К 80-летию Победы в Великой Отечественной войне.
Часть 7
Москва — Третий Рим
Однако вернемся к хорошо известному и весьма памятному для истории Русской Церкви эпизоду, произошедшему в ночь на воскресенье 5 сентября 1943 года в кабинете Председателя Совнаркома Союза ССР в Кремле. На этой встрече с Церковными иерархами Верховный Главнокомандующий И. Сталин раскрылся не просто как состоявшийся лидер страны, но и как вождь воспринявший Божье благословение нести звание «Удерживающего». В этом удивительном событии наиболее ярко проявилось помилование России, свершившееся через непомерный мученический подвиг русского народа. Было явлено властное Божье заступничество за поруганную веру. Весьма серьезные историки вынуждены признать, что во всем происходящем в те годы «есть такое ощущение, что мы чего-то не знаем. И я не исключаю, что это «что-то» могло быть и на чисто мистическом уровне. Не исключаю»[1].
Как всегда было, и будет в истории христианства, сакральная, мистическая, сверхъестественная сторона событий неприемлема для мира и потому неизбежно подвергается нападкам, высмеиванию, шельмованию. Так случилось и с историей неожиданного поворота Сталина к Церкви, когда многие «трезвомыслящие исследователи» увидели здесь лишь коварный расчёт хитрого диктатора.
Расчёт, безусловно, был. И это, как раз, очень хорошо. Сталин предпринял очередную попытку придать Российскому Патриархату статус Вселенского. Каждый, наиболее значимый правитель России неизбежно возвращался к великой идее «Москва – Третий Рим», и вдохновлялся ею. Эта историческая концепция и сокровенная мечта всегда являлась неким оселком, на котором проверялся уровень мудрости правителя и претензии на величину его исторического значения.
Потому вспоминая события Великой Войны следует согласиться, что тогда произошла схватка, пусть и сокрытого под спудом, но православного Третьего Рима с оккультно-сатанинским Третьим рейхом.
Так что, Сталин, вполне закономерно не стал исключением, и в полной мере осознал величие этой идеи, хотя, конечно, позволяя себе действовать в рамках той парадигмы, что сложилась к тому времени в советском государстве.
Третий Рим и Англия
Эта идея «Москва — Третий Рим» никогда нами не забывалась. Ее сберегали, как сокровенную мечту всего Православного мира. Мечту о возрождении Великой империи – Византии, как единственной исторической, культурной и цивилизационной наследнице, оставшейся от Древнего Рима. Не затерявшись в долгих столетиях, она перешла к нам от той Великой языческой Ойкумены, сумевшей две тысячи лет назад переплавить в себе и в полной мере воспринять духовную высоту учения Христа Спасителя. Эта мечта о Золотом веке и Царствии Божием, воплотилась в идеалах Православной симфонии Церкви и государства.
Впервые эта мысль о наследовании Русью мира Византии была озвучена в конце XV века митрополитом Московским и всея Руси Зосимой в предисловии к его труду «Изложение Пасхалии». Москва там была прямо названа «Новым Константинополем», а Московский Великий князь Иоанн III – «Государем и Самодержцем всея Руси, новым Царем Константином, и Новому граду Константинову Москве, и всей Русской земле, и иным многим землям Государь»[2].
В русле реализации этой концепции, для получения титула преемника Византии, в 1472 году был заключён брак между Иваном III Васильевичем и Софией Палеолог. София была племянница последнего императора Византии Константина XI Палеолога, погибшего во время взятия Константинополя турками.
Позже, в 1523 году старец Филофей Псковский, монах Спасо-Елеазарова монастыря в послании к Великому князю Василию III дал окончательную формулировку этой идеи: «Храни и внимай, благочестивый царь, тому, что все христианские царства сошлись в одно твоё, – два Рима пали, третий стоит, четвёртому же не бывать»[3].
Эта формула в полной мере выражала суть означенной концепции, и уже в правление Иоанна Грозного была воспринята как руководство к действию. В результате дипломатических и иных усилий Великий князь Московский Иоанн Васильевич, получил благословение от Вселенского Патриарха на наследование титула Царя Российского от Византийских императоров. Иоанн IV был «венчан на царство по чину Римских Кесарей» и в России появился наследник Царя Константина Великого – «Великий Государь Царь Иоанн Васильевич»[4].
В дальнейшей истории нашей страны, Самодержцы Российские всегда рассматривали свою историческую миссию в русле этой задачи возрождения Византии, путем создания Великой греко-российской Восточной империи.
В XVII веке осуществить ее практическую реализацию пытались царь Алексей Михайлович и Патриарх Никон[5]. Тогда, в этом дерзновении, Никона поддержали Восточные Патриархи. Россия готовила поход, намереваясь вернуть Константинополь Вселенскому Православию, дабы Патриарху воссесть в Соборе Святой Софии, наследуя духовное значение Византии. Однако замысел этот тогда воплотить не довелось.
Вновь к нему вернулись во второй половине XVIII века под названием «Греческий проект», когда Российская империя в царствование императрицы Екатерины II вступила войну с Османской империей. Предполагалось, в случае безоговорочной победы над турками и взятии Константинополя, создать новую «Византийскую империю».
