К 70-летию Великой Победы
2015 год — 70-летняя годовщина Победы в Великой Отечественной войне. За эти 70 лет было очень много сказано и написано. Мое поколение — к сожалению, последнее из тех, кто еще мог поговорить с ветеранами войны и воспринять Великую Отечественную не просто как факт истории, но как нечто, перекроившее жизни реальных людей. Для нас парады и конкурсы чтецов, ежегодно проводившиеся в школах, были еще не просто красивой формальностью или поводом пропустить уроки. Мы приглашали своих прабабушек и прадедушек на вечера памяти, смотрели на их медали, рассказывали стихи не в пустоту зала, а обращаясь к родным людям, пережившим страшные события 1941–1945 годов.
Но, честно говоря, мы все равно не могли оценить и осознать в полной мере героизм и мученичество живущих рядом с нами людей. Они оставались для нас просто бабушками и дедушками, а не героями войны. Оглядываясь назад, я сейчас понимаю, сколько возможностей было упущено, сколько вопросов не задано, сколько историй не рассказано.
Моя прабабушка, Таирова Лидия Петровна, родилась 23 июня 1922 года, она пережила блокаду Ленинграда, по собственному желанию оставшись работать в госпитале. Однажды вечером я попросила рассказать о тех далеких и страшных событиях, я до сих пор помню, как предвкушала долгий и интересный рассказ, но все закончилось буквально двумя предложениями общего характера вроде «Да как-то жили, да вот возили. Да, тяжело было». Зато мне вручили старую серую книгу, на обложке которой была изображена женщина в платке, прижимавшая к груди ребенка, а красными буквами значилось название «Дорога жизни». Текст был отпечатан довольно мелким шрифтом, и я помню, как тяжело было читать вечером историю о тех страшных днях. Однако некоторые слова и образы отчеканились в памяти настолько, что я вспомнила их спустя десять лет и нашла ту книгу. Оказалось, что ее автор, Ариф Васильевич Сапаров, был журналистом и освещал в газете «На страже Родины» и в ряде других фронтовых изданий героические будни Ледовой дороги, а саму книгу можно считать репортажем.
Но если тем зимним вечером мне было достаточно описаний на страницах повести, то сейчас я решила отправиться в настоящее путешествие. Читаю: «Беря начало в Ленинграде, Дорога жизни должна была идти старинным большаком до берега Ладоги и там спускаться на озерный лед близ мыса Осиновец». Как выяснилось, в поселке Осиновец сегодня находится музей «Дорога жизни», о котором, несмотря на его 30-летнюю историю, доступно очень мало информации.
Вечер и ночь 3 февраля прошли в поисках данных о музее, утром 4-го я уже говорила по телефону с его руководителем Александром Брониславовичем Войцеховским, а в ночь с 4 на 5 февраля сидела в поезде «Две столицы», уносившем меня из Москвы в Санкт-Петербург.
Уезжая из заснеженной белокаменной, я ожидала, что и Северная Пальмира встретит меня сугробами и снегопадом, но нет — улицы города выглядели непривычно не по-зимнему, и только пронизывающий ветер напоминал о том, что на улице февраль. Я прибыла в Питер в 6:30, но за кофе и прогулкой от Московского до Финляндского вокзала 4 часа ожидания пробежали незаметно, и уже в 10:37 я отправилась в электричке в направлении станции Ладожское Озеро. Стоило отъехать от города, как показались и снега, а через 10 минут пути я могла наблюдать за окном по-настоящему сказочную картину. Своего рода клише стала уже фраза о лесе в «зимнем уборе», но что это за убор такой, объяснить трудно. Пейзаж, который я видела за окном, нельзя было описать иначе. Каждое деревце, каждая веточка покрыты аккуратным блестящим снегом — именно таким предстает лес на иллюстрациях в детских книжках и в мультфильмах. Красиво, завораживающе, таинственно. Природа будто заколдована... или же молчание заледеневшего леса — это тоже дань памяти героям Ледовой дороги?
На станции Всеволожская в вагон заходит группа бойких старушек, обсуждающих свои покупки. За окном уже не волшебный лес, а рынок, торговые палатки и вывеска магазина «7Я». Вскоре за стеклом снова начинают проноситься деревья в роскошном зимнем уборе, старушки же продолжают делиться рассказами из жизни, а поезд несет меня к поселку Осиновец. Смешались детская сказка, военная трагедия и мирный быт.
Ровно в 11:57, как и обещало расписание, я оказываюсь на станции Ладожское Озеро. Хотя станция тупиковая и кроме электричек здесь ничего не ходит, а билеты на них надо покупать заранее в Санкт-Петербурге, потому что на станции кассы нет, здание вокзала большое, необычной формы. Позже я узнала, что в нем тоже находится музей, однако сейчас он закрыт на ремонт. Женщина, вывешивающая расписание, объяснила мне, как дойти до музея «Дорога жизни», и я отправилась в путь.
