История Православия в Зауралье до 1917 года
Утверждение Архиерейским собором Русской Православной Церкви 4 февраля 2013 года общецерковного прославления молитвенника Зауралья преподобного Далмата Исетского стало историческим событием в современной жизни Русской Православной Церкви. В памятный день обретения его чудотворных мощей 6 августа 2013 года в Далматовском монастыре Курганской области состоялись первые в истории торжества, посвященные Далмату, как всеправославному святому. Редкое в наше время событие чествования нового святого вызвало большой интерес не только у зауральцев, но и у многих верующих по всей России. Особое внимание к личности Далмата Исетского, к истории его жизни и духовного подвига наблюдалось и при жизни старца, в XVII веке, и после его смерти на протяжении нескольких столетий. Сегодня имя Далмата объединило всю Православную Россию, в которой немалое значение имеет Православная Церковь в Зауралье с богатой и непростой историей и, милостью Божией, безоблачным и созидательным настоящим и будущим по молитвам и заступничеству преподобного старца Далмата.
Распространение христианства в Сибири
Распространение христианства в Сибири и, в частности, на территории современной Курганской области началось одновременно с присоединением ее к России, с походов Ермака (80-е гг. XVI в.), который имел в своих отрядах священнослужителей и подвижную часовню. С постепенным освоением Сибири увеличивалось количество русских поселенцев. Вслед за Тюменью (1586), Тобольском (1587), Верхотурьем (1598) возникают поселения по рекам Реже, Нейве, Пышме. В первой половине XVII века появляются Тагильская (1613), Невьянская (1619), Яланская (1627), Ирбитская (1633) и другие слободы.
В это же время русские люди проникают в бассейн рек Исети, Миасса, Тобола. Русские добрались не только до земель высокого плодородия (Исеть — чернозем), но и до важнейшей коммуникативной линии с Сибирью (Исеть — Сылва). В этом районе горный хребет Урала настолько сглажен, что практически отсутствует, чем обеспечивалась с давних времен связь территорий по обе стороны хребта. В названных местах проходил древнейший караванный путь из Бухары в Волжскую Булгарию, а позднее он стал связывать татарскую Казань с Сибирским и Среднеазиатским центрами. Значение этой дороги возрастало по мере заселения русскими Среднего и Южного Зауралья, так как она, будучи самой удобной по условиям рельефа и другим физико-географическим особенностям, становилась и самой короткой.
По мере закрепления русских отрядов на восточных рубежах, в Зауралье основывались уже постоянные города-остроги, становившиеся впоследствии как экономическими, так и духовными центрами новых уездов и всей близлежащей округи. В XVII веке Зауралье активно заселялось крестьянами, и со второй половины столетия стало хлебной житницей для сибирских городов. Так возникают Исетский (1650), Катайский (1655), Маслянский остроги, Мехонская (1660), Шадринская (1662), Барневская (1673), Красномыльская (1674) слободы.
Переселяясь за Уральский хребет, русские землепроходцы приносили на новые земли свой образ жизни, Православную веру, традиции и обычаи. Неотъемлемой частью этого уклада жизни было просвещение, а впоследствии и духовное окормление проживавших на этих территориях финно-угорских (коми-пермяки, коми, манси, ханты, мари, зыряне, вогулы) и тюрских (башкиры и сибирские татары) народов. Заселение Сибири одновременно сопровождалось сооружением часовен, церквей и монастырей, тем самым власти подчеркивали значимость нового русского центра. Там, где русские ставили острог или укрепление, там же они строили и церковь, а там, где основывали город, возводили еще и монастырь. Одними из первых на территории Зауралья были построены Успенский Далматовский мужской монастырь (1644) и, как его филиал, Свято-Введенский женский монастырь в селе Верхняя Теча (1680). В крепости Белоярской была построена церковь свв. Флора и Лавра (1711), известные Кирилловская церковь — в селе Кислянском (1721), а также церкви в селах Черемуховском и Усть-Суерском (1733).
Православная Церковь Южного Зауралья в эпоху петровских преобразований
По духовным делам Сибирь первоначально зависела от архиепископа Вологодского и Великопермского, которому было поручено отпускать сюда из своей епархии духовенство. С 1620 г. в Сибири была учреждена особая епархия с кафедрой в г. Тобольске, который с 1590 г. стал вместо Тюмени главным городом Сибири. Здешние иерархи сначала именовались Сибирскими и Тобольскими, а с 1721 г., по учреждении в Иркутске отдельной епархии — Тобольскими и Сибирскими.
Предположительно, после 1721 г. с выходом в свет «Регламента или устава Духовныя Коллегии», одного из основных документов Петровского законодательства в отношении Церкви (получил название «Духовный Регламент»), при приказе Тобольского митрополита была образована Тобольская Духовная консистория. Консистория превращалась в некое епархиальное подобие Синода, в котором решения принимались коллегиально. Это были церковно-административные подразделения епархии, объединявшие, как правило, несколько десятков церквей. Заказчик следил за состоянием причтов, соблюдением правил заполнения документов, выполнением указов Синода, разбирал споры низшего духовенства, вел переписку, выдавал документы для прохождения испытания на чин и т. д. Образованные при заказчике коллегиальные органы — духовные правления, должны были помогать ему в ведении дел. Это была низшая инстанция церковного суда. В 1782 г. после реформы местного управления Тобольская губерния была разделена на уезды, среди которых значился и Курганский. Курган получил статус уездного города. В соответствии с этим была преобразована и церковно-административная система. Появляется Курганский духовный заказ.
