Ласточки в храме

Поэзия Просмотров: 2187

* * *

Нет ничего в нем особенно броского,
В названном в честь Серафима Саровского
Храме, где верные службу воскресную
Слушают, славя Царицу Небесную.
Ласточки в храме неутомимо
Славят молитвенника Серафима,
С радостным криком над нами летая...
Что за чудесная стая святая!
На языке непонятном, но близком,
Нас накрывая ликующим писком,
Молятся с нами веселые птицы.
Ах, как приятно нам с ними молиться!
Смотрят со стен просиявшие лики,
Слушая ласточек радостных крики,
Я понимаю кричащих от счастья:
Батюшка вынес для верных Причастье.
Ласточки тоже хотят причаститься,
К Чаше пытаясь пониже спуститься,
И сожалеют, по храму летая,
Что не для них эта Чаша святая,
А для людей, в покаянье глубоком
Соединиться желающих с Богом...

 

25 декабря 2016 года

Черные чайки в черной печали
Плачут над морем всю ночь...
Только под утро они прокричали:
— Горю ничем не помочь!
В море распался крест самолета
Вместе с живыми людьми,
Не воскресить пассажиров, пилотов.
Боже, их души прими!
Души из моря в небо взлетели,
И в небесах дирижер
Палочку вскинул и — ах! неужели? —
Ангельский слышится хор.
Черное море, черное горе —
Выше заоблачных гор.
Песню прощанья в печальном просторе
Спел Александровский хор.

 

СОЛО СОЛОВЬЯ

                        Светлане Молевой
Ах, солнышко,
Ах, солнышко,
Ах, со!..  
Небесное златое колесо,
Само ты поднимаешься в зенит,
Где жаворонок весело звенит,
И вниз само ты катишь, не скрипя,
Луну взойти на небо торопя.
Луна на небо звездное взошла,
И: — Спать пора! — кричат перепела.
Но в честь Луны опять среди ветвей
Ей соло исполняет соловей.

 

* * *

1. КОРОВЬЕ СЛОВО 

Коровы утром
Солнышко встречали,
И, вскидывая головы
К Нему,
Они одно и то же
Повторяли
Молитвенное,
Плачущее:
— Му! —
 
Их солнышко,
Конечно,
Понимало,
Молитвам их
Внимая не впервой,
И нежно их
Лучами обнимало,
И угощало
Свежей
Муравой.
 
Тогда коровы
Разом замолкали,
И, глядя исподлобья
В синеву,
Сметали жадно
С луга языками,
Конечно, «му!»,
Конечно, мураву!
 
И празднично одетые
Крестьянки
К ним приходили
В середине дня,
На корточки
Садились на еланке,
Подойниками
Весело звеня,
 
И уносили
Молоко парное
Горластому
Семейству своему,
И слышали привычно
За спиною
Сочувственное,
Ласковое:
— Му...
 
Всего две буквы...
Но какого слова —
Я понял с наступлением
Зимы.
В хлеву
Заиндевевшая корова
Сказала внятно:
— Му-ученицы мы...
 
И я молчал,
Что ей сказать, не зная
И за собою чувствуя вину...
Она вздыхала,
Грустно вспоминая
Муравию —
Крестьянскую страну... 

2. РОЖДЕСТВО

Смотрели куры
С жердочек понуро,
Хотелось им
Хоть зернышка тепла...
Но: «Куд-куда?» —
Вдруг всполошились куры,
Когда их в избу мать перенесла.
 
Привел отец озябшую корову...
Господь за это их благослови!
Корова зарыдать уже готова...
— Ложись у печки! Ляг и не реви! —
 
Она ложится, подогнув колени,
На сено не во сне, а наяву...
Как хорошо лежится ей на сене,
В избе лежится ей, а не в хлеву!
 
Еще в селе не вымерзли крестьяне
И думают не только о себе.
Лежит корова, словно на поляне,
На сене, словно барыня, в избе.

А на корове, словно на насесте,
Сидят хохлатки,
Глядя боево...
Как хорошо
В избе со всеми вместе
У теплой печки
Встретить Рождество.
 
По стенам пляшут
Огненные пятна,
А Божья Мать
Из красного угла
Глядит
Светло.
И мне уже понятно:
— Спасителя
Крестьянству родила!

 

СИВКА-БУРКА

Сгребаю золото граблями!
Вы убедитесь в этом сами,
Взглянув на золото листвы.
 
