Памяти В. Г. Распутина. Продолжение.

Владимир КРУПИН (Москва)

Мы с ним дружили 40 с лишним лет

Я познакомился с Валентином Григорьевичем Распутиным осенью 1972 года. На душе было радостно от того, что на земле живет такой добрый, великий человек, и Господь даровал мне счастье с ним дружить. Валентин Распутин озарял столицу сначала своими короткими приездами, а затем каждый год он зимовал в Москве, только летом отправляясь на малую родину, в Иркутск. В те времена нас связывала крепкая дружба, мы с ним виделись почти каждый Божий день, вместе отправлялись в поездки по стране и за рубеж. 

Валентин Григорьевич был глубоко православным человеком, любил молиться в храме Божием, регулярно принимал участие в церковных таинствах, а недавно он соборовался, и за неделю до своей кончины исповедовался и причастился. Вспоминаю осень 1980 года, именно в ту осеннюю пору Валентин Григорьевич крестился в Ельце, а крестил наш общий духовник — схииеромонах Нектарий, в миру Николай Александрович Овчинников, бывший военный врач. Он был настоятелем красивейшего Елецкого собора. 

Валентин Григорьевич весьма переживал, что страну оккупировали чужие нравы, западное мракобесие. Но до сих пор мы терпим безобразие. На наших глазах уничтожается образование, а министр культуры заявляет о том, что мат — это норма русского языка. Валентин Григорьевич всегда возмущался подобным высказываниям, ведь он радел за чистый, возвышенный русский язык. Никогда мне не приходилось слышать от него ругательных, бранных слов. Никогда. Валентин Григорьевич был деликатным человеком, краснел от грубости, но когда речь заходила об Отечестве, то спуску он не давал — был настоящим богатырем-защитником Родины!

Валентин Григорьевич не считал себя талантливым, приговаривая: «Что особенного я пишу?» Когда читаешь литературные произведения, то замечаешь строчки, но когда соприкасаешься с творчеством Распутина, то вместо строк перед глазами предстают образы и герои из его повестей — мальчишечка из произведения «Уроки французского» бежит вслед за матерью с криком: «Мама!» Распутин обладал силой выразительности, как он потрясающе описывал красоту пейзажа и психологически тонко выстраивал диалоги! В его творчестве чувствуется необыкновенная жалость к нашим людям, которые живут не для себя, как зарубежные герои романов, а для своих ближних, для Родины. 

Произведения Распутина ставили в театрах вместе с работами Шукшина и Вампилова. Но, к сожалению, театральная пора продлилась около десяти лет. Как-то мы с ним пошли в театр на спектакль «Прощание с Матёрой». На сцену после декоративного пожара выбежали герои постановки, намазавшие себя сажей, один страшнее другого и даже краше африканца. Но не было в этом спектакле любви к России, что его весьма расстраивало, он был раздосадован увиденным. 

В свое время Валентин Распутин вошел в президентский совет, стараясь, в меру своих сил помогать стране. Никто не знает, но возвращение Оптиной пустыни Церкви — это прямая заслуга Валентина Григорьевича. 

Во времена СССР первая статья доходов государственного бюджета составляла виноводочная продукция, а вторая — книги. Валентин Распутин трудился, как гигантский завод, работая над своими литературными произведениями, коих выходило по 3,5 миллионов экземпляров. В те времена изрядно грабили писателей, поэтому с многомиллионного тиража в бюджет уходило 3 миллиона рублей. 

У Валентина Григорьевича была ранимая возвышенная душа. Каждое соприкосновение с суровыми буднями ранило его. Как-то в Иркутске ему проломили голову, пришлось пройти через операции, хирурги поднимали черепные кости. Но несмотря ни на что он всех любил, в особенности детей, и его все любили, даже главные редактора издательств, которым он всегда что-то привозил из-за границы по простому зову души. Конечно, были трудности в прохождение цензуры, поэтому он печатался трудно, но самое главное — печатался. 

В его характере преобладали грустные нотки. Он любил юмор, но все же был более печальным человеком, пессимистом. Валентина Григорьевича сильно подкосила гибель его любимой доченьки Маруси. Как-то отправляясь за рубеж, он спросил у Маруси: «Доченька, что тебе привезти?» «Стихи о Ленине», — не задумываясь, ответила она. После гибели Маруси долго и мучительно умирала его жена. Всю жизнь Валентин Распутин прожил в тяжелейших условиях, но вышел из всех испытаний, сохранив душу. В 70-80-ые годы мы жили бедно. Бывало, он выручал меня деньгами, но когда я ему пытался вернуть долг, то он отказывался. В этом случае я его упрашивал взять хотя бы половину суммы. Когда собиралась писательская компания, то он всегда за всех платил, но не от того, что был богат, а его великодушное сердце желало избавить друзей от необходимости тратиться. 