Реформированию подверглась и приходская организация. В соответствии с нормами, введенными Синодом в 1722 г., приходы в 100–150 дворов не могли иметь более одного священника, приходам в 250–300 дворов полагалось по два священника. При 250–300 дворах разрешалось служить трем священникам, но только в крайнем случае, например, если дворы находились на большом расстоянии друг от друга. Не позволялось иметь на приходе более двух диаконов, а церковнослужителей (дьячков и пономарей) должно было приходиться не более двух на одного священника. Тем не менее, в отличие от Центральной России, среди зауральских храмов было сравнительно мало одноприходных, или одноштатных. Даже сельские приходы в основном превышали минимальную норму в 100 дворов. В Курганском округе так было, по крайней мере, до начала XIX века.
Кроме того, что зауральские приходы были крупнее, чем в центральной России, они отличались еще и значительной территориальной «разбросанностью». Прихожанам из различных деревень было зачастую тяжело каждую неделю добираться до сельского храма, и, тем более, священник не всегда мог успеть в случае необходимости прибыть с требами к своим прихожанам. Таким образом, потребность в строительстве новых храмов сохранялась на протяжении всего XVIII в., но этому строительству приходилось преодолевать довольно много административных препятствий. Утвержденный в 1716 г. текст архиерейской присяги содержал обещание не строить новых церквей для прихотей и не поставлять священнослужителей сверх потребности. Так что приходилось немало похлопотать, чтобы доказать необходимость появления нового храма.
Не разрешая постройку новых церквей сверх надобности, власти, однако, уделяли большое внимание сохранению уже построенных храмов, их реставрации. Церкви возникали, ветшали, их имущество распределялось по другим действующим церквам, а само здание старого храма разбиралось и использовалось для сооружения храма нового. Подобная трансформация произошла, например, с Белозерской Алексеевской церковью, когда по случаю ее ветхости и решению строить каменный храм, о судьбе ее было заключено: «велеть немедленно, сняв с сей церкви Святой престол, разломать оную, лучший лес употребить для поделок вновь строящейся каменной церкви, а ветхие на дрова».
Итак, храмов не хватало. Не хватало и духовенства, тем более что государство с начала XVIII в. стало предъявлять все более жесткие требования к тем, кто служил на приходах. Священник не должен быть ни мистиком, ни фанатиком. Следовало удостовериться, не имеет ли он «видений» или «смущающих снов». Духовный регламент предписывал епархиальным архиереям создавать при архиерейских домах училища (школы) для детей священников. «А который бы ученик был крайне туп, или хотя и остроумен, да развращен, и упрям и непобедимой лености, таковых бы, по довольном искушении, отпускать от школы, отняв им всю надежду чина священнического». Первая специальная школа для духовенства в Сибири открылась в 1703 г. при Тобольском архиерейском доме, преобразованная в 1743 г. в семинарию. Целью школы была не только подготовка грамотных священнослужителей, но и усиление миссионерской работы (в школу принимали детей новокрещеных). Понятно, что принять всех сыновей служащего духовенства она не могла, а, учитывая размеры епархии, легко понять, что добраться до Тобольска для многих было не просто сложно, но иногда и невозможно.
В условиях нехватки образованных кадров Святейший Синод был вынужден сохранять традицию приходских выборов, когда кандидат во диакона или священника (т. н. «ставленник») избирался общиной того или иного храма (прихода), а затем, по прохождении «искуса», епископ (архиерей) совершал его посвящение (рукоположение). При этом кандидатом на этих выборах выступал в абсолютном большинстве случаев сын уже служащего клирика: одной из основных составляющих мировоззрения сословного общества является представление об обязательном наследовании отцовского рода занятий. Лишь в 1799 г. статьи Духовного Регламента, закреплявшие выборы приходского духовенства, были отменены, а на места священников было приказано ставить только выпускников семинарий.
Прекращение практики избрания причта поставило перед государством вопрос о необходимости материальной поддержки духовенства. Таким образом, если в России до XVIII века вопрос обеспечения приходского духовенства решался самими прихожанами: они выбирали причт, они же несли ответственность за его обеспечение. То теперь функцию материального обеспечения духовенства частично брало на себя государство. Власти пыталось решить проблему обеспечения духовенства традиционным способом: наделить последнее землей. При этом следует отметить, что духовенству было законодательно запрещено приобретать населенные крестьянами земли и владеть ими, этим правом обладало только одно привилегированное сословие — дворяне. Тем самым свои наделы духовенству предписывалось обрабатывать самостоятельно.
Итак, XVIII век ознаменовал собой новый уровень государственной регламентации внутриприходской жизни, которой подлежало все — размеры прихода, состав притча, формы материального обеспечения приходского духовенства.
XVIII век стал периодом коренных перемен и в монастырской жизни. В русском «просвещенном» на западный манер обществе назревало иное отношение к монашеству. Если в XVII веке иноков упрекали в некоторых отступлениях от аскетических правил жизни, то со времен Императора Петра I Российское правительство требовало превратить монастыри в общественно-полезные учреждения. Отношение Петра I к институту монашества было весьма специфично: на словах ратуя за воскрешение древних традиций раннехристианских монастырей, он считал современную ему численность монахов явно чрезмерной и не оправданной государственными интересами. Служение монахов Богу должно было выражаться, по мысли Царя-реформатора, в полезных для государства делах благотворительности — в обслуживании богаделен для солдат-инвалидов, в обучении приходского духовенства. В 1700-е и 1720-е гг. по инициативе Петра I активно разрабатывался вопрос о введении штатов монастырей — четкого определения их численности и необходимого количества монахов.
28 января 1723 г. был издан именной указ, запрещавший впредь до особого разрешения постриг в монашество всех, кого бы то ни было. Этот запрет правительство отменило только в 1761 г., в период активной подготовки секуляризационной реформы 1760-х гг. Как же сказалась вся эта политика на составе зауральского монашества? На этот вопрос нетрудно ответить, так как в России в 1722 г. провели перепись монашества во всех монастырях, а с 1732 г. стали устраивать их ежегодно. Конечно, сохранились не все из этих переписей, но есть данные по Далматовскому Успенскому мужскому монастырю. Так если в 1722 году, то есть накануне введения ограничений на постриг, численность братии монастыря составляла 41 человек, в основном выходцы из крестьян и служилого сословья, то после вышеуказанного ограничения на постриг к 1755 г. численность братии сократилась более чем втрое и составила всего 13 человек, причем среди насельников в основном были вдовые иереи и отставные военные. Таким образом, монашество стало практически полностью закрытым для податных слоев населения. Единственным источником пополнения осталась небольшая группа вдового духовенства и отставных военных.
