Магазин игрушек

Рассказы

Шанс

1-й день

Крепкий шершавый ствол, широкие ветви, мощные, упругие корни.

Древо рода.

Ни ветрам, ни солнцу, ни паразитам не одолеть его. Повезло же мне!

2-й день

Я есть! Но мама пока ничего не знает. Вот она обрадуется!

3-й день

Листья мелко дрожат. Предчувствие. Моя почка наливается соком, невероятной силой. Побеждая земное притяжение, она вырвется к миру. На древе появится новая ветвь. Я знаю, она будет крепкой и здоровой. Так нужно. Маме, предкам. Род заждался меня.

5-й день

У меня будут голубые глаза, как у мамы. Правда надо ждать много премного дней и только потом я увижу мамочку. А еще я люблю играть со своим хвостиком. Мне надо успеть вдоволь наиграться им. Ведь скоро у меня появятся ножки. И тогда я буду играть во что-то другое.

9-й день

Я просыпаюсь от приятного серебристого света. Как тихо в моем мире. Тепло. Уютно.

Я буду мальчиком. Так хочет мама. Когда мы встретимся, я крепко-крепко обниму ее, поцелую, и она поймет, как это здорово — что я есть.

Я засыпаю. И вижу первый сон. Я во вселенной, а вокруг миллионы серебристых шаров. В них живут мальчики и девочки, кто-то еще с хвостиком, а у кого-то уже ножки. Мне улыбаются. Я тоже хочу улыбнуться. Но пока только приветливо киваю.

Ко мне подлетает мальчик в серебристом шаре.

— Привет! Как тебя зовут?

Я не понимаю его.

— У тебя уже есть имя?

— Мама пока не знает, что я есть.

— А меня зовут Саша, — хвастается мальчишка. — Мне четыре месяца. И папа купил уже мне велосипед и машинку. Гоночную.

Я резко просыпаюсь.

Папа! А где же мой папа? Почему подарив меня маме, он больше не приходит к ней?

11-й день

Ветви. Большие плотные листья. Я иду от рода к роду. От папиного к маминому. Я нужен.

Червоточины древа — плохие мысли, подлые дела, мерзкие преступления. Хорошего мало. Так хочется распробовать все смыслы.

18-й день

Тук.

Тук-тук.

Тук — тук — тук — тук — тук...

Сердце!

Мама! Мамочка! У меня бьется сердце!

Теперь у нас два сердца.

Ну, когда ты уже узнаешь, что Я ЕСТЬ?

Жду не дождусь, когда ты дашь мне имя. А как я жду встречи с тобой!

С каждым днем я чувствую тебя все лучше и лучше. Я знаю, ты сильно переживаешь за папу. Где он? Что с ним? Я тоже переживаю. У меня будут его характер и привычки. Ничего, мамочка, он обязательно придет к нам. Ведь мы его любим. И ждем.

21-й день

Сон и явь. Как отличить? А надо?

Я вижу хорошие и плохие сны. Реальна мама и я. Мне нравятся путешествия во вселенной, я так быстрее расту. Серебристые ниточки-жизни растягиваются, оплетают, щекочут. Они крепкие, чтобы порвать — надо постараться. Они связывают меня с мамой и миром. А что меня связывает с вечностью? А есть ли она? И где?

23-й день

Вселенная сжимается. Происходит что-то дурное. Многие дети в серебристых шарах плачут. Я подлетаю к Саше. Ведь он старше и уже многое знает.

— Что случилось?

Саша молчит, горько поджимает губы. У него черные глаза с длинными пушистыми ресницами, круглое милое личико.

— Да что случилось? — спрашиваю нетерпеливо.

— Помнишь Червяка?

Это наша подруга. Ей 32 дня. Такое странное имя ей дала мама.

Я киваю.

— Ее нет больше.

— Как нет?

Я пораженно смотрю на Сашу. Не дождавшись ответа, лечу туда, где был серебристый шар Червяка. Там пусто.

