Поиски «небесной красоты»

Николай Васильевич Гоголь и Александр Андреевич Иванов

О дружбе писателя Николая Васильевича Гоголя и художника Александра Андреевича Иванова известно немного, но именно их духовная близость и общая цель — создание великого произведения, которое могло бы обратить человека к Богу и тем самым изменить весь мир, определили их творческий путь.

О себе Гоголь писал: «Еще с самых времен прошлых, с самых лет почти непонимания, я пламенел неугасимой ревностью сделать жизнь свою нужною для блага государства, я кипел принести хоть малейшую пользу. Тревожные мысли, что я не буду мочь, что мне преградят дорогу, что не дадут возможности принести ему малейшую пользу, бросали меня в глубокое уныние. Холодный пот проскакивал на лице моем при мысли, что, может быть, мне доведется погибнуть в пыли, не означив своего имени ни одним прекрасным делом, — быть в мире и не означить своего существования — это было для меня ужасно»1.

В свою очередь Иванов в разгар работы над картиной «Явление Христа народу» сообщал: «Если Бог поможет скоро совершить труд, то я надеюсь самым делом убедить вас, что способен из житейского простого быта вознестись до изображения Богочеловека»2.

Что роднило писателя — гения русской литературы, и художника — величайшего мастера живописи? Ответ на этот вопрос заключен в судьбах Гоголя и Иванова, в их творческом служении Родине, народу и искусству.

 

I

Николай Васильевич Гоголь родился 20 марта/1 апреля 1809 г. в селе Большие Сорочинцы в Полтавской губернии в семье помещика В. А. Гоголя-Яновского, известного автора народных фарсов, режиссера и актера любительского театра в имении Д. П. Трощинского. От отца Гоголь перенял увлеченность театром. Еще учась в Нежинской гимназии высших наук (1821–1828 гг.), он написал свое первое произведение — «идиллию в картинах», поэму «Ганц Кюхельгартен». В ее главном герое — романтической личности, явно угадываются черты самого автора, восторженного юноши, уже тогда страдавшего от одиночества среди «мертвых душ» Нежина. В душевных порывах Ганса явно обрисованы устремления самого Гоголя:

Но мысль и крепка и бодра
Его одна объемлет, мучит
Желаньем блага и добра;
Его трудам великим учит

В 1829 г., после окончания гимназии Гоголь приехал в Петербург, где его идеалистические мечты разбились о суровую прозу столичной жизни. Неудача в поисках работы, нехватка денег, капризная питерская погода навеяли на Гоголя мрачное настроение. На последние средства он издал «Ганца Кюхельгартена» под псевдонимом «В. Алов», сопроводив текст пояснением: «(Писано в 1827)». Поэма вызвала резко отрицательные отзывы журналов «Московский телеграф» и «Северная Пчела». Оскорбленный молодой писатель забрал у книготорговцев экземпляры своей книги и уничтожил их. Им руководило одно желание — бежать от уныния и обиды. Через месяц Гоголь отплыл в Любек. Позже в Авторской исповеди (1847) он объяснил свое поведение так: «Как бы то ни было, но это противувольное мне самому влечение было так сильно, что не прошло пяти месяцев по прибытии моем в Петербург, как я сел уже на корабль, не будучи в силах противиться чувству, мне самому непонятному. Проект и цель моего путешествия были очень неясны. Я знал только то, что еду вовсе не затем, чтобы наслаждаться чужими краями, но скорей, чтобы натерпеться, — точно как бы предчувствовал, что узнаю цену России только вне России и добуду любовь к ней вдали от нее»3.

Вернувшись в Петербург, Гоголь определился на службу в канцелярию Департамента уделов, а вечерами начал посещать классы Императорской Академии художеств. Для него наступил счастливый период (1831–1832 гг.), отмеченный созданием «Вечеров на хуторе близ Диканьки», «Повести как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», повестей «Миргород» и «Нос», пьесы «Ревизор», работой «Всеобщей историей и всеобщей географии», и началом педагогической деятельности в Патриотическом институте. Но следующий 1833 год принес писателю горестное разочарование: «…стою в бездействии, в неподвижности. Мелкого не хочется! Великое не выдумывается!»4. Осенью он с горечью восклицал: «Какой ужасный для меня этот 1833 г.! Боже, сколько кризисов! Настанет ли для меня благодетельная реставрация после этих разрушительных революций? Сколько я поначинал, сколько пережег, сколько бросил! Понимаешь ли ты ужасное чувство: быть недовольну самим собою»5.