Вновь к решению этой исторической задачи приступили в 1829 году, когда Россия вплотную приблизилась к Черноморским проливам и армия императора Николая I стояла у врат Царьграда. Равным образом и в 1877 году император Александр II был близок к взятию Константинополя и установлению контроля над Проливами.
Последняя и вполне реальная попытка решить этот вопрос была предпринята императором Николаем II в ходе Первой Мировой войны, но вновь, увы, не случилось.
Практически во всех этих перечисленных событиях определяющая роль в их безуспешности, неизменно принадлежала одной стране – Англии. Именно она со времен Иоанна Грозного своей стратегической целью на Востоке, определила задачу сдерживания России путем, как тайной «дипломатии», так и открытых военных действий.
Первый же англичанин, обогнувший Европу и добравшийся до России в 1553 году купец и дипломат Ричард Ченслор тут же осознал огромный потенциал этой неведомой ранее страны. Об этом удивительном открытии он поспешил доложить королеве Англии Марии I: «Если бы русские знали свою силу, то никто не мог бы соперничать с ними, но они ее пока не знают»[6]. Удивительно, но сколь схожие выводы оставил в своих описаниях Московии и немецкий путешественник: «Если бы русские знали свою силу, никто бы не мог соперничать с ними, а их соседи не имели бы покоя от них. Но я думаю, что пока не такова Божья воля. Я могу сравнить русских с молодым конем, который не знает своей силы и позволяет малому ребенку управлять собою и вести себя на уздечке. Если бы этот конь осознавал ее, то с ним не справился бы никто»[7].
Эта перспектива роста влияния России явным образом угрожала нарастающим, как раз с XVI века колониальным устремлениям формирующейся Британской империи. С этого момента Россия стала восприниматься Англией, как противник, требующий постоянных упреждающих мер, как тайной дипломатии, так и явной политики.
И в дальнейшем, часто именно по инициативе англичан такое отношение стало определять существо Европейской дипломатии в целом. С тех пор её история являет собой череду всяческих противодействий России, с задачей всеми возможными способами сдерживать рост её потенциала и влияния в мире. Что, собственно, продолжается и сейчас.
Духовное единство
Говоря об этом нашем «заклятом друге» – Англии, будет не лишним напомнить, что Гитлер в своих планах по решению «восточного вопроса», постоянно возвращался к идее совместных действий именно с Англией. Он справедливо считал, что именно этот союз наиболее логичен и способен принести результат, поскольку Англия главный и неизменный противник России.
Кроме того, те расовые зверства, которые вменялись в доблесть каждому британцу, действующему на благо великой колониальной империи, безмерно восхищали Гитлера и служили ему источником вдохновения. «...Свои притязания на роль единственного избранного народа, – писал фюрер, – они воплощают в жизнь с ветхозаветной силой и даже жестокостью»[8]. Гитлер внимательно изучал методику действий англичан в порабощаемых ими странах и считал этот опыт весьма ценным: «в управлении Россией Третьему рейху следует брать пример с британского правления в Индии»[9]. В результате, как признают историки, «одной из фундаментальных задач нацистов стало подражание безжалостности Британской империи, но теперь в отношении к Восточной Европе»[10].
Не будем забывать, что расовые человеконенавистнические теории нацизма были порождены вовсе не «сумрачным тевтонским гением» в первой половине XX века. Они вызрели и оформились в государственную идеологию много раньше, и как раз в «туманном Альбионе». Общеизвестно, что расистская имперская идеология Англии базировалась именно на столь любезной Гитлеру идее чистоты крови. Еще задолго до «мюнхенских пивных» британское общество обосновывало «претензию на свою имперскую гегемонию именно расовой чистокровностью»[11].
Все британское общество было насквозь пропитано идеями своего расового превосходства. Даже любимый нами с детства Герберт Уэллс вовсе не стеснялся утверждать, что «Единственным разумным и логичным решением в отношении низшей расы является ее уничтожение»[12]. Или, например, классик британской литературы и философии Томас Карлейль: «Ни права ниггеров, ни права человека не стоят даже того, чтобы о них дискутировать. Сила – вот о чем должна идти речь»[13].
Потому, казалось бы, союз Нацистской Германии и Королевской Англии был исторически предопределен. Эту идею Гитлер вынашивал еще в 1925 году в своем раннем программном труде «Майн кампф»: «Приняв решение раздобыть новые земли в Европе, мы могли бы получить их только за счет России. Мы должны, препоясавши чресла, двинуться по той же дороге, по которой некогда шли славные рыцари наших орденов. Для такой политики мы можем найти в Европе только одного союзника: Англию. Только в союзе с Англией, прикрывающей наш тыл, мы могли бы начать новый великий германский поход»[14].
Его неизменные симпатии к британцам граничили с обожанием: «Кровь любого англичанина слишком драгоценна, чтобы проливать ее. Наши народы составляют единое целое – по расе и традиции; таково мое мнение с тех пор, как я себя помню»[15]. Точки соприкосновения этих «единых народов» фюрер нащупал верно: «Мы ищем контакта с Англией на основе раздела мира»[16].
