После признания

Варианты дальнейшей политики России в отношении Южной Осетии и Абхазии

Зададимся вопросом — почему Запад так беспрецедентно яростен в бичевании России за ее действия в Абхазии и Южной Осетии? Что ему особенно не нравится? Чего он больше всего боится? Ответ таков: Россия своими действиями на Кавказе фактически поставила под сомнение самопровозглашенное право Запада на легитимное насилие в мировой политике. До 8 августа 2008 года только США и их союзники могли использовать армию и флот в гуманитарных целях за пределами национальных границ. Проще говоря, когда Запад кого-то бил, это было хорошо, а когда не-Запад — плохо.

Россия наказала агрессора, но вопреки воле гегемона. А это уже серьезно! Легитимное насилие — это ключевой атрибут власти. Только властелин может применять силу по праву. Если кто-то другой, то это — бунт, переворот, революция. Именно поэтому Запад столь истеричен. Россия фактически бросила вызов новому мировому порядку 90-ых годов, заявив: защиты и помощи достойны все народы, вне зависимости от степени лояльности их лидеров американским геополитическим интересам.

Теперь задача России состоит в закреплении таких политических итогов принуждения Грузии к миру, которые обеспечат безопасность, стабильность и учет российских интересов не только на Кавказе, но и на всем постсоветском пространстве. Первые шаги в этом направлении уже сделаны — сформулированы российско-французские принципы урегулирования конфликта, признана независимость Южной Осетии и Абхазии, получена поддержка ШОС и т. д. Но этого мало. Необходимо окончательно определиться с выгодным для нас дальнейшим статусом Южной Осетии и Абхазии. Какие Осетия и Абхазия нужны России — независимые или входящие в состав России (и на каких условиях)? Подчеркну еще раз — Россия должна решить, что выгодно именно ей, а не Южной Осетии и Абхазии. Определенная и ясная позиция по этому вопросу должна стать результатом консенсуса не только политической элиты, но и всего российского общества.

 

Варианты развития ситуации

Рассмотрим весь спектр возможных вариантов решения вопроса по статусу Южной Осетии и Абхазии:

1. Сохранение независимости ЮО и Абхазии. Признание Западом их независимого статуса (Косовская модель).

2. Сохранение независимости ЮО и Абхазии. Отсутствие признания странами Запада и другими ведущими державами мира, кроме России (модель Северного Кипра).

3. Вхождение ЮО в состав России в качестве составной части Северной Осетии.

4. Вхождение ЮО в состав России на правах субъекта федерации.

5. Возвращение ЮО в состав Грузии (конфедеративная модель).

Первый вариант сегодня представляется невозможным, т. к. признание Западом независимости ЮО и Абхазии поставит крест на всей геополитической стратегии Вашингтона на Кавказе в течение последних 15–20 лет. Нет никаких оснований рассчитывать на изменение данной стратегии. Реакция Запада на последние действия России является лишним тому подтверждением. Что касается Южной Осетии, то проект с независимостью представляется еще и мало реализуемым. ЮО не является самодостаточной территорией ни в экономическом, ни в политическом, ни в социальном плане. Это прекрасно понимают сами лидеры ЮО. Именно поэтому их стратегия состоит в присоединении к России на правах субъекта федерации или части Северной Осетии. Абхазия, напротив имеет прекрасный потенциал развития в качестве независимого государства (черноморские курорты, сельское хозяйство, транспортный транзит и т. д.). Сухуми вероятнее всего ориентируется на модель Северного Кипра, т. к. не рассчитывает на признание своей независимости какой-либо из стран Запада в ближайшей обозримой перспективе.

Модель Северного Кипра представляется самой выгодной не только для Абхазии, но и для России (если исключить первый вариант). Чтобы понять его суть, необходимо сказать несколько слов о территории под названием Турецкая Республика Северного Кипра (ТРСК) — государства, непризнанного никем, кроме Турции, Азербайджана и ... Абхазии. (Этот факт, кстати, объясняет почему Турция заняла столь особую (почти промосковскую) позицию в текущем конфликте).

В 1960 году было создано государство — Республика Кипр, получившая независимость от Великобритании. Греческой и турецкой общинам были предоставлены равные возможности участия в управлении новым государством. В 1963 году разразился межобщинный конфликт и конституционный кризис, в результате которого правительство Кипра распалось. Начался конфликт между греками и турками-киприотами. Турки-киприоты лишились правительственных постов. С продолжением конфликта турки-киприоты, проживавшие в сельских районах, оказались блокированы греками в местах компактного проживания. Такое положение длилось 11 лет, до раздела острова. В этот период между общинами происходили многочисленные конфликты. Несколько раз это приводило к тому, что Турция и Греция оказывались на грани войны. В июле 1974 при поддержке греческой военной хунты на острове произошел военный переворот. В качестве ответной меры в соответствии с Договором 1960 года на Кипр были введены турецкие войска. Фактически, силовая акция привела к разделу острова на Север, контролируемый турками-киприотами, и Юг, контролируемый греками-киприотами. После 8 лет переговоров с Республикой Кипр Северный Кипр объявил о своей независимости в 1983 году. Новое государство стало называться Турецкой Республикой Северного Кипра.