После долгих метаний Гоголь, наконец-то, нашел свой путь — служение Богу и России: «Я не знал тогда, что нужно для этого победить в себе все щекотливые струны самолюбия личного и гордости личной, не позабывать ни на минуту, что взял место не для своего счастья, но для счастья многих тех, которые будут несчастны, если благородный человек бросит свое место, что позабыть нужно обо всех огорчениях собственных. Я не знал еще тогда, что тому, кто пожелает истинно честно служить России, нужно иметь очень много любви к ней, которая бы поглотила уже все другие чувства, — нужно иметь много любви к человеку вообще и сделаться истинным христианином во всем смысле этого слова»6.

В 1835 г. Гоголь начал работу над поэмой «Мертвые души» и выпустил в свет сборники «Миргород» и «Арабески». В них он обратился к теме красоты. В повести «Вий» писатель задает вопрос: «В чем тайна красоты?», а ответ дает в «Невском проспекте»: красота имеет божественное происхождение, но в нашей «ужасной жизни» она искажена «адским духом» реального мира, и потому губительна. Красота мира сего сгубила Андрия («Тарас Бульба»), поставившего ее выше чести, веры и Родины, и лишила рассудка бедного Поприщина («Записки сумасшедшего»).

Тяжелее всего приходится художнику, выбирающему между «мечтой» — красотой небесной и «существенностью» — красотой мира сего. Во II части повести «Портрет» в напутствии отца-художника, принявшего монашество, своему единокровному сыну, Гоголь дает завет, который можно отнести к любому художнику: «Тебе предстоит путь, по которому отныне потечет жизнь твоя. Путь твой чист, не совратись с него. У тебя есть талант; талант есть драгоценнейший дар Бога — не погуби его. Исследуй, изучай все, что ни видишь, покори все кисти, но во всем умей находить внутреннюю мысль и пуще всего старайся постигнуть высокую тайну созданья. Блажен избранник, владеющий ею. Нет ему низкого предмета в природе. В ничтожном художник-создатель так же велик, как и в великом; в презренном у него уже нет презренного, ибо сквозит невидимо сквозь него прекрасная душа создавшего, и презренное уже получило высокое выражение, ибо протекло сквозь чистилище его души. Намек о божественном, небесном рае заключен для человека в искусстве, и по тому одному оно уже выше всего. И во сколько раз торжественный покой выше всякого волненья мирского; во сколько раз творенье выше разрушенья; во сколько раз ангел одной только чистой невинностью светлой души своей выше всех несметных сил и гордых страстей сатаны, — во столько раз выше всего, что ни есть на свете, высокое созданье искусства. Все принеси ему в жертву и возлюби его всею страстью. Не страстью, дышащей земным вожделением, но тихой небесной страстью; без нее не властен человек возвыситься от земли и не может дать чудных звуков успокоения. Ибо для успокоения и примирения всех нисходит в мир высокое созданье искусства. Оно не может поселить ропота в душе, но звучащей молитвой стремится вечно к Богу».

Главной задачей современного искусства Гоголь видел сохранение души художника от растления и прелести. Но кто всесилен настолько, чтобы провести грань между злом и добром и остановить волну адского духа? Ответ един: это Бог.

Эта проблема глубоко волновала А. А. Иванова, и, возможно, потому именно в нем Гоголь увидел того самого художника, который своим служением Богу смог бы исправить пороки мира. Их знакомство состоялось в Риме в 1837 году.

 

II

Александр Андреевич Иванов родился 16/28 июля 1806 г. в Петербурге в семье профессора исторической живописи Академии художеств, писавшего образа для петербургских церквей. Детские годы он провел рядом с отцом в храмах или мастерской среди картин, гравюр, рисунков и книг, а в 11 лет поступил в Академию художеств.