Несмотря на то, что на улице всего-то –5, а я постаралась одеться потеплее, уже спустя 20 минут мороз и ветер с Ладожского озера дают о себе знать. Если в самом Питере снега не было, то здесь его с лихвой, причем чистого-чистого, практически нетронутого — да и кто будет бродить в такой дали посреди зимы? Пробираюсь через сугробу к самому озеру.
Ладога покрыта льдом, а небо над озером глубокого серого цвета, к горизонту переходящего в темно-синий. На льду замечаю одинокую фигурку человека, которая кажется совсем маленькой, как песчинка. Когда стоишь на берегу Ладоги, то кажется, что этому льду, этой зиме нет конца и края, а замерзшее озеро ведет в вечность. Отчасти так и есть — машины, ездившие по ладожскому льду, спасали кого-то от преждевременного ухода в ту самую вечность, а сами же уходили в вечность истории.
Возвращаюсь на дорогу и продолжаю двигаться к музею. По пути мне встречается еще один памятник — братская могила «Ладожский курган», однако, чтобы подойти к мемориалу, снова приходится перелезать через сугробы. Сам памятник — памятная плита, каких много в наших городах, посвященная «военным морякам, водителям автомашин и другим героям Ладоги, погибшим в дни блокады Ленинграда на “Дороге жизни” в 1941–1945 гг.». Как мне рассказал позже директор музея Александр Брониславович, захоронены здесь останки 702 защитников Дороги жизни, но еще сотни погибших на берегах Ладоги не были обнаружены.
Выбираюсь обратно и спустя пару минут пути оказываюсь, наконец, у самого музея «Дорога жизни». После пустынной станции и занесенного снегом памятника я даже не ожидала увидеть посетителей, поэтому детские голоса оказываются приятным сюрпризом.
Билет стоит недорого — 60 рублей взрослый, 30 рублей детский, но директор музея Александр Брониславович считает, что и такое повышение цен не оправдано, поскольку «Дорога жизни» — народный музей, музей памяти, а школы и так платят за заказные автобусы, чтобы добраться сюда.
Сначала я осматриваю экспозицию и слушаю экскурсии, которые проводят для школьников. В залах параллельно идут сразу три экскурсии — для трех разных групп! В музее всего два штатных экскурсовода, но многие преподаватели рассказывают все сами. Кто-то из детей слушает очень внимательно, вглядывается в карты, фотографии, газетные вырезки, а кому-то хочется поговорить с товарищем. Вот какая-то учительница разражается стандартной тирадой о том, что ее нужно слушать, и грозится записать фамилии болтунов...
В музее пять залов, расположенных в хронологическом порядке. Экспозиция довольно стандартная — документы, вырезки из газет, картины, фотографии, модели грузовиков и кораблей, личные вещи, книги, но есть и реальные орудия, сохранившиеся со времен войны. В зале памяти демонстрируют фильм, снятый работниками музея, на экране кадры хроники чередуются с экскурсией, которую ведет сам директор Александр Брониславович Войцеховский. На стендах здесь выставлены детские работы, трогающие наивностью и чистотой. Дети не скованы никакими канонами и правилами, поэтому в их рисунках, даже неказистых, простых, неправильных академически, есть жизнь, которую часто теряют даже мастера. А значит, и нынешнее поколение тоже понимает и чувствует величие подвига!
На одном из стендов представлены книги, посвященные Дороге жизни. Среди них я сразу замечаю знакомую обложку повести Сапарова — точно такая же книга и привела меня сюда, в поселок Осиновец.
Осмотрев экспонаты, я решаю пролистать книгу жалоб и предложений. Хотя какие тут могут быть жалобы? Стандартное название журнала не вяжется с теми теплыми словами благодарности, которые оставляют посетители. В основном пишут о памяти («Наши дети и внуки не должны забыть эту страницу нашей истории»), о таланте экскурсоводов, об интересной экспозиции. Есть и очень эмоциональные записи, например, на одной из страниц большими буквами написано: «СПАСИБО ВАМ, ЧТО ВЫ ЕСТЬ!!! Надеюсь, когда-нибудь приведу сюда своего ребенка!». Школьники к словам благодарности пририсовывают смайлики. Нашла я даже несколько записей на китайском!
Наконец, меня приглашает к себе Александр Брониславович Войцеховский. Передо мной пожилой мужчина, который сразу производит сильное впечатление, но дело не в высоком росте или широких плечах — нет, просто, находясь рядом, мгновенно проникаешься уважением к этому человеку.
Сначала мы говорим о музее. Создан он был по инициативе ветеранов. В 1960-х годах начали сооружать памятники, ставить мемориалы, в том числе и по дороге. Создавались ветеранские организации, свои комитеты были у ветеранов-моряков Ладожской военной флотилии, автомобилистов Дороги жизни, дивизионов ПВО, батальонов угольщиков и грузчиков — у всех участников войны. Все ратовали за создание музея. В то время это сделать было легче. Ветераны обратились в обком партии, их инициативу поддержали, и начался сбор экспонатов. Это дело поручили Центральному военно-морскому музею, его сотрудники, специалисты, реставраторы взяли все в свои руки и закрепили музей «Дорога жизни» как свой филиал. Открылся музей 12 сентября 1972 года.
