Ваньки

ДОРОГА

 

* * *

Ни тропинки, ни следа,
Травы в пояс, бор — стеною,
А под елями вода,
Ведрышко берестяное.
 
Манит белое как снег
Средь полуденного зноя...
Видно, добрый человек
Проходил передо мною.

 

ВАНЬКИ

Каждой деревне свой дурачок
Необходим, как запечный сверчок.
Кто-то ведь должен от боли кричать
Там, где неглупому лучше молчать.
Лучше урвать посытнее кусок,
Буйную голову спрятать в песок.
Это убогому все трын-трава:
Много ли стоит его голова?

Мудрая власть на крыльце золотом
Тешится всласть над нелепым шутом.
Власти вовсю помогает народ:
«Ванька,
         чудак,
              простофиля,
                          юрод!»
В царские уши струится елей,
Не подпевает один дуралей.
Не вымогает себе ничего.
Крестик нательный — богатство его.
Речи юрода смутны и тихи:
«Все мы ответим за наши грехи».
Ваньку жалеет начальник и раб:
«Малый простак и на голову слаб.
Нынче непросто прожить дурачком».
Ваня вздыхает и пашет молчком...
 
Эх, забубенная наша страна!
Если б не Ваньки, России хана.

 

СТАРУХИ

По хлябям невообразимым,
Полдня промаявшись в лесу,
Грибов бездонные корзины
Старухи вечные несут.
 
Боровики белее сала,
Маслята под любой ранжир...
В райцентре, около вокзала,
Их купит бойкий пассажир.
 
Метнет помятые купюры
И пожурит со стороны:
«Ах, бабы-дуры, бабы-дуры,
Такому чуду нет цены!
 
Прими спасибо за подарок.
Так не накопишь сроду, мать».
«Хоть невелик, а все ж приварок, —
Ответит, — внуков поднимать».
 
Перрон пустеет понемногу,
И в поле не видать ни зги.
Пора в обратную дорогу.
«А ну, Матрена, помоги!»
 
Забыв про боли и недуги,
Бредут по всем путям страны
Ее кормилицы-старухи.
Им нет цены!
Им нет цены!

 

* * *

Годы-то все какие —
Сплошь из огня и дыма!
Бабушка Евдокия,
Матушка Серафима.
 
Боль от репьев-колючек,
Предощущенье строчек...
«Все Он управит, внучек».
«Не унывай, сыночек».
 
Вот и года итожу,
Темного не скрывая.
«Все Ты управил, Боже», —
Плачу, не унывая.

 

ДОРОГА

А путь туда нескладный да безрельсовый:
Беда, коль дождь нагрянет проливной!
Старается, пыхтит автобус рейсовый,
Качаясь, будто пьяница в пивной.
 
Намаешься, но к пункту назначения
Особо торопиться не с руки,
Пока несет, баюкает течение
День ото дня мелеющей реки.
 
Пусть на удачу грех уже надеяться,
Когда минуешь самый дальний плес,
Но над обрывом вспыхнувшее деревце
Вдруг отчего-то станет жаль до слез.
 
Ах, жизнь моя, полова да окалина,
Небесконечных дней веретено...
Вот деревце — от века неприкаянно,
Вот я стою, такой же, как оно.

 

* * *

Боярышник вырос на склоне холма,
В краю, где привычны тюрьма да сума —
Подруги лихие.
Вцепился корнями в угрюмый песок,
Под снегом не сгинул,
В жару не засох,
Назло всем стихиям.
 
Метели мели и рыдали дожди.
Он птиц согревал у себя на груди,
Делился плодами.
Прохожий порой отдыхал у куста
И клял безнадежные эти места,
Отъехав подале.
 
— Боярышник, горе познавший сполна,
Зачем ты бросаешь свои семена
Для муки и буден?
— Затем, что любовь долговечнее бед,
Больней поражений
И слаще побед.
Так было и будет!

 

СТАЯ

Тьма воронья в озябшей кроне,
И так шумлив гортанный хор,
Как будто птиц не стало,
Кроме
Вот этих, сбившихся на ор.
 
До сплетен всяческих охочи,
Томимы жаждой барыша,
Они с утра до поздней ночи
Галдят, отбросы вороша.
 
Не лезь в разбойничью породу,
Подальше выбери приют!
Здесь чужака не примут сроду:
Забьют, затравят, заклюют.
 
Здесь и своим порой несладко:
От гибели на волосок,
Когда внезапно вспыхнет схватка
За подвернувшийся кусок.
 
Война!
Хотя последний житель
Тут с юных лет своих учен,
Что первым делом
Победитель
Стать новой жертвой обречен.

 

СКАЗКА

В полумраке размыты детали —
Фонари, очертания туч...
Воздух августа сентиментален
И, как мед загустевший, тягуч.
 
Ни о чем не жалей, человече!
Все случилось, чему суждено.
Даже горечь несбывшейся встречи
Перебьет молодое вино.
 
Пусть нехитрая песенка спета,
Но неведомой жизни полны
Эти зыбкие полосы света
Восходящей растущей луны.
 
Что ей беды твои и невзгоды,
Если после метелей и вьюг,
Лишь проклюнутся первые всходы,
Гуси-лебеди сядут на луг?
 
Вновь округа изменит окраску,
Продолжая по воле Творца
«Жили-были...»
Нестрашную сказку,
У которой не видно конца.

 

РЕМЕСЛО

Дед шел работать спозаранок,
Я звуки помню до сих пор:
В его ладонях пел рубанок
И чудеса творил топор.
 
Вилась затейливая стружка
Неутомимо с верстака
И золотая, как игрушка,
Звенела гладкая доска.
 
А я, не думая о славе,
Катаю слово, как бревно:
Чем узловатей и корявей,
Тем восхитительней оно!

 

* * *

Как спящая женщина, дышит вода
И свет перламутровый брезжит.
Однажды истлеют мои невода
На теплом песке побережья.
 
Костер, согревавший так долго во мгле,
К утру равнодушно остынет.
Душа, прикипевшая к этой земле,
Ее неизбежно покинет.
 
Струится поющий камыш у лица
И манит куда-то протока —
Другому удача и зверь на ловца,
Но тоже до срока,
До срока.
 
За лодкой легко разойдутся круги,
Растают в тумане белесом
Мерцание лилий, и запах куги,
И зыбкое зеркало плеса.
 
Предутренний луч и тумана кайма...
Спасибо, что был я на свете.
На свете, который меня не поймал
В свои золотистые сети.

 

* * *

Был вечер сер и тих,
Вдруг вспыхивает свет
На самый краткий миг,
Но остается след.
 
Как память о тепле,
Что берегут вдвоем,
След капли на стекле
И на лице твоем.
 
Невечная печаль,
Невечная любовь,
Но вечности печать
На мелочи любой.
 
Как зыбок этот мир!
И как непрочен след!
Но, вспыхнувший на миг,
Не угасает свет...

 

* * *

Какая долгая зима!
Луны лучина...
Давно я понял:
Свет и тьма
Неразлучимы.
 
Не зря струится белый снег
Из мглы кромешной,
Когда бредет,
Не видя вех,
В метели пеший.
 
Да я и сам блуждал в ночи,
Ведомый роком,
Пока не вымолил свечи
В окне далеком.
 
Среди бесчисленных огней
Живется проще,
А я с тех пор иду за ней
Почти на ощупь.
 
Дорога к истине крива,
Черно над нею.
...Свеча горит едва-едва,
Но с ней виднее.