Сегодня развертывается широкая, в масштабах страны, информационная кампания в связи с семидесятилетием Победы. Делается все правильно, отдается дань памяти павшим, создаются художественные образы героев, проводятся конференции, разоблачаются провокации ревизионистов и фальсификаторов. Если бы не одно но... За Победой в Великой Отечественной последовала катастрофа поражения в «холодной войне». Результаты, достигнутые семьдесят лет назад, оказались аннулированы.
Геополитическая борьба может, как известно, вестись различными способами. Прямые военные действия далеко не единственный способ. Воздействовать на противника можно не только через силу, но и через поражение сознания, подмену ценностей. Первый тип войны может быть раскрыт через резонансное высказывание отставного американского генерала Роберта Скейлза о том, что суть политики на Украине — убивать русских как можно больше. Войну второго типа раскрывают слова Отто фон Бисмарка: «Русских невозможно победить, мы убедились в этом сотни раз, но русским можно привить лживые ценности, и тогда они победят себя сами».
Еще неизвестно какой тип борьбы наиболее опасен. По отношению к первому типу войн Россия выработала крепкую иммунную систему. Ко второму — оказалась не готова в должной мере.
Фашизм семьдесят лет назад был побежден в прямом противостоянии. Тогда имелся очевидный враг, и требовалось противодействовать всеми способами реализации вражеских планов. Но фашизм был лишь этапом в многовековой истории мировой экспансии Запада. После низвержения Гитлера западный проект не пресекся. Сменилась со временем лишь тактика борьбы с Россией. То, что не удалось Гитлеру с помощью военной силы, удалось посредством прививки ложных ценностей и идей. Гитлеровские планы в отношении политики на оккупированной территории достаточно хорошо известны. После уничтожения СССР все составляющие этого плана были реализованы буквально по пунктам. Реализованы они были без войны в классическом ее понимании.
Чтобы в этом убедиться, целесообразно сравнить содержание гитлеровского плана политики на оккупированных территориях и постсоветских реалий:
1) индивидуальные свободы, избегать любых форм государственного контроля, минимизация административного начала — сделано;
2) сокращение рождаемости, пропаганда малой детности и абортов — сделано;
3) «музыка, музыка, ничего кроме музыки», пропаганда развлечений — сделано;
4) лишить возможности выдвижения объединяющих политических идей — сделано;
5) примитивизация образования — сделано;
6) сокращение численности врачей, разрушение системы здравоохранения — сделано;
7) разрушить советскую систему планирования — сделано;
8) лишить своей истории, не допустить чувства национальной гордости — сделано;
9) добиться раскола между народами России (СССР), поддерживать отделение их от русских, разделить самих русских на отдельные группы — сделано;
10) через свободу религиозного выбора распространять сектантство, магию, приравнять секты к господствующим религиозным культам — сделано;
11) распространять немецкий язык, что облегчит пропаганду и управление покоренным населением — при замещении немецкого английским, можно считать — сделано;
12) насаждение пороков, включая пьянство, наркотики, курение — сделано;
13) отторжение у России Прибалтики, включаемой в Европу, Украины, Белоруссии, Кавказа, в перспективе — Сибири, с выселением с этих территорий русского населения — сделано;
14) онемечивание той части русских, которую можно онемечить, управление через нее остальным населением, пребывающим в скотском состоянии, — заменив понятие «онемечивание» понятием «озападнивание», можно считать — сделано.
После проигрыша в «холодной войне» поражены оказались все те факторы, за счет которых семьдесят лет назад была достигнута Победа.
