Командировка российских врачей и фельдшеров в первой половине XIX в. в Египет способствовала углублению знаний и профилактики в противостоянии с чумой, приходившей с Востока, в том числе с паломниками. Эта командировка показала высокий уровень отечественной медицины, представителей которой охотно стали позднее приглашать на работу в эту страну. Российские врачи помогли создать здесь медицинский профсоюз и «Медицинскую газету», которые еще более закрепили славу и профессионализм отечественных медиков в Египте. Наконец, большая заслуга принадлежит Русской поликлинике, основанной в Каире нашими белоэмигрантами в 1920 г. Руководил ею прибывший сюда еще до 1917 г. директор медицинской клиники Московского университета К. Э. Вагнер. Помимо обслуживания своей колонии, врачи участвовали в обучении местных медицинских кадров как в поликлинике, так и позднее в египетских университетах. Они же создали научное общество, издавали медицинские бюллетени, рефераты, проводили семинары и конференции. Врачи-эмигранты продолжили достойную традицию российской медицины в Египте и подготовили общественное мнение страны к соответствующему восприятию советского медицинского образования, особенно в области спортивной медицины.
Практический интерес российской медицины к долине Нила восходит еще к ХIХ в., если не считать того обстоятельства, что в свое время российские врачи были знакомы с медициной Древнего Египта, изучая ее в отечественных учебных заведениях и читая выходившие в то время медицинские учебники, а то и вообще пользуясь другими сведениями о ней. Успехи египетской медицины в той или иной мере были известны и на Руси, так как пройти мимо ее блестящих результатов, хотя бы при бальзамировании, практически было невозможно. В ХIХ в. этот интерес стал усиливаться в связи с беспокойством правительственных и медицинских кругов вспышками опасных заболеваний на Востоке. С возрастанием паломнического потока в центры исламских и христианских святынь Ближнего и Среднего Востока для российских властей возникла настоятельная необходимость как можно ближе ознакомиться с санитарным положением этого края. С этой целью туда посылались отечественные врачи для изучения эндемических очагов опаснейших заболеваний, которые могли попасть и попадали, к сожалению, на территорию Империи через мусульманских и христианских паломников1.
Первый серьезный тревожный сигнал пришел из Одессы во время Отечественной войны 1812 года. Причиной появления чумы здесь явилось заключение мира с Портой в конце ХVIII в., когда сношения Востока с Заднепровским краем сделались свободными и многочисленные корабли стали посещать Одесский порт и другие гавани Причерноморья и Приазовья, и уже в начале августа 1812 г. была здесь отмечена высокая смертность. Было известно, что эта напасть уже свирепствовала в Константинополе, за Дунаем и за Кубанью, в Грузии, Имеретии и во многих других местах. «Одесса, — писал современник этих событий, видный историк и общественный деятель этого города А. Скальковский, — в течение 18-летнего своего существования и, соответственно, 18-летнего сообщения с Востоком, единственным источником чумы — до сих пор избегала этого зла, почти непобедимого, но теперь пришла и ее очередь»2.
На 30 августа 1812 г. от эпидемии умерло 30 человек. Всего же до исчезновения чумы в середине 1813 г. заболело 4038 человек из общей численности населения города и предместий 20 тыс. человек, погибло 2652, или 1/9 часть жителей3. Во время и после этого были приняты чрезвычайные меры — устройство карантинов, максимальная мобилизация материальных и людских ресурсов местного населения; неимоверное физическое напряжение жителей, а также высокий патриотизм одесситов от градоначальника герцога Эммануила де Ришелье4 до простых горожан, помощь, хотя и недостаточная, центральных властей в связи с продолжавшейся Отечественной войной — все это в совокупности позволило полностью покончить с чумой менее чем за 5 месяцев5.
Однако «восточная чума», по выражению Э. де Ришелье, уже проложила дорогу в Новороссию. По данным российских архивов, несмотря на исчезновение чумы в 1813 г., открытость российского побережья перед судами, прибывавшими с Востока, приводила к тому, что время от времени вспышки чумы и холеры наблюдались в 20-х и 30-х гг. ХIХ в.6 На масштабы угрозы чумы на Востоке указывало издание в Константинополе специального журнала “Peste” («Чума»)7.