В 1827 г. за картину «Иосиф, толкующий сны в темнице виночерпию и хлебодару» (ГРМ) Иванов удостоился высшей награды Академии — золотой медали I степени и путевки в Италию от Общества Поощрения Художников.

Иванов прибыл в Рим в 1830 г. Он занялся копированием произведений великих предшественников Микеланджело, Рафаэля, Тициана, и вскоре у него возник замысел произведения, которое смогло бы совершить морально-нравственный переворот в жизни человечества.

Познакомившись с членами общества любомудров, Иванов заинтересовался идеей Д. Веневитинова о трех периодах истории человечества, два из которых золотые века. В первый золотой век «младенствующего человечества» люди находятся в единстве и гармонии с природой. В переходный период они в трудах и заботах ищут истину. После ее обретения наступает второй золотой век, когда люди владеют великой мудростью.

Эта идея нашла живой отклик в живописи Иванова. По мысли художника, его картина «Аполлон, Гиацинт и Кипарис, занимающиеся музыкой» (1831–1834, ГТГ) должна показать первый золотой век — период младенчества человечества, а задуманное произведение «Явление Христа народу» — помочь людям найти истину в переходный период. Себя Иванов нередко называл «переходным художником».

Возложив на себя «пророческую миссию», Иванов приступил к созданию большой картины. Он вставал на рассвете и работал до сумерек. Утомившись, он откладывал кисти и брал Священное Писание, ставшее для него проводником в работе. В «Евангелии от Иоанна» он нашел сюжет, который, по его мнению, выражал «сущность всего Евангелия… когда Иоанн Креститель, увидев Иисуса Христа, идущего к нему, говорит «Се Агнец Божий, вземляй грехи мира»7.

В Риме Иванов сблизился с назарейцами — немецкими художниками, объединившимися в «Братство Святого Луки» в честь евангелиста, написавшего первый образ Богородицы. Они жили в кельях монастыря Сан-Исидоро, писали картины на библейские темы и называли себя «назарейцами» в память о Назарете, где прошли детство и юность Христа. Их почитание Рафаэля за «Божественный идеал красоты» и Дюрера — за религиозное благочестие и служение искусству как ремеслу совпадало с взглядами Иванова. «Назарейцы видели главную цель художественного творчества в пробуждении и укреплении веры, в очищении человека, в утверждении его высокой морали»8, и Иванов был полностью с ними согласен. Нередко он советовался с ними в поисках изобразительного выражения идеи нравственного преобразования человечества и Божественной красоты, спасающей человечество.

Но, познакомившись с Гоголем, обрел с ним единое созвучие душ, способное дать этой идее дальнейшее развитие.

 

III

Гоголь поселился в Риме на Виа Феличе в среде художников. Он усердно трудился, уединяясь в своей комнате, как монах в келье. Окончив работу, он шел в кафе «Греко», где собирались русские художники.

Мастерская Иванова находилась неподалеку на Виа Кондоти. К моменту приезда Гоголя Иванов уже писал «Явление Христа народу». Он вел затворническую жизнь и никого не пускал к себе в дом. Его замкнутость, молчаливость и самоуглубленность часто расценивались как неумение общаться с людьми, а отсутствие щегольских нарядов — как несоблюдение светских приличий. Иванов всюду появлялся в запачканной красками блузе, чем вызывал недовольство окружающих. Но с Гоголем он сдружился. Кроткий нрав художника гармонично сочетался с пылким темпераментом писателя.

Гоголь был частым гостем в мастерской Иванова, а сам Иванов, вместе с художником Ф. А. Моллером и гравером Ф. И. Иорданом, традиционно коротали вечера на квартире писателя, вспоминая свою Родину. Иногда они все вместе единодушно молчали. В таких случаях Гоголь говорил: «Что, господа? Не пора ли нам окончить нашу шумную беседу?»9.

Гоголь напряженно работал над «Мертвыми душами», Иванов всецело погрузился в картину. В результате их общения в сознании Гоголя оба замысла — поэмы и картины — сблизились. В творческих исканиях и душевных порывах Иванова Гоголь усматривал аналогии своей собственной судьбы. Уже во второй половине 1840-х гг. Гоголь мечтал об одновременном завершении «Явления Христа народу» и второго тома «Мертвых душ».