Таблица 1
Факторы Победы: семьдесят лет назад и сегодня
|
Факторы Победы в Великой Отечественной войне |
Современное состояние |
|
Массовый патриотизм, уверенность в победе |
Западные ценности, ориентир жизни за рубежом |
|
Мобилизационная модель
|
Разрушение механизмов мобилизации, приоритетность частного |
|
Экономическое и технологическое самообеспечение
|
Импортозависимость, специализация в международном разделении труда |
|
Единая советская идентичность народов |
Разрушение цивилизационного уровня идентификации |
|
Неприхотливость населения, готового переносить любые тяготы войны |
Гедонизм |
|
Концентрация ресурсов в руках государства |
Разгосударствление, приватизация |
|
Расширяемые в результате высокой рождаемости демографические потенциалы |
Низкая детность, депопуляция |
|
Лидерство в военной технике |
Недофинансирование науки, деиндустриализация |
|
Идеологические мотиваторы, политико-просветительская работа |
Деиделогизация, культура развлечений |
|
Патриотичность и профессионализм военной и государственно-управленческой элиты |
Коррупция, клановый принцип элитной кооптации |
|
Высокий уровень управляемости системой |
Дерегулирование, разрушение системы государственного планирования |
|
Территориальный фактор |
Потеря четверти территорий в результате распада СССР |
|
Фактор Сталина |
Несталинский тип современного руководства |
Случайно ли такое факторное поражение? Если рассматривать глобальные войны ни как стечение обстоятельств — «так получилось», а реализацию проектных замыслов в геополитической борьбе, то в подрыве мощностных оснований России, способности ее противостоять врагу обнаруживается с очевидностью целевой замысел.
Очевидно, что процесс информационного наступления на историю войны, ревизии ее итогов управляем. Каковы цели этих ревизий? Сегодня очевидными становятся попытки изменения системы Ялтинско-Потсдамского мироустройства. Речь идет о пересмотре итогов Второй мировой войны. Джордж Буш прямо говорил во время подготовки к празднованию прошлого, шестидесятилетнего юбилея Победы о том, что Ялтинские решения несправедливы и фундаментально устарели.
Необходимо отдавать себе отчет, что все основополагающие принципы и институты жизнеустройства современного человечества восходят к 1945 году. Соответственно, и попытки делегитимизации модели, установленной семьдесят лет назад, неизбежно повергают мир в состояние хаоса.
Делегитимизация итогов Второй мировой войны предполагает, соответственно, легитимизацию тех акторов и того устройства, которые были низвергнуты в результате Великой Победы. Не случайно сегодня, через семьдесят лет, вновь поднимают голову фашизм и нацизм. Предпринимаются попытки их исторической реабилитации. Переписываются под этим углом зрения учебники истории. И вот уже фашистская идеология оказывается масштабной политической силой. Над миром реально нависает угроза новой фашизации.
Целевые установки такого рода историографических ревизий — реконструируемы. Будучи державой, внесшей основой вклад в победу над фашизмом, СССР, в соответствии с моделью Ялтинского мироустройства, выступал естественным гарантом недопущения новых мировых угроз фашизации. Эта роль была унаследована от него в качестве правопреемника Российской Федерацией. Ревизия итогов Второй мировой войны подразумевает в качестве политического последствия оттеснение России на периферию мировой политики. Уже воспроизводятся частично контуры довоенной модели Версальско-Вашингтонской системы, в соответствии с которой Советская Россия оказывалась в положении «мирового изгоя». Санкции, перспективы всеобъемлющей блокады, выстраивание «санитарного кордона», создание приграничных зон военной эскалации — все эти современные реалии представляют собой достаточно известный исторический инструментарий.
Ревизия истории Великой Отечественной войны развертывается синхронно по двум направлениям. В обоих случаях цель одна — лишить Россию ее Победы. Делается это двумя способами.
Ревизия № 1 состоит в утверждении позиции, что СССР к победе не причастен. На роль победителей утверждаются другие акторы. Лишить победы можно даже без прямой фальсификации, а через элементарное замалчивание фактов. Если не говорить о битвах на советско-германском фронте, а исключительно о битвах в Западной Европе, Африке и Тихом океане, то целевым образом формируется представление, что решающие события войны развертывались именно там.
Ревизия № 2 заключается в проведении тезиса, что нахождение СССР в числе государств-победителей нелегитимно. Нелегитимность обосновывается утверждением о подобности советского, сталинского режима германскому, фашистскому. Если же советский режим подобен фашистскому, то, по этой логике, место СССР должно было бы быть не среди триумфаторов, а среди тех, кто был осужден за преступления против человечества. Лишение победы — это, соответственно, и лишение того геополитического положения, которое Россия занимает по результатам Второй мировой войны и установления Ялтинско-Потсдамской системы мироустройства.