Ощущение же подлинной угрозы опасных заболеваний, которые пришли вполне реально также с долины Нила, сформировалось в 30-е гг. XIX столетия. На основании докладов западных (французских) исследователей, сделанных ими в 1834–1838 гг. во время командировок в Аравию, Абиссинию, Малую Азию, Египет и другие страны региона, в Петербурге забили тревогу8.
С целью изучения и профилактики чумы в Восточное Средиземноморье были направлены отечественные медики. Эта проблема стала обостряться как в Верхнем, так и в Нижнем Египте, особенно в 1835–1837 годы9. Российские власти вынуждены были обратить внимание на эту ситуацию, так как через Египет следовали паломники в Хиджаз — Мекку и Медину, равно как к христианским святыням Синайского полуострова и даже в Палестину.
Так, еще 18 августа 1842 г. была образована специальная комиссия при Медицинском департаменте Министерства внутренних дел, в компетенцию которой входила подготовка и отправка на Восток российских врачей и фельдшеров для изучения очагов возникновения чумы и других опасных заболеваний и предотвращения их распространения в пределы Российской империи. Выбор пал на преподавателя медицины Ришельевского лицея А. А. Рафаловича из Одессы, первой в России отразившей наступление этой напасти. С этой целью в самом начале 1846 г. командировались на Восток Артемий Алексеевич и «причисленный к Одесскому карантину штаб-лекарь Коробочка с четырьмя фельдшерами». Последние двое были приданы из Одесского карантина — Иванов и Молочков, а еще двое — из медчасти передового отряда русских войск в Бессарабии10.
Кроме этого, преподавателю Ришельевского лицея А. Рафаловичу вменялось в обязанность «обозреть во всей подробности важнейшие карантинные учреждения Средиземного моря»11. Министерство просило МИД взять под защиту деятельность посылаемых медиков12.
По приезде в Египет командированные были размещены в каирском госпитале Каср аль-Айни, где прожили более полутора лет и где в связи с жарким египетским климатом испытывали серьезные неудобства, так и не дождавшись появления чумы. По сообщению генконсула России в Каире Фока13, ввиду отсутствия чумы фельдшеры «имеют весьма мало занятий, скучают, жалуются, и если бы люди, на коих пал выбор, не были столь отлично кроткого и хорошего поведения, то давно бы успели испортиться и причинить неприятности консульству. Дозволить им оставить госпиталь и жить на вольной квартире, как они того просят, нельзя без необходимого присмотра в многолюдном восточном городе при их незнании языка и местных обычаев». Кроме того, по мнению генконсула, египетские власти могли видеть в этом выражение недоверчивости или неудовольствие к ним со стороны. И еще генконсул считал, что фельдшеров «неприлично более оставлять в госпитале на совершенном иждивении здешнего правительства, тем более в нынешнее время, когда бразды правления принимает Ибрагим-паша, известный своею наклонностью к экономии»14.
28 июня 1848 г. директор Медицинского управления МВД штаб-генерал доктор А. Рихтер ответил генконсулу Фоку, что проживать в Египте за местный счет было бы действительно неприлично, но он полагает, что, «получая от казны достаточное содержание, они не имеют и не имели никакой надобности пользоваться щедростью посторонней державы»15.
Между тем, не все российские врачи и фельдшеры смогли адаптироваться к тяжелым климатическим условиям Египта. 30 ноября 1847 г. А. Фок сообщил о смерти от дизентерии штаб-лекаря Коробочки на греческом острове Родос, куда он, видимо, был доставлен из Каира уже больным16. На этом беды россиян в Египте не закончились.
22 июня 1848 г. в Каире скончался один из фельдшеров Александр Молочков. По утверждению врачей, он страдал воспалением печени, в которой образовался нарыв, при вскрытии которого он умер и погребен во дворе церкви св. Николая в Александрии. Хотя, по заверению Фока, «во время болезни Молочков получал всевозможные пособия», условия пребывания в Египте не способствовали его выздоровлению. Остальные фельдшеры на время оставили каирский госпиталь и прибыли в Александрию, где с разрешения Патриарха помещены в «просторных комнатах монастыря св. Саввы и пользуются морским здоровым воздухом»17.