Состав женских обителей изменился меньше. Так, например, если в Верх-Теченском в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы женском монастыре в 1722 г. было 73 монахини, то к 1755 г. — 49, в 1,5 раза меньше; по-прежнему преобладали выходцы из крестьянства — 80 % 1.
Такое заинтересованное внимание Петра I к мужскому монашеству отчасти было обусловлено тем, что численность населения (особенно мужского) страны за два десятилетия беспрерывных войн, обескровивших и разоривших народ, уменьшилась. Помимо этого государство было заинтересовано в монастырских крестьянах и обширных монастырских земельных вотчинах: требовалось уплатить Швеции компенсацию в два миллиона талеров. В XVIII в. зауральские обители, несмотря на недостаток братии, вели обширную хозяйственную деятельность, являясь передовыми хозяйствами своего времени.
Вотчинные владения зауральских монастырей сложились еще в XVII в. и в следующем столетии прирастали, в основном, распашкой ранее пустовавших земель, что, в свою очередь, служило их освоению. В первой половине XVIII в. монастырь поставлял хлеб на уральские заводы, на ярмарки в Ирбите, Тюмени, Тобольске.
Помимо земледелия в монастыре процветало животноводство, пчеловодство, садоводство, рыбный и хмелевой, кожевенный и овчинно-шубный промыслы, ткачество, столярное и каменное мастерство и многое другое. Ежегодно с монастырских складов в Екатеринбург и на заводы отправлялось от 20 до 50 подвод с припасами, произведенными в монастыре. Тем самым монастыри являлись крупнейшими поставщиками продукции сельского хозяйства. Помимо этого, например, Далматовский Успенский монастырь был одним из первых организаторов жизненно важных для региона различных ремесел и промыслов. Восемнадцать лет, начиная с 1682 г., монахи владели железоделательным заводом на р. Каменке. Впоследствии на его основе был построен государственный Каменский завод (современный Каменск-Уральск). Сыродутным способом монахи в самодельных домницах плавили так необходимое железо, из которого изготавливали множество различных изделий: серпы, косы, сошники, бороны, топоры и другой сельскохозяйственный и строительный инвентарь. Первыми в нашем крае монахи построили трехпоставную мельницу на р. Исеть, положив основу мукомольному промыслу.
Доходы от продажи монастырской продукции шли на нужды самого монастыря (построение каменных храмов, укрепление монастырских стен): монастыри входили в оборонительную линию, которая защищала Южное Зауралье от набегов кочевников и обеспечивала безопасность государственных слобод.
Значительные финансовые средства направлялись на развитие просветительской деятельности. Так, Далматовский монастырь внес существенный вклад в духовное просвещение жителей Зауралья. В 1719 г. впервые упоминается о существовании при монастыре училища, в котором обучались дети монастырских служителей для кадрового обеспечения вотчинной администрацией. Обучение велось за монастырский счет. В 1748 г. при Далматовском монастыре была учреждена славяно-российская школа. В 1761 г. курс обучения в ней был расширен за счет введения преподавания латыни, школа стала называться «латинской», или семинарией. В 1768 г. (либо в 1779 г. — по другим сведениям) преподавание латыни было отменено, школа стала называться «русской». Обучались в ней дети священнослужителей. В Далматовском монастыре школа просуществовала до 1800 г.
В 1816 г. в помещениях обители школа возродилась как уездное Духовное двухгодичное училище закрытого типа. Всего в Духовном училище по данным на 1817 г. обучалось 40 человек, в 1818 г. — 93 чел. Основное внимание в училище отводилось изучению Закона Божьего, Священного Писания и святоотеческой литературы. Детей учили основам христианской нравственности и религиозного миропонимания. Училище размещалось в особом каменном одноэтажном корпусе. Согласно Уставу «воспитанники Духовного училища по окончании курса учения поступают в семинарию или куда пожелают». Кстати, на то время Духовных училищ на Урале было только четыре: в Перми, Соликамске, Екатеринбурге и Далматовском монастыре. Из стен Далматовского Духовного училища вышло немало замечательных людей: просветителей, ученых, исследователей.
Архимандрит Антонин (Капустин) — выдающийся пастырь, миссионер, начальник и благоустроитель Русской Духовной миссии в Иерусалиме. Родился о. Антонин 12 августа 1817 г. в с. Батурино Шадринского уезда Пермской губернии в семье сельского священника. После первоначального домашнего обучения родители направили его в Далматовское уездное Духовное училище, где он обучался и воспитывался с 1825 по 1830 гг. Затем он учился в Пермской Духовной семинарии, окончил Киевскую Духовную академию, где впоследствии и преподавал. Отец Антонин в совершенстве владел греческим, латинским, еврейским языками, знал татарский и, конечно, новые языки — французский и немецкий. С 1850 г. его служебная карьера резко меняется, его назначают настоятелем посольской церкви в Константинополе (Турция). В 1865 г. о. Антонин назначается в Иерусалим и становится во главе миссии, т. е. учреждения, как тогда говорили, «паломнического». Задача миссии была заботиться и окормлять громадное количество русских паломников в Святой Земле, которых ежегодно вплоть до Первой мировой войны приходило до 10 000 человек в год. Русские до приезда о. Антонина в Иерусалим имели там лишь Троицкий собор в центре т. н. «русских построек» и ряд жилых помещений для паломников. Вот тогда-то и задумался о. Антонин покупать земли и строить на них русские церкви, где бы русские паломники могли молиться на родном языке, хотя иностранцам в Палестине скупать земли запрещалось. Отец Антонин за 29 лет проживания в Святой Земле скупил 13 участков земли общей площадью около 425 тыс. кв. метров, которые стали собственностью миссии. По сути, им одним были приобретены почти все русские владения в Святой Земле: Гефсимания, пророческие пещеры, дуб Мамврийский, сады в Иерихоне и возле могилы св. Тавифы в Яффе, включая саму гробницу. Его неутомимая энергия вызывала изумление у современников. При всей своей занятости о. Антонин неукоснительно вычитывал ежедневно всю положенную монастырским уставом суточную службу.