Один из концептов, направленных против советской истории, представляет собой теория тоталитаризма. Согласно тоталитаристской теории, советский режим был подобен фашистскому режиму. А исходя из этого, должна быть зафиксирована коллективная ответственность — и фашистская, и советская за преступления прошлого. К сожалению, вразумительного артикулированного ответа на вызов теории тоталитаризма не звучит, а сам концепт входит в любой учебник по политологии.
Конечно, советский режим был достаточно жестокий и применял инструмент репрессий. Но репрессивными являлись многие государства в истории. Вопрос — какие цели ставились фашистским и советским режимами. Если в одном случае ценностная цель фундаментальное равенство — коммунизм, то в другом отношении — фундаментальное неравенство, неравенство антропологическое — фашизм. Эти системы были не то что различны, а антагонизменны.
Понятно, что акцентированно наносится удар именно по коммунистическому периоду российской истории. И неслучайно, что в современной Украине сносят памятники Ленину. Но дальше от осуждения коммунизма следующим этапом осуществляется переход уже на осуждение России, как цивилизации.
В 2014 году отмечалось 100 лет с начала Первой мировой войны. И вот в преддверии этой даты появляются работы, в частности, монография Шона Мак Микина «Русские корни Первой мировой войны». Ревизия истории Первой мировой войны заключается в том, что ее будто бы развязала отнюдь не Германия, а «сербский национализм» и стоящий за ним «русский империализм». Характерно, что те же самые авторы, которые ранее выпускали работы, в которых выдвигался тезис о преимущественной виновности СССР в развязывании Второй мировой войны (Гитлер нанес только превентивный удар), сегодня уже идут дальше — Первую мировую войну развязала Российская империя. И как вывод: Первую мировую войну развязала Россия, Вторую мировую войну развязала Россия и сегодня Россия развязывает Третью мировую войну. За десоветизацией развертывается вытекающий из нее процесс дерусификации.
Антисоветские выпады последнего времени четко соотносятся с обеими версиями обозначенных выше ревизий. Заявление министра иностранных дел Польши Гжегожа Схетыны «Освенцим освобождали украинцы» корреспондируется с моделью ревизии № 1. Схема ревизии № 2 раскрывается через высказывание украинского премьер-министра Арсения Яценюка о советском вторжении на Украину и в Германию.
Характерны недавние рекомендации Министерства образования и науки Украины о преподавании истории Второй мировой войны в украинских школах. Не рекомендовано использование в учебниках и в учебном процессе понятий «освобождение Украины», «Великая Отечественная война», «День Победы». Дается при этом пояснение: «СССР ставил своей целью не освобождение украинского народа, а возвращение его в состав Советской империи. Волю и свободу украинский народ получил только в августе 1991 года. Освобождение Украины началось лишь с распадом Советского Союза».
Очевидный ревизионистский мотив прослеживается и в обращении, прозвучавшем на встрече президента США и премьер-министра Великобритании: «Мы вместе победили нацистов и охотились за лидерами Аль-Каиды...». Из этой формулы следует, что основными акторами победы являлись страны англо-саксонского сообщества. Они, якобы, и сегодня ведут непримиримую борьбу с «мировым злом». Принципиально ничего нового для американской историографии в этой позиции нет. Из приводимых ниже фрагментов изданных в США работ разных лет следует, что слова Б. Обамы базируются на складывающемся годами историографическом фундаменте:
«Вторая мировая война была организована триумфом войск, командного состава, штабов и верховного командования, всех составных элементов армии США».
«Победа на фронтах Второй мировой войны в значительной степени была обеспечена благодаря американской промышленности, американским ресурсам и американским людским резервам».
«Хотя США вступили в войну с опозданием, их вклад в победу был решающим. Без их солдат и громадного производства бомб, кораблей и самолетов союзники наверняка потерпели бы поражение».
Наступление на историю Великой Отечественной войны не ограничивается внешним давлением. Существует и внутрироссийская пропаганда. О факте ее наличия свидетельствуют высказывания ряда известных представителей оппозиции Александра Минкина, Леонида Гозмана, Евгения Ихлова, Юлии Латыниной.
У каждого государства есть три основные составляющие его мощи: военная мощь, экономическая мощь и гуманитарная мощь. Военная мощь подрывается, соответственно, военным путем. Экономическая мощь разрушается посредством включения финансовых механизмов. Гуманитарная мощь страны выстраивается, прежде всего, на историческом сознании. И если ставится задача подорвать гуманитарную мощь, то приоритетно наносится удар по историческому сознанию.