Сам Артемий Рафалович с первого дня своего пребывания в Египте с головой ушел в работу и уже к середине 1846 г. подготовил двухмесячный отчет «о своих служебных занятиях в Турции» и направил его российскому послу в Константинополе с просьбой передать в Медицинское управление Министерства внутренних дел18. Российский врач был в постоянных контактах с египетской стороной, проводил консультации с местными специалистами, читал им лекции о санитарном состоянии в стране, доставил в медицинское управление Записку о состоянии Нижнего Египта, которую публично зачитал в этом департаменте. Эта Записка, а также ответ египетского медицинского управления, в котором содержались «официальные возражения» на сочинения А. Рафаловича были переданы канцлером К. В. Нессельроде министру внутренних дел19.
Активнейшая деятельность и успехи, достигнутые Рафаловичем по прибытии в страну, были настолько удачными, что приехавший еще в начале 1848 г. в Александрию для наблюдения по карантинной части и выработки профилактических мер против распространения чумы доктор Прус из Парижа попросил разрешения перевести его труды на французский язык20. Посланник России в Константинополе В. Титов запросил об этом Санкт-Петербург. Спустя некоторое время выяснилось, что речь идет о прежних трудах Рафаловича, изданных уже журналом Медицинского управления МВД, а не о его новом отчете, и разрешение на перевод было получено. При этом подчеркивалось, что одесский врач мог и сам обеспечить перевод21.
В сообщении генконсула Фока посланнику Титову от 27 апреля 1848 г. говорится, что доктор медицины коллежский советник Рафалович 18 апреля покинул Александрию, чтобы ознакомиться с карантинными учреждениями в бассейне Средиземного моря. Перед отъездом он попросил консульство взять под покровительство находящихся четырех фельдшеров в каирском госпитале до прибытия врача из России на место покойного штаб-лекаря Коробочки. Согласившись на эту просьбу Медицинского факультета, Фок, тем не менее, высказал соображения об отправлении на родину в непродолжительное время этих четырех фельдшеров и о принятии только одного врача на место штаб-лекаря Коробочки. Эти доводы сводились к тому, что если врачи и фельдшеры (кроме Рафаловича) не достигли никаких результатов по своей специальности, то и очередную партию ожидает тот же самый итог. По утверждению генконсула, он до сих пор не мог понять, для чего прибыли сюда фельдшеры. Он считает, что новая группа тоже не принесет никакой пользы науке, это, в свою очередь, даст повод к «разным вредным и неприязненным для нас толкам». «Если же дело идет только о наблюдениях относительно местности и быта жителей края в отношении к чуме и состоянию здоровья вообще, — продолжал он, — то г. Рафалович удовлетворил вообще всем требованиям по этому предмету».
Далее г. Фок отмечает, что в этой связи здесь существуют несколько мнений: 1) в течение нескольких ближайших лет чума здесь не появится, а, может быть, и вовсе прекратится; 2) приверженцы другого мнения, «контажионисты», полагают, что эта болезнь тут совсем не прекращалась, а затаилась; 3) третьи считают, что она вовсе померла22.
После сравнительно длительной переписки фельдшеры были возвращены в Россию, очередная группа им на смену не была послана. Сам А. Рафалович продолжил свою поездку по странам Средиземноморья и, успешно завершив ее через 34 месяца, вернулся на родину с объемистым отчетом, который был одобрен компетентными организациями и лицами, а о поездке в египетскую Дельту издал книгу за казенный счет23.
А. Рафалович выехал из Санкт-Петербурга 2 февраля 1846 г., а 22 марта был уже в Константинополе, где провел 4,5 месяца. Затем направился в Смирну, Сиру, Александрию, Каир. Потом путь врача лежал в Нижний Египет, где объехал деревни по берегам обоих рукавов Нила, Рашидского и Думьятского.
14 апреля 1847 г. уже из Каира через Синайскую пустыню и аль-Ариша он направился в Палестину и Сирию. Врач посетил Газу, Яффу, Иерусалим, Вифлеем, долину Иордана, Мертвое море, Назарет, Тивериаду, Хайфу, Акку, Сур, Сайду, Бейрут, Триполи, Дамаск, аль-Камар, Латакию, Александретту, Антиохию, Алеппо, Хаму, Хомс и Захлю. Закончив путешествие по Великой Сирии 8 сентября, он вернулся в Александрию24.
Затем настала очередь для выполнения после ознакомления второго пункта инструкции МВД: обратить внимание «на местные условия, при которых чума возникает и распространяется»25.
