Протоиерей Анатолий Трохин (Служит в Спасо-Парголовском храме Санкт-Петербурга)
* * *
Дети светлые России,
Чада Божьей высоты,
Будем мудрыми, как змии,
И, как голуби, чисты.
До спасительного мига
Сбережем сердца от зла.
Под пятой Архистратига
Бьются черные крыла.
Все обиды позабудем,
Ненавидящих — простим.
И врагов своих возлюбим,
И любовью — победим!
ПРОРОЧЕСТВО СВЯТОГО ПРАВЕДНОГО ИОАННА КРОНШТАДТСКОГО
Россия! Умирись и слушай,
Что сердце говорит, скорбя:
Оружие пронзает душу,
Когда гляжу я на тебя.
Покайся, очищенья ради!
Иль за растленный дух и плоть,
Как царства древние, изгладит
С лица земли тебя Господь.
Он видит мерзость запустенья,
И, гневом праведным горя,
Отнимет и благословенье,
И православного царя,
Пошлет правителей жестоких,
И вид их будет дик и лют.
Слезами, кровью ран глубоких
Они поля твои зальют.
Тогда молись и не смущайся,
Пусть тяжкий бич поднял палач,
Крепись, Россия! Но и кайся,
И горькими слезами плачь!
О, сколько мук и испытаний
Еще изведать суждено!
Но только там, в конце страданий,
Тебе прощение дано.
РОДИНА
Восходит в сердце сладкая тоска
Вечерних трав степным благоуханьем.
Земля моя, о как ты далека!
Как ты зовешь меня своим дыханьем...
Уж сорок весен скоро полыхнет
С тех юных дней, как я с тобой расстался.
А кажется, что просто у ворот
Я допоздна с друзьями заигрался.
С тобой, мой край, я молодею вновь
И жажду встречи радостного часа.
Здесь бродит моя первая любовь
Девчонкой светлой из седьмого класса.
Мне не забыть березовых лесов,
Отрогов горных тихую суровость.
О Родина, твой нежный, кроткий зов
Звучит всегда, как благостная новость.
Казачья воля, прадедов хвала,
Ты — мой Урал, мой верхний, мой высокий,
Звонят во мне твои колокола,
Бегут во мне твои живые соки.
И с нами Бог! И ныне, и вчера.
Он сохранит тебя от тучи черной
Молитвами святителя Петра1 ,
Табынскою иконой чудотворной.
* * *
Глухое поле. Бездорожье.
Печаль о родине земной.
В глазах ребенка Царство Божье,
И светлый Ангел за спиной.
Разруха в деревенском храме:
Там вместо пола — мрачный ров.
А рядом свищет над домами
Сивушный ветер бранных слов.
И снова пьяный сын, зверея,
Трясет старуху за грудки,
Остаток пенсии радея
В безумстве вырвать из руки.
Крутой расправой угрожает
И брызжет липкою слюной...
А сердце матери прощает
И плачет в тишине ночной.
Я на родимый край взираю
И, к небу поднимая взор,
Из тьмы греховной вопрошаю:
«Доколе, Господи, позор?!»
Души отчаянной коснется
Глагол Небесного Отца:
«Среди скорбей и бед спасется
Лишь претерпевший до конца».
* * *
Горит во тьме весенней псковской ночи
Тревожное вагонное окно.
Царь Николай глядит в Господни очи
На станции с названьем кратким «Дно».
Пронзительно-горячее моленье,
Оно, как свет, что гонит прочь туман:
«О, Господи, дай силы и терпенье —
Кругом измена, трусость и обман.
Твою я волю, Боже, принимаю.
Грядущее озарено огнем...
Престол, Тобою данный, оставляю —
Схожу с него, но остаюсь царем.
Что б не случилось, сердце не покинет
Высокий жребий горечи и слез.
И жертвы нет такой, какую б ныне
Я за родную землю не принес...»
ПРОЩАЛЬНОЕ
Царевичу Алексею
Российский гимн былых державных дней.
О, чадо Божье, мальчик царской крови,
Любимец царскосельских лебедей.
Ты предо мной в ефрейторских погонах,
В шинели серой грубого сукна.
За окнами охранного вагона
Безумием кипит твоя страна:
Народ отверг отцовские устои
И братской кровью разум опьянил,
Убил в себе любовь и все святое —
Спасителя распятого забыл...
А где-то в детской ждут твоей команды
Игрушечные роты и полки,
И светятся рождественской гирляндой
Прошедшие счастливые деньки.
Вот колокол вокзальный отправленье
Нам возвещает. Ты глядишь в окно.
Не уезжай — побудь еще мгновенье!
И будет все не так, как суждено.
Но лезвием железная дорога
Россию режет на две стороны.
Отец и мать и сестры — все пред Богом
Любовью вечной соединены.
Запеть и оборвать на полуслове
Российский гимн былых державных дней.
О, чадо Божье, мальчик царской крови,
ЦАРСКИЙ ЗОЛОТОЙ
Герб России. Лик святой.
Это — царский золотой.
На ладони он сияет,
Словно солнцем налитой.