Черная дыра.

— Что же случилось с ней? — шепчу я. И сердце тревожно замирает.

Ко мне подлетает Саша.

— Они убили ее.

— Кто?

— Врачи.

— Но ведь у нее есть мама! Почему она не защитила ее?

— Она не хотела ее защищать.

— Это неправда! Мамы всегда защищают своих детей! Всегда! Всегда!

Саша печально смотрит на меня.

Я плачу. Впервые в жизни.

4-я неделя

Смерть. Пустота, в которой все пропадает. Я не хочу там оказаться.

В нашей вселенной много черных дыр. Их во много раз больше серебристых шаров.

В тех дырах мрак и беда. Там все непоправимо. Все обреченно. ТАМ странный холод и неподвижность. Но откуда я это знаю? Во мне непонятное чувство, будто я что-то припоминаю...

Шары, в которых мы живем, разные. Тусклый с темными пятнами — мама курит. Болотистый, с дурным запахом — пьет и принимает наркотики. В таких шарах не живут, а мучаются. У кого-то не вырастает ручка или ножка, а кто-то растет жутким уродом.

Мне грустно как никогда. Я хочу помочь вселенной. Чтобы в ней было как можно больше серебристых шаров, а холода и неподвижности меньше. Но у меня нет даже имени. А мама до сих пор не знает, что Я ЕСТЬ. Она часто плачет. Ах, мамочка, как же я хочу обнять тебя, утешить. Я обязательно сделаю тебя счастливой. Дай мне только родиться. Ведь ты же захочешь этого, правда?

4-я неделя и 2-й день

Я пью сок древа. В меня вливается сила всех, кто уже был или просто побывал. Красивые ветви дают чистый и вкусный сок, червоточины темный и тягучий. Доброе и злое перемешивается. Ничто не перевешивает и не превосходит. Все в равновесии. Я ищу свое равновесие. Не просто это. Скорей бы маминого молока попробовать.

5-я неделя

Память. Да, да я все больше и больше вспоминаю. Но как это странно! Сейчас я в раю. А за пределами вселенной ад. Именно там черные дыры. Неподвижность и мрак. А где же тогда моя мама? В раю или аду? Где она меня встретит? Или это я ее встречу?

Граница бытия и НЕ-бытия. Я живу на тонкой-тонкой ниточке МЕЖДУ. Ура! Я пограничник!

6-я неделя

Я проснулся.

Нетерпеливо жду.

Сейчас маме скажут, что Я ЕСТЬ.

Вот сейчас.

Сейчас.

Она обрадуется. Ведь я ее сын. Все, как она хотела.

Тук — тук — тук — тук — тук. Тревожно бьется сердце.

Фу-у наконец-то сказали.

Я радостно машу ручками. Подплываю к серебристой стеночке. Прижимаюсь к ней, кричу из всех сил.

— Мамочка, я люблю тебя!

Я знаю, мама не услышит меня. А вдруг...

— Мамочка милая, дорогая, хорошая, я люблю тебя! Люблю! Люб...

Я испуганно сжимаюсь. Как же больно.

Этого не может быть.

Я же так люблю тебя. Мама, мамочка.

Я ныряю во вселенную. В сон. Лечу к другу.

— Саша, Саша! — я смотрю на него глазами полными слез.

Его серебристый шар касается моего. Он утешает меня.

— Она расстроилась, что ТЫ ЕСТЬ?

Я киваю.

— Она просто еще не поняла. Дай ей время.

Словно камень упал с сердца.

— Как же я сразу не догадался! — восклицаю я.

Ей надо время привыкнуть ко мне.

Но. Я-то ведь сразу принял ее.

6-я неделя и 1 день

Я оборачиваюсь. Мужчины, женщины, молодые и старые, дети... Капля по капле. И теперь во мне ИХ кровь. В лицах много общего. Тонкой ниточкой от сердца к сердцу — НАДЕЖДА. Вот и мое время пришло — присоединиться или осуществить надежду?