Тогда он выглядел совсем иначе. «Потолки черные, окна красные. Темное все. Как на пожарище», — вспоминает Александр Брониславович. Однако с тех пор многое внутри изменилось, и теперь залы оформлены в светлых тонах. «Может, надо было все сохранить. Я сторонник того, чтобы оставлять как можно больше от первоначальной задумки ветеранов Дороги жизни. Новодел не всегда оправдывается, а вернее, почти всегда не оправдывается. Вот на железной дороге тоже музей. Он у них богато сделан, маленький, любимый... Но я помню, какой он был первоначально! Там и теплушка, вагон двухосный. Быт виден был! Здесь же 22 подъездных пути было. В теплушках жили и железнодорожники, и грузчики, и все-все-все. И землянки, конечно, были. Сейчас сделали красиво, интересно, конечно, но нет того...», — вздыхает Александр Брониславович.
Директору все же удалось сохранить старую экспозицию, и вскоре все экспонаты музея переберутся в новое здание. На месте нынешнего ангара построят новое помещение на 800 квадратных метров с теплыми павильонами, сильной охраной, сигнализацией, видеонаблюдением. Нынешнее здание музея уже почти полностью сгнило, а так как оно каркасное, то реставрации не подлежит. Александр Брониславович объясняет: «Было бы из бревен, подвесил за чистые бревна, гнилые заменил, опустил — и все. А тут одна обвязка, а остальное — стойки, и засыпано обшлагом. Низ весь сгнил. Начинаешь делать, естественно, это все разваливается только. Стена поехала уже. Ручку положить на стол нельзя, она катится. Дверь не закрываться стала». Это и неудивительно, ведь здание музея еще довоенной постройки. Во время блокады здесь была маленькая столовая и красный уголок, в маленьких комнатушках жили начальница столовой, кладовщица, начальник НКВД Осиновецкой военно-морской базы, секретарь комсомольской организации Нина Осадчая. «Домик был чисто деревянный, покрыт сверху толью. Знаете, что такое толь? Это как рубероид, только хуже — черная бумага, и все», — рассказывает директор музея.
Но, несмотря на то, что помещение маленькое и старое, экспонатов в музее больше 4 тысяч. Не всё даже получается выставить, и они стоят в небольшом кабинете Александра Брониславовича и дожидаются своего часа. К тому же коллекция постоянно пополняется. В прошлом году байкеры Санкт-Петербурга подарили музею пулемет «Максим», который сейчас стоит в первом зале. «Это чудо! Это моя мечта была! Я в Центральный музей обращался, просил, просил: “Ну дайте, здесь же были! Здесь их производили! В блокадном городе завод полиграфических машин и фабрика детских игрушек делали пулеметы «Максим»”, но не давали... Еще противотанковые ружья появились. Конечно, надо бы для военно-морского музея, военного музея, чтобы была винтовка Мосина, автомат ППШ, СВТ, пистолет-пулемет Судаева, револьверы, наганы какие-то хотя бы. Но пока боятся, вот переедем в новое здание — тогда, да», — говорит Александр Брониславович.
Официально Александр Брониславович Войцеховский пришел в музей 2 января 2002 года, но помогал здесь и раньше. В 1985 году Александр Брониславович приобрел в Осиновце небольшой участок, где построил дом. Тогда директором был Петр Лазаревич Редькин, и мужчины часто общались. Так Александр Брониславович постепенно все больше проникался музеем, знал историю уже всех экспонатов. Помогал он и техникой, так как работал тогда главным инженером автотранспортного предприятия. Вспоминает: «Например, на морском охотнике палуба просела, а там пушки стоят, их надо снимать. А чем? Вот я кран давал. Электростанцию привезли — я помогал разгружать со своей техникой».
В 1990-х в музее стали твориться страшные вещи: «Например, самолет Ли-2 — это уникальный экспонат, на нем в блокадный Ленинград всю зиму доставлялись продукты, а музею его подарил аэропорт Пулково. И что же? В нем постоянно были двери открыты, стекла разбиты, полы выдраны, а дверки алюминиевые вообще в металлолом сданы. А столько было украдено! Даже винт самолета Севастьянова, который уж в самом музее стоял, во втором зале, и то украли и в металлолом сдали! Поскольку музей был бесплатный, то постоянно всякая пьянь заходила. Бомжу же история абсолютно не интересна. Ему бы поспать в травушке. Вот пост управления стрельбами — хорошая стальная будка. Бомжи натаскали туда сена и там жили. Никто и не знал, вернее, знали, но с этими бомжами и сам сторож пил. Когда я пришел в музей, то старую охрану выкидывал в сугроб в пьяном виде».