До неприличия богатый,
Гребу я серебро лопатой,
Хоть это зимний снег, увы.
 
Весной сгребаю, удрученный,
Уже не золото, а медь.
 
«Кипит мой разум возмущенный»,
Хочу с планеты улететь
 
В необозримое пространство,
Где денег нет и нет нужды,
Где нет наркотиков и пьянства,
И меж народами вражды.
 
Подобно мельнице крылатой,
Взметая ветхих листьев медь,
Машу метлой, машу лопатой,
С земли пытаясь улететь.
 
Вот-вот взлечу через мгновенье,
Вот-вот растаю я вдали...
Но мне мешает притяженье
В деревне брошенной земли.
 
Ее любили тесть и теща,
Вдвоем крестьянствуя в селе,
И упокоены их мощи
Навек в признательной земле.
 
К плугам привыкшая и косам,
Земля, тревоги не тая,
Меня измучила вопросом:
— Ты улетишь... А как же я?
 
Давай, дружок, не празднуй труса,
Надел заброшенный вспаши.
Смотри, как пашут белорусы —
О каждом хоть стихи пиши.
 
У них такие урожаи,
Что только ахнешь: — Ну и ну! —
И я, земле не возражая,
Волшебной палочкой взмахну...
 
Передо мною — Сивка-Бурка!
За гриву держится жена,
Летим с женой из Петербурга
И восхищаемся: — Весна! —
 
Зовет к себе земля святая,
Как сотни лет тому назад.
Перекликаясь, птичьи стаи
К ней, как паломники, летят.
 
Заметив нас, летящих в небе,
В весеннем поле трактора
В заботах о насущном хлебе
Кричат ликующе: — Ура! —
 
Летим, благословляя долы,
Селянский, милый сердцу мир.
Храм Мирликийского Николы —
Желанный наш ориентир.
 
Где этот храм — там наша вёска,
И в ней во всей своей красе
Платками машут нам березки,
Умывшись в утренней росе.
 
И мы, увидев нашу хатку,
Уже идем сквозь облака
С небес весенних на посадку
Укропа, лука, чеснока.
 
Поклон земле от Петербурга
Я передать с женою рад...
И пашет землю Сивка-Бурка,
Как сотни лет тому назад.

 

ДУША ЖИВАЯ

Нет, не в восторге я от компромата,
Написанного гением когда-то
На самого себя чистосердечно!
 
От компромата критика, конечно,
Я тоже не в особенном восторге,
Как будто я во время вскрытья в морге.
 
Прозектор, оперируя умело,
Не возвратит живую душу в тело,
Не сотворит для всей планеты чуда.
 
Спросить бы у прозектора не худо:
— Что ищете Вы скальпелем в разъятом
Холодном трупе, вдумчивый анатом?
 
Скажите мне, хотя бы по секрету,
Не душу ль убиенного поэта?
А если так, тогда зачем, простите,
Живую препарировать хотите?
 
Она живая. И она у Бога.
Писать о ней не нужно некролога.

 

ЗАГОВОРИЛА РОЩА...

Зимою роща слова не проронит,
И кажется, как будто не живой,
Но с вьюгой вместе о поэте стонет,
И вне себя от безысходной муки,
О тяжкой доле людям не крича,
Качается, заламывая руки,
Качается, качается, кача...
Ее весной оставят муки эти,
Но, плача о Есенине навзрыд,
О нем, ее прославившем поэте,
Молчальница взахлеб заговорит.
Заслушаюсь, я боли не скрывая,
Людей повинных в гибели кляня,
С тревогой краем глаза замечая
Людей заезжих около меня.
У них у всех намеренье простое:
Дождаться, лютой алчностью горя,
Когда вся роща станет золотою
От хладного дыханья октября.
О, как они на золото солощи!
Понятно и березовому пню:
Хотят купить есенинскую рощу...
Да, рощу! Золотую! На корню!
И втюхать сатанистам подороже,
Смеясь над православной простотой...
Не сразу мы, но поумнели все же:
Не можем жить без рощи золотой!
И, вспомнив вновь гостеприимство наше,
В поруганных селениях своих
Их угостим березовою кашей,
Гостей незваных и не дорогих.
И скажем прямо: — Уносите ноги.
И больше к нашей роще ни ногой! —
А чтобы чаще думали о Боге,
Благословим железной кочергой.

 

 

 

 

 

Об авторе

Любегин А. А. (Санкт-Петербург)