2 октября 1847 г. Рафалович выехал на юг страны, побывал в оазисе Файюм, а затем, поднявшись вверх по Нилу, в городах Среднего и Верхнего Египта — Бени-Суэйфе, Минье, Гирге, Асьюте, Манфалуте, Кене, Исне, Асуане и Дере и посетил большинство деревень на обоих берегах Нила вплоть до второго порога Вади Хальфа в Нубии.
После этого наступил черед детального исследования Дельты, которое врач Артемий Рафалович осуществил верхом на ослике. Останавливаясь здесь почти в каждом селении, он вникает в его хозяйственную структуру, влияние на нее реформ Мухаммеда Али, давая им объективную оценку, часто расходившуюся со многими другими. Подробное и заинтересованное описание им египетских городов и селений Дельты, занятости их жителей, традиций, обычаев быта и т. д., ставит, на наш взгляд, его книгу в ряд известных трудов Лэйна Э. У., Клот-бея А. Б. и других западных авторов, уже переведенных на русский и арабский языки26.
В завершение маршрута командировки 30 апреля 1848 г. он приступил к обозрению северо-западного побережья Африки и карантинных учреждений Средиземного моря. За 6 месяцев этой поездки он посетил Алжир, равнину Митиджи, города Блид, Деллис, Буджи, Жижелли, Филипвиль, карантины на Мальте, в Марселе, Барселоне, Пальме, Генуе и Ливорно. 21 ноября 1848 г. он вернулся в Санкт-Петербург27.
Подытоживая свой краткий отчет о командировке министру внутренних дел, А. Рафалович пишет, что «карантины до сих пор составляли и составляют вернейший способ как прекращения самой заразы, так и охранения общественного здоровья и главнейшую меру предосторожности, к которой следует прибегать при обнаружении где-либо чумных случаев. До тех пор, пока не будут уничтожены в Египте условия для эндемической чумы, существование карантинов необходимо, и кратчайший срок для судов и людей, прибывающих из места действительно зачумленного должен быть не менее 10 дней. При благополучном состоянии Египта и Леванта сроки можно сократить. Всякое появление здесь чумного случая должно весьма скоро доходить до Европейских карантинных управлений»28.
В самом конце А. Рафалович докладывает, что он приступает приводить в порядок собранные им многочисленные материалы, на которых основываются его выводы. В дальнейшем врач продолжал работать по этой избранной, чрезвычайно важной медицинской проблематике29. Это требовалось в связи с увеличением очагов опасных инфекционных заболеваний на Востоке и ростом численности российских паломников. Численность хаджи, подданных России, в начале 90-х гг. XIX в. составляла чуть более 2 тыс. человек, а через примерно 10 лет превзошла 11 тыс. человек.
Затем медицинскую традицию поддержали российские эмигранты. Учитывая высокий уровень отечественной медицины, в чем немало способствовала миссия в конце ХIХ — начале ХХ в., ее представителей все чаще и чаще приглашали на работу в Египет в качестве личных врачей хедивов и представителей египетской аристократии. Более того, со временем они стали играть выдающуюся роль в организации медицинского дела в стране. В их числе оказались братья Сергей и Георгий Вороновы. Они были уроженцами российского города Воронеж.
Более подробными сведениями мы располагаем о Сергее Воронове, который родился 10 июля 1866 года. В 1884 г. переезжает в Париж, заканчивает здесь лицей, в декабре 1893 г. в 27 лет становится уже доктором медицины. Натурализовавшись во Франции 30 ноября 1895 г., в 1896 г. он переезжает в Каир и устраивается хирургом при Хедивском дворе в качестве медицинского советника правителя Египта30. Между 1896 и 1910 гг., женившись в 1897 г., Серж Воронов, используя дворцовые связи, занимает видные политические и социальные позиции в высшем каирском интеллектуальном обществе и создает в 1898 г. Хедивское медицинское общество. Его знают не только в столицах Египта, но и на периферии. Так, александрийская газета «Ля Реформ» в одном из своих майских номеров 1900 г. сообщала: «Доктор Воронов покинул Каир. Он направляется в Порт-Саид, куда был срочно вызван, чтобы провести одну операцию, в наш город он вернется через два дня». Лечебные кабинеты братьев Вороновых находились в центре Каира. Об этом, в частности, говорилось в одном из объявлений на странице центральной каирской газеты: «Доктор г. Воронов, специалист по внутренним болезням, принимает все дни с 3 до 5 часов после полудня в доме Мататыйя, напротив сада Эзбекия»31.