В 1870 г. о. Антонин приобрел участок земли к юго-востоку от места Вознесения Спасителя на самой вершине Елеонской горы. При раскопках на этом участке были обнаружены остатки древнего Византийского храма, на этом-то месте и решил о. Антонин строить храм в честь Вознесения Господня. Строительство затянулось из-за нехватки средств. Только через 14 лет 12 июня 1886 г. храм был освящен. Он был построен по типу древних Византийских храмов, крестообразный в плане и увенчанный куполом по образцу царьградской св. Софии. Вместе с церковью итальянскими архитекторами строилась 64-метровая, четырехъярусная башня — колокольня. На ней был установлен большой колокол весом в 308 пудов, 2 м 13 см в диаметре, пожертвованный близким другом о. Антонина соликамским купцом А. В. Рязанцевым. Величественная колокольня русского Елеонского храма Вознесения, т. н. «Русская свеча», господствует поныне над всеми окрестностями Иерусалима. Мощный звон ее колоколов громко свидетельствует иноверцам об успехах русского дела в Палестине, доставляя несравненное духовное наслаждение истинно русским людям.
Русский Горненский женский монастырь также обязан своим возникновением архимандриту Антонину. В 1871 г. он купил возле источника Пресвятой Девы Марии два дома и обширную плантацию оливковых деревьев, а затем расширил участок покупкой смежных земель, построил приют для русских паломников. Первый каменный храм обители был построен в начале 1882 г. и освящен 30 марта 1883 г. в честь встречи Божией Матери с праведной Елисаветой. Иконостас, плащаницу, сосуды и иконы привезли из России. Изображение Иисуса Христа в терновом венце было написано самим архимандритом Антонином. Скончался архимандрит Антонин 24 марта 1894 года и по его завещанию был похоронен в Спасо-Вознесенском храме, построенном его трудами. В 2017 г. Курганская епархия собирается отмечать 200-летие со дня его рождения.
Александр Никифорович Зырянов (1830–1884) — известный Зауральский краевед, просветитель, археолог, писатель. Является автором большого собрания памятников устной словесности, представляющих высокий научный интерес. Императорское русское географическое общество наградило его серебряной медалью «за постоянно доставляемые интересные сведения о Шадринском уезде Пермской губернии». Плодом экономических трудов Зырянова явился прекрасный труд «Промыслы в Шадринском уезде». Его метеорологические наблюдения простираются на 20-летний период времени и дают богатый материал по климатологии. Большой интерес и научную важность представляют также его исторические очерки города Далматово, собранные им предания и документы о пугачевщине и др.
Александр Степанович Попов (1859–1905) — гениальный изобретатель радио. В 10 летнем возрасте Александр Попов был отправлен в Далматовское Духовное училище, где учился с 1869 по 1871 гг. В 1873 г. перевелся в Пермскую Духовную семинарию, а затем поступил в Санкт-Петербургский университет. Ректор Электротехнического института Императора Александра III.
Василий Маркович Флоринский (1833–1899) — выдающийся акушер-гинеколог, писатель, основатель Томского Университета — первого на территории Сибири и Дальнего Востока, попечитель Западносибирского учебного округа. Сын священника, учился в Далматовском Духовном училище и Пермской Духовной семинарии. Затем окончил Санкт-Петербургскую медико-хирургическую академию, где был профессором. Результатом его археологических занятий в Сибири и Казани стал ценный труд «Первобытные славяне по памятникам их доисторической жизни: опыт славянской археологии. Томск. 1894».
Константин Дмитриевич Носилов (1858–1923) — географ, исследователь Северного и Приполярного Урала, архипелага Новая Земля и полуострова Ямал, писатель, этнограф. Родился в семье священника, одноклассник А. С. Попова по Далматовскому Духовному училищу и Пермской Духовной семинарии. Автор произведений «На Новой Земле», «Среди наших иноверцев», «У вогулов».
Большинство же выпускников Далматовского Духовного училища трудились на ниве духовного просвещения и воспитания в многочисленных храмах Екатеринбургской епархии. Наряду с учебными заведениями общеобразовательного уровня в монастыре существовала певческая школа. В ней обучались особо одаренные дети со всего Далматовского заказа. Лучшие из них часто отбирались в Тобольскую Духовную семинарию.
По Указу из Пермской духовной консистории в 1848 г. в монастыре открывается училище для служительских и поселянских детей, которые обучались в Далматовском монастыре и другим наукам: кузнечному и столярному делу, чеботарству, мельничному и кожевенному делу, иконному письму и другим подобным «наукам». В 1884 году в монастыре открывается Церковно-приходская школа с тремя отделениями: младшим, средним, старшим. При Далматовском монастыре существовала библиотека, которая формировалась за счет централизованных поставок из епархии и покупок книг. При закрытии монастыря в опись 1923/24 г. для передачи в музей было внесено 353 книги, в т. ч. 27 рукописей, 113 изданий XVII — XVIII вв., в том числе две книги, принадлежавшие прп. Далмату: «Беседы на Деяния святых Апостолов» свт. Иоанна Златоуста и «Толкование на Апокалипсис» Андрея Кесарийского (в одном переплете) и «Беседы на послания ап. Павла» свт. Иоанна Златоуста.