Из-за своего статуса Северный Кипр сильно зависит от военной и экономической помощи Турции. В качестве валюты там используется новая турецкая лира. Любой самолет, направляющийся на Северный Кипр, должен сначала приземлиться либо в Турции, либо в Азербайджане. Морские порты Северного Кипра объявлены Республикой Кипр закрытыми для всех судов. Турция игнорирует данное заявление. В экономике Северного Кипра доминирует сектор обслуживания, существуют также сельское хозяйство и легкая промышленность. Несмотря на трудности, местная экономика демонстрирует в последние годы впечатляющий рост, во многом обеспеченный стабильностью лиры, и бумом в секторах образования и строительства. Экономика ТРСК зависит от помощи Турции. В 2003–2006 годах было получено 550 млн. долларов. Количество иностранных туристов, посетивших ТРСК измеряется сотнями тысяч в год.

Турецкая Республика Северного Кипра содержит Силы Безопасности Турецкого Кипра (СБТК) численностью 5 тысяч человек. СБТК легко вооружены, и сильно зависят от помощи Турции, поставляющей также львиную долю офицерских кадров. СБТК возглавляются бригадным генералом армии Турции, и выполняют роль внутренних войск и пограничной охраны. В дополнение к ним, на Северном Кипре дислоцированы силы двух дивизий армии Турции (30–40 тысяч человек), официально называемые Миротворческими Силами Турецкого Кипра. Сохраняется также присутствие ВВС, ВМФ и Береговой Охраны Турции.

Чем этот вариант интересен для Абхазии и России? Он дает возможность фактически закрепить статус-кво в Абхазии — упрочить независимость (этого хочет абхазская элита), оставить в Абхазии российские войска и сохранить влияние (этого хочет Кремль), получить пространство для политического маневра по вопросу о статусе (это хотят все — даже Запад и Грузия). Подчеркну еще раз: Абхазия, именно потому, не будучи суверенным государством, признала Северный Кипр, что считает данную модель подходящей для себя. Турция, в свою очередь, не испытывает никаких проблем от того, что, кроме нее, никто из стран Запада Северный Кипр не признал. Де-факто все получают то, что хотят: Турция — прекрасный курорт, выгодное стратегическое положение и самоудовлетворение, турки-киприоты — защиту от Греции. Факт непризнания международным сообществом никого не волнует. Собака лает, караван идет.

Для Южной Осетии наиболее реалистичным вариантом дальнейшего существования является третий сценарий. Однако он не лишен ряда сложностей: Первый. Власть в ЮО перейдет к руководству Северной Осетии. Пока не ясно, насколько югоосетинское руководство готово пойти на подчинение Владикавказу. Второй. Ответственность за состояние дел в ЮО перейдет к североосетинскому руководству. Далеко не самый богатый субъект федерации (Северная Осетия) получит депрессивную территорию, которая будет существовать преимущественно на дотации из регионального и федерального бюджетов. Иными словами — прибыли мало, а головной боли много. Насколько это надо руководству Северной Осетии — вопрос открытый.

Наилучшим вариантом для руководства ЮО был бы, конечно, четвертый вариант. Но насколько это надо Москве? Получив статус субъекта федерации, регион стал бы очередным реципиентом федеральных средств. Кроме того, не понятно насколько Владикавказ будет готов признать за Цхинвалом равный с собой статус в отношениях с федеральным центром.

Пятый вариант сегодня кажется абсолютно нереальным, учитывая уничтожение Цхинвала грузинскими войсками и признание Россией независимости Южной Осетии и Абхазии. Однако в долгосрочной перспективе этот вариант является все же возможным. При определенных условиях конфедеративный путь решения югоосетинской (и даже абхазской) проблемы с предоставлением Цхинвалу и Сухуму широких прав автономии в составе Грузии (и международными гарантиями конфедеративного договора), может снова стать актуальным. Что если Грузия откажется от вступления в НАТО, станет союзником России, вступит в ОДКБ, и т.п., то есть пересмотрит основные приоритеты своей внешней политики? Что, если в Грузии произойдет смена правительства и новое грузинское руководство предложит Абхазии и Южной Осетии такие условия конфедерации, на которые те согласятся? Если бы такое произошло, то, безусловно, это был бы самый лучший вариант развития событий и для России, и для Грузии, и для Абхазии, и для Южной Осетии. Но сегодня он представляется совершеннейшей фантастикой, к сожалению.

 

Интересы Северной Осетии в контексте грузино-юго-осетинского конфликта

Трудно переоценить значение Северной Осетии для дальнейшего развития ситуации в Южной Осетии. Как выглядят перечисленные выше варианты, если смотреть на них из Владикавказа?