7-я неделя

— Скоро я увижу солнце и небо.

Саша любит мечтать.

— Интересно, какой на вкус снег? А вода в реке? А черешня?

Мы весело хохочем, болтаем ножками. Мне нравится это занятие. А еще я люблю рассматривать свои пальчики. Я быстро расту и меняюсь. Я стал замечать, что вокруг много смыслов. Они приходят из вечности. Некоторые на вкус сладкие и добрые, другие — горькие и невкусные.

— Я накушаюсь смыслов и тоже что-то новенькое узнаю из маминого мира.

Саша лукаво смотрит на меня. Какие же у него красивые реснички. Интересно, у меня будут такие же?

— Удачи.

Я остаюсь один. Вокруг маленькие светлячки. Какой же выбрать смысл? Фу-у горькая! Эта про войну... А вот эта... творчество, предназначение... ням-ням. Наевшись смыслов, я засыпаю.

Мне снится мама. Мы гуляем по лесу. Я срываю для нее цветы, самые красивые и самые необыкновенные. Она счастлива.

8-я неделя

Я прислушиваюсь. В мамином мире музыка. Серебристыми ручейками разливается она в моей вселенной. В музыке светлая грусть и что-то еще. Чтобы понять, надо съесть смысл.

Это одиночество.

Сложив на колени ручки и наклонив голову набок, я вместе с мамой слушаю волшебство музыки.

Мама думает о своем одиночестве. Странно, я ведь так сильно люблю ее. Почему моя любовь не помогает ей? Саша говорит, что она не хочет моей любви, и поэтому я ничего не могу для нее сделать.

Я не верю ему.

Мама еще не привыкла ко мне. Она не знает, что у меня ее глаза и я, так же как и она, люблю музыку. Как только она про все узнает, сразу меня полюбит.

Ведь не может так быть, чтобы мамы не любили детей! И не хотели их!

9 с половиной недель

Я просыпаюсь от грубых и резких криков. Протираю глаза.

Мама с кем-то ругается.

Ко мне подплывает смысл. Невкусный, приторный, но я его ем.

Так у меня есть бабушка?

Но вместо радости я морщусь. Как противно они кричат друг на друга. Зачем?

Мне становится плохо. Я закрываю руками ушки. Начинаю плакать.

— Мама! Бабушка! Пожалуйста, перестаньте!

Ну почему? Почему? Вот прямо сейчас я не могу попасть в мамин мир? Защитить ее. Успокоить бабушку. Ведь я так счастлив, что вы есть у меня. Почему же вы так несчастливы?

Я торопливо кушаю смыслы, размазываю по щекам слезы.

Как же вам помочь? Ах, если бы рядом был папа.

Громко хлопает дверь. Бабушка ушла. Мама горько рыдает.

Я отскакиваю от серебристой стеночки. Мама бьет руками по животу.

Я в ужасе. Я кричу изо всех сил. Ведь она же не может так делать нарочно?

— Мама! Мама! Здесь я! Мне больно! Мамочка, не делай так! Мне больно!

Мама бьет сильнее. Она кричит, что-то очень-очень плохое. Я реву вместе с ней, закрываюсь руками.

Вселенная сжимается. Из черных дыр раздается гул.

И вдруг становится тихо.

Я всхлипываю.

Осторожно прикасаюсь к серебристой стеночке.

В маме огромная пустота, словно она превратилась в черную дыру.

Родная, любимая, я защищу тебя. Ты так нужна мне.

Мамочка.

9-я неделя и 6 дней

Из вечности приходят смыслы — любовь и ненависть. Две первобытные силы, они в гармонии. Между ними люди, где-то там и моя мама. Это только ее выбор, на стороне какой она силы, у меня свой. Жаль, что обязательно надо выбирать. Без выбора проще и честнее. Чего я больше хочу? Любви и беззащитности? Или ненависти и безжалостности?