Пользуясь огромным авторитетом и влиянием как Генеральный секретарь, а затем и Почетный председатель Хедивского медицинского общества, 20–23 сентября 1902 г. Серж Воронов проводит в Каире Первый египетский медицинский конгресс, участниками которого стали свыше 600 делегатов. За исключительный успех конгресса, посвященного проблемам тропической медицины, из рук Хедива Аббаса II Хельми получает орден Меджидие, а позднее и французский орден Почетного легион за вышедший в 1905 г. в каирском издательстве четырехтомник трудов этой конференции32.
Совершенно логично, что братья со временем оказались основателями первого печатного органа врачей, практиковавших в Египте. «Медицинская пресса» Египта была создана в 1909 году. Выходила два раза в месяц. Директором газеты был Сергей Воронов, главным редактором его брат Георгий.
Так, Сергей и Георгий Вороновы были основателями Профсоюза медицинских работников и «Медицинской газеты» в Египте. Интернациональный профсоюз медиков был создан в 1910 году33. В начале о самой газете. Она была создана в 1909 г. Выходила два раза в месяц. Директором газеты был медицинский консультант хедива (правителя) Египта хирург Сергей Воронов, главным редактором — его младший брат Георгий, специалист по внутренним болезням34.
В редакционный комитет «Медицинской газеты» входили Самболю — главный врач госпиталя компании Суэцкого канала в Исмаилии, Команос-паша — медицинский консультант Хедива, Готье — санитарный врач Франции в Суэце, Жорглед — фармацевт, Обис — профессор из госпиталя, Легран — главный хирург Европейского госпиталя в Александрии, Мараспа — член Французского общества отоларингологии, Мурисон — главный врач британского консульства, Пресса — врач компании Суэцкого канала в Порт-Саиде, Сами-бей — главный врач клиники офтальмологии «Султан Калаун», Шенбер — дерматолог, Валясопуло — главный врач греческого госпиталя в Александрии, Валенсен — главный врач израильского госпиталя в Александрии35. Помимо представительного коллектива медицинской газеты, на ее популярность указывает география главных корреспондентов, сотрудничавших с ней. В этом же номере каирской «Медицинской газеты» приводится список лиц, являвшихся ее постоянными корреспондентами. Подавляющее большинство из них проживали во Франции — г-н Ашар, профессор медицинского факультета из Бордо, профессор Бергонль с медицинского факультета Марселя, Леон Бернар, Безансон36, Карно, Дебов, Дельрю — доктора медицинских наук из Парижа, д’Арей Повер — хирург из госпиталя св. Бартоломея в Лондоне, Долангер — профессор медицинского факультета университета в Будапеште, Ламбат — хирург из Антверпена, Субботье — главный хирург государственной больницы Белграда и многие другие.
Газета сплотила многих медиков в Египте, которые со временем составили ядро профсоюза медицинских работников в Стране пирамид. В передовой статье «Интернациональный синдикат медиков Каира» в «Медицинской прессе Египта» ее главный редактор Георгий Воронов (Жорж) писал: «Мы только что получили приглашение на собрание, на котором будут заложены основы медицинского профсоюза. Идея создания профсоюза уже давно дискутировалась между европейскими медиками, в частности, между членами Хедивского общества медицины, и вот, наконец, путем устранения некоторых разногласий в среде иностранных врачей, она окончательно созрела»37.
Укрепив авторитет российских врачей, братья невольно способствовали приезду отечественных медицинских работников в Страну пирамид. Еще до Октябрьской революции 1917 г. в Египет прибыл К. Э. Вагнер, директор медицинской клиники Московского университета, пробывший на «университетской службе» в 1897–1916 гг. после окончания Санкт-Петербургской медико-хирургической академии в 1886 году. Поляк по происхождению, Конрад Эдуардович появился в Египте раньше, чем другие белоэмигранты. Мотивы его переезда в эту страну до сих пор нам не ясны. Вероятно, они — политические и объяснялись перипетиями военного времени, а также неустойчивой и беспокойной ситуацией в преддверии революций. Кроме этого, К. Вагнер наверняка располагал о благоприятной медицинской обстановке в долине Нила.
