С момента зарождения общественных наук ученые пытались дать ярлык существующей людской формации, при этом часто противопоставляя типы культур, делая привязку к тем или иным историческим событиям, философским и мировоззренческим моделям.
Карл Маркс предложил пять типов в соответствии с общественно-экономическими формациями. Так появились первобытно-общинное, рабовладельческое, феодальное, капиталистическое и коммунистическое (с начальной фазой — социалистическим обществом).
С легкой руки Карла Поппера, точнее его книги «Открытое общество и его враги», а затем при усилиях финансового спекулянта Джорджа Сороса начал бытовать миф об открытом обществе, которое часто стало употребляться как синоним либерального и прогрессивного в смысле сочетания технических достижений и счастья каждого по отдельности гражданина и всех в целом. Закрытым же обществом по Попперу являются тоталитарные режимы, к которым он относил как фашизм и национал-социализм, так и советский строй. Это — враги открытого общества. При этом корни таких режимов по Попперу находятся в философии Платона. Как либеральный демократ, конечно же, Карл Поппер считал, что будущее только за открытым обществом, которое будет медленно и рационально эволюционировать, распространяясь по всей планете. Как мы видим, такой прогноз оказался не более чем очередным псевдонаучным мифом, хотя многие до сих пор продолжают в него верить и поддерживать. Тот же Сорос под крышей своего фонда «Открытое общество» продвигает не только образовательные, но явно не миролюбивые проекты, финансируя цветные революции и подрывая национальный суверенитет различных государств (хотя и ряд образовательных проектов Сороса имел сомнительные цели, например, издание учебной литературы в России, где предлагалась неадекватная интерпретация истории). В общем, необходимо развенчать этот ложный миф, показав его несостоятельность.
Нужно отметить, в первую очередь, самокритику Поппера. Во-первых, он не утверждал, что его метод имеет научный статус. Во-вторых, как указано в 9 главе его труда, «большинство социальных групп современного открытого общества являются не более чем суррогатами, поскольку они не создают действительных условий для общественной жизни. И многие из них не обладают никакой реальной функцией в жизни общества в целом... картина абстрактного общества, которую мы нарисовали, сильно преувеличена и в другом отношении. Она не отражает достигнутых успехов, а фиксирует только одни потери»...
Следовательно, открытое общество — это общество потерь, безысходности, если следовать логике Поппера. Да и понимание Платоном, что он находится в противоположном Сократу лагере, как считает Поппер, свидетельствует о том, что ни закрытое, ни открытое общества не являются эталонами.
Во-вторых, в название книги Поппера вынесено слово «враги». Таким образом, он имплицитно подразумевает первоначальный дуализм и необходимость борьбы (прямой или опосредованной) с неугодными в его понимании режимами. На первый взгляд это как-то не демократично, ведь Запад часто говорит о том, что он несет культурные, идейные и материальные блага другим народам. Но если мы вкратце изучим историю либеральных традиций, мы обнаружим, что гуманизмом там и не пахнет. Вся пресловутая свободная торговля поощрялась Британией только после того, как внутри страны при жестких протекционистских мерах было создано свое конкурентоспособное производство, и только тогда экономика стала открытой, так как от любых торговых операций Лондон был в выигрыше. Данный феномен хорошо описан немецким экономистом Фридрихом Листом. В культурном плане Британия также являлась рупором расизма и нетерпимости. Первые концентрационные лагеря придумали именно британцы во время войны с бурами в Африке. И США хорошо усвоили эти уроки.
Однако если вернуться к теме общества, тогда возникает вопрос — каким обществом мы являемся, и какое общество может быть адекватным современности, тем не менее, сохраняя историческую преемственность. Есть дефиниции информационного, постиндустриального обществ и другие общие определения, но они указывают скорее на предикат, а не суть.
Первое, что приходит на ум при попытке описать такое общество, как наше — это сложное общество. Ведь никто не будет отрицать переплетение многочисленных связей, имеющих религиозную, идеологическую, этническую, философскую и историческую природу, вместе с противоречиями, логическими несоответствиями и прочими «странностями», которые без лишних слов понятны нам, но всегда будут чужды представителю западной культуры. По крайней мере, в нашем обществе все это живо ощущается, осмысляется и проецируется в социально-политическую реальность.