Ныне мы остались сиротами. Но эту грусть мы преодолеем, читая его произведения, коих он написал великое множество. Поэтому огромнейшее богатое наследство Валентина Распутина принадлежит всем нам, его чистый, возвышенный русский язык, поднимающийся над повседневной грязью, которую неистово любят всякие современные писатели, якобы пишущие горькую правду жизни. Валентин Распутин писал духовно и возвышено о жизненной правде. 

Валентин Распутин показал своей жизнью образец любви к Родине, яркий добрый пример борьбы за Россию. Ныне Наталья Солженицына заявила о том, что Валентин Распутин любил ее мужа, поясню: он его не любил, а уважал, оценивая критически, хотя был рад его возвращению на Родину. Из писателей он любил, прежде всего, Белова, Абрамова, который подарил ему пишущую машинку. В Год литературы надо пустить деньги на развитие молодых писателей и на помощь старикам-писателям.

 

Владимир ОСИПОВ (глава Союза «Христианское Возрождение» и Движения «Сопротивление Новому Мировому Порядку»)

Совесть России

Мы не были с Валентином Распутиным близкими друзьями, хотя взаимно уважали друг друга. Но вдруг внезапная боль пронзила меня: я почувствовал, что потерял очень близкого человека. И близость эта заключалась в том, что он всем сердцем своим любил Россию, болел за ее духовное и нравственное возрождение, особенно болел за погибающую русскую деревню, за крестьянство — хребет нации.

Он был поистине олицетворенной совестью России. Я приведу только два примера его честности, благородства и бескомпромиссности.

На заре горбачевской гласности у нас ретиво травили патриотическое общество «Память»: видные деятели культуры, признаваясь в почвенности, делали оговорку для всемогущих либералов: «Но я осуждаю “Память”».

И только Распутин, один из немногих видных лиц, публично выступил в защиту «Памяти» и русского национального самосознания.

А несколько лет назад вместе с Хатюшиным (и со мной грешным) потребовал суда над плясуньями, осквернявшими русский православный храм. Другие ежились: «девицы, конечно, не правы, но я — гуманист, их трогать не следует». Пусть, дескать, пляшут и дальше и плюют в нашу душу.

Уход Валентина Григорьевича — это большая потеря для нашей многострадальной Родины. Горько и одиноко без него.

 

Владимир ОДНОРАЛОВ (г. Оренбург)

Встреча на Ангаре

В августе 1990 года я во второй раз попал на Байкал, благодаря капитану моторно-парусного судна «Бабр», иркутскому писателю Валерию Нефедьеву. Той осенью Байкал был словно натянутый шелк — ни колыханья, ни ряби.

Встречу мы с капитаном Нефедьевым праздновали рядом с пристанью села Гремячинск, там, где в Байкал впадает одна из сотен его речек — Кика.

Мы сидели на берегу Усть-Кики, жгли костерок, и Валерий объяснил мне, что такое состояние Байкала называется «Байкальский лоск», и оно редкое. И чтобы я покрепче его запомнил, пообещал: на обратном пути мы заглянем к Валентину Распутину.

Валентин Григорьевич с первых своих книг — «Деньги для Марии», «Последний срок», «Живи и помни» встал для нас в ряд самых любимых писателей. Вот, оказывается, и при суровой советской цензуре можно писать, руководствуясь исключительно совестью!

Я, конечно, вцепился в это Валерино обещание. Посетив Баргузинский и Чевыркуйский заливы, побывав на Ушканьих островах, на Ольхоне и в Малом море, мы стремились к Ангаре, на встречу с Валентином Распутиным.

По берегам Ангары десятки дачных поселков, и найти его оказалось непросто. Не потому, что его не знали, напротив. Его — депутата Верховного совета, советника Президента по делам культуры — знали, но оберегали от посетителей праздных, докучливых и враждебных.

Однако наше моторно-парусное судно «Бабр» и мы, бородатые его матросы, внушили, наверное, доверие. Где-то в первом часу ночи мы вошли в залив, на берегу которого стояла дача Распутина. Она была совсем рядом, и несколько окон в ней светились, но Валерий все-таки решил ждать утра.