Великобритании вполне импонировали такие предложения, и «министр иностранных дел Великобритании лорд Галифакс в июне 1940 г. вел переговоры с Гитлером по вопросу условий мира с Германией. Ожидалось, что, отдав Гитлеру континентальную Европу, Британия получит возможность сохранить свою империю со всеми ее колониями и подмандатными территориями»[17]. Кроме того, у Британии были свои предложения, как поддержать немецкую агрессию: «Уже с января 1940 года стала формироваться в своей основе британская экспедиционная армия против Советского Союза. Британия планировала за десять дней до нападения Гитлера на Россию – с помощью авианалетов парализовать деятельность советских нефтепромыслов»[18].
В мае 1941 года заместитель фюрера по партии обергруппенфюрер СС Рудольф Гесс совершил свой знаменитый перелёт в Англию с целью предложить британскому правительству заключить мир и совместно начать войну против СССР. Однако, к этому времени Англия пришла к трезвой оценке экономического состояния СССР, и потому серьезно воспринимала его военную мощь. Равным образом учитывались возможности и настрой, стоящей у нее за спиной Америки. Кроме того, условия Гесса предполагали отставку Черчилля, да и в целом Германия явно разговаривала с позиции своей «неоспоримой силы». Так что договориться не удалось. Позже «Гесс всерьез уверял, что идея перелета в Англию была внушена ему во сне сверхъестественными силами»[19], что, вероятно, так и было. Так или иначе, но в этом же мае месяце в Германии произошло сворачивание плана «Битвы за Британию».
Среди великих мировых фигур того времени, безусловно следует отметить премьер-министра У. Черчилля, оказавшегося на удивление стойким противником Гитлера. Именно его избрание помешало форсировать установление этого союза Англии с Германией против СССР. Однако и он не избежал слов искренней симпатии к Гитлеру: «Можно презирать систему Гитлера и все же восхищаться его патриотическими достижениями… Я надеюсь, что и у нас тоже найдется столь достойный восхищения вождь, который вновь вселит в нас мужество и вернет нам наше место среди других наций»[20]. Мы видим, что эта любовь двух стран имела в основании не только политический расчет, но и единство духа. Цементирует это единство природное неприятие России.
Как свидетельствуют очевидцы, среди прощальных речей Гитлера в бункере в апреле 1945 года, «неизменным пунктом его сожалений была незажившая рана, вызванная крушением идеи германо-британского альянса»[21].
Царьград. Последняя попытка.
Таким образом, тот факт, что государство Англия оказалось нашим союзником в составе антигитлеровской коалиции можно в полной мере воспринимать, как чудо, которое совершила советская дипломатия. Когда в августе 1939 года удалось подписать Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом, это стало полной неожиданностью для Великобритании. Произошедшее означало крах всей британской внешней политики в Европе.
Сталин хорошо знал, что скрывается за благочестивой вывеской «старой доброй Англии», и вовсе не обольщался. Тем не менее, используя момент существования этой удивительной «коалиции союзников», он наряду с восстановлением Российского Патриаршества, взялся вновь решить задачу овладения Константинополем и Черноморскими проливами. При этом он безусловно помнил, что если бы не большевистский переворот, то этот важнейший вопрос уже был бы решен.
Как известно, в марте 1915 года Лондон впервые официальной нотой гарантировал по итогам Первой мировой войны передачу России города Константинополя с прилегающими территориями на западном побережье Босфора и Мраморного моря. Но, увы, эту уникальную возможность потеряли «верные ленинцы» заключив в 1917 году в Брест-Литовске знаменитый «похабный мир» с Германией. Тогда произошло небывалое – лавры победителя вручили стране, проигравшей войну.
О том, что Сталин давно вынашивал в своих планах решение этой исторической задачи, говорит тот факт, что шаги в данном направлении стали предприниматься им заранее. Уже вскоре после победы под Сталинградом и Курском, пошли активные дипломатические демарши против Турции. Стамбул обвинялся нами в явном сотрудничестве с Германией, что предполагало его «наказание». Таким образом, оказывалось давление на Турцию с целью добиться строительства военно-морской базы в Черноморских проливах, при Константинополе (Царьграде). Сталин был настроен решительно и «7 августа 1946 года СССР предъявил Турции ноту. Параллельно начались военные приготовления вдоль границ Турции»[22].
Но, оказалось, что в XX веке это предприятие стало еще более дорогостоящим, чем в XVII. Наша «союзница» Англия вновь начала активное противодействие. Уинстон Черчилль ещё в апреле (!) 1945 года поручил разработать план наступательной войны против СССР – Операцию «Unthinkable» («Немыслимое»). Однако, вскоре стало понятно, что план этот нереален и вполне соответствует названию. Уровень военной мощи СССР в то время был неоспоримо высок.
В общем-то, всем было понятно, что происходит закономерный процесс послевоенной перекройки карты мира в рамках «искусства возможного», каждой из стран победительниц. В тоже время, следует признать, что противодействие именно в этом историческом вопросе было необычайно сильно, можно сказать дошло до предела.
Англия не сдавалась и теперь уже вместе с США, этой «вавилонской блудницей», похоже бесовским чутьем в полной мере прочувствовали духовную опасность нашего «византийского» плана. Срочным образом, в ответ на наши черноморские замыслы в конце 1945 года ими был разработан и утвержден план воины с СССР «Тоталити»[23]. Этим планом предусматривалось нанесение ядерного удара по двадцати городам нашей страны.[24] Это стало достоверно известно в Москве, а нам тогда ответить еще было нечем. «Хорошо, что мы вовремя отступили», – вспоминал впоследствии министр иностранных дел В. Молотов[25]. Правда, позже стали высказываться предположения, что этот план был «дезинформационной уловкой»[26] союзников.