Божьим Промыслом храним,
Как Россия — неделим.
Иностранные валюты
Не соперничали с ним.
Ныне бед не перечесть,
Сохранить бы только честь.
Ничего, что нет достатка —
Есть любовь и вера есть.
Мы своею нищетой
Выстрадаем золотой.
И слезами, и скорбями
Обретем мы лик святой.
И тогда — все может быть:
Станем мы царю служить.
И ему в российских храмах
Многолетье возносить!
* * *
На мартовском подтаявшем снегу
Стоит мужик пред храмом на коленях.
Я прохожу как будто бы в долгу —
В долгу пред ним.
И медлю на ступенях.
Его гнетет какая-то тоска,
И жалок вид склоненного затылка.
Он тихо плачет, связан по рукам —
В одной окурок, а в другой бутылка.
Быть может, горе сердце бередит,
Иль совесть растревоженная гложет?
Мужик о жизни с Богом говорит,
О наболевшем высказать не может.
Его никто не станет утешать,
Пройдут, как я, сочувствие скрывая.
О, русская заблудшая душа,
Открытая, как рана ножевая!
ОСЕНЬ В ПЕТЕРБУРГЕ
Сияют листьев ясные узоры.
О, так бы мне душой своей гореть!
Летит на паперть древнего собора
С высоких кленов золото и медь.
А солнце смотрит, щедро и любовно,
И освещает каждый уголок,
И льет тепло на нищих и бездомных,
И греет язвы и обрубки ног.
Идет сентябрь по улицам окрестным,
По волнам нестареющей Невы,
И Лик Скоропослушницы Небесной
Глядит на нас из тихой синевы.
* * *
Ты устрелен хазарскою стрелою,
Татарской саблей ты не раз сечен;
Твой отчий дом дотла сожжен Литвою,
Ты в плен турецкий юным уведен.
Швед хладнокровный и поляк надменный
Конем топтали хлеб твой золотой.
В монастыре о братьях убиенных
Ты плакал пред иконою святой.
Среди огня крестового похода
Ты православным сохранил Восток.
Фашистский танк четыре долгих года
Кромсал тебя и вдоль и поперек.
Оболганный, избитый сапогами,
В изодранной ушанке до бровей,
Ты в край колымский прочно вмерз костями
Для укрепленья Родины своей.
Испытан ты и смертью, и безверьем,
А новые враги — и льстят, и лгут.
Тебя хмельным опаивают зельем
И на плотское торжище ведут.
А ты идешь, соблазны испытуя,
Заблудший сын, но не бесстыдный хам,
И Ангелы небесные ликуют,
Когда ты входишь с покаяньем в храм.
Крест на груди — и в мирном изголовье,
Душа сияет, словно первый снег.
Хранит тебя Господь Своей любовью,
Все претерпевший русский человек.
МОЛИТВА БОГОРОДИЦЕ
Дева Богородица, миру Богом данная,
Ты любовью кроткою в сердце мне вошла.
Исцели, Пречистая, душу окаянную,
Стыдно, Милосердная, за мои дела.
Взор не поднимается на икону чудную,
Ты очами дивными смотришь на меня.
Грешника великого, скверного и блудного,
Огради от лютого, вечного огня.
Курская, Табынская или Честноховская,
Ты со мной с рождения до последних дней.
Исчезают хульные помыслы бесовские,
Сердце озаряется радостью Твоей.
Мы Твои, Владычица, чада недостойные,
Из былых защитников нет уж никого.
Все границы дедовы обыдоша воины —
Древние гонители Сына Твоего.
Купиной пред ворогом встань неопалимою,
Нашим детям-ратникам мужество подай.
Снаряди, Заступница, силы нерушимые,
Огради от мерзости православный край.
В деревеньке брошенной, в недрах мегаполиса
Засвети лампадные ясные огни.
Ризою нетленною, неразрывным поясом
Нашу землю Русскую в вере сохрани.
РУССКАЯ ДУША
О русская душа! Нет у тебя предела!
Небесного Отца любимое дитя,
Ты в храме предстоишь в льняной рубахе белой,
От счастья плачешь ты, свет веры обретя.
Есть в кротости твоей Божественная сила,
Той жертвенной любви, что бережет от зла.
Ты высоту небес и глубину могилы,
И скорби дольних мук в себя вместить смогла.
Пусть наполняет мир греховная отрава,
К неверию и лжи тебе не привыкать.
Осталось нам с тобой Божественное право:
Любить врагов своих, обидящих прощать.
Не страшно умереть и плоть свою оставить,
Но страшно не войти в заветные врата,
И этот бедный край при жизни не прославить,
Не целовать стопы распятого Христа.
За все, что сотворим, пред Господом ответим.
Зажгу свечу в ночи и тихо помолюсь.
Подобная тебе есть лишь одна на свете,
Бессмертная, как ты, — моя Святая Русь!
1 Священномученик митрополит Петр Полянский, местоблюститель Патриаршего Престола, был заключен в Верхнеуральскую тюрьму, расстрелян под Магнитогорском в 1937 г.