А утром Валентин Григорьевич сам нас разбудил, когда еще туман не сдернуло с ангарской воды. Валерия он знал, они обнялись, а я был представлен. Его, оказывается, заинтересовал, наш корабль, вот и пришел глянуть на него вблизи:

— Русскому писателю только дай повод вылезти из-за стола, он и рад, — ответил Валентин Григорьевич на наши извинения по поводу внезапного посещения. И узнав, что весь чай на «Бабре» израсходован, пригласил нас к себе, в зимовье. Это была приземистая, но уютная избушка. Удобный стол, кушетка, полки для нужных книг. Компактный кухонный столик для приготовления чая — все!

Мы говорили о том, что творится с нашей страной. Валентин Григорьевич сказал, что силы разрушения набрали такие обороты — не остановить, и нужно готовиться к тяжелым временам. Но как хорошие матросы борются за живучесть корабля до последнего, так и нам нужно выполнять свой долг каждому на своем месте. Много говорили о Байкале, о нерпах, которые гибнут, об особняках по живописным его берегам…

И действительно, пришли тяжелые годы. Стало немодным и стыдным — любить Родину. Некий чиновник, дорвавшись до вожжей управления, нашим сверхдемократическим телевидением, торжественно поклялся, что не допустит к ТВ-каналам «всех этих деревенщиков». То есть почвенников, государственников, патриотов. И не допускал, держал слово…

Валентин Григорьевич умер 15 марта. В день, когда Крым праздновал годовщину третьего присоединения своего к России. И телеканалы вещали об этом событии, и о жизненном пути верного сына Сибири, Байкала и Ангары, писателя-деревенщика Валентина Распутина. Царство ему Небесное!

Значит, что-то изменилось, значит, некий чиновник сгинул в речку Неть. Дай-то Бог!

 

Сергей ПЕРЕВЕЗЕНЦЕВ (Москва)

Любить и помнить

К нашему поколению, юность которого прошла в 70-е годы прошлого века, повести и рассказы Валентина Григорьевича Распутина пришли вовсе не благодаря школьной программе, как сегодня. В школьную программу они тогда не входили по вполне естественной причине — это были литературные новинки, только-только появившиеся на страницах литературных журналов или же впервые изданные отдельной книгой. А литературных открытий в те годы было очень много, как и писательских имен, чье творчество заслуживало пристального внимания — Василий Белов, Виктор Астафьев, Василий Шукшин, Михаил Алексеев, Николай Носов… Но даже в этом русском литературном многоцветье имя Валентина Распутина стояло особняком, во всяком случае, для меня. Даже сейчас, спустя многие годы, мне трудно объяснить, почему слово Распутина как-то сразу запало в душу и стало родным, а образы, созданные его литературным воображением, навсегда вошли в мое нравственное бытие. Может быть потому, что и его слово, и его литературные образы были не придуманными, а в полной мере взятыми из жизни, реальной, плотской, наполненной страстями, предательством, но и любовью, нежностью, верностью. Уже много позднее, когда мне посчастливилось познакомиться с Валентином Григорьевичем, во время какого-то разговора он, помню, рассуждал о том, что литературу не надо придумывать, но надо писать жизненную правду. А еще повестям и рассказам Валентина Григорьевича сразу же верилось, наверное, потому, что сам он был абсолютно чистым и честным человеком. И эти личные качества Распутина стали неотъемлемыми качествами его сочинений — он писал честно и смело. Сейчас трудно представить, насколько смелой, гражданственной и политически боевой была его повесть «Прощание с Матёрой»! Иные нынешние литературные критики из числа юных да ранних вообще не понимают о чем идет речь в этой повести, но спешат вынести резкий приговор, мол, какое нам дело до тех дурных старух, отказывающихся от благ цивилизации (ну да, нынче ради «благ цивилизации» не то что из деревни или из города, из страны уезжают)? А ведь Распутин заговорил о гибели, да что там гибели, о целенаправленном уничтожении целого мира — русского крестьянского мира, основы русской жизни. Больше того, писатель выступил против активной «цивилизаторской» политики коммунистической партии и правительства. И это было не просто писательским мнением Валентина Григорьевича, но его гражданской позицией. Именно в те годы он вступился за Байкал и защитил его. Чуть позже он и другие русские писатели вступили в, казалось, совсем неравную борьбу с проектом переноса северных рек, в который государство вбухало миллионы и миллиарды, и который «пропихивали» в жизнь влиятельнейшие тогда политические силы. Но Распутин не испугался и победил! Позднее, с конца 80-х, Распутин занял совершенно однозначную патриотическую позицию в развернувшемся и продолжающемся ныне политическом противостоянии…