Научные исследования К. Э. Вагнера были посвящены нарушениям обмена веществ, болезням сердца, органов пищеварения, туберкулезу. Конрад Эдуардович обзавелся своей клиентурой в Каире и Александрии. Медицинская практика в северной столице всегда предварялась объявлениями в местной и центральной прессе. Читаем объявление в газете «Ля Реформ» от 8 июля 1921 г.: «Директор медицинской клиники Московского университета профессор Вагнер проведет летний сезон в Александрии и будет принимать больных ежедневно с 10.00 до 11.00 и с 16.00 до 18.00 на улице Махмуд-паша аль-Фаляки. Тел. 7-57». Эта частная практика профессора Московского университета продолжалась до его отъезда в Польшу в начале 1930-х годов. Далее его следы затерялись.
Главная заслуга К. Э. Вагнера во время пребывания в Египте заключалась в создании и руководстве Русской поликлиникой, персонал которой состоял из врачей, сопровождавших несколько тысяч больных и раненых русских солдат и офицеров из Новороссийска в Египет после разгрома деникинских войск в 1920 году.38 Деятельность поликлиники имела большое значение как для русской колонии в Египте, так и для египтян. По прибытии основной массы эмигрантов (свыше 4 тыс. человек на пяти пароходах в январе-марте 1920 г. из Новороссийска) каирские власти предложили русским военным властям работу по обслуживанию египтян в городских и сельских «центрах гигиены». Однако медики-россияне сами открыли «Поликлинику русских властей-специалистов» в Каире на улице Бидак, 25, и начали самостоятельно зарабатывать себе средства на жизнь.
Наряду с профессором Вагнером персонал поликлиники включал специалиста по внутренним болезням Бухаревича, Новосильцева (внутренние и кожно-венерологические заболевания), хирурга и гинеколога Платонова, окулиста Сандера, хирурга и отоларинголога Волькенштейна, педиатра Ципенюка. Лабораторией заведовал Наркирьер. Из отчета К. Э. Вагнера за первый год деятельности поликлиники ее посетили 2110 человек. Всего был сделан 8771 визит, бесплатно было принято 578 человек, в основном своих соотечественников, большинство которых здесь влачило жалкое существование. Помимо лечения, образованное при ней Русское медицинское общество выпускало регулярный бюллетень, проводило научные конференции; здесь появлялись медицинские достижения мирового значения. С врачами-практиками оно помогало готовить египетские медицинские кадры. Впоследствии современники отметят в воспоминаниях, что русские медики «создали новое поколение египетских врачей»39.
После закрытия поликлиники многие ее сотрудники выехали из Египта, другие остались на своей «второй» родине, устроившись на медицинские факультеты Каирского и Александрийского университетов и в другие учреждения. До сих пор египетские профессора медицины и практикующие врачи сохраняют самые теплые воспоминания о своих учителях. Памятные доски на стенах часовен каирского православного кладбища при храме св. Георгия и александрийского в Шатби сохранили имена этих медиков-россиян: В. Э. Беллин, Б. В. Булгаков, А. А. Волькенштейн, Н. Ильичев, В. М. Новосильцев, Н. Соловцова, К. Я. Теплов, М. Д. Троицкий, А. М. Троицкая, А. А. Адливанкин и др.
В условиях отсутствия официальных отношений в 1917–1943 гг. медики-белоэмигранты продолжили славные традиции русско-египетских медицинских связей, в том числе и лечение правителей страны. Так, например, лечил египетских королей Фуада и Фарука отоларинголог А. А. Волькенштейн (1891–1963). По словам современников, он «считался специалистом высокого класса, и к нему очень трудно было записаться»40. В этом же письме бывший эмигрант писал, что «русский профессор Н. Соловцов (тоже ухо, горло, нос) творил чудеса».
Оценивая в целом деятельность врачей-эмигрантов, у многих из которых он лечился в Каире и Александрии до отъезда в США в 1961 г., Н. А. Старковский уже в настоящее время хотел бы «выразить благодарность замечательным русским врачам в Египте, людям чести и верности своим соотечественникам. Они не только ничего не брали с русских за визиты, лечение и операции, но и снабжали лекарствами и посещали больных по мере надобности на дому. Более того, они всегда были готовы помочь из своего кармана. Только по приезду в США я узнал, что за медицинскую помощь надо платить и что будет тебе капут, если не купишь дорогую страховку. Кроме того, русские врачи и сестры милосердия принимали деятельное участие в работе образцовых Благотворительных Обществ. В Александрии общество возглавляли генерал Гельмгольц и Анастасия Ильинишна Ауэрбах, урожденная Зеленая, в Каире неутомимые супруги, доктора Казаковы. Слава русским врачам зарубежья! Слава истинным интеллигентам-патриотам великой Руси!»41.