Представляется, что самым выгодным вариантом для Северной Осетии является решение югоосетинской проблемы по модели Северного Кипра. Почему? Чтобы ответить на этот вопрос, пойдем от противного и рассмотрим сначала третий и четвертый варианты.

Третий: Североосетинская общественность, несомненно, поддерживает его. Власть же, по всей видимости, воспринимает этот вариант более сдержанно и предпочитает взаимодействовать с Южной Осетией следующим образом — оказывать реальную, но неформальную поддержку. Пока от североосетинских чиновников не слышно прямых указаний на возможность вхождения Южной Осетии в состав Северной. Вероятнее всего, последнее обусловлено не только соответствующими установками, данными руководителям Северной Осетии в Москве, но и их собственными интересами. В нынешней ситуации у них есть все возможности влияния на Южную Осетию в экономической сфере, тогда как никакой ответственности за социально-экономическое положение там руководство Северной Осетии не несет. Трудно представить себе более выгодную для Владикавказа ситуацию: политическое и экономическое влияние на Южную Осетию оказывается, экономические дивиденды с этого имеются, ответственность за отношения с Грузией и Западом лежит на федеральной власти России, за миротворчество в зоне конфликта — на российской армии, за социально-экономическую ситуацию в Южной Осетии — на цхинвальском руководстве. Вхождение Южной Осетии в состав Северной, конечно, прибавит руководству последней популярности и влияния, но также забот, ответственности и головной боли.

Четвертый вариант — вхождение ЮО в состав России на правах субъекта федерации — в целом, менее выгоден для руководства Северной Осетии, чем предыдущий. Во-первых, население обеих Осетий не поймет этого шага, т.к. последний будет противоречить основному осетинскому лозунгу — воссоединению народа. Во-вторых, югоосетинские лидеры в составе России получат статус и возможности равные североосетинским. Это психологически вряд ли приемлемо для североосетинского руководства, которое за последние годы привыкло видеть в себе «старших братьев». Необходимость выстраивать новые отношения с ЮО на равных может вызвать серьезное напряжение в среде североосетинской элиты. В-третьих, экономические и лоббистские возможности ЮО резко усилятся, что также не очень нужно руководству Северной Осетии. Для Москвы, в свою очередь, лояльность Владикавказа намного важнее, чем преданность Цхинвала.

Из этого следует — североосетинскую элиту вполне устраивало положение, существовавшее до последней грузинской агрессии и она заинтересована в таком развитии событий, которое будет минимально усложнять ее положение и задачи по сравнению с ситуацией до 8 августа. Лучше всего эти приоритеты отражает модель Северного Кипра. Главный вызов, однако, состоит, в следующем — Южная Осетия должна очень постараться в налаживании мирной жизни и повышении уровня своего социально-экономического развития. Северная Осетия, в свою очередь, будет оказывать максимальное содействие ЮО, исходя из двух приоритетных для себя сценариев — реализации модели Северного Кипра или присоединении ЮО к России на правах части Северной Осетии. В Москве, в свою очередь, всем ясно, что любые решения по формату взаимодействия с Южной Осетией должны приниматься с учетом позиции североосетинских общества и элиты. Решения, противоречащие интересам последних, приниматься не будут.

 

Контуры пути

После событий, произошедших в последние недели в Южной Осетии и Абхазии, «переходный период» для этих республик заканчивается. В этой связи России крайне важно иметь на международном уровне компромиссный проект разрешения конфликта (модель Северного Кипра) и, одновременно, быть готовой экономически, политически и юридически к принятию в свой состав новых территорий. Ясность в этой связи должна присутствовать, прежде всего, во взаимоотношениях Москвы и Владикавказа, которому предстоит разделить с федеральным центром ответственность за процесс интеграции Южной Осетии в состав России, если таковому суждено начаться. Но делать это надо крайне аккуратно и при условии четкого выполнения ЮО (и Абхазией) российских условий. Как известно, Брюссель более десяти лет готовил страны Восточной Европы к вступлению в ЕС. Что мешает Москве вести переговоры с ЮО и Абхазией столько, сколько нужно, выдвигать социально-экономические требования, содействовать Цхинвалу и Сухуму в выполнении своих обязательств и лишь, после достижения этими регионами хотя бы среднероссийского уровня социально-экономического развития, принимать решение об их приеме в состав России. Взаимодействие по модели Северного Кипра дает все возможности для этого. Отсюда вывод — России следует внимательно присмотреться к турецкому опыту и дать понять и Южной Осетии и Абхазии, что Россия не исключает никаких форм дальнейшего взаимодействия с ними. Сейчас, когда Россия остановила геноцид в Южной Осетии, она имеет моральное право требовать от руководства Абхазии и Южной Осетии эффективной политики в сфере управления экономикой и социальной сферой своих республик, что иногда бывает ничуть не легче, чем вести информационную войну или командовать отрядами самообороны.

Статья опубликована в № 1 журнала «Родная Ладога» за 2009 год.