 Валентин Григорьевич обладал удивительным качеством: во время публичных выступлений он держал себя очень скромно, говорил тихо, немного наклонив голову влево, практически не жестикулировал, тем более не подчеркивал свою речь эффектными жестами. Но слушавшая его аудитория в ту же секунду, едва он произносил первое слово, затихала на полувздохе и в таком вот «полувздохнутом» состоянии слушала его, а слова, мысли, образы Распутина таинственным образом оживали в сознании слушателей. И это при том, что, повторюсь, он никогда не был «сказочником», не рисовал перед людьми пленительных «воздушных замков», он всегда говорил правду — радостную или горькую, но правду. Я сам не раз бывал таким «слушателем» и также сидел на «полувздохе», боясь потревожить своим дыханием распутинскую речь…

А еще обязательно нужно помнить, что Валентин Распутин был гением литературы. Язык его произведений — это невообразимо богатое собрание, в литературном языке Распутина купаешься, как в чистом лесном озере, аромат его языка вдыхаешь, как будто опустил лицо в огромную охапку лесных трав и цветов. Литературный язык Распутина — это потрясающая свобода, простор, воля… Но мне приходилось быть свидетелем того, как писал Валентин Григорьевич, точнее, как он работал над уточнением и стилевом совершенствовании своих произведений, и я знаю какой напряженный и тщательный труд стоит за этим языковым привольем и простором…

Валентин Распутин был совестью нашего народа — для меня это несомненно, ибо мало кто другой мог сказать себе и всем нам честные и горькие слова, и не только сказать, но и быть услышанным. Валентин Григорьевич в силу своего литературного гения и нравственной чистоты имел на это право. Мы ему верили. 

Валентин Распутин был великим русским писателем, последним великим русским писателем XX века.

 А мы будем его любить и помнить.

 

Ван ЛИДАНЬ (профессор Даляньского университета иностранных языков, Китай, г. Далянь)

Памяти В. Распутина

Сегодня я с прискорбием узнала, что классик русской литературы ХХ века, светлый и глубокий человек В. Г. Распутин скончался, и в первое мгновение как будто окаменела, просто не могла поверить услышанному трагическому сообщению. Еще два дня назад я рассказывала своим аспирантам о нем как о живой личности, о человеке, с которым мне посчастливилось общаться. И вдруг как будто все перевернулось…

Валентин Григорьевич Распутин — один из первых русских писателей, благодаря которым я вошла в храм русской литературы. Если до личной встречи с ним сильное впечатление на меня произвели его произведения и неповторимые образы персонажей, то после знакомства к этому добавились тихий, сдержанный голос, грустные глаза, в которых запечатлелась человеческая и художническая мудрость, и спокойные шаги писателя. Не знаю, почему мне думается, что именно такая внешность отражает неизъяснимую внутреннюю силу этого человека, его надежность и благородство духа.   

Как китайский исследователь русской литературы, и в первую очередь как исследователь творчества Распутина, я имела счастье несколько раз контактировать с писателем. И теперь, когда его не стало, те встречи и разговоры я вспоминаю с такой теплотой и грустью, а сказанное им во время нашего общения наполняется особым смыслом.

Мое заочное знакомство с писателем началось очень давно, еще в студенческие годы. Тогда в учебнике для китайских студентов третьего курса была помещена повесть Распутина «Деньги для Марии», которая сразу же меня заинтересовала. Такой простой, но необыкновенно притягательный язык, такой волнующий сюжет, такая грустная история, полная теплоты и нежности. После этого я нашла и прочитала практически все произведения писателя и поняла, что его книги можно читать и перечитывать всю жизнь. И потом, в докторантуре, я решила выбрать творчество В. Г. Распутина как предмет научного исследования. А в 2005 году, получив государственный грант, мы приступили к созданию монографии о писателе, которая вышла в свет в Китае в 2009 году.