Окружающие называли Гоголя и Иванова «неразлучной парочкой». Но все же они расстались. Гоголь много путешествовал, а Иванов безвыездно жил в Риме. Их связывала идея и переписка.

 

IV

Духовная близость Гоголя и Иванова отражена в их произведениях.

Во второй редакции повести «Портрет» (1842), написанной Гоголем после знакомства с Ивановым, в образе русского художника-труженика, приславшего из Италии на выставку гениальную картину, угадываются черты Александра Андреевича: «Этот художник был один из прежних его товарищей, который от ранних лет носил в себе страсть к искусству; с пламенною страстью труженика погряз в нем всею душою своею и для него, оторвавшись от друзей, от родных, от милых привычек, бросился без всяких пособий в неизвестную землю; терпел бедность, унижение, даже голод, но с редким самоотвержением, презревши все, был бесчувственен ко всему, кроме своего искусства».

Полотну Иванова посвящены следующие строки: «Чистое, непорочное, прекрасное, как невеста, стояло пред ним произведение художника… Оно возносилось скромно. Оно было просто, невинно, божественно, как талант, как гений… В чертах божественных лиц дышали те тайные явления, которых душа не умеет, не знает пересказать другому; невыразимо выразимое покоилось на них; и все это было наброшено так легко, так скромно-свободно, что, казалось было плодом минутного вдохновения художника, вдруг осенившей его мысли… Вся картина была — мгновенье, но то мгновенье, к которому вся жизнь человеческая — есть одно приготовление».

Иванов не раз показывал Гоголю свою картину «Явление Христа народу», и писатель охотно позировал для ее сюжета. Вариации его образа присутствуют в этюдах дрожащего отца, кающегося и раба. Но самым выразительным стал «персонаж, ближайший ко Христу». Он существует в двух вариантах. В первом, он, грешный человек, в горьком раскаянии поникший головой, но во втором, он поднимает взор, оглядывается и воочию видит Спасителя. Эта подчеркнутая в картине устремленность писателя к Богу подтверждается словами самого Гоголя: «Старайтесь лучше видеть во мне христианина, чем литератора»10.

 

V

Духовно-нравственная позиция Гоголя и его взгляд на историческое предназначение России выражена в поэме «Мертвые души», где он фактически изложил свое понимание триады С. С. Уварова: «Православие. Самодержавие. Народность».

По мысли Гоголя, «мертвые души» не у тех, кто отошел ко Господу, но чьи имена звучат, как живые: каретник Михей или плотник Пробка Степан, а у тех, про которых «слово “добродетель” и “редкие свойства души” можно с успехом заменить словами “экономия” и “порядок”». Это они, закостеневшие в быте, отошли от Бога, а значит и от всего исконно русского. Их души «мертвы» потому, что они не православные, неверноподанные и ненародные.

Фабула «Мертвых душ» заключена в утверждении идеалов русской самобытности и показе на ее фоне «переходящих лиц» эпохи, запечатленных в нескольких «уродливых помещиках» и представляющих собой результат влияния европейской моды на русской почве. Сам Гоголь неоднократно предупреждал соотечественников, что «Мертвые души» — это не портрет России и всячески противился переводу текста поэмы на иностранные языки.

Лучше всего смысл поэмы «Мертвые души» раскрывают призыв Гоголя в «Завещании»: «Будьте не мертвые, а живые души. Нет другой двери, кроме указанной Иисусом Христом»11.

В 1842 г., когда первый том «Мертвых душ» увидел свет, Гоголь уже работал над вторым. На его страницах он желал раскрыть духовное предназначение русского человека. Огромное влияние на него оказало паломничество на Святую Землю и в Оптину Пустынь, которую он посетил трижды — в июне 1850 г. и в июне и сентябре 1851 г.