Российские врачи заполнили вакуум официальных контактов и в значительной степени своей удачной практикой способствовали росту авторитета российской медицины в Египте, создав условия для более широкого и плодотворного «сквозного» взаимодействия на этом поприще уже в советский период, особенно в спортивной медицине после удачных выступлений отечественных спортсменов в олимпиаде в Мельбурне в 1956 году.
1 Давлетшин А. А. «Отчет штабс-капитана Давлетшина по командировке в Хиджаз». СПб., 1899; Отчет о командировке в Джедду врача Д. К. Заболотного. СПб., 1897; Его же: Очерк санитарного быта пилигримов-мусульман в Аравии // Журнал Русского общества охранения народного здравия. СПб., 1898, № 8. С. 279–289; Заболотный Д. К. Эндемические очаги чумы на земном шаре и причины ее распространения // Русский архив патологии. СПб., 1899. Т. 78. Вып. 1–6. С. 242–250; Миклухо-Маклай Н. Н. Рассказ о пребывании на берегах Красного моря // Известия Императорского Русского Географического Общества. СПб., 1869. С. 279–287; Пашино П. И. Мусульманские пилигримы в Джидде (путешествие по Аравии) // Новости. СПб., 1877. № 282.
2 Первое тридцатилетие истории Одессы. 1793–1823. Сочинение Одесского жителя А. Скальковского. Одесса, 1837. Репринтное изд. Одесса, 1996. С. 198.
3 Там же. С. 206.
4 Герцог Эммануил Дюплесси (Осипович) Ришелье (1766–1822), видный французский и российский политический деятель. По его просьбе Екатерина II взяла Э. Ришелье на русскую службу. С ноября 1790 г. он в армии Потемкина, за храбрость при штурме Измаила награжден золотой шпагой. Губернатор Одессы с 1803 по 1814 гг. Получил звание полковника. В 1820 г. выехал во Францию.
5 Кстати, по Высочайшему Указу от 6 июля 1812 г. о вторжении неприятеля в пределы России, призывавшему все сословия к защите отечества, одесситы выделили 280,5 тыс. руб. в общероссийский фонд обороны (из них герцог Ришелье — 40 тыс.) // Первое десятилетие истории Одессы…, С. 189, 193.
6 Cattaui Rene. Le Regne de Mohamed Aly d’apres les archives russes en Egypte. Roma T. 1. Rapports consulaires de 1819 a 1833. Р. 32, 34, 45–46, 51, 371, 440, 503, 515, 518.
7 АВПРИ. Ф. 161. СПб. Главный архив, II-1. Оп. 50, 1800–1871, 1837. № 3, С. 38. «Об издаваемой в Константинополе медиками Бюлларом и Лаго газете “La Peste”, о производимых ими опытах для отыскания верного способа лечить чуму, — о брошюре, изданной медиком в Египте Лефебром, о незаразительности чумы и о желании медика Лаго ехать в Одессу для пользования зараженных чумою».
8 Яроцкий И. Замечания об Александрии, Смирне и Константинополе, в физическом и медицинском отношениях, извлеченных из сочинения доктора Л. Обера «О чуме» // Журнал Министерства внутренних дел. Ч. XXXIX. СПб., 1841.
9 См.: Cattaui Rene Bey. Op. cit. T. II. Рartie 1. Р. 265, 281, 288, 338, 356, 437, 446, 437; Рartie II. P. 2–3, 21–22, 116, 122, 254–255, 286–287, 292, 478, 496; Т. III. Р. 82.
10 АВПРИ. Ф. 161. Главный архив, II-10, Оп. 48. Ед. хр. 1. «Об отправлении за границу для исследования чумы врачами Коробки и Рафаловича». Л. 145 об. –146.
11 Ришельевский лицей назван в честь градоначальника Одессы герцога Эммануила де Ришелье. Лицей был образован согласно высочайше утвержденному Уставу на базе Одесского Благородного института в мае 1817 г. Торжественное открытие состоялось 7(19) января 1818 г. уже после того, как Ришелье стал премьер-министром Франции (1815). Он тут же написал благодарственное письмо жителям Одессы и передал в дар лицею свою библиотеку и 13 тыс. франков. Позднее он подарил лицею свое генерал-губернаторское денежное содержание в России, оставленное Александром I на время его пребывания во Франции.