В. Г. Распутин приезжал в Китай трижды по приглашению нашего Союза писателей. Я же лично познакомилась с ним в России, в Москве, в 2004 году. Я тогда проходила стажировку в МГУ и собирала материалы для монографии. Мне дали телефон, и я ему позвонила. На мое предложение о встрече он сказал, что надо подумать, а на второй день позвонил сам и пригласил приехать в гости, если есть необходимость в личной встрече. Конечно же, такая необходимость была! Валентин Григорьевич ждал меня в метро. Он жил на Гоголевском бульваре, у метро Кропоткинская. Мы встретились, как будто давно были знакомы. У меня почему-то не было никакой неловкости при общении с великим русским писателем, а что он великий писатель, я понимала давно. Мы сидели у него дома, говорили о культуре, о литературе, русской и китайской. Тогда я как раз читала его последнюю повесть «Дочь Ивана, мать Ивана», произведение с драматическим сюжетом, с надрывной интонацией. В повести попутно упоминалось и о китайцах. Я тогда хотела поговорить с писателем именно на тему взаимопонимания или его отсутствия между представителями разных народов, носителями разных культур и менталитетов. Тогда повесть получила китайскую премию «Лучшая зарубежная книга XXI век» (2005) и уже было принято решение перевести ее на китайский язык. Но, как будто угадав мою мысль, Валентин Григорьевич опередил меня и рассказал, что у нас в Китае все, что связано с культурными традициями, устроено очень хорошо, что китайский язык не засоряли иностранными словами, как это сделали с русским языком. Писателя тогда очень беспокоило внедрение иностранных слов в родной язык, и он считал необходимой целеустремленную борьбу за чистоту русского языка.

Второй раз, когда мы виделись с Распутиным, — это март 2005 года. Он называл себя «перелетной птицей», поскольку жил тогда на два дома: зимой — в Москве, летом — в Иркутске. Писатель мне позвонил и сообщил, что уезжает в Иркутск и при встрече подарил мне картину в каменной рамке. Это была его родина — Сибирь, Ангара и березы. Я тогда чуть не заплакала от этой его щедрости и внимания, и потому, что не знала, приведется ли еще мне увидеть этого человека. И вот в 2009 году вышла в свет наша монография, я передала ему книгу в Иркутск. И в том же году хотели пригласить его к нам, в Далянь, тем более что Распутин тогда изучал ДВЖД, конечная станция которой находится как раз у нас в Порт-Артуре, пригороде Даляня. Но прилететь он не смог, потому что сам был не совсем здоров и очень тяжело болела его жена Светлана Ивановна. Хотела увидеть его и в прошлом, 2014 году, но он уже редко   принимал у себя гостей, глубоко переживал гибель дочери и смерть жены. Думала, зачем беспокоить его, если никакой радости его душе не могу принести. Случай вновь был упущен. И больше у меня не будет случая увидеть его на этом свете…

Узнав о его уходе, я поняла, что потеряла очень близкого русского друга и наставника. Ведь именно из творчества Валентина Григорьевича я узнала столько глубокого и интересного о России, о русской культуре, благодаря которому я так близко знакомилась с русской деревенской жизнью, с русской религиозностью, с нравственными истоками русской культуры. Писатель ушел, но персонажи, вышедшие из-под его пера, его замечательные книги навсегда останутся с нами.

Верно писал С. А. Есенин: «Лицом к лицу / Лица не увидать. / Большое видится на расстоянье». Может быть, о вкладе В.Г. Распутина в русскую и мировую культуру и жизнь можно будет точнее судить попозже. Но, по-моему, в современном культурном контексте нравственный идеализм, культурный консерватизм и традиционный реализм В. Г. Распутина оказываются востребованными и даже необходимыми. С ними наша жизнь становится надежнее, правильнее, духовнее. Светлая память о замечательном писателе и человеке навечно останется в наших сердцах!

 

Всеволод ТРОИЦКИЙ (Москва)

Вечная память...

Россия провожает в последний путь Валентина Григорьевича Распутина. Завершил земное бытие человек чести, великий писатель, верный сын русского народа, беззаветно служивший России и стяжавший несомненное право говорить от Ее имени.

Такое право дано немногим избранным. Он был именно избранным из достойных, чтобы донести до потомков суровую правду своего века и завещание — будущему.

Среди поминальных голосов и единодушных, законных, вполне высоких оценок его творчества, среди искренних слов, передающих тяжесть нашей общей утраты, нечасто вспоминают о его великом мужестве и о его самых значительных выступлениях ХХI века.

Первое, что приходит на память, — трагическая гибель его любимой дочери, а вслед за тем через немного лет — смерть жены… И все это в те кромешные годы, когда продолжалось видимое и мучительно переживаемое им активное разрушение разных областей духовной жизни свято любимого им Отечества.