Святая Земля
Еще одно направление в обретении нами важнейшей духовной доминанты мирового значения стал район Палестины. В 1945 году именно СССР выступил с идей создания Израильской демократической республики на территории Палестины.
Появление независимого государства Израиль стало возможным лишь благодаря активному личному покровительству Иосифа Сталина, полагавшего «что созданное при советской поддержке и возглавленное советскими репатриантами государство может превратиться в важного союзника СССР на Ближнем Востоке. Ради реализации этой цели Сталин пошел даже на осложнение отношений с арабскими компартиями»[27].
В развитие этих целей, в этом же году по рекомендации Сталина Патриарх Алексий I впервые в истории московских первосвятителей посетил Святую землю – Иерусалим, Александрию, Каир, Бейрут, Дамаск и Лидду[28]. Это историческое паломничество стало видимым отражением духовных смыслов, «сокрытых в пройденном Россией непростом историческом пути. Россия, культурно и политически тяготея в своей истории и к Востоку, и к Западу, тем не менее, духовно жила восприятием библейского образа Святой Земли»[29]. Этим визитом Москва заявляла не только о своем историческом праве на церковное присутствие в Святой Земле, но и на много большее, если учесть политические планы Сталина при создании государства Израиль. Не случайно, вскоре Израиль предоставил Московскому Патриархату все те исторические храмы и монастыри, которые оказались на его территории.
При этом, что удивительно, но общеизвестным фактом является отсутствие у Сталина планов присоединить Израиль к блоку просоветских стран. Даже известная премьер-министр Израиля Голда Меир в 1947 году с удивлением высказывала свое «убеждение, что Сталин помогает евреям из каких-то иных, высоких моральных соображений»[30].
Но опять вмешались американцы, и решающую роль «сыграли деньги богатейшей американской еврейской общины». В результате влияние СССР сошло на нет. Но, как оказалось, идея Сталина по созданию государства Израиль несла в себе много более глубокие политические задачи. В узком кругу Сталин так излагал свою политическую задумку: «Израиль будет как «шило в заднице» для арабских государств, что и заставит их повернуться спиной к Британии. В конечном счете британское влияние будет полностью подорвано в Египте, Сирии, Турции и Ираке»[31]. Этот долгосрочный «внешнеполитический прогноз Сталина по Ближнему Востоку оправдался. В арабских и во многих других мусульманских странах было подорвано влияние не только Британии, но и США»[32].
И вновь отметим, сколь ненавистны были «верным ленинцам» эти шаги Сталина по восстановлению нашего присутствия на Святой Земле, и как они спешили уничтожить все плоды тех важнейших усилий. В октябре 1964 по инициативе Хрущева большая часть нашего имущества, что так усердно собиралось нашими правителями на Святой Земле Палестины в течение столетий, были проданы Израилю за апельсины и текстиль. В ходе «апельсиновой сделки» мы потеряли двадцать два объекта недвижимости площадью около 167 тысяч кв. метров. Надо заметить, что несколько дней спустя Хрущев был снят с должности и отправлен на пенсию.
[1] Из интервью телеканалу «Царьград» доктора исторических наук, академика РАЕН В.М. Лаврова.
[2] РНБ. Солов. Собр. № 858. Л. 613 об.
[3] Послание к великому князю Василию о исправлении крестнаго знамения и о содомском блуде // Православный собеседник. Казань, 1863. Март. С. 340.
[4] Примечательно, что прямое дипломатическое участие в достижении этой великой цели принял замечательный подвижник XVI века преподобный Феодорит Кольский, просветитель лопарей (+1571 г).
[5] Та самая Никоновская реформа, повлекшая вскоре трагедию Раскола, была, как раз, продиктована необходимостью привести в единообразие Русскую и Греческую Церкви в преддверии реализации упомянутых геополитических планов.
[6] Ричард Ченслер. 1553-1554 гг. // Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. (Пер. Ю.В. Готье). М., «Соцэкгиз». 1937. С. 62.
[7] Олеарий, Адам. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. СПб., Изд. Суворина. 1906.
[8] Drascher, Wahrhold. Die Vorherrschaft der weissen Rasse: die Ausbreitung des abendländischen Lebensbreiches auf die überseeischen Erdteile. Stuttgart und Berlin. 1936. S. 203.
[9] Strobl, Gerwin. The Germanic Isle. The Nazi perception of Britain. Cambridge, 2000. Р. 90.
[10] Там же. Р. 91.
[11] Greenberger, Allen К. The British image of India. A study in the literature of Imperialism, 1880-1920. Oxford, 1969. Р. 13.
[12] Wells H.G. A Modern Utopia.1905. Цит. по: Уэллс, Герберт. Современная утопия. Пер. В. Зиновьев. 2010.
[13] Carlyle, Thomas. The Nigger Question, 1948 // Miscellaneous Essays. Vol. IV. London, 1899. Р. 375. Цит. по: Саркисянц М. Английские корни немецкого фашизма…
[14] Hans W. Thost, Als Nationalsozialist in England. München, 1939. S. 313.