Каждая общность имеет свою определенную сакральную матрицу, свой набор сакральных героев, свою «священную историю». Как правило, сакрализуются великие жертвы, понесенные страной в прошлом. Через нишу «священного» происходит трансляция ценностей. Через транслируемые ценности выстраивается, в свою очередь, соответствующее идентичное общество. Что надо сделать наиболее простым способом, чтобы разрушить это общество? Ударить по ее сакральной матрице. Дезавуируются несущие эту матрицу национальные герои. Соответственно, ставятся под сомнение и транслируемые через них ценности. Лишившись ценностного фундамента, идентичное общество рассыпается.
Без собственной «священной истории» сборка социума невозможна. Современная Россия своей, формируемой целевым образом «священной истории», не имеет. Однако традиции исторического сознания народа сохраняют сакральные исторические образы. Особое место в национальной исторической памяти занимает Великая Отечественная война. Великая Отечественная война и есть сегодня ядро сакральной исторической матрицы России. Двадцать семь миллионов человеческих потерь. Каждую семью коснулась трагедия военных лет. И понятно, что в фокусе антироссийской информационно-психологической кампании оказывается именно Великая Отечественная война. Разрушая сакральный образ войны, разрушается российская цивилизация.
Осуждается не только советское, сталинское государство, не только руководство СССР. Удар наносится и по персоналиям — героям войны. Составляющие кампании дегероизации можно условно классифицировать на пять групп.
Первый подход — самого факта подвига не было, прецедент отсутствовал. Подвиг оказывается вымыслом, развенчиваемым дегероизатором.
Второй подход — подвиг имел место, но был совершен другими. Соответственно, героями являются не те, кто официально почитался, а неизвестные никому люди.
Условно эти два подхода можно определить как «мягкие» технологии дегероизации. Но наряду с ними есть и «жесткие» технологии.
Третий подход состоит в представлении героев в качестве маргинализированных фигур, не достойных подражания.
Четвертый подход — совершенные подвиги являлись преступлениями.
Есть и пятый подход в дегероизации — «замещение героев». При вытеснении одних образов героев приходят другие. Зачастую те, кто являлся противниками низвергнутых кумиров.
Классический пример использования когнитивных технологий представляет в этом отношении современная Украина. Евромайдану предшествовала длительная кампания по популяризации образов украинских националистов, таких как Степан Бандера или Роман Шухевич. И далее знаменем возрожденного фашизма стали именно эти исторические персонажи.
Дефицит героев, чьи образы коннотируют с нравственными идеалами человечества, является общемировой проблемой. В условиях этого дефицита наблюдается рост популярности откровенных злодеев, фигур эпатажа. Не может не настораживать, в частности, рост популярности Гитлера. Гитлеровская эмблематика все более очевидно захватывает ниши символического пространства.
В ценностном плане история Великой Отечественной войны является в значительной мере ристалищем битвы за сознание российской молодежи. Современная российская молодежь расколота. Для одной ее части ориентир — выезд на постоянное место жительства за границу, жизнь на Западе. Но есть и совершенно иная, российскоориентированная молодежь. Для этой патриотичной молодежи нужна опора на соответствующий ценностно-мировоззренческий фундамент. Такой фундамент вырабатывается, прежде всего, через формирование целевым образом исторического сознания.
Принципиально важно зафиксировать уровни подачи исторического материала. Борьба за историю ведется на информационном, концептуальном и парадигмальном уровне. Приведу пример такого уровневого восхождения. Информационный уровень — вбрасывается тезис, что в 1939 году имел место раздел Европы между Сталиным и Гитлером. Почему, возникает вопрос, Сталин пошел на договоренность с нацистами? При ответе на него осуществляется переход на второй, концептуальный уровень: потому что в СССР существовала тоталитарная, империалистическая система, подобная фашистской. А почему такая система стала возможна? Ответ выводит уже на высший, парадигмальный уровень осмысления: потому, что Россия имманентно тоталитарна и империалистична. А дальше вновь осуществляется переход на уровень информационный, позволяющий выносить оценку текущих политических процессов. Кто, например, окажется виновен в развязывании войны на Украине? Из всей предыдущей когнитивной операции в области истории следует вердикт — виновата, конечно же, Россия, которая якобы всегда исторически развязывала войны и подавляла свободы.
