Знаменательным событием в культурной и общественной жизни нашей страны стал выход в свет двухтомника современной сербской поэзии в московском издательстве «Рипол классик». В сборник вошли произведения двадцати пяти поэтов — наших современников, переживших распад мощного, сильного, независимого государства Югославия, кровавую братоубийственную войну, спровоцированную Западом, наконец, откровенную агрессию Северного Альянса и его заокеанского партнера, приведшую к установлению «демократического» компрадорского режима и потере Косово. Но сегодняшняя трагедия только продолжение старой. Как и Россия, Сербия пережила свою кровавую драму в середине прошлого столетья: фашистский режим немецких оккупантов и поддерживающих их католиков-хорватов, безжалостно уничтожавших православных сербов. Затем последовал коммунистический террор Тито. Сонм сербских святых пополнился тысячами новомучеников. Почти тотальному уничтожению подверглось священство и монашество, простые миряне. Монастыри обезлюдели, храмы пришли в запустение. И сегодня оголенная Сербия не может оправиться от этих страшных ран:
Здесь мучеников кровь лилась рекою.
День обернулся черною судьбою.
На этом месте, Всемогущий Боже,
Тебя, с детьми и стариками, тоже
Облив бензином, обложив дровами,
Огню предали в православном храме
(Зоран Костич. «На пепелище церкви в Глине»)
Поэзия — способ выражения народом своих чаяний, видения своего места в мире. Сербский народ через своих поэтов осмысливает историю своего далекого и недавнего прошлого, старается обрести точку опоры, которая бы дала ему возможность выжить и победить. Горечь и острое переживание трагичности бытия достигает апогея в стихах Радована Караджича:
Ты уже поняла?
Ад прорвался на нашу сторону.
Церберы бродят по улицам,
Прехватывают наши нежные взгляды.
И нет особого смысла
Бояться смерти…
(Радован Караджич. «Ад»)
Но все же как бы ни был страшен и темен этот мир, сербы не впадают в уныние, сгустившаяся ночь не может затмить горний свет:
...На камень древней славы
Карабкаюсь единственным путем:
Со злом не разминуться нам вдвоем.
Налево извивается гадюка.
Направо пропасть. Прямо — только Бог.
...Глаза горят, в которых свет и мука.
И — нет иных тропинок и дорог,
Как только ввысь, в распахнутую даль,
Сопрягшую надежду и печаль.
(Радован Караджич. «На вершине Дурмитора»)
Сегодня самая болезненная для каждого серба тема — Косово, это Роковое Поле, место, где непостижимо слились воедино горечь, и надежда, свет и кромешный ад. Здесь некогда бился святой князь Лазарь, который «избрав Царство Небесное, принес себя в жертву на Косово, а с собой и весь сербский народ» (Преп. Иустин Попович)1
Это Поле
смерти и Воскресенья,
начало наших начал
(Драгомир Брайкович. «Огонь в руках». «Косовский букет»)
— восклицает поэт и продолжая свои размышления о необычайном историческом феномене Косовской равнины, называет его «Полем судьбы» и сравнивает с Ноевым ковчегом, куда «все что было у нас погрузили мы». Таким образом судьба Сербии оказывается в понимании поэта в неразрывной связи с Косово:
Мы обещали ему
И предков, и потомков,
Мы им отмечены.
Достигнув наивысшей точки национального страдания в момент утраты своей православной колыбели, своей духовной цитадели — Косово, сербы начинают понимать, что у них есть только один путь — вновь обратиться к Богу и на Него возложить все свои надежды и упование. Не простой для сербов, как и для нас, этот путь. Черная выжженная полоса, оставленная коммунистическими режимами, отделившая нас от своего главного источника силы — Православия, только начинает зеленеть новыми всходами:
Резня подкидывает шанс нам:
вот хлещет молодая кровь,
чтоб укрепился дух и вновь
К нам возвратилась вера в Агнца.
(Стеван Тонтич. «Агнец»)
Наверно, никто столь остро не сопереживает сербским братьям, как мы, русские люди. У нас своя Голгофа. Поэтому боль и слезы Сербии — это наша боль, наши слезы. Столь же остро наши раны чувствует и сербский народ, переживая их как свои собственные. Он не обманулся обликом сегодняшней униженной России, не поспешил устремиться вслед за прочими прежними нашими союзниками в очередь за американскими сребрениками. С глубоким пониманием и проникновенностью размышляет о горькой судьбе нашего народа Зоран Костич.