Во мне пробуждается память, маленькие осколки большого ВОСПОМИНАНИЯ. Я уже был и в ненависти, и в любви, я исходил все стороны добра и зла. Я что-то искал...

Истину.

Да, я нашел ее. В иной вселенной и с другой мамой. И тогда пришла печаль. Бездонная, словно колодец вселенной. Глядишь, глядишь в него и падаешь.

10-я неделя

Я сонно рассматриваю смыслы. Когда же, наконец, у меня появятся реснички? Ведь уже все есть! Как я устал ждать.

Я засовываю большой пальчик в рот. Засыпаю.

Сегодня вселенная сжимается чаще обычного. Много-много черных дыр.

Я знаю, мама думает обо мне. Она не хочет дать мне имя. Она поверила врачу, который сказал, что я зародыш и никакого отношения ни к чему человеческому не имею.

Маме от этого стало легче.

А как быть мне?

10-я неделя и 3 дня

Люди не верят людям. Но чтобы не чувствовать вину придумали сказку о доверии. Ха-ха-ха... И мне жить среди них? Да, жить и защищать маму, бабушку, папу. Они пришли из ненависти, а я иду из любви. Когда они переступили границу — то забыли добро, а я зло. Мы уравновесим первобытные силы. Именно от меня род получит свет и познает чудо любви. Я исцелю израненные души. Примирю враждующих. Родовое древо обретет силу и выбросит новые ветви. От прадеда к деду, от деда к сыну, от сына ко мне, от меня в бесконечность. Здоровое семя даст начало новому. И в родовом древе уже никогда не будет червоточин. Это и есть МОЕ предназначение.

11-я неделя

Какие красивые у меня ножки! Вот бы мама их увидела. Прозрачная тонкая кожа. А что там просвечивает? Я кушаю смысл. Ага! Капилляры, нервная система. Сколько всяких премудростей.

— Мама дала тебе имя?

Я долго молчу. Иногда мне кажется, что мама не любит меня.

Но Саше отвечаю.

— Она еще привыкает ко мне.

— Она полюбит тебя. Дождись.

Я грустно вздыхаю. В сердце появляется боль. Такого еще никогда не было.

— У меня болит сердце, — испуганно говорю я.

Серебристый шар друга прикасается к моему.

— Закрой глаза и представь что-то хорошее.

Я так и делаю.

Я с мамой на море. Море теплое, ласковое. Я весело плескаюсь в воде. Мама улыбается, ее сердце переполняет счастье.

Я открываю глаза.

— Ну как?

— Не болит.

Вокруг вселенная и много-много смыслов. Миллионы серебристых шаров — и в каждом из них маленькое чудо.

Почему же мне так одиноко?

11-я неделя и 4 дня

Я войду в ад, чтобы жить воспоминаниями о рае. Я буду рисовать солнечные восходы. Огромный красный шар с маленькой светлеющей верхушкой. Все это было со мной давным-давно.

Я войду в рай для наслаждения жизнью. Я буду рисовать морской прибой с многоликими и прозрачными волнами.

Но в истине я познал: жизнь наполняется как счастьем, так и болью. Одно без другого невозможно. Чья же это несправедливость? Человеческая или вселенская?

12-я неделя

Что-то должно случиться. Я ем смысл.

Зло?

Мама что-то задумала.

Где же ты, папа? Почему так долго не приходишь? Ты ведь можешь все изменить.

Куда идет мама? Зачем ей в больницу?

Меня гложет тревога.

— Что случилось? — Саша переживает не меньше моего.

— Не знаю. Мне страшно.

— Что это?

Из черных дыр раздается гул. Мы испуганно переглядываемся. И... Саша громко кричит:

— Хочешь, я дам тебе имя?

— Да.

— Богдан. Данный Богом.

Страшная сила вторгается во вселенную. Кто-то пытается пробиться в мой серебристый шар.

Удар. Еще удар.

Сердце бешено колотится.

Тук — тук — тук — тук — тук.

Гул нарастает, усиливается. Я в ужасе кричу:

— Мама! Мама, спаси меня!