Прежде чем принять управление музеем, Александр Брониславович прошел обучение на научного сотрудника в Центральном военно-морском музее. «Полгода каждый день отсюда ездил на стрелку Васильевского острова. Потом через 3–4 месяца вел в Центральном музее экскурсии. Сдал экзамены, и сюда направили. Когда я тут месяца 2 поработал, назначили руководителем». Тогда началась борьба за музей: сначала Александр Брониславович навел порядок, заменив охрану. Пришлось повоевать и с кочегарами, которые тоже постоянно пили. Да и система отопления была старая, еще угольная — отсюда и грязь, и пыль, постоянный холод, замораживались батареи. Александру Брониславовичу удалось бесплатно сделать электрическое отопление. Когда в музей приехал помощник Чубайса, то директор и попросил заменить угольные котлы. Управились с этой задачей всего за 2 недели. Александр Брониславович как инженер подсчитал мощности, потребляемые музеем, и предоставил их специалистам. Потом привезли аппаратуру, монтаж которой занял всего два дня. Эта система исправно работает уже больше 9 лет.
Однако проблемы с маленьким штатом не решены до сих пор. «На 1 января 2012 года я остался один — всех сократили. А у меня на февраль того года было запланировано 196 экскурсий! Я выстраивал по 200 человек перед крыльцом, все им на улице рассказывал, а потом они проходили, и в первом зале я уже отвечал на вопросы», — вспоминает Александр Брониславович. Сегодня в музее тоже всего два экскурсовода, а посетителей не мало. Только пока я была здесь, приехало 3 экскурсионных автобуса. Хорошо еще, что некоторые преподаватели рассказывают все сами, но и провести 4 экскурсии подряд для экскурсовода Ларисы не редкость. Наш разговор с Александром Брониславовичем тоже был прерван, когда приехала очередная группа школьников и директор музея отправился рассказывать им о героических страницах нашей истории.
Александр Брониславович говорит, что работы здесь всегда много. Экскурсий больше зимой, а посещаемость выше летом, особенно по выходным. Связано это с тем, что больше людей стало ездить на машинах, а дорога до Осиновца занимает немного времени. «В мае у нас 12–15 тысяч посетителей каждый год, в прошлом году тоже около 15 было. Хотя больше всего гостей музей видел в советское время. Вход же был бесплатный. Как это было: идет кто с пляжа, до электрички еще 40 минут, думает, зайду-ка я в музей, и все».
«Работая здесь, я впервые так остро почувствовал, как много у нас хороших людей, — делится Александр Брониславович. — Прежде всего, очень благодарен ветеранам. Они постоянно за музей болеют. Хотя время неумолимо — их уходит из жизни очень много. Сейчас единицы остались, но эти единицы целого полка стоят! Вот, например, Ирина Борисовна Скрипачева, председатель общества блокадников. Ветераны не только приезжали к нам, но Ирина Борисовна на встрече с Президентом даже вручила ему лично письмо! Он прямо по Первому каналу в позапрошлом году прочитал и сказал: «Да, “Дорогу жизни” я возьму под личный контроль». С этого все и началось. Ведь так всегда — сверху поддали, и все пошло...
Или вот Вера Ивановна Рогова. 25 апреля ей исполнится 96 лет, будем поздравлять. Вера Ивановна была секретарем комсомольской организации регулировщиков во вторую блокадную зиму. Она рассказывала, как работали на Дороге жизни. Одного только обслуживающего персонала было 22 тысячи человек, а иногда и 25 — особенно зимой. Случались дни, когда и начальствующий состав, и регулировщики — все выходили чистить снег. Метель бывала такая, что только дорогу расчистят, как ее опять заносило. И вот как было: идут впереди 15 человек с лопатой, а сзади еще 10 толкают машину, и все — пошла. Дальше на Вагановском спуске уже встречает буксирующий трактор, сцепляют несколько машин, и он их протаскивает. А лесом заносов нет — и автомобили уже сами идут: и к станции разгружаться, и в город. Некоторые виды грузов, например, оружие, старались из кузовов не выгружать, потому что сразу везли по назначению для определенной части Ленинградского или Калининского фронта. Все было сделано для того, чтобы в любую погоду машины с хлебом не задерживались. Каждая машина везла 13,5 тысяч жизней для ленинградцев. Если человек не получит свои 125 грамм хлеба, то завтра он уже не выживет. А сама Вера Ивановна так закалилась, что и в свои 85 еще спортом занималась и оставалась бодрой, как молодая женщина.
Был с нами и останется с нами навсегда Бавин Николай Павлович — начальник разведгруппы Ладожской военной флотилии. Это изумительный человек! Он был чемпионом Балтийского флота по боксу до войны. Спортивная закалка многое дала ему. Группа Бавина — единственная из 12 разведгрупп, которая полностью уцелела. Их довольно часто высаживали на острова, занятые противником, а ведь это очень сложно. Это не массив, где можно уйти в лес и спрятаться, здесь пространство ограничено. И все-таки Николаю Павловичу удалось сохранить группу. А из жизни он ушел на 95-м году жизни, по собственному решению отсоединив все капельницы.