Общение с оптинскими старцами Моисеем и Макарием положило начало замыслу совершить путешествие по проселочным дорогам России, от монастыря к монастырю, с остановками у помещиков. В живописных уголках, избранных святыми подвижниками для несения подвига, Гоголь хотел изучить многообразие жизни русского народа — помещиков и крестьян, чтобы в итоге путешествия составить географическое описание России самым увлекательным образом, так, «чтоб была слышна связь человека с той почвой, на которой он родился»12.

Но Гоголю не было суждено осуществить свой замысел. 21 февраля 1852 г. писатель умер. Накануне своей кончины он сжег рукопись II тома «Мертвых душ». В ее последней редакции он изложил свой взгляд на искусство как путь к Богу: художник должен сам обратится ко Христу, а затем своим талантом привести других к Богу. Нет ли здесь параллели с жизненным путем Иванова?

 

VI

В конце 1830-х гг. Иванов полностью ушел в работу над «Явлением Христа народу». Он пришел к выводу, что в его «картине все должно быть тихо и выразительно»13, и поисках этого состояния писал множество этюдов. В 1839 г. их количество насчитывало 229. Это число говорит о неустанном труде не только кисти, но ума и сердца, и характеризует Иванова как художника-мыслителя.

Избрав для картины сюжет из Евангелия (Ин. 1.29–37), Иванов стремился указать путь к истине в переходный период, с обретением которой человечество вступит в золотой век. Провозвестник истины в картине — Иисус Христос, а проводник на пути к ней — Иоанн Креститель. По мысли Иванова, переходный период в жизни людей наступил в момент прихода Мессии и длится до второго пришествия Христа. Изображая первое явление Иисуса Христа, художник говорит о втором.

Смысловым ядром картины и центром композиции Иванов сделал жест Иоанна Крестителя, указующий на Христа. Вокруг него завязано все действие. Иоанн показан в профиль. Он одет во власяницу, на плечи накинут плащ, напоминающий ангельское крыло. «Ангел пустыни» — так называли Предтечу за годы отшельничества. Иванов изобразил суммарный образ Крестителя, запечатлев в нем единство внешнего жеста и внутреннего переживания: всем своим истовым видом пророк возвещает народу о явлении Христа.

Персонажи картины, за исключением Спасителя и Предтечи, образуют три группы. Первая, за спиной Крестителя, состоит из учеников пророка — будущих апостолов Иоанна Богослова, Петра и Андрея Первозванного, сомневающегося и вылезающих из воды; вторую — центральную — образуют странник в шляпе и посохом (в котором Иванов запечатлел себя), сидящие на земле, ожидающие крещения, господин и раб, дрожащие отец и сын; в третью — входят фарисеи, юноша с косами, «ближайший ко Христу» грешник в коричневом плаще (Гоголь) и всадники. Все группы обращены к центру композиции, где изображен Предтеча, а от него — к Господу. По мнению Гоголя, Иванов изобразил «на лицах весь ... ход обращения ко Христу»14, а разнообразие чувств и эмоций — от страха до восторга, беззаветной веры и полного отвержения — показал в фигурах людей.

В «Явлении Христа народу» Иванов достиг вершины поисков образа Богочеловека. Он создал жизненно-убедительный и вместе с тем церковно-канонический образ. В нем гармонично сочеталась духовная содержательность с правильностью и красотой формы и воссоединялась прерванная нить между древнерусской традицией и современной Иванову живописью.

Христос Иванова — это образ всепрощения и милосердия. Он замкнут, отрешен от мирской суеты, сосредоточен и самоуглублен. Его фигура монолитна и почти бесплотна. Спаситель идет (можно сказать грядет) медленно и неторопливо. Он приближается к волнующейся толпе, и это приближение растягивается во времени, ход которого отсчитывают Его шаги. Христос нисходит к людям, чтобы спасти их, но Его путь ведет к кресту, который протягивает Иоанн Креститель как пророческий знак о Его участи.

Картина «Явление Христа народу» стала смыслом жизни Иванова. В марте 1857 г. он представил ее публике и получил восторженные отзывы. Художнику предлагали показывать произведение в странах Европы за деньги, но он наотрез отказался.