[15] Толанд, Джон. Адольф Гитлер. Пер. О. Тихонова. США. «Интерлайджест», 1993. С. 112.
[16] Фалин В.М. Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов. М., «Центрполиграф», 2000. С. 54.
[17] Costello, John. The Ten Days that saved the West. London, 1991.
[18] Churchill, Winston. Der Zweite Weltkrieg. Bern, 1950. Bd. III. S. 52. Цит. по: Саркисянц, Мануэль. Английские корни немецкого фашизма. Пер. с нем. СПб., «Академический проект», 2003. С. 89.
[19] Шпеер, Альбер. Воспоминания. М., «Русич».1998. С. 117.
[20] Churchill W. Great Contemporaries. London-New York, 1937. Р. 226.
[21] Martin Bormann. Le Testament politique de Hitler. «A. Fayard», 1959. Р. 61.
[22] Иванов И.С. Очерки истории Министерства иностранных дел России. 1802 – 2002. В 3 т. Т. 2. М., «ОЛМА», 2002. С. 509.
[23] См.: Mark E. The War Scare of 1946 and Its Consequences // Diplomatic History. 1997. Vol. 21. №3. P. 385.
[24] Язов Д.Т. Карибский кризис. 50 лет спустя // М., «Центрполиграф». 2015.
[25] Иванов И.С. Очерки истории Министерства иностранных дел России. 1802 – 2002. В 3 т. Т. 2. М., «ОЛМА», 2002. С. 509.
[26] Rosenberg D.A. American Atomic Strategy and the Hydrogen Bomb Decision // The Journal of American History. June, 1979. Pp. 62-87.
[27] Полонский И.В. Как сталинский СССР помог создать Израиль // Военное обозрение. М., 2018.
[28] Зернов М., свящ. Историческое путешествие // ЖМП. 1945, № 8. Сс. 6-26 и ЖМП. 1945, № 9. Сс. 16-25.
[29] Платон (Игумнов), архимандрит. Посещение Святейшим Патриархом Алексием I Святой Земли в мае 1945 года // Богословские труды. М., 1999. №35 (БТ). С. 60.
[30] Meиp, Голда. Моя жизнь. Автобиография. Иерусалим, «Б-ка Алия», 1990. С. 257.
[31] Из указаний Сталина МИД СССР. Цит. по: Окороков А.В. Война за независимость. 1936-1948 гг. // Секретные войны Советского Союза. М., «Эксмо», 2008.
[32] Медведев Жорес. Сталин и создание государства Израиль. https://scepsis.net/library/id_1633.html#a68
Часть 8
Церковь и геополитика
Оценивая эти шаги, и имевшие место успехи и неудачи, следует признать очевидный и неоспоримый факт – осуществленное Сталиным «сближение церкви и государства привело к значительному укреплению внешнеполитических позиций СССР»[1]. И это касалось не только славянских стран Восточной Европы вошедших в соцлагерь по итогам войны. В конце 1940-х – начале 1950-х годов в сфере влияния Москвы находились Иерусалимская, Александрийская и Антиохийская Церкви. Соответственно и Главы Церквей соцлагеря – Польши, Румынии, Болгарии, Чехии, Албании в полной мере ориентировались на Москву. Решалась геополитическая задача – создать в Москве Всемирный православный религиозный центр. В православном мире вновь громко зазвучала мудрость, идущая из глубины веков: «формула «Москва – Третий Рим» остаётся по-прежнему символом всемирной собирательной идеи»[2].
Эта идея, служившая ориентиром Российской политики со времен Василия III Великого, была глубоко воспринята Сталиным и являлась побудительным мотивом и составной частью общего плана пересмотра отношений с Церковью. В этом смысле показателен факт, что именно по его инициативе и под личным контролем в 1944 году был снят фильм «Иван Грозный». Чтобы прочувствовать всю радикальность эволюции взглядов Сталина за время войны следует сравнить два фильма тех лет. Первый – полностью одобренная им лента «Александр Невский», снятая в 1938 году, где Церковь отсутствует напрочь и Благоверный князь, даже лба не разу не перекрестил. И снятый в 1944 году, той же командой режиссера С. Эйзенштейна, фильм «Иван Грозный», насыщенный религиозными сценами и воспевающий идею «Москва – Третий Рим».
Столь радикальные действия Сталина в этом направлении справедливо вызывают у нас удивление и уважение. О том, что думали об этих переменах его соратники по партии типа Хрущева, Берии, Кагановича и др. теперь мы можем догадаться, оценивая их поспешные и подлые шаги предпринятые после смерти вождя.
«Сталин проводил в жизнь идею объединения вокруг патриарха Алексия не только русского народа, но и всех славян. Вторая мировая война раздвинула границы советского пространства до центра Европы, и славянские народы заняли значительное место в новом геополитическом ландшафте. Сталин совершенно ясно предпочел опереться на коллективное славянское самосознание, а не на солидарность рабочего класса»[3]. Это отступление от догм «марксизма-ленинизма» было просто немыслимо. Все это ему припомнили позже, в 1956 году на XX съезде КПСС в хрущёвском докладе «О культе личности и его последствиях».