Серебристый шар лопается. На меня обрушивается холод и мрак. Я захлебываюсь криком и слезами. Из всех сил колочу в мамин животик.

— Мама! Мама, я люблю тебя! Я не хочу умирать!

Металлическая острая ложка... Она царапает стеночки, разрушает мою вселенную.

Я отчаянно цепляюсь за маму.

— Мамочка! Поверь мне, я люблю тебя! Спаси!

Что-то полоснуло по тельцу. Вместо ножек кровавое месиво.

Я дрожу от боли, ужаса и страха. Острая ложка нависла над головой.

Еще раз. В последний. Мама, ты должна знать. Я перекрикиваю гул черных дыр. Так громко я еще никогда не кричал.

— Я люб...

 

Магазин игрушек

Солнце медленно скатывалось по верхушкам деревьев за горизонт. В правой руке держа куклу, а в левой ее пижаму, мальчик недоверчиво наблюдал, как в небесной колыбели исчезало багрово-золотистое дитя.

— Теперь и нам пора ложиться спать, — грустно произнес он.

Одев куклу, Ваня вошел в дом. Он бережно положил ее в большую мамину кровать, взял со стола книгу со сказками и, медленно выговаривая буквы, старательно читал по слогам. У куклы было одно ухо, глаз, перекошенный рот, даже волосы кто-то из детей выдрал, но мальчик рассудил, если оставили сердце, значит, еще не все потеряно. Когда ему показалось, что кукла уснула, он положил книгу на стол и пошел мыть посуду после ужина.

Ночь была ясной. Звезды, словно маленькие светлячки, задорно подмигивали, то тут, то там мелькали фантастические бабочки, вспыхивали и гасли — только успевай загадывать желание! Ванечка очень хотел разбудить куклу, чтобы вместе смотреть на это волшебство, но сдержался. Кукле и так нелегко — чужой дом, да и он не подарок — приготовь, постирай, в парк своди — пусть отсыпается. Как привыкнет, так и будут вместе на звездные чудеса смотреть.

Ванечка вставал в шесть утра. Застилал кровать, готовил завтрак — овсянку на молоке. Дети по утрам должны есть кашу. Это он хорошо усвоил. Мальчик посадил куклу за стол напротив себя и положил ей каши побольше.

— Ты взрослая, а значит, сил тратишь много, — объяснил он кукле, — сиди ровно, не сутулься!

Съев с удовольствием овсянку, Ваня с горестью заметил, что кукла совсем не ценит его трудов и к тому же решила показать свой дурной характер. Ему пришлось дать ей подзатыльник.

— Опять недоела, — недовольно заметил он. — Для кого я готовил? Старался? Вот пойдем гулять, начнешь хныкать. Что тогда? — немного подумав, он примирительно ответил, как если бы кукла с укором на него смотрела. — Так и быть, возьму с собой хлебушек, но немного, чтоб аппетит не перебить.

В парке было много детей. Огромные очереди стояли на карусели, а кому уже надоело кататься, тот весело плескался в фонтане. И, конечно же, все были с куклами, а некоторые даже с очень красивыми, нарядно одетыми с аккуратными прическами, пушистыми ресницами и алыми губами. Вобщем с новыми.

К Ване подошел закадычный друг Женька и показал свою куклу.

— Как она тебе?

— Нормальная. А почему без ноги?

— Я такой ее взял. Продавец рассказал, что она своего сына ногами била, а как стала куклой, он ей это припомнил. А мне и к лучшему. На одной ноге она никуда не сбежит. А то любят они нас, детей, бросать. Вот как сбежала моя мать со своим собутыльником, так до сих пор не могу найти ее. А твоя что? Полюбила уже?

— Свыкается.

— А если не полюбит?

— Что ж, — Ванечка пожал плечами, — не впервой, — ответил он как можно безразличнее.

Мальчики сели на скамейку. Женька злобно дернул куклу за руку.