Таким образом, благодаря монастырю жители сел и деревень Далматовской вотчины первыми в Зауральском крае могли обучать своих детей элементарной прикладной грамоте, пению, рисованию, развивать их способности и таланты; они могли пользоваться и пользовались монастырской библиотекой.
Кроме просветительской, монастырь занимался и обширной благотворительной деятельностью. Его кружечные сборы перечислялись в пользу общества «Красного Креста» на содержание больных и раненых воинов, на распространение Православия среди язычников, в пользу Гроба Господня во Иерусалиме, на восстановление беднейших православных храмов Империи и т. п.
Помимо земельных угодий увеличивалось и население монастырских вотчин как за счет естественного прироста, так и за счет приема беглых крестьян. Так, по данным переписи 1744 г., в Тобольской епархии одна из самых крупных вотчин была у Далматовского Успенского монастыря — 2156 душ крестьян. Увеличение числа монастырских крестьян объяснялось тем, что монастырские власти были рачительными хозяевами и учитывали временные тяготы крестьян, чтобы не подрывать их хозяйства в целом. Крестьяне могли подать прошение об освобождении их от сборов на монастырь. Такие просьбы мотивировались состоянием здоровья, возрастом (просили за детей или престарелых родителей), пожаром, одиночеством, смертью детей, домовой постройкой или претензией на получение льгот за проявленное в работе мастерство. Обычно речь шла о полном освобождении на год.
Таким образом, взаимоотношения монастырской общины и зависимых крестьян складывались мирно.
Православная Церковь Южного Зауралья в эпоху секуляризации.
«Дубинщина» и Пугачевский бунт
Мысль о секуляризации (передаче земельных владений монастырей и вотчинных монастырских крестьян) не покидала преемников Петра I. В свое недолгое царствование Петр III попытался провести секуляризацию по всей стране. Едва взойдя на престол, Екатерина II поспешила отменить секуляризацию. Не потому, что была противницей таких мер — наоборот, ярой сторонницей, — но слишком спорными были ее права на единоличное царствование, и лишние противники Императрице были ни к чему. 12 августа 1762 г. секуляризация была отменена, в сущности, не успев развернуться. Тем не менее, в монастырских вотчинах уже хозяйничали светские управители, собиравшие с крестьян установленные государством подати и преднамеренно провоцировавшие их на конфликт с монастырскими властями.
Итогом неразберихи относительно определения окончательного статуса монастырских вотчинных крестьян на фоне непоследовательной политики и провокаций центральных и местных государственных властей стали масштабные выступления крестьянства, известные под названием «дубинщины», охватившей практически все церковные вотчины на Исети в 1762–1764 гг. Инициаторами бунта на Исети стали крестьяне Далматовского Успенского монастыря (его вотчины охватывали практически всю территорию нынешнего Далматовского района Курганской области). Сначала монастырские власти пытались справиться с сопротивлением собственными силами, многократно зачитывая крестьянам именные и сенатские указы о десекуляризации и повиновении. Однако первоначальная ставка на собственные силы оказалась недостаточной. В марте 1763 г. монастырские власти запросили у Исетской провинциальной канцелярии солдат для сбора крестьян на работы. Были присланы один капрал и два солдата. Сил трех солдат провинциальной роты было явно недостаточно, и в апреле Оренбургская губернская канцелярия разослала по обителям указы, в которых грозила крестьянам прислать регулярные войска. Монастырь в мае 1763 г. просил прислать отряд не менее 300 человек, получил же только 40. В середине июня за этими солдатами провинциальной роты уже погналась толпа вооруженных крестьян числом более 200 человек. Обитель несколько месяцев находилась в кольце осады двух крестьянских отрядов численностью 200 и 500 человек. Осада продолжалась в течение зимы 1763–1764 гг. Для усмирения восставших правительство прислало драгунский полк и к середине мая 1764 г. восстание было подавлено, а 198 человек из восставших были подвергнуты порке плетьми.
«Дубинщина» стала первым серьезным испытанием и для фортификационных сооружений монастырей на Исети, которые как раз были возведены в первой половине XVIII в. в камне, сменив существовавшие прежде деревянные крепостные стены. Наличие доходов от вотчин позволяло зауральским обителям отстраиваться даже после случавшихся пожаров в еще более благоустроенном виде. Некоторые из монастырских комплексов XVIII в. дошли до наших дней. Прежде всего, среди них следует назвать комплекс Далматовского Успенского монастыря.
В середине 1770-х гг. братию Далматовского монастыря постигло еще одно испытание — осада обители пугачевцами. Осада монастыря началась 11 февраля 1774 г. В сочетании с каменными крепостными стенами и башнями обители, возведенными по всем правилам фортификационного искусства того времени, Далматовский монастырь представлял собой сильную крепость. Недаром пугачевцы так хотели овладеть ею, намереваясь сделать из нее свой форпост на Исети.
К концу февраля под стенами монастыря было около 3000 бунтовщиков. Монастырю приходилось выдерживать осаду против пятикратно превосходивших сил, которые двинули на него 15 пушек, захваченных ими в прежде разгромленных крепостях. Кроме монахов, находилось здесь 10 человек солдат, составлявших охрану казначея, 373 человека беглецов — прихожан с женами и детьми и 20 человек казаков. Зато монастырь имел 16 пушек, 80 ружей и большие запасы ядер, пороха и свинца. Однако, как ни крепки были стены, как ни хорошо был вооружен монастырь, спасти его могла только милость Божия да стойкость и храбрость горсти защитников, так как численный перевес был на стороне врага.