Начиная с 1943 года именно по инициативе Сталина «происходило формирование советского религиозно-геополитического проекта. Процесс этот включал несколько этапов: объединение народов СССР вокруг русского народа, объединение славянского пространства в целом, и объединение всей православной ойкумены вокруг Москвы»[4]. Этот проект вселенского значения не мог не столкнуться с ожесточенным сопротивлением. Вся финансовая мощь США и Англии была использована для подкупа руководства Церквей Востока. В наибольшей степени это касалось ее греческой ветви. Успех был достигнут. В результате и по сей день политика Фанара в полной мере следует прямым указаниям Госдепа США, что в наше время самым ярким образом проявилось в «украинском вопросе».
Конечно, приступая к продвижению идеи изменения статуса Московского Патриархата, в руководстве нашей страны хорошо понимали, что Восточные Церкви исторически всегда были ориентированы на куплю-продажу. Потому определенные расходы на эти цели были предусмотрены. Однако, таких сумм, которые были в результате обозначены, мы после тяжелейшей войны позволить себе не могли. И наоборот, разжиревшие на военных заказах Штаты быстро и не скрываясь перекупили церковных лидеров, с которыми как раз в интересах России вел переговоры преданный нам митрополит Илия (Карам).
Комплексная реализация этой великой исторической идеи, несомненно, привела бы к серьезным сдвигам в мировой ситуации, к перемене соотношения сил света и тьмы. Но, увы, полноценно и духовно зрело в условиях советской власти эта задача, конечно же, решена быть не могла. Государственный ум Сталина, с его искренним настроем на масштабные преобразования в русле идеи «Москва – Третий Рим», продолжал быть парализованным силой того идола, которому он присягнул еще в годы своей революционной юности. Таков неумолимый закон Божий: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6,24).
Ничто в этом мире не свершается без Божьей воли и «всему свое время, и время всякой вещи под небом» (Еккл. 3,1). Потому закончилось и время, отведенное Сталину на осуществление великих деяний, к которым его призвал Господь, пропустив через горнило жестоких испытаний войны.
Как дружно отмечали историки, «завод» вождя будто бы кончился, и с 1949 года дела церковные перестали его волновать. Та великая миссия, врученная ему в ходе беспримерной битвы между силами света и тьмы, и высота задач, на решение которых возвел его Промысел Божий, были полностью исчерпаны. Великий вождь «всех времен и народов» завершил свою историческую миссию. Показательно, что одновременно с этой переменой было отменено и празднование Дня Победы, с чего мы начали наше повествование.
Высота целей улетучилась, и к вождю вновь вернулись большевистские взгляды и привычные методы управления. Возобновились подзабытые репрессии: «Ленинградское дело», Дело авиаторов», «Дело еврейского антифашистского комитета», «Дело врачей» и др. В этом же ряду стоит фантастическая по своему цинизму и не укладывающаяся в голове акция по разгрому в 1949 году Музея блокады Ленинграда…
Через три года состоялся XIX съезд ВКП(б) и закрытый октябрьский Пленум ЦК КПСС, где Сталин выступил со своей последней речью. Он уже и сам в полной мере чувствовал наступившую пустоту, и завершение его времени. В этом смысле интересно вспомнить предсказание об оставшихся ему годах жизни, что прозвучало на его встрече с Рузвельтом и Черчиллем в 1945 году в Ялте: «Пока мы все живы, бояться нечего. Мы не допустим опасных расхождений... Но пройдет десять лет или, может быть, меньше, и мы исчезнем. Придет новое поколение, которое на многие вопросы, вероятно, будет смотреть иначе, чем мы». Так и случилось. От той встречи до кончины Сталина в марте 1953 года прошло меньше десяти лет.
Тем не менее, на съезде он попытался предпринять важное усилие, предложил провести очень серьезные реформы. Им предлагалось совершить, по сути, немыслимое – разделить высшее партийное и государственное руководство в СССР. Качественно изменить идеологическую работу в стране, для чего освободить партийные органы от не свойственных им хозяйственных и контролирующих функций, а управление народным хозяйством СССР возложить исключительно на Совет министров СССР.
Но, увы, через полгода Сталин скончался и эти «контрреволюционные» идеи будут осуждены и напрочь забыты.
На том последнем пленуме ЦК «Сталин, стоя на трибуне и глядя в зал, заговорил о своей старости и о том, что он не в состоянии исполнять все те обязанности, которые ему поручены. И он просит оставить за ним только должность Председателя Совета Министров». Но Президиум и зал отвергли все эти предложения и «все стоя поддержали слова аплодисментами. Сталин постоял, глядя в зал, потом махнул рукой и сел»[5].
Тем не менее, возвращаясь назад, к той дерзновенной попытке Сталина воплотить в жизнь столь величественные духовные замыслы, что сокрыты в идее «Москва – Третий Рим», мы должны честно признать – она заслуживает того, чтобы о ней помнили.
Происходившие тогда с вождем «странности», конечно же, сильно встревожили его окружение – верных служителей «князя тьмы». После смерти Сталина, помимо мощной кампании по дискредитации его сближения с Российской Церковью, особое раздражение и издевки Хрущева вызывала именно Сталинская идея захвата Константинополя и отторжения Проливов: «Голова пошла кругом. Турки, товарищи, наши друзья. Нет, давайте напишем ноту, и они сразу Дарданеллы отдадут»[6].