Само присутствие при этом явном разрушении, которое он, как молчаливый человек огромной духовной глубины, не мог не переживать сильнее и больнее многих и многих из нас, — мучительно. И неслучайно — название его книги бесед: «Боль души» (2007). Преодолевая боль, он оставался верен своему призванию и долгу говорить и писать чистую правду…

Вспоминается выступление Валентина Григорьевича на IХ Всемирном русском народном соборе и его — жгуче правдивые, горькие слова: «Сегодня мы живем в оккупированной стране, в этом не может быть никакого сомнения. То, чего врагам нашего Отечества не удавалось добиться на полях сражений, предательски совершилось под видом демократических реформ <…> Разрушения и жертвы, как на войне, запущенные поля и оставленные в спешке территории — как при отступлении <…> Что такое оккупация? Это устройство чужого порядка на занятой противником территории. Отвечает ли нынешнее положение России этому условию? Еще как! Чужие способы управления и хозяйствования, вывоз национальных богатств, коренное население на положении людей третьего сорта, чуждая культура и чужое образование, чужие песни и нравы, чужие законы и праздники. Чужие голоса в средствах массовой информации, чужая любовь и чужая архитектура городов и поселков — все почти чужое, и если что позволяется свое, то в скудных нормах оккупационного режима…». После окончания речи весь Зал Церковных соборов, стоя, долго-долго приветствовал писателя: это было признание слов правды-истины, высказанной с мужественной прямотой.

Сегодня, когда вопреки насаждаемому с тех ли, иных оккупированных высот — растлению народа, в противовес разрушению его культуры и полноценного образования растет медленно, но неуклонно и повсеместно партизанское сопротивление всем этим подлым делам, должно вспомнить: первым во весь голос, смело и решительно, призвал на защиту нашей духовной культуры В. Г. Распутин. И не только призвал, но во многом сам возглавил эту борьбу, постоянно выступая в защиту попираемого человеческого духовно-нравственного достоинства.

Распутин был единственным крупным художником, восставшим на защиту чести и достоинства русского человека во время «моды» распространявшегося и официально не оспариваемого его унижения. И не только в публицистике. Замечательная и до сих пор в сущности замалчиваемая боязливой «литературной общественностью» и не переиздаваемая, как должно, повесть «Дочь Ивана, мать Ивана» — это свидетельство против нынешних бессовестных чужаков, окопавшихся на многих «властных вершинах».

Ключевые слова жизни В. Г. Распутина: правда-истина, правда-справедливость, честь и любовь. В сокровенной и всеобъемлющей любви к подлинной, исторической, России — смысл его замечательного творчества и всей его жизни.

Есть еще одна неизбывная любовь нашего великого современника — русское слово, русский язык, который он любил сокровенной сыновней любовью и всегда вставал на его защиту. И невольно вспоминается Иван из упомянутой повести, Иван, душой приросший к родному русскому слову. И как чувствует он живое дыхание родной речи, в которой, как он мыслит, «коренится прочность русского человека»:

«…Когда звучит в тебе русское слово, издалека-далеко доносящее родство всех, кто творил его и им говорил; когда великим драгоценным закромом, никогда не убывающим и не теряющим сыта, содержится оно в тебе в необходимой полноте, всему-всему на свете зная подлинную цену; когда плачет оно, это слово, горькими слезами уводимых в полон и обвязанных одной вереей многоверстовой колонны молодых русских женщин; когда торжественной медью гремит во дни побед и стольных праздников; когда безошибочно знает оно, в какие минуты говорить страстно и в какие нежно, приготовляя такие речи, лучше которых нигде не сыскать, и как напитать душу ребенка добром, и как утешить старость в усталости и печали — когда есть в тебе это всемогущее родное слово рядом с сердцем и душой, напитанными родовой кровью, — вот тогда ошибиться нельзя. Оно, это слово, сильнее гимна и флага, клятвы и обета; с древнейших времен оно само по себе непорушимая клятва и присяга. Есть оно — и все остальное есть, а нет — и нечем будет закрепить самые искренние порывы…»

Валентин Григорьевич Распутин воздвиг себе вечный памятник в мире русского слова, в нашем мире, в мире исторической России. И мы, его современники, благодарные за созданное им, за его самоотверженные деяния и великую любовь к Отчизне, в часы прощания — поклонимся ему за все низким земным поклоном, возгласим молитвенно вечную память и да будем помнить об исполнении своего долга, благо, что такой великий пример у нас перед глазами!

 

По материалам сайтов: «РУССКАЯ НАРОДНАЯ ЛИНИЯ», «РОССИЙСКИЙ ПИСАТЕЛЬ».