Когда в груди живое слово бьется

МНЕ ЛУЧШЕ БЫ МОЛЧАНИЕ ЛЮБИТЬ

Мне лучше бы молчание любить,
Мир благодатный в тайне сохраняя,
За милости Творца благодарить,
Жить, душу никому не открывая.
 
Но как мне быть, коль песенная власть
В час тишины мне не дает покоя?
Она в мое дыхание вплелась,
Она, наверно, и умрет со мною.
 
Мой Бог! Я не умею различать
Ту грань, что сердцу чистому дается.
Сам научи — сказать иль промолчать,
Когда в груди живое слово бьется.

 

* * *

Неистребим огонь в душе моей,
Зажженный в невесомой колыбели,
Где надо мною няньки тихо пели
И теплый мир плескался у дверей.


 
Где мне сияли ясные огни
Моих далеких пращуров, и снова
Во мне искало выхода то слово,
Что не смогли тогда сказать они.

 

* * *

На песчаном угоре, над мелкой рекой,
Как безумная, ходит старуха с клюкой.
Ходит, целые ночи бормочет,
В темноте отыскать что-то хочет.
 
Еле держит залатанный узел в руке,
Копошатся слова на ее языке:
«Спите, спите, беспутные дети,
Кем-то станете завтра на свете?»

Мимо липы засохшей со вздохом бредет,
Черный хлеб и картошку в узле бережет
И с тоской зазывает на ужин
В дальних землях убитого мужа.
 
Утомилась, в траву отдохнуть прилегла,
Здесь стоял ее дом, где невестой жила,
«Не суди меня, тятенька, строго,
Дай побыть в твоем доме немного».

 

* * *

Ступаю тихо по земле пологой, —
Привычен облик нищего жилья,
А высоко, небесною дорогой,
Скользит душа...
 
Да только не моя.

 

* * *

От бесконечной злобы плоти
Уйти, и ночью без огней,
В лесу, на волчьем повороте,
Увидеть лик души своей.
 
Окаменеть и отшатнуться,
Что будет сил бежать назад,
Остановиться и вернуться,
Соединить со взглядом взгляд.
 
И шарф сорвать с небритой шеи,
И, снег расплавив в кулаке,
Почти беззвучно, вместе с нею,
Завыть на древнем языке.
 
Понять, что никуда не деться
От тьмы, что всюду разлита.
И вдруг почувствовать у сердца
Спокойный холодок креста.

 

КОНЕЦ ОТПУСКА

Ветерок смолистый и медвяный.
Бор сосновый. Середина лета.
До краев наполнена поляна
Золотым непостижимым светом.
 
На пахучем травянистом ложе
С белою ватрушкою и чаем,
Мирозданье ощущая кожей,
Мы последний вечер провожаем.
 
Вот, нелепо поднимая ноги,
Радостно, пространством озаренным,
Наши дети мчатся по дороге
В коридоре розово-зеленом.
 
По траве ты проведешь рукою,
И увижу, чуда удостоен,
Как сидит, доверчиво-спокоен,
Маленький кузнечик на ладони.
 
Ни скупым расчетом, ни законом —
Ты близка душе по благодати.
Потому так грустно и влюблено
На меня ты смотришь, моя Катя.
 
Потому светло и так беспечно
К нам ручей течет, как благостыня,
Кажется, что это будет вечно,
Даже чай в стакане не остынет.
 
Сын-младенец пред травой колючей
Встал и долго не отводит взора.
Перед ним необычайный случай:
Не цветы, а купола собора.
 
И серьезно Богу величанье
Он выводит тоненько и звонко...
Господи, спаси Свои созданья
По молитве этого ребенка.
                       Преображение Господне. 2001

 

ПЛАЧ БОГОРОДИЦЫ

Богоматерь скорбным ликом
В глубине горы святой
Плачет о Руси великой,
О погибели людской,
 
Плачет о царе исконном...
Как печаль Ее унять?
И струится по иконе
Неземная благодать.
 
Льются из очей смиренных
По Святой Руси в церквях
Реки слез о убиенных
Православных сыновьях.
 
Что сказать Всевышний хочет
Тем, что рядом вновь и вновь
Лики плачут, мироточат,
Лики источают кровь?
 
Это речью хульной, бранной
Зверь вступил в свои права.
Откровенье Иоанна —
Безотрадная глава.
 
Льются слезы тихо, грозно —
Прожигают твердь земли,
Чтоб сейчас, пока не поздно,
Мы покаяться могли.

 

БЕЛАЯ НОЧЬ

Снова северное лето
Нянчит завязи в садах,
И глубинным ровным светом
Озаряется вода.
 
Это рядно — золотая
Даль сжигает синеву,
Это Ангел, пролетая,
Обронил перо в Неву.