В 1858 г., после 28 лет отсутствия, Иванов прибыл на Родину, привезя с собой самое дорогое, что у него было — «Явление Христа народу». В конце мая картина и этюды были выставлены в Зимнем дворце, а затем в Академии художеств. Народу было много. Кто-то хвалил работы, кто-то ругал, но большинство не понимало, зачем художник «потратил» всю жизнь на одну картину. На выставке удалось продать только два этюда.

3/15 июля 1858 г. Иванов скоропостижно умер. За несколько часов до смерти он узнал, что его картину купил государь император Александр II за 15 тысяч рублей серебром.

Иванова похоронили на Новодевичьем кладбище женского монастыря в Санкт-Петербурге, а в 1859 г. на его могиле установили памятник, исполненный скульптором Л. Гульельми. В 1930-е гг. памятник был перевезен в Некрополь мастеров Александро-Невской лавры, и с тех пор на могиле художника лежит каменная плита без опознавательных знаков. На ней нет ни креста, ни надписи. О захоронении Иванова знают лишь питерские старожилы.

Талантливый живописец, художник-мыслитель Иванов не имел учеников, но его самоотверженный труд нашел отклик в творчестве мастеров последующих времен. Именно его поиски Божественной красоты и достоверности изображаемого положили начало двум ветвям в русской живописи второй половины XIX столетия: «религиозно-национальной», выразителями которой стали В. М. Васнецов, М. В. Нестеров, М. А. Врубель, Н. Н. Харламов, В. И. Суриков; и условно названной «историко-демократической», которою разрабатывали: И. Н. Крамской, Н. Н. Ге, В. Д. Поленов.

 

VII

Большую часть жизни Николай Васильевич Гоголь и Александр Андреевич Иванов посвятили грандиозному замыслу — большому произведению, в котором они уже в середине XIX столетия, предчувствуя грядущее «брожение умом», взывали к лучшим свойствам человеческой души, желая пробудить в ней святая святых. Отказавшись от дома, семьи и личного счастья, они думали о благе для своего народа, и своим творчеством стремились обратить души людей к Богу и «Красоте Небесной».

До сих пор их воззванья оставляют глубокий след в сердцах людей, хоть на малую долю соприкоснувшихся с их творениями.

Мало кто останется равнодушным к поэме Н. Гоголя «Мертвые души» и не испытает трепета и восхищения перед картиной А. Иванова «Явление Христа народу».

Поиск Божественной красоты, спасающей человечество, сблизило Гоголя и Иванова и дало толчок к последующему развитию этой темы у классиков литературы и художников.

 

 


1   Н. В. Гоголь П. П. Косяровскому. 3 октября 1827 г. // Н. В. Гоголь. Собрание сочинений в семи томах. Т. 7. Письма. М., 1979. С. 48.
2    А. А. Иванов В. А. Жуковскому. 1847 г. // Александр Иванов в письмах, документах, воспоминаниях /Сост. И. Виноградов. М., 2001. С. 479.
3   Гоголь Н. В. Авторская исповедь // Н. В. Гоголь. Собрание сочинений в семи томах. Т. 6. С. 438.
4   Н. В. Гоголь М. П. Погодину. 1 февраля 1833 г. // Т. 7. Письма. М., 1979. С. 81.
5   Н. В. Гоголь М. П. Погодину. 28 сентября 1833 г. // Там же. С. 91.
6    Гоголь Н. В. Авторская исповедь. С. 429.
7   Александр Иванов в письмах, документах, воспоминаниях. С. 101.
8   Сарабьянов Д. Русская живопись XIX века среди европейских школ. М., 1980. С. 96.
9   Цит. по: Золотусский И. По следам Гоголя. М., 1984. С. 115.
10  Н. В. Гоголь к матери. 1844 г. Цит. по: Мочульский К. Гоголь. Соловьев. Достоевский. М.: Республика, 1995. С. 7.
11  Цит. по: Мочульский К. Там же.
12  Цит. по: Воропаев В. Благодатная обитель.www.ioannp.ru/publications/57570.
13  Боткин М. П. Александр Андреевич Иванов. 1809–1858. Берлин, 1880. С. 92.
14  Цит. по: Аленов М. Александр Иванов. М., 1997. С. 8.