Или вот Шурпинский Виктор Константинович — начальник техучастка флота Ладожской военной флотилии. Чудо, что за человек был! Какую потерю мы понесли, когда он ушел! Когда я только пришел сюда, то Шурпинский очень многим помогал. Например, когда необходимо было восстановить тендер, то Виктор Константинович сам пошел на судостроительный завод и договорился обо всем. В 2004 году «Адмиралтейские верфи» занялись работой над нашим тендером. А тогда люков сверху не было, трюм на метр листвой и водой забился, а размеры трюма 2х2 — все гнило. По моим чертежам изготовили новые люки, привезли, краном поставили, сделали новые отверстия для вентиляции. Внутри теперь сухо. Потом сварили корпус, отремонтировали. В прошлом году корабль еще немного обновили: убрали ржавчину кое-где, покрыли современными красками. И сейчас тендер в прекрасном состоянии.
Также мы договорились с “Адмиралтейскими верфями”, что они отремонтируют нам буксирный пароход “Ижорец 8”. Хотели еще осенью, но боялись, что только покроют краской, как начнутся дожди. К 9 мая сделают все обязательно. Я и не сомневаюсь. Я убедился, насколько это мощная организация, какие грамотные серьезные специалисты.
Еще помогал нам Жуков Владимир Иванович — председатель комитета ветеранов Дороги жизни. Во время войны он был командиром малого охотника за подводными лодками. Его, молодого лейтенантика, поставили сразу командиром, но ничего — выучился! После прорыва блокады они все лето уже здесь на Ладоге вели боевые действия.
А недавно приехал из Тихвинского района изумительный человек. У него 5 или 7 ранений. Ему за 80. Он за свой счет поставил памятный крест на военной автомобильной дороге Ленинградского фронта, где сражались тихвинцы.
Помогли ветераны, и когда у нас вышел скандал из-за малого охотника за подводными лодками МО-4. Лет 7–8 назад я получил приказ об утилизации этого корабля в связи с ветхостью. Делать это было однозначно нельзя. Ведь это единственный дошедший до наших дней корабль из 432, что были спущены на воду. Другие катера МО-4 были после войны переданы в погранохрану и в ее составе служили до 1950-х годов, после были разобраны и списаны. Помимо корабля в музее “Дорога жизни” остался только художественный фильм “Морской охотник”, вышедший в 1954 году, где снимали настоящего морского охотника. Тот катер, который стоит на территории музея, был спущен на воду 16 августа 1941 года и перешел под командование лейтенанта Епишина, участвовал в походах и высадке разведчиков. Николай Павлович Бавин вспоминал: “Всегда уверен в успехе, когда нас с малых охотников высаживают на вражеский берег. Во-первых, МО-4 очень быстро набирает скорость до 50 км/ч — это 25 узлов. Во-вторых, подходит бесшумно. На малых оборотах почти полностью в воде скрывается. Моментально. Нас высаживают на мелководье, почти по колено в воде идем. И так же нас снимают”».
Чтобы спасти корабль, Александр Брониславович собрал ветеранов, и они выступили категорически против утилизации. «Тогда мы стали заниматься вопросом, кто бы мог МО-4 восстановить. Газпром нашел средства: для начала построили над морским охотником павильон, сейчас решается вопрос о полной реставрации. На это нужно 16 миллионов. Нам сейчас отпустили большую сумму, но только на строительные нужды, а выделить эти 16 млн на реставрационные работы нельзя — нецелевое использование сразу. Но я думаю, что этот вопрос решится, тем более, сейчас на нас обращают очень много внимания не только первые лица государства, но и руководители областного или городского масштаба. Теперь уже развитие не остановить».
Помощь музей получает, конечно, не только от ветеранов, но и от местного руководства. Губернатор Ленинградской области Александр Юрьевич Дрозденко уделяет большое внимание музею «Дорога жизни». Александр Брониславович рассказывает: «В прошлом году губернатор был у нас 4 раза. Каждую весну перед 9 мая он вывозит к нам всех членов правительства области, и они тут по 4–5 часов убирают территорию. Наводят идеальный порядок. Я говорю Александру Юрьевичу: “Давайте поговорим, что ж вы!”, а он мне: “Нет, я приехал отдохнуть и физически поработать. Говорить будем, как закончим!”».
Подобные приезды губернатора освещены в местной газете «Всеволожские Вести». В номере от 19 сентября 2014 года приведен разговор с Александром Юрьевичем Дрозденко о судьбе музея: «Самостоятельный музей “Дорога жизни” создается при правительстве Ленинградской области, и все памятники будут включены в областной реестр собственности. Нерешенным остается вопрос (мы уже не в первый раз к этому возвращаемся) о передаче нам самого музея “Дорога жизни”. Он является собственностью Министерства обороны РФ и находится на его балансе. Мы понимаем, что предстоят переговоры.
Есть два варианта развития ситуации: передача всего музейного комплекса в собственность Ленинградской области для проведения всех необходимых ремонтных и реставрационных работ или же договор о совместном использовании. Во втором случае мы будем за счет бюджета Ленинградской области и деятельной поддержки крупных предприятий проводить необходимые ремонтно-восстановительные работы и работы по благоустройству на территории музея.