...превратить их пытались в толпу коровью,
в лишний народ — в рабов зверя,
................................................................
Русский народ научился не быть настолько,
что теперь он поистине непостижим.
От остального мира все дальше,
к небесам стал предельно ближе,
его дух изуродован раньше
да только не стал он ниже.
(Зоран Костич. «Русские»)
Честь и предательство, власть золотого тельца, лихорадка наживы, безудержная жажда удовольствий, охватившие весь мир — одна из тем, волнующая сербских поэтов. Потомки Чичикова сегодня правят бал, самоуверенные в своем бесстыдстве и безнаказанности:
Что за торговцы и торговки!
И сон и явь — базар на диво!
Не Чичикова ли потомки
Россию продают глумливо?
.....................................
Скупить бы Мертвых душ поболе,
Нужны им тихие скотинки
Трудяги без ума и воли,
Чья колыбель и смерть — на рынке!
(Зоран Костич. «Русский базар»)
И все же, невзирая ни на что, с надеждой смотрят на нас сербы, стараясь ободрить в нашем падении и в нашей духовной брани, которая по слову апостола Павла не против «крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф. 6: 12). Именно в России сербы находят свет отчей веры, отсюда она озаряет их и становится ближе. Наш особый путь — через скорби и нищету — к небесному отечеству, открывает и особый путь Сербии, с которого она, как и Россия не должна сворачивать:
Россия,
Мать миллионов, держись,
Не пади на колени —
Ты — наша отчая вера, знай,
Клятве верности мы не изменим.
Россия,
Мы тоже в беде большой,
Мы тоже рана сплошная,
Бьемся сами с собой и с сатаной,
Битвы старые вспоминая.
(Ранко Йовович. «Коло»)
Говоря о России, сербский поэт повторяет, вольно или невольно, известную мысль Достоевского о главной миссии русского народа — хранить свое единственное сокровище, свою единственную бесценную жемчужину, которая превыше всех земных благ. В этом великая и сокровенная тайна России, о которой сегодня напоминают нам наши сербские братья:
У Бога нету ближе, чем Россия,
А у России только Бог и есть.
(Зоран Костич. «Россия»)
К сожалению, тираж этого издания небольшой (всего 1500 экз.) и для многих русских людей, любящих и сострадающих братскому православному сербскому народу, книга недоступна. Нынешняя публикация на страницах журнала «Родная Ладога» отдельных произведений из сборника дает возможность услышать голос страдающей Сербии широкому кругу читателей.
Наталья Харламова
Стеван Тонтич
АГНЕЦ
Чего он стоит, весь наш мир,
коль Агнец в нем — неискупленный?
Святое слово стало пеной,
смиреньем кормится вампир.
Резня подкидывает шанс нам:
вот хлещет молодая кровь,
чтоб укрепился дух и вновь
к нам возвратилась вера в Агнца.
Перевод А. Базилевского
Любица Милетич
СЕРБИЯ
Едва ли пространнее смерти,
Не живей своего имени,
Никогда не сидела ты
Сложа руки.
Ты всегда далеко...
Вне выстрелов и голосов.
Вся в осаде и рвах
Средь небес...
Мы тебя возвращали
Очередями с предгорий,
Взбрызнутые шрапнелью
Из крупповых дул...
Мы тебя возвращали
Наступлением мирным
Без предупреждений,
Дом за домом —
Всем прекословя.
Мертвым мы городили
Небесные лествицы
Виселиц,
Чтоб живые вспахали
Новей борозду.
Перевод А. Семёновой
ХРИСТОС В КРЕМЛЕ
Говорят... язык сам
Качнулся к изъеденной бронзе...
Сперва хрипловат был голос,
Слегка деревянный...
Женщина дернулась —
...Христа ради, звоните...
Другая застыла —
...Спаса ради, молитесь...
В Кремле, подле колокола,
Говорят, Его видели снова...
Хотя долго лежал Он,
Затянутый красным шнуром.
Перевод А. Семёновой
ЦАРЬ-КОЛОКОЛ
Когда Россия поднимет
Царь-колокол
На вершину Кремля,
Облегченно вздохнет столетиями страдающая
Русская земля.