Нужно вновь расставить акценты кто был противник в войне. Ответ — НСДАП или гитлеровский режим нельзя признать в этом отношении удовлетворительным. Такой ответ ничего не дает ни когнитивно, ни аксиологически.
Расширение временного масштаба анализа выводит осмысление Великой Отечественной войны на парадигму конфликта цивилизаций.
Существует две идеологически сложившихся в историографии интерпретации войны. Первая — либеральная — заключается в том, что природа войны заключалась в столкновении принципов свободы и несвободы. Согласно советско-марксистской версии война велась с фашизмом, как с порождением международного империализма, а тот, в свою очередь, был порождением капитализма.
Но если мы констатируем сегодня, что Россия — это самостоятельная цивилизация, то необходимо выработать модель осмысления войны в цивилизационных категориях. Война, действительно, имела характер цивилизационного противостояния. Российской цивилизации противостояла объединенная Европа, представляющая цивилизацию Запада. Так преподносилась война и в пропаганде Третьего Рейха. Утверждалась идеологема о том, что немецкие войска сражаются за Европу против Азии.
Современная идея единой Европы отнюдь не нова. Достигнутое сегодня объединение имело и другие исторические воплощения. После Франко-прусской войны центр европейской интеграции перемещается в Германию. Военная политика Гитлера шла в общем фарватере идеологии единства Европы.
Против СССР на стороне Германии воевали многие государства Европы. Италия, Норвегия, Венгрия, Румыния, Словакия, Финляндия, Хорватия официально объявили войну. Испания и Дания направили войска без соответствующего дипломатического заявления. Помимо регулярных сил вермахта и его союзников на Восточный фронт воевать с Россией отправлялись тысячи европейских добровольцев. О факте существования такого рода подразделений ни в советской, ни в западной печати не принято было сообщать, а между тем, их присутствие представляло устойчивую и значительную тенденцию. После нападения Германии на СССР формируются добровольческие легионы — «Фландрия», «Нидерланды», «Валлония», «Дания», преобразованные позже в дивизии СС «Нордланд» (скандинавская), «Лангемарк» (бельгийско-фламандская), «Шарлемань» (французская) и др. Как когда-то в Крымскую войну — фактически со всех европейских стран стекались добровольцы, чтобы сражаться против России.
И собственно военными действиями общеевропейское участие не исчерпывалось. В тылу у немцев работали квалифицированные рабочие Европы. Даже нейтральные европейские государства активно участвовали в экономическом обеспечении боеспособности Третьего Рейха. Швеция поставляла руду, Швейцария — точные приборы. С точки зрения цивилизационной идентификации, немцы были своими для европейских народов, тогда как русские — чужаками.
Имеются данные о соотношении потерь среди европейских народов в период Второй мировой войны: 86 % среди европейцев потери на стороне государств «Оси», и только 14 % — на стороне антигитлеровской коалиции. Цивилизационно идентична для них была проигравшая сторона. Та сторона была для них своя, наша — чужая. И эту акцентировку принципиально важно сделать. Проигравшая цивилизационно сторона никогда не будет позитивно оценивать нашу над ней победу. Иллюзии в этом отношении надо оставить.
Могут возразить: а как же Великобритания и США — участники антигитлеровской коалиции, они ведь тоже победители? Уместно ли тогда в логике цивилизационного дискурса говорить о победе англосаксонского мира?
США и Великобритания вскочили на подножку победы. Они за все время протекания войны руководствовались, прежде всего, конъюнктурными соображениями. Являясь номинально союзниками СССР, они представляли собой скорее «врагов-союзников». Победа СССР была для англосаксов столь же нежелательным исходом, как и победа Германии. В этом смысле можно говорить о двух войнах — внутренней войне за лидерство внутри западной цивилизации и войне межцивилизационной.