Так что, то очистительное воздействие, оказанное Великой Войной на высшее руководство страны, к 1949 году сошло на нет. Вновь появились случаи репрессий против отдельных наиболее активных епископов, «усилилось вмешательство Совета в кадровую политику Патриархии. С 1948 года до смерти Сталина больше не было открыто ни одного храма»[7].
Истоки перемен
Однако для нас наибольший интерес представляет именно тот удивительный период особого состояния духовных и физических сил, который переживала вся наша страна с началом Великой войны и до конца упомянутого 1948 года. Исторический парадокс состоял в том, что волей Божией эту смертельную схватку с вырвавшимися на свободу силами тьмы, довелось возглавить личностям смело декларировавшим, что таких сил не существует вовсе. Вот уж, воистину, «дивны дела Твои, Господи!»
Потому постараемся вновь разобрать с духовной точки зрения этот уникальный отрезок истории нашей страны в XX веке.
Прежде всего отметим, что история с посланием направленным Сталину экзархом Гор Ливанских митрополитом Илией (Карамом), на наш взгляд выглядит вполне достоверной. В ней, собственно, нет ничего такого, что можно было бы посчитать невозможным. Владыка подробно рассказывал об этом после войны, объясняя, что изложил в письме Председателю Государственного комитета обороны, все то, что было открыто ему в Божественном откровении, и возвещено в словах Божьей Матери.
Мог ли Сталин духовно зрело воспринять эту доведенную ему информацию? Несомненно. К этому моменту многое уже произошло в духовном самосознании вождя. Да и в целом, эта область человеческого бытия была ему вовсе не чужда. Помимо всем известного семинарского образования Сталина, вот, что вспоминал ближайший соратник вождя Вячеслав Молотов: «Мы все трое были певчими в церкви. И Сталин, и Ворошилов, и я. В разных местах, конечно. Сталин – в Тбилиси, Ворошилов – в Луганске, я пел в своем Нолинске. Сталин пел неплохо, и Ворошилов пел. У него был хороший слух. Вот мы трое и пели: “Да исправится молитва моя...” – и так далее. Очень это хорошая музыка – пение церковное»[8].
Одним из наиболее доверенных лиц Сталина, считался секретарь ЦК КПСС Георгий Маленков, которого вождь видел своим «преемником». Когда Маленкова в 1957 году сняли со всех постов, а позже исключили из партии, то он обратился к вере. Его неоднократно встречали в подмосковных церквях, где он читал на клиросе[9].
И таких свидетельств немало. Как вспоминал 1967 году один из самых близких к Сталину военачальников Главный маршал авиации А.Е. Голованов[10], Сталин, «закругляя разговор, часто добавлял: «Ну, с Богом!», «Ну, дай Бог!» или: «Помоги, Господь!» Когда же он узнал, что многие попы ушли в партизаны и среди них есть даже начальники штабов отрядов, у него искренне вырвалось: «Ну, вот, а мы храм Христа Спасителя взорвали!» В годы войны он очень потеплел к Церкви»[11].
Хорошо известен факт, что «составляя библиотеку для своей дачи, Сталин, к перечню необходимых книг, приписал: «Прошу, чтобы не было никакой атеистической макулатуры!»[12].
В своей книге воспоминаний маршал А.М. Василевский пишет, как Сталин сделал ему внушение за то, что он забыл своего отца-священника: «Скажите, пожалуйста, почему Вы совершенно не помогаете материально отцу? Я ответил, что с 1926 года порвал всякую связь с родителями. И если бы я поступил иначе, то, по-видимому, не только не состоял бы в рядах нашей партии, но едва ли бы служил в Рабоче-Крестьянской Армии и тем более в системе Генерального штаба»[13].
Василевский на этом ограничился в своей книге. Однако присутствующий при этом разговоре маршал авиации А.Е. Голованов так дополнил в своих воспоминаниях этот эпизод: «Услышав это, Сталин подошел к сейфу, достал пачку квитанций почтовых переводов и показал Василевскому: «Теперь вы долго со мной не расплатитесь!». Оказывается, Сталин каждый месяц анонимно посылал деньги старому священнику, а тот наверняка думал, что это от сына...».[14]
Тяжелейшее потрясение, которое испытал Сталин, когда на него обрушилось известие о нападении Гитлера на СССР, и он понял, что допустил чудовищную ошибку и подвёл страну, не могло не повлиять на состояние его души. Человек вспоминает о Боге не во время праздников и благополучия, а во время горя и скорби. Отсюда, от покаянного чувства и сокрушенного сердца в выступлении Сталина появилось не запланированное ранее в тексте обращение: «Братья и сёстры!»
Теми же причинами было вызвано желание И.В. Сталина уже в первый месяц войны встретиться с Главой Русской Православной Церкви. Эта «первая краткая встреча председателя Совнаркома с Патриаршим Местоблюстителем состоялась в июле 1941 года и по воспоминаниям свидетелей оба остались ею довольны»[15].
По мере отступления наших войск приходило осознание масштаба обрушившегося на страну несчастья и открывалось духовное значение разворачивающейся трагедии. Когда войска Вермахта в октябре 1941 года вплотную подошли к Москве, по всесоюзному радио ежедневно стала звучать песня «Священная война». Каждое утро после боя кремлёвских курантов это неповторимое музыкальное произведение в полной мере напоминало русскому народу самую суть происходящего. Такое наполненное силой подлинной любви и веры название – «Священная война», еще совсем недавно было абсолютно исключено. Эта перемена, как и многое другое, духовно важное, произошло именно под Москвой.