Мы рассчитываем построить новый, современный выставочный павильон на территории музея, где приезжающие смогут детально рассмотреть экспонаты и отдохнуть. Какое бы в итоге ни было принято решение, на территорию музея “войдут” ряд предприятий и организаций Ломоносовского и Всеволожского районов, которые займутся финансированием работ по благоустройству музейной территории. А пока мы будем выполнять только те работы, которые не входят в противоречие с действующим законодательством. Наши предложения поддерживает помощник Президента РФ К. А. Чуйченко»1.
В октябре 2013 года в Центральный военно-морской музей пришел новый директор — Нехай Руслан Шамсудинович. Он вплотную занялся музеем «Дорога жизни»: обновились стенды и экспозиция, был проведен косметический ремонт.
Александр Брониславович рассказывает: «Вчера у нас был серьезный человек из Водоканала Ленинградского военного ведомства. Водопровод будут прокладывать. Я согласования все получил. А еще тут хотят кафе сделать, конференц-зал на 250 мест. Планируют, что у нас будут проводить различные конференции и коллоквиумы. Ведь у нас культурных организаций много — комитеты культуры, области, района часто приезжают к нам, а где их собрать? Вот мы как-то в 5-м зале ставили стульчики для всех, но тесно, а то — конференц-зал, кафе, все как положено. Другой стиль, другое отношение к людям, но, к сожалению, ветераны этого не увидят. Очень мало их осталось, многие уже невыездные».
Добротой и отзывчивостью радуют Александра Брониславовича и простые посетители. Например, каждый год в музей приезжает «Ауди-клуб Питер». «Ауди у ребят старенькие, сами ребята работают слесарями, водителями в основном, но на 9 мая собираются, покупают кисточки, краски, привозят свои семьи. Вот как-то вижу, пацаненок, в первый класс ходит, наверное, спорит с мамой, говорит ей: “Я сам буду красить!”. Вот что значит приучать к труду! Ребята эти нам все поребрики, скамеечки подкрашивают, ремонтируют, чистят. Я, конечно, стараюсь их чем-то отблагодарить. Иногда уху им сделать, подарю фильмы наши, снимал и о самих семьях. Я же еще в 1963 году закончил курс на кинофотооператора на киностудии Чаплыгина. Год учился, с большим удовольствием. Отсняли тогда 15 любительских фильмов, мои работы даже показывали в студии как пример, потому что я использовал трансфокаторы, наезд, разные технические приемы.
Еще есть интересный женский клуб “Жук”, назван так из-за машины Фольксваген Жук. На таких “жуках” к нам приезжают молодые женщины. Тогда перед музеем выстраивается по 15–20 разноцветных “жуков”. Эти женщины занимаются в основном уборкой листьев, клумбы чистят, цветочки в ящиках привозят. У меня есть их телефон, мы поддерживаем связь. В апреле опять начнутся звонки. Всегда спрашивают, когда им лучше приехать. Губернатор же назначает свой день — тут уже никак. А эти ребята либо раньше, либо позже его визита наведываются. Я им предлагал приезжать вместе, но нет... не хотят.
Была еще одна семья, не запомнил, к сожалению, их фамилию, муж с женой и ребенком. Приезжали к нам два раза, взяли шефство над дорожкой — от ангара и до центральной дороги. Она за елками, все время в тени, зарастает постоянно, замшелая, а они ее вычистят, поребрички покрасят все — красота! Так они делали перед 9 мая, а потом приезжали в августе, перед школой. Спрашивали: “Наша дорожка как тут?”. Я пообещал им 4 серии фильма о Первой мировой войне в благодарность. Нашел, фильм лежит дома. Но телефон найти не могу. Вот если в апреле заглянут, то я этот фильм им сразу с извинениями вручу».
Но деятельность Александра Брониславовича не ограничивается одним только музеем. Он пишет статьи на исторические темы, некоторые из них, например, «Воздушный мост над Ладогой», «Трудное плавание», «Буерный отряд на Ладожском озере», были опубликованы в местной газете «Всеволожские Вести». Сейчас работает еще над одним материалом, посвященным тихвинцам.
Александр Брониславович помогает и другим энтузиастам, борющимся за сохранение истории. «Сегодня звонил мне заместитель председателя Совета ветеранов Кировского района Иовенко Алексей Степанович. Мы с ним уже несколько лет занимаемся вопросом о создании памятника строителям завода имени Жданова кораблей барж-блокадок в бухте Гольцмана. Это прекрасное место. Ни один из причалов, пирсов не сохранился со времен блокады так, как эта бухта. Там была огромная насыпь из камней, был прорыт канал, куда заходили в шторма тендера, с левой стороны железная дорога и с правой стороны дорога. Это было очень удобно — с правой стороны разгружали, а с левой сразу загружали. И тендер через 20 минут уже снова шел. В любую погоду. Это все сохранилось. Единственное — канал у озера штормами размыло.
И вот Иовенко мне позвонил сообщить, что пришло разрешение из Москвы. Высшее руководство судостроителей согласилось на финансирование изготовления стелы-памятника кораблестроителям в бухте Гольцмана. В прошлом году мы там уже поставили памятный знак. Присутствовало руководство района, приехали сотрудники из центрального музея, ветераны, конечно. Тогда же определили, где должен стоять новый памятник.
