и из народных начал». В «Дневнике писателя» за 1877 г. он выдвигает «аксиому»: «…чтоб судить о нравственной силе народа и о том, к чему он способен в будущем, надо брать в соображение не ту степень безобразия, до которого он временно и даже хотя бы в большинстве своем может унизиться, а надо брать в соображение лишь ту высоту духа, на которую он может подняться, когда придет тому срок. Ибо безобразие есть несчастье временное, всегда почти зависящее от обстоятельств, предшествовавших и преходящих, от рабства, от векового гнета, от загрубелости, а дар великодушия есть дар вечный, стихийный, дар, родившийся вместе с народом, и тем более чтимый, если и в продолжение веков рабства, тяготы и нищеты он все-таки уцелеет, неповрежденный, в сердце этого народа». Так, Фома Данилов, замученный кипчаками русский герой за отказ перейти в магометанство, мог быть одним из обыкновенных, неприметных русских. «Может быть, в свое время не прочь был погулять, выпить, может быть, даже не очень молился, хотя, конечно, Бога всегда помнил». И это портрет всего русского народа: «Именно народ наш любит точно так же правду для правды, а не для красы. И пусть он груб, и безобразен, и грешен, и неприметен, но приди его срок и начнись дело всеобщей всенародной правды, и вас изумит та степень свободы духа, которую проявит он перед гнетом материализма, страстей, денежной и имущественной похоти и даже перед страхом самой жесточайшей мученической смерти. И все это он сделает и проявит просто, твердо, не требуя ни наград, ни похвал, собою не красуясь: «Во что верую, то и исповедую». В этом общечеловечность русского народа, которую Достоевский называет национальной русской идеей. В ней заключается живая потребность человеческого всеединения, «с полным уважением к национальным личностям и к сохранению их, к сохранению полной свободы людей и с указанием, в чем именно эта свобода и заключается, – единение любви, гарантированное уже делом, живым примером, потребностью на деле истинного братства». Русский, в понимании Ф.М. Достоевского, – значит, православный: «Русский народ весь в Православии и в идее его. Более в нем и у него ничего нет – да и не надо, потому что Православие все. Кто не понимает Православия – тот никогда и ничего не поймет в народе. Мало того: тот не может и любить русского народа, а будет любить его лишь таким, каким бы желал его видеть», – читаем в подготовительных записях к «Дневнику писателя» за 1881 г.

Смердяков же весь пышет ненавистью к человеку вообще, будучи убежденным, что человек имеет право убивать себя еще во чреве матери, и выражает ненависть к России и русским. Он говорит, что русский народ надо пороть и, наконец, подытоживает: «Я Россию ненавижу». Смердяков высказывает желание уничтожения всех солдат. На вопрос же Марии Кондратьевны: «А когда неприятель придет, кто же нас защищать будет?» – Смердяков отвечает: «Хорошо, чтобы нас покорили французы», «Умная нация покорила бы глупую и присоединила к себе». Смердяковщина стала нарицательной и применяется и сегодня к псевдомиротворцам.

Если в художественном творчестве прикровенно, то в публицистике Достоевский говорит о войне, прямо высказывая свое мнение в «Дневнике писателя» (произведения «Апрель 1877 г.» и «Парадоксалист»).

В «Дневнике писателя» (Апрель 1877 г.) Достоевский выступает как свидетель военных событий в качестве сторонника войны ради освобождения балканских славян. Почти 5 столетий, с 1382 г., Балканы (Болгария, Сербия, Черногория) пребывали под гнетом Османской империи. Народы Балканов неоднократно обращались к России за помощью, и в 1877 г. Россия объявила войну. Это была справедливая война. В ней участвовали такие выдающиеся личности, как С.П. Боткин, Н.И. Пирогов, Вс.М. Гаршин, сын Пушкина Александр, В.А. Гиляровский. Россия выиграла эту войну ценой усилий и пота, хотя и потерпела дипломатическое поражение. Народ поднялся не ради низменных целей, а за истину. Это война не ради материального интереса, насилия, а ради идеи, высших великодушных принципов. Отсюда так ярко проявляется духовное единение в народе. Война как священный подвиг – высшая форма служения Отечеству. Всего этого не понимали так называемые «мудрецы», то есть те, кто в Россию не верил.

Еще более радикально Достоевский высказывается в очерке «Парадоксалист». Он говорит о том, что честь, человеколюбие особенно имеют высокую ценность в дни испытаний. Как часто в наши дни вспоминаются евангельские слова: «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя» (Ин. 15, 13). «Долгий мир ожесточает, – говорит Достоевский. – Война же поднимает дух народа и чувство собственного достоинства. Тем самым война становится мощным воодушевляющим и очистительным явлением, способным сплотить все общество: «Помещик и мужик, сражаясь вместе в двенадцатом году, были ближе друг к другу, чем у себя в деревне, в мирной усадьбе. Война есть повод массе уважать себя, а потому народ и любит войну: он слагает про войну песни, он долго потом заслушивается легенд и рассказов о ней пролитая кровь – важная вещь!» – говорит Ф.М. Достоевский. Точка зрения Достоевского перекликается со святоотеческим пониманием скорбей, согласно которому человеку присуще избегать страданий и искать удовольствий, хотя страдания на самом деле необходимы для духовного бодрствования. Счастье человек обычно видит в сытой обеспеченной жизни, в развлечениях, богатстве, славе, почете. Но непрерывное счастье человеку только вредит. Об этом свидетельствует опыт всех времен и народов. В период кратковременного счастья возможны благородные порывы, великодушные поступки и даже жертвы. Но даже если они искренни, то всегда недолговечны. Преподобный Амвросий Оптинский, почитаемый Достоевским святой, часто говорил, что внешние обстоятельства даются для того, чтобы смирять самонадеянность человека: «Человек как жук. Когда теплый день и играет солнце, летит он, гордится собою и жужжит: «Все мои леса, все мои луга! Все мои луга, все мои леса!» – а как солнце скроется, дохнет холодом и загуляет ветер, – забудет жук свою удаль, прижмется к листку и только пищит: «Не спихни!». Человек становится беспечным и безразличным к своему душевному устроению, предается различным страстям. Глубокое и длительное милосердие рождается только через скорби. Более того, самая высокая из всех радостей, радость духовная является следствием скорбей. Она приходит как благодатное утешение Святого Духа. «Когда человек живет в счастье, покое, довольстве, он невольно впадает в леность, беспечность, нерадение, нравственное расслабление, увлекается пороками и страстями; сердце, расслабленное ( утучненное ) чувственными удовольствиями, грубеет, надмевается, становится черствым и нечувствительным к добру, неспособным к молитве и любви к Богу и ближним», – говорит Г.И. Шиманский, знаток человеческих душ, следующий святоотеческому учению.

Достоевский духовно близок всем, кто хочет найти истину в нашем непростом, полном противоречий мире. Вероятно, сегодня всем нам стоит прислушаться к Федру Михайловичу, чтобы глубже понять современную общественно-политическую ситуацию.

Источник: Литературный Санкт-Петербург

Об авторе

Коржова Е. Ю.