Но защитники обители не падали духом и решили лучше умереть с оружием в руках, чем позорною смертью на виселице. Во главе их встал секунд-майор Заворотный, главным и незаменимым помощником которого был иеромонах Вонифатий. Эти два доблестных мужа воодушевляли защитников монастыря словом и личным примером. 1 марта бунтовщики, напуганные сведениями о приближении генерала Деколонга, в панике бежали от монастырских стен в село Теченское. Осажденные монастырцы, видя замешательство среди мятежников, ударили со всех своих пяти бастионов и башен картечью, и беспрерывно осыпали ею врагов. С парапетов из-за зубцов гремела ружейная пальба, а под грохот пушек отряд монастырских смельчаков в 40 человек вышел за стены монастыря и дружно ударил по отступающему неприятелю. В монастыре существует предание, что, когда была расстреляна вся картечь, Вонифатий приказал зарядить пушки горохом и крикнул с бастиона: «Валяй, братцы, горохом — по гороховому войску!». Победой закончилась эта последняя кровавая эпопея, в которой монастырю суждено было сыграть выдающуюся роль верного стража самодержавия и законности. Среди бунтующего населения только один монастырь остался верным правительству и безбоязненно принял на себя удары мятежников, собрав в своих стенах сельчан, преданных престолу.
После всех потрясений Далматовский монастырь каждый раз восстанавливал основной комплекс крепостных построек, хотя казенных средств на это было явно недостаточно. Монастырь продолжал хранить чтимые святыни — икону Успения Богородицы и мощи старца Далмата, на поклон которым приходили тысячи паломников. Слава о Далматовских святынях носила, в основном, местный характер.
Год 1764 стал переломным для Православной Церкви в России в целом. Проведенная Императрицей Екатериной II секуляризация церковной собственности, ставшая логическим продолжением церковной политики российского правительства предыдущего периода, установила новые условия существования епархиальных управлений и монастырей, лишив их былых вотчин и тем самым поставив в еще большую зависимость от государства, отныне определявшего условия их содержания. Отныне обители делились на штатные (получали содержание от государства) и заштатные (содержали себя сами, но милостыню просить им запрещалось). Штатные делились на три класса, для каждого из них определялась численность монашествующих, которым будет выдаваться жалованье, и служителей из числа бывших зависимых крестьян, на которых возлагались труды по охране обителей и подсобные работы. Например, Успенский Далматовский монастырь был отнесен к обителям 3-го класса.
Таким образом, секуляризация на рубеже XVIII–XIX вв. не только привела к сокращению численности монастырей, но и поставила сохранившиеся обители в более жесткие условия, разрушила нормы монашеской общежительной жизни, что, в свою очередь, привело к дальнейшему сокращению численности монашествующих, к падению социального престижа монашеского пострига, к превращению штатных мужских монастырей в некое подобие приходов, объединявших вдовое духовенство. Государство заботилось о своих интересах в ущерб традициям иноческой жизни. Для возвращения к былым традициям потребовалось осознание со стороны светских властей неблагоприятных последствий реформ. Поэтому российские императоры в конце ХVIII и первой половине XIX века издали несколько указов, укреплявших положение обителей. Так Указом Императора Павла I от 18 декабря 1797 г. было существенно увеличено денежное содержание монастырей. В 1838 г. Комитет министров постановил выделять из государственных владений — «казенных дач» — лесные участки монастырям в размере 50–150 десятин, «смотря по изобилию лесов», при условии сбережения леса (т. е. охраны и своевременного восстановления путем посадок).
Таким образом, последующие императоры понимали, что на огромных просторах Российской Империи, особенно Урала и Сибири, сложно, да и бессмысленно проводить задуманную некогда Петром I секуляризационную реформу, к тому же, там монастыри играли значительную роль как форпосты освоения и защиты края, а значит, были полезны государству.
Тем не менее, все вышеуказанные меры могли усилить материальную базу монастыря, но они не снимали ограничений на постриг, т. е. обители оставались доступны в основном для вдового духовенства, которое не всегда хотело принимать постриг. Ситуация изменилась лишь в конце XIX — нач. XX вв. после отмены крепостного права, а также с введением в штатных обителях общежительных норм иноческой жизни. Прежде, в штатном монастыре, уход в монахи для священников, диаконов, пономарей, молодых выпускников духовных училищ и семинарий был продолжением их церковной службы. Все несвойственные для духовенства обязанности возлагались на наемных работников и небольшое количество послушников, не обученных участию в церковном богослужении. Штатное жалование от государства и подаяния за службы делились между монахами и поступали в личное распоряжение каждого. Теперь, с введением общежития, прекратился раздел жалования, и все средства шли в общую казну обители. Иеромонах или иеродиакон мало отличался по своему статусу от собрата, занятого на скотном дворе или в любой мастерской, поскольку все были равно необходимы для процветания обители. Для монастыря стал ценен не только священник, но и крестьянин, умеющий работать по хозяйству, владеющий ремесленными навыками.
Мощный приток крестьянства, менее образованного, но более приученного к общинным формам жизни и труда, постепенно менял систему ценностей в монастыре. Послушание, готовность исполнить любую работу ради служения Богу все больше начинают цениться в обителях. Усердие, искреннее исполнение обетов могло быть вознаграждено лишь постригом послушника, а далее — возведением в сан иеродиакона и иеромонаха. Снова обрело смысл понятие искуса (испытание твердости намерения принять постриг). Монашество, сан иеродиакона и иеромонаха снова стали восприниматься не как логическое продолжение должности, занимаемой до прихода в монастырь, а как признание усердия в исполнении иноческих обетов.