Надо честно признать, что речь Сталина перед войсками на Красной площади на параде 7 ноября 1941 года по меркам «верных ленинцев» была контрреволюционной. Такими словами со времен революции 1917 года никто к народу не обращался и таких имен не произносил: «Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойными этой миссии! Война, которую вы ведёте, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!»[16].
Момент перемены
Чтобы понять, что же вдруг произошло в духовном состоянии самого «Вождя народов», какая наступила решительная перемена, следует признать одну очень важную для наших размышлений вещь.
В момент того смертельного противостояния под Москвой, глубокую внутреннюю катастрофу и страшную внутреннюю трансформацию испытал не только Гитлер, неожиданно потеряв свою фатальную силу и неоспоримую власть над миром. И в этот же момент свою особую силу и новую роль в духовной истории человечества почувствовал и Сталин. Мы знаем, что «нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены» (Рим. 13,1). И если Господь внял молитвам праведников и принял решение помиловать Россию, сохранив для дальнейшей истории эту тяжко согрешившую страну, то значит её лидеру усваивалось отныне высокое служение «Удерживающего теперь» (2Фес. 2,7).
Это осознание своей новой, особой роли в развернувшемся смертельном столкновении сил света и тьмы пришло к вождю не сразу, но было отмечено очевидцами. Это был тот решительный момент, когда Сталин сказал, что из Москвы он не уедет.
Надо понимать, чтобы произнести это в той ситуации, надо было иметь, как минимум большое мужество. Сказано это было в те тяжелейшие дни, когда штаб Западного фронта, защищавшего столицу, под командованием Жукова находился в селе Перхушково, всего в 30 километрах от Московского кремля. При этом немцы регулярно прорывались к штабу и часть офицеров управления фронтом вынуждены были отвлекаться от штабной работы и уходить отбивать атаки фашистов. Это был полный нонсенс военного искусства. По законам военной науки штаб фронта не может находиться на передовой. Так вот, именно тогда всем запомнился примечательный ответ Сталина на просьбу корпусного комиссара П.С. Степанова, отвести штаб фронта вглубь территории, за Москву.
«Услышав эту просьбу, Сталин надолго замолчал.
– Товарищ Степанов, спросите, есть в штабе лопаты? – не повышая голоса, наконец, произнес Сталин.
– Сейчас... Лопаты есть, товарищ Сталин.
– Передайте товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Штаб фронта останется в Перхушкове, а я останусь в Москве»[17].
Именно так наступил тот момент истины, явивший силу Правды Божией и определивший исход Великой войны.
(Продолжение следует)
[1] Клименко А.Н. Влияние идеи «Москва – Третий Рим» на Российскую геополитику XIX–XX вв. М., 2014. С.110.
[2] Антоний (Марченко), архиепископ. Мои впечатления при возвращении на Родину // Журнал Московской Патриархии. М., 1946. № 9. С. 55.
[3] Каррер д’А.Э. Евразийская империя. История Российской империи с 1552 г. до наших дней, М., Российская политическая энциклопедия, 2010. С. 132.
[4] Клименко А.Н. Влияние идеи «Москва – Третий Рим» на Российскую геополитику XIX–XX вв. М., 2014. С.113.
[5] Симонов К. Глазами человека моего поколения. Размышления о И.В. Сталине. М., «Книга», 1990.
[6] Из речи на Пленуме ЦК КПСС в июне 1957 года. Цит. по: Гасанлы Д.П. СССР – Турция: полигон «холодной войны». Баку, Изд. «Адилоглы», 2005. С. 312.
[7] Гаркавенко, О. Имя Божие похулившие. Годы хрущевских гонений: судьбы отступников. Православие. ру.
[8] Фомин С.В. Война, Церковь, Сталин и митрополит Илия. 2008. Цит. по: Неизвестный Сталин. «Вечный зов», №9. 2008. http://vzov.ru/2008/09/01.html
[9] Статья Георгий Максимилианович Маленков // Der Spiegel. 1988. № 6. С. 138, 141.
[10] «Голованов, в числе немногих, имеет право на свободный доступ к Сталину, который называет его по имени в знак своего особого доверия». Из разработки немецкой разведки, найденной в Подольском военном архиве.
[11] Из воспоминаний Главного маршала авиации А.Е. Голованова 1968 года. Цит. по: Чуев Ф.И. Несписочный маршал. 2005. http://stalinism.ru/zhivoy-stalin/nespisochnyiy-marshal.html
[12] Волкогонов Д.А. Сталин и религия // Наука и религия. 1989, № 2. С.11.
[13] Василевский А.М. Дело всей жизни. Изд. третье. М., Политиздат, 1978. С. 331.
[14] Чуев Ф.И. Несписочный маршал…
[15] Лисавцев Э.И. Доклад на международной конференции «Исторический путь православия в России после 1917 г.». СПб, 2 июня 1993 г.
[16] Опубликовано в газете «Правда» от 8 ноября 1941 года.
[17] Чуев Ф. Солдаты империи. М., 1998. С. 342
Источник: Русская народная линия
Фото: culture.ru