Это место очень важное. Здесь была оборудована сборочная площадка для строительства металлических барж. Ответственным назначили Боголюбова — директора завода имени Жданова. Но на работы были посланы люди со всех предприятий. 750 человек трудилось, 12 сварочных постов круглосуточно строили эти корабли под открытым небом. Задача судостроителей была подготовить 12 судов, а они сделали 14!
Противник сразу почувствовал серьезность этой деятельности. Бомбить стали. Было очень много жертв. Хоронили сразу у берега. И этот подвиг людской заслуживает быть увековечен... Хотят даже восстановить часть пирса, сделать слив, весь уходящий под воду, по ним спускались железнодорожные цистерны, которые потом вытягивали тягачами. Таким образом доставляли топливо к “большой земле”».
На вопрос о том, какие же личные мотивы привели Александра Брониславовича в музей, он отвечает, что это, прежде всего, интерес к истории, привитый бабушкой. «Бабушка у меня интересная была! Она окончила институт благородных девиц, Смольный, хотя туда принимали только дворянок. Бабушка училась в частной гимназии, владелица которой сама была выпускницей Смольного. Она помогла и за отличную учебу и окончание гимназии с золотой медалью по знакомству устроила бабушку в Смольный. Но и из института благородных девиц бабушка вышла с красным дипломом! Так что бабушка у меня была выдающаяся... хотя и доставала меня капитально. Зато теперь я ей очень благодарен. Каждое лето классе в пятом-шестом, когда все мальчишки бегали, играли, я должен был учиться. Сначала читал Тургенева, Чехова, Некрасова, Куприна, а потом по их произведениям писал изложения и сочинения. Потом, когда учился в 9–10 классе, то все мои сочинения зачитывали вслух. За грамотность мог и 3–4 получить, но за стиль, за качество, за содержание всегда были 5, конечно. За это я и сейчас бабушке благодарен».
В осадном городе никто из родственников Александра Брониславовича не жил. «Бабушка после Смольного работала в центральной школе в Дзержинском районе, и ее в начале августа 1941-го со старшими классами эвакуировали на Урал в Свердловск. По окончании школы ребят призвали в армию, а девчонки все пошли на вновь строящиеся военные заводы. После войны бабушка вернулась в Ленинград.
А моя мама воспитывалась в первом детском доме, который создала Крупская, на набережной Красного флота. После окончания школы в детском доме всех выпускников отправили в Пушкин в птицеводческий техникум. Мама попала по направлению в Ивановскую область, там встретила моего отца, там в 1937 году появился на свет мой брат, а в 1940 году родился я, и мы там всю войну со второй бабушкой провели. Мать не видели месяцами. Она занималась доставкой продовольствия, грузов на баржах по Волге, а нас поначалу даже отдала в детский дом. Но бабушка забрала нас к себе, у нее дома была корова, и войну мы прожили на коровьем молоке.
Горюшка схватили уже после войны, когда мать завербовалась поднимать сельское хозяйство, а конкретно птицеводство, в Карелии. Пообещали деньги, жилье финское. А какое это жилье было? Разрушенное!
Мы с братом собирали оружие на побережье. Оружия там было столько, что мы с братом просто ящиками его таскали. Прятали дома под крыльцом патроны, гранаты, снаряды, вытряхивали из них порох и этим порохом печку растапливали. Но мама эти склады находила, вызывала милицию — все богатство увозили. Нам попадало, конечно, но, может быть, с тех пор во мне живет этот интерес к оружию, к судьбам людей, погибших на войне.
Случилась и страшная история. Как-то нашли с братом замаскированный склад, разрыли. А там — солдат лежит, в полном обмундировании, в шинели, в каске, с винтовкой. Сначала испугались и убежали. На следующий день вернулись и даже дотронулись палкой до шинели. И прямо на глазах то, что казалось человеком, осыпалось, превратилось в прах. Одни ребра остались торчать из горстки пепла. Маленькие были, побоялись, убежали. Не стали искать тогда никаких документов, чтобы узнать личность этого солдата. Может, еще тогда нашим долгом было узнать имя этого героя, чтоб судьба его не осталась тайной для его родных, чтобы его хотя бы похоронили... Говорят же: “Пока не похоронен последний солдат, война не окончена”...»
Не окончена и война за музей. Александр Брониславович уверен, что «Дорога жизни» сыграет еще очень важную роль, и теперь движение по развитию музея уже не остановить. Поток экскурсионных автобусов только подтверждает востребованность и важность музея. Когда еще один из них подвозит новую группу школьников, то одна из сотрудниц восклицает: «Еще автобус пришел! Не должно же быть сейчас!». На это Александр Брониславович бодро отвечает: «Да какая разница? Примем!». Наша беседа прерывается на экскурсию, которую проводит сам директор музея.