Благие результаты введения общежития в Далматовском монастыре (Указ Синода от 9 августа 1904 г.) стали ощущаться уже в конце года, о чем свидетельствуют выдержки из отчета, составленного временно управляющим монастырем иеромонахом Ксенофонтом: «Со времени начатия по личному распоряжению Преосвященнейшего Владыки с 1 июля отчетного года постепенного введения в монастыре общежительных порядков … духовное состояние братствующих значительно улучшилось, если и бывают некоторые незначительные проступки — то таковые своевременно принятыми со стороны начальствующих мерами исправляются … в ревности к церковным богослужениям, так и в усердном исполнении других послушаний по монастырю, в повиновении Настоятелю, в простоте и строгости жизни келейной и вообще в исполнении монастырского устава монашествующая братия по возможности соответствовала своему званию. А по примеру старшей братии и послушники, поступающие в монастырь с целью приготовления себя к монашеству, исполняли правила монастырского жития. Состоя под наблюдением и распоряжением Настоятеля в отношении к послушанию и благочинию, они и в отношении жизни духовной находились под непосредственным руководством его и избранных ими иеромонахов, которым открывали свое душевное состояние и получали от них наставление к дальнейшему успеху в жизни духовной…».
Численность насельников зауральских монастырей после введения общежительных порядков быстро росла. Даже в годы военных потрясений монастырю удавалось сохранить прежнюю численность братии: в конце 1914 г. она составляла 71 человек (в том числе 27 монахов), в конце 1917 г. — 63 человека (33 монаха).
Таким образом, введение в штатных обителях общежительных норм иноческой жизни позволило последним возвратиться к традиционно монашескому укладу жизни, коренным образом пересмотреть социальный состав насельников, круг послушаний, что делало обители более открытыми для желающих поступить в них. Это привело к заметному обновлению монастырей, выразившемуся в увеличении числа братии, в утверждении более строгих норм монашеской жизни, в духовном преуспеянии иноков, что было замечено современниками.
Церковно-приходская жизнь Южного Зауралья в конце XVIII — начале XX вв.
Огромные размеры Тобольской и Сибирской епархии, низкая заселенность и слабая освоенность сибирских территорий привели к тому, что в 1799 г. Император Павел I подписал указ об учреждении Пермской епархии. Впрочем, и новообразованная Пермская епархия отличалась весьма крупными размерами. Ее границы стали совпадать с границами Пермской губернии и охватывали Верхотурский, Екатеринбургский, Ирбитский, Камышловский, Красноуфимский, Кунгурский, Осинский, Оханский, Пермский, Соликамский, Чердынский и Шадринский уезды. Впервые уральские земли составили отдельный церковно-административный округ.
К началу XIX в. территория современной Курганской области входила в состав трех епархий: Тобольской, Оренбургской и Пермской, которые соответствовали Тобольской, Оренбургской и Пермской губерниям и Курганскому, Челябинскому и Шадринскому уездам. В 1885 г. Шадринский уезд Пермской епархии вошел в состав вновь образованной Екатеринбургской епархии.
Вторая половина XIX в. — время быстрого роста городской промышленности, строительства в Кургане железной дороги, новых жилых поселков. Проведение железной дороги облегчало заселение Западной Сибири переселенцами из Европейской России, вызвало подъем общественной и культурной жизни края. Город рос, число жителей увеличивалось, а в городе действовали только два храма, которые уже не вмещали всех прихожан.
В XVII–XVIII вв. в Кургане существовал лишь один приход — Свято-Троицкая церковь, расположенная на торговой площади. Трехпрестольная церковь была заложена 13 июля 1765 г., и в 1804–1805 гг. состоялось освящение ее главного престола. Как это часто водилось в старину, церковь дала название близлежащим улице, переулку и площади. Именно здесь находилось большинство городских магазинов, за которыми на берегу Тобола раскинулся большой базар, всегда шумный и оживленный, на который съезжалось множество крестьян из окрестных сел и деревень для продажи сельскохозяйственных продуктов, крупного и мелкого скота, лошадей, домашней птицы, зерна и проч.
Главным храмом и самым большим приходом города Кургана был величественный Богородице-Рождественский пятипрестольный собор, сооруженный в 40-х гг. XIX века. Настоятелем Богородице-Рождественского собора был заслуженный протоиерей Иоанн Филиппович Волков — благочинный церквей Курганского уезда, учитель известного алтайского миссионера в Сибири, впоследствии митрополита Московского Макария (Невского).
Строительство третьей приходской церкви во имя Александра Невского во второй половине 90-х гг., в том же городском районе, в северо-восточной его части, почти на окраине города, вблизи железной дороги, на территории старого кладбища, завершившееся в 1902 г., произвело перераспределение прихожан между церквами. Этот большой храм из красного кирпича сооружен был миллионером — заводчиком Дмитрием Ивановичем Смолиным и стал уникальным в своем роде, так как в нем отразилось талантливое сочетание архитектурных стилей периода XIX — нач. XX веков. Как памятник архитектурной эклектики Александро-Невская церковь г. Кургана была занесена в Британскую энциклопедию. Притч нового прихода состоял из двух священников: настоятеля — протоиерея Николая Павловича Богословского и священника — Иакова Серебренникова. Настоятель о. Николай был самоотверженным и сострадательным пастырем. Во время эпидемии холеры в 1918 г. он, напутствуя больных и умирающих, сам заразился и умер смертью христианского пастыря-героя, похоронив до этого своего единственного любимого сына.
Духовенство г. Кургана представляло собой на редкость хорошо подобранный состав церковного клира — пастырей, вполне достойных своего священнического служения. Все духовенство города, в лице своих священнослужителей, жило в тесной, нелицемерной, истинно христианской дружбе, в полном доверии и уважении друг к другу, во взаимной братской помощи и любви, пребывая в постоянном молитвенном общении, что служило прекрасным живым и назидательным примером для массы верующих.
К началу XIX в. (1817) в Курганском уезде насчитывалось 23 церкви, которые приходились на 80828 прихожан, включая горожан.
В 1827 г. в Курганском округе число церквей и приходов увеличилось до 26, а число благочиний — до 4. Увеличилось и число священно- и церковнослужителей.