Когда из каждого горла
«Отче наш...» вылетит в зенит,
Мир узнает, что Бог Россию,
А Россия Бога хранит.
Когда она вернет свое имя,
Столпника поднимет наверх столба вновь,
Все в мире узнают, как огромна
И Его, и ее любовь.
Защищайся, Россия, силой православия,
Тот зверь, которому имя «тьма»,
Борется за старое дело...
Рим входит в твои первые дома...
Перевод А. Парпары
Момир Войводич
БОГ ДАЛ СЕРБАМ КИРИЛЛИЦУ
Нету родины у амебы —
У нее ни корней, ни обычаев.
Человек — существо особое.
Пацифисты, вы впали в безличие!
Имя, отчество и фамилия —
Только на вид пустяк.
Чтобы стать частью этого мира,
Каждый носит в себе свой знак.
Творец разделил языки и цвета
Между расами нашей планеты:
Чтобы различно звучали слова
Песен, для Бога спетых.
Каждый из нас Божий знак хранит —
И нации, и лица.
От злой безличности нас оградит
Кириллица, дар Творца.
Перевод Н. Дерябиной
Слободан Ракитич
ЗЕМЛЯ ОТЦОВ
По полям, через реки они идут,
где пропасть иль дальняя даль
их встречает,
средь одуванчиков и молочая
сербы идут, и нигде их не ждут.
В воздухе родина их витает,
она на устах. О земля отцов!
Идут в ожерельях из светляков,
в думах, глазах —
всё земля родная.
Горит голубого сиянья кольцо
вокруг головы,
и огонь жжет грудь, —
страшный сербам достался путь.
Во сне, у которого яви лицо,
все мрачнее слова среди ночи
шепчу я,
сердцем бедствия Косова чуя.
Перевод М. Рыжовой
Ранко Йвович
КРОВЬ
В пустоте, что нет безнадежнее,
Из пустого в порожнее переливая
Узнал тебя я, страна родная.
Но Отчизна не опустеет,
Пока кровь наша льется, алеет.
Пока кровь течет —
Нас Бог обогреет.
От нашей крови
Бездной космоса веет.
Пока наша кровь алеет,
Ничто нас не одолеет.
Такая судьба — нет иного пути —
Босиком сквозь ад мы должны пройти.
Перевод М. Рыжовой
Райко Петров-Ного
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Усталый солдат возвращается,
чтоб снова весь мир обнять,
на травку глянуть стесняется
и милой цветов нарвать.
Пo кладбищу дети бродят,
ржавеет пробитый шлем,
как в храм, в эту жизнь он входит
и остается нем.
Перевод А. Базилевского
Зоран Костич
РУССКИЙ БАЗАР
Что за торговцы и торговки!
И сон, и явь — базар на диво!
Не Чичикова ли потомки
Россию продают глумливо?
А покупатели — ублюдки —
Скупают Радонеж заветный.
Развязный вид, похабны шутки:
Дивись, Москва, на звон монетный!
Борис с прилавка смотрит, тучен,
И горд, что так упали цены:
Алмазы — словно рис сыпучий!
Но жадны пришлые гиены.
И голос жирного Бориса:
Русь по дешевке — устарела!
Вот купола, чем не анисы?
Берите оптом — это дело.
Все — в распродажу, от районов
До вековечных стольных градов,
С насельниками иль без оных...
Но есть здесь разница для гадов:
Скупить бы Мертвых душ поболе,
Нужны им тихие скотинки,
Трудяги без ума и воли,
Чья колыбель и смерть — на рынке!
Перевод Ю. Лощица
РУССКИЕ
Игорю Шафаревичу
Жизнь из них вытекает с кровью,
артерии уступая вере,
превратить их пытались в толпу коровью,
в лишний народ — в рабов зверя.
Они плясали отчаянно долго,
перед зверем, укротителем адским своим.
Русский народ научился не быть настолько,
что теперь он поистине непостижим.
От остального мира все дальше,
к небесам стал предельно ближе,
его дух изуродован раньше,
да только не стал он ниже.
И в Землю свою святую
вглядываясь нежно и пристально,
отвергает он Кремль одесную,
где мертвый служит нечистому.