Ришельевский лицей стал вторым по тем временам лицеем после Царскосельского. Сюда на воспитание российская аристократия стала посылать детей даже из обеих столиц. В 1820 г. Император Александр I придал учебному заведению статус Университета. В мае 1865 г. Ришельевский лицей был преобразован в Императорский Новороссийский университет, а затем в советское время в Одесский государственный университет, названный в 1945 г. именем И. И. Мечникова. В разное время лицей посещали Александр I, поэт В. Жуковский, писатель О. И. Сенковский, Царь Николай I, хирург Пирогов, поэт Яков Полонский, великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин и многие другие известные лица. Поэт Константин Батюшков, в первый год существования лицея побывавший в Одессе, писал А. И. Тургеневу: «Лицей есть лучшее украшение Одессы». Цит. по: Скальковский С. Первое тридцатилетие города Одессы. 1793–1893. Одесса, 1837. С. 234–236;
httрs:// wikipedia.org/wiki/Одесский_национальный_университет_имени_И._И._Мечникова.
12 АВПРИ. Ф. 161 СПб.: Главный архив, II-10. Оп. 48. Д. 1. Лл. 1–1 об.
13 Статский советник Фок Александр Максимович был генконсулом России в Египте с 22 апреля 1844 г. по 18 декабря 1854 г.
14 АВПРИ. Ф. СПб. Главный архив, II-0. Оп. 10. Р. 1. Л. 111–111 об.
15 Там же. Л. 123 об. – 124.
16 Там же. Л. 90.
17 Там же. Лл. 90–91.
18 Там же. Л. 1 об.
19 Там же. Л. 130.
20 Там же. Л. 63
21 Там же. Лл. 63–63 об., 96.
22 Там же. Л. 110 об., 145 об.
23 Путешествие по Нижнему Египту и внутренним областям Дельты. СПб., 1850.
24 Там же. С. 42–43.
25 Там же. С. 43.
26 Лэйн Э. У. Нравы и обычаи египтян в первой половине XIX в.: пер. с англ. А. С. Рапопорт, предисл. В. В. Наумкина. М., 1982; Клот А. Б. Египет в прежнем и нынешнем своем состоянии. Ч. 1–2. СПб., 1842. Каирское издательство «Россия сегодня» намеревается ликвидировать пробел и перевести книгу А. Рафаловича на арабский язык.
27 Краткий отчет… С. 43.
28 Там же. С. 50–51.
29 Три статьи о чуме доктора А. А. Рафаловича. Одесса, 1879.
30 Le Docteur Samuel Serge Voronoff (1866–1951) ou “la quete de eternelle jeunesse” par F. Augier, E. Salf et J. B. Nottet // Histoire des sciences medicales. 1996. Т. XXX, N 2. Р. 163.
31 “Le Journal du Caire”. Le Caire. 30.VI. 1904.
32 Le Docteur Samuel… Р. 164.
33 Voronoff (G.). Le syndicat international des medecins du Caire / La Presse medicale d’Egypte. 1910. 1-er novembre. Т. II. N 20. Р. 353–54 //Rene Maunier. Bibliographie economique, juridique et sociale de l’Egypte modern. (1798–1916). Le Caire, Imprimerie de l’Institue francais d’archeologie orientale. 1918. Р. 120.
34 “Le Journale du Caire”. Le Caire. 30.VI. 1904.
35 “La Presse medicale d’Egypte”. Le Caire. 1.ХI. 1910.
36 Там же.
37 Там же.
38 Горячкин Г. Русская поликлиника в Каире // Азия и Африка сегодня. 1998. № 11.
39 Ковалевский П. Е. Зарубежная Россия. Париж, 1971. С. 329.
40 Из письма автору этой статьи от эмигранта Н. А. Старковского от 20.Х1. 2011. Н. А. Старковский скончался 27 июля 2014 года. Благодаря ему, в основном, появилось второе издание книги «Русская Александрия. Судьбы эмиграции в Египте». М.: Русский путь, 2012. Его мать Е. В. Старковская прошла длинный путь медсестры Добровольческой армии до прибытия в 1920 г. в Египет, затем до 1961 г. трудилась в Русской поликлинике Каира.
41 Из письма Н. А. Старковского автору статьи от 21 ноября 2011 года.