В 1913 г. по сведениям «Справочной книги» в Курганском округе уже на 6 благочиний насчитывалось 71 церковь.
Курганское Духовное училище
В древнейшей и обширнейшей в Сибири Тобольской епархии до конца XIX в., кроме единственной в губернском городе Тобольске Духовной семинарии, имелось всего только два мужских Духовных училища — в Тобольске и Ишиме. С выделением из Тобольской епархии в 1895 году новой — Омской, Ишимское Духовное училище отошло в состав Омской епархии. На всю обширную Тобольскую епархию осталось одно только Тобольское Духовное училище, которое не в состоянии было удовлетворить потребности епархии. В 1895 г. преосвященный Агафангел, епископ Тобольский, внес на обсуждение общеепархиального съезда духовенства предложение об открытии в епархии второго Духовного училища с нахождением его в г. Тюмени. Однако новый съезд депутатов, состоявшийся в 1898 г. при преосвященном Антонии, решил новое училище открыть в г. Кургане, а не в Тюмени, как предполагалось ранее, в местности наиболее отдаленной от Тобольска (более 500 верст) и самой населенной и промышленной во всей епархии. Тогда же были изысканы средства на постройку помещения для училища. Место для учреждения нового училища было выбрано не случайно, так как Курганский уезд в то время занимал одно из первых мест в Тобольской губернии по числу школ на душу населения и по грамотности среди крестьян.
В августе 1899 года состоялось, по заключению Учебного Комитета, определение Священного Синода об открытии в г. Кургане второго в епархии мужского Духовного училища с постройкой для него здания на местные средства на выделенном безвозмездно городом усадебном месте с содержанием личного состава начальствующих и учителей на средства Синода.
Закладка главного здания для мужского Духовного училища в торжественной обстановке при многолюдном собрании общественности города и местного духовенства была совершена 8 мая 1904 г. Спустя год, 24 сентября 1905 г., состоялось освящение вновь построенного собственного здания Духовного училища и домовой церкви в нем в честь святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Закладку, освящение здания училища и храма совершил преосвященный Антоний, епископ Тобольский.
Здание Курганского Духовного училища по тому времени было построено с учетом всех последних новшеств и требований, предъявляемых к строительству школ нового типа. Это было самое высокое, самое большое здание в городе, хорошо обозреваемое со всех сторон, хотя и находилось на окраине города, в северо-восточной его части. Из окон четвертого этажа хорошо был виден весь город с его тремя церквами: Богородице-Рождественским собором, Троицкой церковью и новым храмом св. Александра Невского, как раз напротив училища с южной стороны. Парадный главный вход в здание был с северной стороны, и на фронтоне здания была вывеска: «Курганское Духовное училище».
27 сентября начались регулярные учебные занятия в училище, имеющем в своем составе учащихся 102 человека, из которых 69 человек проживали в общежитии.
Педагогический состав Духовного училища и его руководство не могли не обратить на себя внимания городской общественности Кургана, поскольку представлял собой наиболее образованную и культурную часть общества. В состав преподавательского персонала Курганского Духовного училища входили представители разных православных Духовных академий и семинарий России: большинство во главе со смотрителем училища были питомцами Казанской Духовной академии, трое из Московской Духовной академии и один из Петербургской академии.
До этого в Кургане была только одна средняя школа — женская гимназия и школа повышенного начального типа — уездное городское училище, да несколько начальных миссионерских и церковно-приходских школ. Так что учреждение в городе Духовного училища, в котором удачно была реализована идея централизации в одном комплексе помещений учебно-воспитательного и бытового обслуживания, укомплектованного преподавательским составом исключительно с высшим образованием, сделалось главной достопримечательностью города и нашло себе оживленный благожелательный отклик среди городского населения. Но особенно радостно событие было воспринято уездным сельским духовенством, которое теперь освобождалось от необходимости отправлять своих детей для обучения в далекий губернский город Тобольск.
Относительно самого учебного процесса в Духовном училище необходимо отметить следующее. Все здесь было подчинено строгому, но разумному и гуманному внутреннему распорядку и правилам поведения воспитанников в училище и вне его. Основное направление воспитания было церковно-религиозное и главным фактором духовного, религиозного воспитания в училище являлся училищный храм — церковь. Сам по себе училищный храм, по отзывам беспристрастных посетителей, был весьма хороший: все позолотные и резные работы были выполнены с большим мастерством, сиреневый фон иконостаса с золотым чеканным фоном икон придавал ему величественный и живописный вид, искусная резьба иконостаса сообщала храму особенную красоту. Здесь воспитанники под наблюдением начальствующих собирались ежедневно для совершения утренней и вечерней молитвы, присутствовали за воскресными и праздничными службами, и сами принимали участие в богослужении в качестве чтецов и певцов. В храме также отмечались знаменательные церковные события — служились молебны или совершались заупокойные службы, воспитанники училища исполняли долг христианского говения, исповеди и причащения.
Таким образом, создание в Кургане нового Духовного училища имело не только большое местное значение, но превратилось в важное историческое событие церковной жизни всей Тобольской епархии, как показательный фактор деятельности Церкви в деле распространения не только духовного образования, но и народного просвещения вообще. Просуществовало Духовное училище до 1917 г. Сейчас это здание Правительства Курганской области.
Конечно, история Православия в Зауралье много глубже и обширнее, чем представленная в настоящей обзорной статье. Она продолжалась и во времена гонения на Православную Церковь, и сегодня ждет своих новых исследователей и знатоков, которых, без сомнения, прибавится после свершившегося всецерковного прославления святого Далмата Исетского.
1 Здесь и далее статистические данные приведены, в основном, по: Свято-Успенский Далматовский мужской монастырь. — Шадринск: Издание Свято-Успенского Далматовского монастыря Курганской епархии и Шадринского общества краеведов. Шадринск: ПО «Исеть», 2000.