Я в это время брожу по территории, где выставлены под открытым небом суда, самолет, артиллерийские орудия, сохранившиеся со времен войны. Практически обо всех экспонатах Александр Брониславович упоминал во время нашего разговора. Вот, например, вокруг самолета Ли-2 бегают дети, а внимание нескольких мальчишек привлек пароход «Ижорец-8». Теперь они стоят, задрав головы, и разрабатывают планы, как бы на него можно было забраться. «Если бы кинуть якорь такой!», — предлагает один из них. «Ну и где ты якорь сейчас возьмешь? И как ты вообще это представляешь?» — осаждает его товарищ. Размышляя, мальчики возвращаются к товарищам. Вижу я и «морского охотника». Прежде катер бы и не привлек особо моего внимания. Так всегда бывает, когда знаешь какие-то сухие факты, но они никак в тебе не отзываются, и старый корабль остается просто старым кораблем. Сейчас же я вижу в занесенном снеге МО-4 историю и людей, с ним связанных.
С Ладоги по-прежнему дует холодный ветер. Бесконечная белая гладь озера, сливающаяся на горизонте с серым тяжелым небом, напоминает мне некие порталы, через которые в книгах и фильмах люди переходят из одного мира в другой. А ведь так оно и есть... Сколько жизней было потеряно на этом ледяном пути, и, с другой стороны, сколько жизней спасено!
Когда я возвращаюсь в здание, то экскурсия почти подходит к концу. Но на электричку я все равно не успеваю, поэтому Александр Брониславович решает напоить меня чаем с баранками.
Я помню, как во время школьных экскурсий многие из моих одноклассников начинали болтать, не хотели слушать, а сейчас еще и телефоны появились — так велик соблазн покопаться в новостях «ВКонтакте», загрузить фотографию из музея в Instagram, запостить сообщение в Twitter, а тут и рассказ о Дороге жизни подойдет к концу. Спрашиваю, как удается привлечь и удержать внимание школьников. Александр Брониславович рассуждает: «Да, дети, конечно, разные бывают. Вот даже сейчас... вроде взрослые ребята 10–11 класс... Вообще же, когда мы не торопимся, нет ограничения по времени, когда мало экскурсий, то я стараюсь увлечь ребят какой-то историей. Например, Любанская операция. Одна из самых трагичных. Посылали на нее очень много войск. Из Челябинска послали пять танков КВ-1 с экипажами. Отряд этот был очень дружен, воевал хорошо, грамотно, бойцы друг друга поддерживали, прикрывали.
И вот в одном из боев в деревне увидели они собаку породы пойнтер. Один из водителей понял, что собака может погибнуть, выскочил из танка, ее схватил и взял к себе в кабину. Когда бой закончился, он ее высадил, танки пошли на место стоянки. А потом увидели — собака сзади бежит. Что делать? Решили оставить при себе. Стали думать, как же ее назвать. Вот предлагали “Давайте Гитлер назовем, Геббельс”, еще как-то. И один сказал: “Да что вы? Это оскорбление для собаки. Давайте назовем его Трофей”. И назвали собаку Трофей.
Вскоре решили танкисты своего нового товарища учить. Завернут диск автомата в тряпку, в зубы дают — неси туда. Трофей тащит. Автомат ППШ хватает за ремень, вскидывает на голову и несет куда надо. Привык. В бой его не брали. Но когда танки возвращались, то Трофей сразу бежал к танку, где его приятель — настолько привязался!
И вот в один из дней этот танк не вернулся. Четыре других пришли, а этот нет. Сутки уже прошли, выстрелы слышны были где-то километрах в трех. Тогда пустили танкисты собаку по следу танка “ищи-ищи”. Спустя час Трофей принес документы. Схватил одного танкиста и потащил за собой, и точно — в километре лежал один из членов экипажа, убитый, но не сам танкист — приятель Трофея. Тогда снова отправили собаку на поиски. Вскоре верный пес вернулся, принес записку: “Братцы, мы окружены, но наш Трофей через нижний люк проползает, нам нужны патроны, диски к автоматам”. Собаке давали диски, и она их таскала. Представить только! Танк-то замолчал, а тут вдруг ожил, стал обстреливать немцев опять. Но потом пришла другая записка: “Мы гибнем, немцы обливают танк бензином, отправляем последнюю записку с нашим Трофеем — он такой, он проползет”. И точно — пришло это прощальное письмо. До конца войны эта собака с экипажами и дошла. Необычно, интересно же. А ведь это быль!».
Поговорили мы с Александром Брониславовичем и просто о жизни. Именно во время этой непринужденной беседы к музею подъехала машина с новыми гостями. Ими оказались две пенсионерки, молодая женщина и маленький мальчик. «Какие молодцы! Да еще и малышка привезли!» — обрадовался Александр Брониславович и подскочил встречать посетителей.
Я же, поблагодарив руководителя и сотрудников музея, отправилась на станцию. Вскоре подошла электричка, чтобы унести меня из этого белого, сонного царства памяти в Санкт-Петербург, почти уже весенний, полный народу и в 6 утра, и в 11 вечера. А уже 6 февраля я была в Москве. Завершился мой путь по Дороге памяти — по Дороге жизни.
1 http://vsevvesti.ru/?p=4716 Всеволожские Вести, 19 сент. 2014. С. 2.