Перевод А. Осмоловского
РОССИЯ
Рените и Юрию Григорьевым
У Бога нет уютней уголка,
чем рубленые избы в клубах пара —
дымящее пятно среди снежка,
и никого нет преданней, чем те,
что возле расписного самовара
молчат у печки на глухой версте.
Бог знает глухомань ее верней
ее самой, забравшейся в пустыню, —
Он ведает и брань, и нежность в ней
(ах, матушка, Бог пульс сочтет тебе!),
Он знает ее кротость и гордыню,
когда она — во гневе иль в мольбе.
Чту ей прощение, а чту — укор:
когда в грехе клонилась ее выя,
неведом был ей пустоты позор.
Вовек не овладеет ей чужой,
когда она — почти что не Россия
и тучи застилают ее тьмой, —
им не закрыть ее пути к Творцу —
и тайные, и Божьи, и святые
те, что ведут к спасенью и к венцу:
все чуют души; их — не перечесть.
У Бога нету ближе, чем Россия,
а у России только Бог и есть.
Перевод А. Голова
ЛАЗАРЬ
При жизни Князь — и Царь по смерти,
Легенда целого народа,
Граница, где не раз, поверьте,
Сойдутся рабство и свобода —
И все, что Князь в борьбе кровавой
Утратит, как последний воин,
От Бога примет Царь со славой,
Венца средь первых удостоен;
Последний он, чья мысль едина
Родную кровь на смерть послала,
Но первый, чья Душа-Дружина
За Царство и Христа восстала —
Свершить завет креста честного
Для Господа и Сербства снова.
Перевод И. Числова
Джорджо Сладое
ЭЛЕГИЯ СТОРОННИКОВ ИНФОРМБЮРО
Признаю я ветер только лишь карпатский,
Из-за гор приходит он с метелью братской.
Снегом наша Родина только тем покрыта,
Что Россия-матушка сеяла сквозь сито.
Даже Солнце Красное, что горит высоко,
Нас согреть является каждый раз с Востока.
Бог — Он тоже Русский, Русским и родился —
Просто на детей Своих снова рассердился,
На оппортунистскую, жалкую планетку,
Гильзу, что заклинила русскую рулетку.
Впрочем, есть надежда, коли понемножку
Русские копают мерзлую картошку.
Сочиняй, что хочешь, только и поныне
Мир плывет на синей русской льдине.
Перевод И. Числова
Милан Ненадич
УСКОЦКАЯ ПЕСНЯ
Раны мне разбередив однажды,
Предки, грозно смотрят ваши лица.
От божественно-безумной жажды
Вашей мне уже не отрешиться.
В детстве нас немногому учили,
А тоска была такой глубокой:
Я невольно вышел в вашем стиле
И стыдился этого жестоко.
Как вино и хлеб, родны мне звуки,
Что перетекли преданий кромку,
Как сладки, как светлы ваши муки
И к лицу далекому потомку.
Первые слова мои, коль скоро
Вырвались, сияли вашим ликом.
Я певец не града, а разора:
Хрип предсмертный вслед за вашим криком.
Над могилой встанете моею,
Вместо звезд, что гаснут понемногу.
Сам себя когда преодолею —
Вы ко мне укажете дорогу.
Перевод И. Числова
ВЕНОК ГАВРИЛЕ ПРИНЦИПУ
(фрагмент)
XV
Грянет гром нежданный сумрака иного,
Акростих отверзет темное оконце:
В землю ухожу я, чтоб подняться снова,
Разумом и сердцем, как подсолнух к солнцу.
И все те же мысли, тот же волос русый,
Легкое движенье — к цели вековечной,
О, как смерть прекрасна для юнцов безусых:
Первым умираешь — ради жизни вечной.
Разметало время сами наши стопы.
И по смерти даже мы им будем сниться.
Нет у нас почтенья к Вене и к Европе.
Царственная Босна, крылья мертвой птицы,
Или эту чашу осушить не лестно?
Пусть разбудит Сербство выстрел твой небесный.
Перевод И. Числова
1 «Согласно древнему преданию, Святому князю перед битвой явился Ангел Господень и спросил его, в каком царстве он бы хотел оказаться, земном или Царствии Небесном? Помолившись, стремящийся к Богу князь ответил: “Если окажусь в царстве земном, оно будет мало для меня, преходяще и сиюминутно, а Царство Небесное во веки вечные”».