— А ну сиди, дрянь! На карусель захотела! А где деньги взять?

— Ты бы поласковей с ней, — заметил Ваня.

— Ничего, пусть привыкает к жизни, не все ей как сыр в масле кататься.

После парка Ваня с куклой зашли в магазин. Кукла вела себя из рук вон плохо: капризничала, упиралась, требовала сладкое. Ванечка сначала шикал, а потом ему надоело, и он ударил ее по лицу. Кукла сжалась, но поняла кто сильней, и безвольно повисла в руке мальчика.

— А как ты думала, — идя домой отчитывал ее Ваня, — будешь меня позорить, а тебе все с рук сойдет! Вот придем домой, еще ремня получишь.

Дома кукла долго стояла в углу. Ванечка даже телевизор погромче сделал, чтобы знала, чего лишилась из-за дурного поведения. Но к вечеру ему стало жалко куклу и, уложив ее спать, долго читал сказки. Но сам не спал всю ночь. Он грустно вздыхал. Одиночество, словно колючее одеяло, укрывало его с ног до головы. Сердце подсказывало, он поступает неверно, так любовь не заслужить. Кукла будет его бояться, да мелко пакостить в отместку. А можно ли по-другому получить любовь? Ваня решил узнать об этом у детей с красивыми куклами.

— А почему вас любят куклы? Что вы делаете для этого? — спросил он, как только пришел в парк.

— Ухаживаем и заботимся, — ответила одна из девочек.

— Так и я все это делаю! Может еще что-то есть?

— Гуляем в парке, читаем сказки, смотрим на небо, — присоединился к разговору мальчик.

— Странно, — пробормотал Ваня. Для любви всего этого было явно мало. Размышляя над тем, из чего же состоит любовь, он заметил Женьку, но уже с новой куклой.

— А что со старой?

— А! — Женька махнул рукой. — Матерные слова кричала, а потом где-то водку купила. Хватит с меня алкоголичек! Я пошел и сдал ее в магазин.

— Но у новой только голова и туловище!

— Специально долго искал. Такая не станет меня бить и уж тем более пить водку, — гордо ответил Женька. — Думаю, она меня полюбит. Ладно, мы пойдем кататься.

Ваня долго смотрел им вслед, а затем направился в магазин игрушек. За прилавком стоял седой старик с роскошной кучерявой бородой и добрым выражением лица, но с острыми, проницательными глазами.

— Опять за новой пришел, Ванечка? — ласково спросил старик. Он знал всех детей по именам, многие приходили в магазин по нескольку раз за день.

— Нет.

— Что тогда?

— Хочу вернуть куклу.

— А что взамен? — удивился старик.

Ваня шмыгнул носом. Полки магазина были завалены куклами — грязные, поломанные, а некоторые с порванными тряпичными сердцами. Видимо кто-то из детей совсем отчаялся получить любовь.

— Я хочу забрать свою маму, — наконец решился он.

— Маму? Но ведь она обижала тебя, смеялась над тобой, была к тебе несправедлива и холодна. Ты ей все руки и ноги поломал. Даже не знаю, что осталось от нее.

Ваня немного помолчал.

— И все-таки я хочу забрать маму.

— Что ж пойду, поищу ее.

Через некоторое время старик вернулся, он нес в руках ободранную куклу.

— Вот, держи свою маму.

Ваня бережно взял куклу и направился к выходу.

— Постой, — окликнул его старик, — ты единственный, кто вернулся за своей мамой. Может, скажешь, почему?

— Если честно, я не знаю, — простодушно ответил Ваня, — только она помнит тот солнечный день, когда купила мне самое вкусное в мире мороженое, а потом долго катала на качелях. Это мой единственный счастливый день. И мы разделили его на двоих.

Мальчик неспешно возвращался домой, так же неспешно солнце скрывалось за верхушками деревьев. Мамино тряпичное сердце было порвано другими детьми, но Ваня знал — придя домой, он аккуратно его зашьет.