Но в данном случае есть одно «но». Этот термин применяется в области этнологии и смежных дисциплинах для противопоставления некоторых высокоорганизованных обществ с социальными стратами другим обществам с примитивной организационной структурой, существовавшим в один и тот же исторический период. Например, на островах тихоокеанского региона жили племена с примитивным родоплеменным строем, а по соседству с ними обитали сообщества, где помимо разделения на вождя и подчиненных были шаманы, воины и другие «сословия», исполнявшие свои специфические функции. Говорится, что сложное общество — это общество с сильно разделенными (дифференцированными) структурами и функциями, взаимосвязанными и взаимозависимыми, что обусловливает необходимость их координации. Вместе с тем подразумевается о единстве и цельности такого общества, независимо от того, эволюционировали ли его функции и структуры или его характеристики уходят в незапамятные времена.
Также этот термин применялся и для индустриального общества. В данном случае говорилось об основанном на промышленности способе хозяйствования с гибкими, динамичными и модифицирующимися структурами, способе социокультурной регуляции, основанном на сочетании свободы личности и интересов общества. При этом подчеркивалось, что для такого общества характерно развитое разделение труда, развитие средств массовой коммуникации и урбанизации.
Да и то, что первый связан со спецификой изучения так называемых примитивных обществ со стороны западно-центричной (а по сути расистской) науки, а второй указывает на исторический отрезок, соответствующий ХХ столетию, является существенным недостатком. Также их устойчивое применение, особенно в области этнографии на протяжении многих лет, может привести к нежелательной путанице. Конечно, есть соблазн поспекулировать с этим термином, особенно с поправкой на теорию сложных систем, которая открывает много интересного для изучения общественных формаций. И здесь мы сталкиваемся с интересным парадоксом. Сложное является синонимом комплексного (а в английском языке сложное общество и будет complex society). Но если сделать привязку к русской науке и попробовать проинтерпретировать наиболее интересные идеи в области этнологии и учения об общественных формациях, мы неизбежно придем к работам Льва Гумилева. А у Льва Николаевича есть интересное понятие комплементарности, которой он называет неосознанную симпатию одних народов к другим. В целом по Гумилеву суперэтносы и формируются путем слияния и синтезов таких этносов, которые испытывают комплементарность друг к другу. Иначе говоря, русское общество, в основе своей состоящее из славян, угрофиннов и тюрков, является комплементарным.
Помимо Льва Гумилева стоит обратиться и к великому русскому писателю Ф. М. Достоевскому, который закрепил за собой не только титул величайшего философа всех времен и народов, но и авторство концепции всечеловека — такого человека, который вмещает в себе и совмещает типы разных культур и различные полярные качества. Эту черту он приписывал именно русскому народу, назначение которого, по его мнению, является всемирным. Многие поклонники творчества Федора Михайловича связывали с всечеловеком и православно-христианские качества в противовес обезличенному и массовому общечеловеку Запада, что вполне вписывается и в творчество других русских интеллектуалов, как его предшественников, так и последователей. И на верхушке такого общества находится Богочеловек, к которому должен устремлять свой взор любой православный христианин и путем умного делания изменять свою природу, стремясь к такому же совершенству (обожение в традиции исихазма).
Хотя Достоевский говорил о русском и как о всеевропейце, похоже, что наши пути окончательно разошлись. К исследуемой нами теме крайне показательным является тот факт, что Европа подменила христианские ценности набором гуманитарных концепций. Если вдуматься, то слово гуманный на английском и ряде других языков означает человеческий. Здесь не только попахивает общечеловеческой обезличенностью, упоминаемой ранее, но и наводит на крайне любопытное размышление. Слово Human в английском является однокоренным с Humilation, что означает оскорбление и унижение. Как ни парадоксально, но прививка подобных «ценностей» с гей-парадами и прочими непотребствами как раз и является оскорбительной как для тех людей в Европе, кто еще считает себя хранителем христианских традиций, так и для других народов, где традиционные ценности остаются стержневыми в общественном бытии. Таким образом, униженность и оскорбленность стали синонимом европейской гуманности, облекшись в форму скотства и распада.
Теперь давайте вдумаемся, что означает слово «человек» на русском языке. Этимологически данное слово расшифровывается как «челом в век», т. е. смотрящий в вечность. Казалось бы, всего лишь перевод на другой язык, но какая глубина и тонкости смысла обнаруживаются в таком подходе, что невольно задумываешься о предначертанности судьбы народов из-за того, какое слово выбрано для обозначения того или иного феномена (в начале было Слово).
В общем, если продолжить разрабатывать адекватную концепцию нашего общества, то есть над чем подумать и какие тенденции проанализировать.
Однако какие бы характеристики мы не присвоили нашему обществу, включая возможность для применения оного термина по отношению к другим народам, апологеты открытого общества — либералы, будут продолжать считать нас врагами.