Смысл англо-американской стратегии иллюстрирует одобренный Ф. Рузвельтом доклад начальника штаба армии США Дж. Маршалла, в котором военные действия в Европе ставились в зависимость от двух условий: «1) Если положение на русском фронте станет отчаянным... 2) Если положение немцев станет критическим...». Победа СССР была для американского президента столь же нежелательным исходом, как и победа Германии. У. Черчилль высказывался еще более категорично, составив в самый разгар Сталинградской битвы меморандум, из которого следовало, что главная опасность для Европы исходит не от Германии, а от России. «Все мои помыслы, — заявлял британский премьер, — обращены прежде всего к Европе... Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств. Хотя и трудно говорить об этом сейчас, я верю, что европейская семья наций сможет действовать единым фронтом, как единое целое... Я обращаю свои взоры к созданию объединенной Европы».
Отсюда выстраивался соответствующий характер боевых действий — «странная война» № 2. Военные операции в Северной Африке и Южной Италии велись ими не столько с целью победы над Германией, сколько в плане решения конъюнктурных задач обеспечения торговли в Средиземном море. Необходимость открытия Второго фронта возникла только в связи с угрозой того, что СССР одержит победу в одиночку, распространив свое влияние на всю Европу. Но «странная война» продолжалась. В то время как скорость продвижения советских войск составляла 20 км в день, англо-американские войска продвигались за сутки не более чем на 4 км. Потери Англии во Второй мировой войне оказались в итоге в 2,5 раза меньше, чем в Первой, несмотря на изменившиеся в направлении смертоносности конфликта военно-технические параметры. Потери же из числа английских военнослужащих оказались меньше в 7 раз.
На завершающем этапе войны «союзники» вели переговоры с представителями Германии. Речь шла об изменении траектории военного конфликта. Разрабатывался сценарий войны объединенных англо-американских и немецких сил против России. И только вывод о том, что русские способны смять и совокупные силы Запада, предотвратил реализацию этого сценария.
Но и цивилизационного осмысления Великой Отечественной войны не достаточно.
«Священная война», а именно в таком плане позиционируется Великая Отечественная, может вестись только с врагом онтологическим, с воплощенным злом. Без определения мирового зла невозможна в свою очередь номинация добра. А без этого разграничения невозможна, соответственно, цивилизационная сборка.
Фашизм более всех других исторически воплощенных идеологий и практик близок злу категориальному. После абажуров из человеческой кожи, гор туфель умерщвленных в концлагерях детей, украшений из органов людей — выносимый приговор в отношении фашизма и порождающего его контекста должен иметь категорический характер.
Но соответственно, если фашизм есть зло, то добро должно быть воплощено как антифашистская проекция. Обнаруживается ли такая проекция в современной России — в системе ценностей, модели социальных отношений, экономике, парадигмах массового сознания? Очевидно — нет. Расстановка смысловых и ценностных акцентов по отношению к истории Великой Отечественной войны может оказаться тем тягачом, который по принципу «произносишь А — произноси Б» потянет за собой процесс преображения России.
Помимо истории войны, нужна сегодня историософия войны, т. е. рассмотрение ее не только в событийно-хронологическом ключе, но с позиций мегавременной развертки, высших ценностей и смыслов исторического процесса. Российская историческая наука, к сожалению, пошла в прямо противоположном направлении, снижая уровень осмысления войны до хронологического факта. Уровень больших смыслов при этом синхронно был занят другими, противоположной стороной геополитического противостояния.
Сегодня фиксируется весь набор факторов, который определил в совокупности генезис Второй мировой войны: мировой финансовый кризис; вызов пересменки экономического лидера; рост числа военных конфликтов, военная эскалация; рост ксенофобии; легализация экстремистских партий; пропаганда жестокости, культ насилия; изменение направленности товарных потоков; обострение проблемы ресурсного дефицита; борьба за передел рынков сбыта; противоречия территориальной конфигурации национальных государств и национального расселения; усиление социальной поляризации.
Повестка большой войны вновь существует. Сегодня можно говорить, как говорили в конце 1930-х годов: над миром нависла «коричневая чума». Пусть она определяется другими идеологическими маркерами, но суть продуцируемых вызовов от этого не меняется. Естественно, возникает вопрос: а кто способен остановить проектеров нового Мирового Рейха. И запрос на возвращение России к своей цивилизационно-идентичной миссии есть в значительной мере и запрос по отношению к российской гуманитарной, в том числе, исторической науке — противостоять этим вызовам.