Бессмертный полк

В БОЮ

Я каждый день живу в бою,
В атаке неприкрытой.
Я вижу Родину мою
Развенчанной, убитой.
 
И я с утра вступаю в бой
Со злом и фарисейством,
С чиновной сворою тупой,
С холуйством и плебейством.
 
Порою, загнанный, как зверь,
Смотрю в окно слепое
И задыхаюсь от потерь
Проигранного боя.
 
А рядом тысячи врагов
Идут за мной по следу,
Готовят лед глухих оков
И празднуют победу.

 

Не спят мои леса, поля,
Свод неба нависает.
Меня родимая земля
Находит и спасает.
 
Стою, к Байкалу прислонясь,
И посреди планеты
С ним чую родственную связь
Повстанца и поэта.
 
Я на победное крыльцо
Взлетаю легкокрыло
И в бой иду. Свое кольцо
Не зря ты подарила.

 

СНЕГОПАД

Был свет на улице потушен...
Вдруг с неба рухнул снегопад.
Ах, нет! С небес летели души
Убитых на войне солдат.
 
Я думал, что летят снежинки,
Минуя Лондон, Амстердам,
А это души, как пушинки,
Летели к русским городам.
 
Летели души и искрились,
Дымились рощи и поля.
Их было столько, что покрылась
Летучим саваном земля. 

Я видел — это были жизни
Солдат, погибших на войне.
И дрожь прошла по всей Отчизне,
И болью вскрикнула во мне.

 

БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК

Нет, он навеки не умолк!
Он — в каждом человеке...
Бессмертный полк,
                        бессмертный полк,
Он будет жить вовеки.
 
Разлился он по всей стране,
Сильней и тверже стали.
Все те, кто пали на войне,
Ожили и восстали.
 
Все те, кто пали на войне,
И те, кто возвратились,
В одном строю,
          в родной стране
Навек соединились.
 
И не возьмет Европа в толк,
Откуда эти реки
Людей, портретов?
                           Это полк,
Оживший в новом веке.
 
В нем не угас
                   священный долг
И дух неукротимый.
Идет, идет
                 бессмертный полк
По всей Руси родимой.

 

* * *

Не упасть бы, не разбиться
Посреди разломов дня.
Расхитители, убийцы
Тайно смотрят на меня.
 
Им неведомо, наверно,
Что испытан я собой,
И надеждою безмерной,
И бессмертною судьбой.
 
Что ведет меня прямая
Сквозь разломы бытия.
...Я-то знаю, понимаю:
Для врагов — загадка я.

 

* * *

Мне жить в самом себе не просто,
Не просто мне в себя смотреть.
Во мне ворочается космос,
Как будто раненый медведь.
 
И я постичь себя пытаюсь,
Непостижимое узреть.
Борюсь с собой,
                       с собой братаюсь,
Стремлюсь любимую согреть.
 
Моя любовь, как дальний остров,
Глядит в меня издалека.
Там бьются волны, светят росы
И проплывают облака.
 
Там жизнь вершится без нажима,
Там вспышки глаз и угли губ
Нацелены неустрашимо
В мою космическую глубь.
 
И я, большой, неизмеримый,
По краю космоса лечу.
И слышу: — Я с тобой, любимый!
Лететь мне рядом по плечу.
 
Любимая! Не стань постылой,
А коль остынешь, помни впредь:
Погибну я среди пустыни,
Как будто раненый медведь.

 

* * *

Катится жизнь моя по переулкам
Доли моей, моей странной судьбы.
Катится время то тихо, то гулко,
Мимо проносятся тучи, гробы,
 
Женщины-омуты, темные годы,
Нежные связи, пустые дома,
Остовы леса, небесные своды...
Катится в омут Россия сама.
 
Я цепенею под свисты и гулы
Весен летящих, немеющих зим,
Боли народа. Свело мои скулы
Странным предвестьем
                               ночных Хиросим.

 

* * *

Как шатки мостки, как лесные поляны
Меня окружают, в свой полдень зовут.
В деревне рыдают и воют полканы,
Простите, полканы! Здесь мир и уют.
 
И лéса живые, могучие складки
Меня принимают, мол, опытный, свой.
Мостки над рекою знакомы и шатки,
И кедры шумят над моей головой.
 
Я весь на виду у родимых пригорков,
У темного калтуса, нежных болот,
Осиною пахнет тепло и прогоркло,
И сбиться с пути мне тайга не дает.
 
Закат предо мною от жара сгорает,
Трепещет рябина и плачет желна.
Здесь родина светит и не умирает,
Любовью и трепетом жизни полна.

 

ДОСТОЕВСКИЙ НА КАТОРГЕ

...я там себя понял, голубчик... Христа понял... русского человека понял и почувствовал, что и я сам русский, что я один из русского народа. Все мои самые лучшие мысли приходили тогда в голову, теперь они только возвращаются, да и то не так ясно.
Федор Михайлович Достоевский
(из письма Владимиру Соловьеву)

Тобольска гул. Пропал из виду Невский.
Поземка выла посреди времен.
Из Петербурга прибыл Достоевский,
Вернее, был в застенки привезен.
 
Тобольск и Омск. Четыре долгих года
Он в тюрьмах вопрошает сам себя:
Что есть душа? Чем стала несвобода
В его судьбе? Как выживать, скорбя?
 
Он будет жить суровой снежной далью,
Евангелием теплым и родным,
Подаренным Фонвизиной Натальей...
Здесь Достоевский вызревал иным:
 
Не псом побитым вовсе, не страдальцем,
Невзгоды собирающим в клубок.
Он пребывал Господним постояльцем,
К нему на нарах прикасался Бог.
 
А каторжане — воры и убийцы,
Непостижимый, подневольный сброд:
Не толстосумы и не кровопийцы,
А кровный, русский, страждущий народ.
 
Да, каторга ломала самых дерзких,
Тюрьма — страшнее язвы моровой.
Но здесь, в тюрьме, родился Достоевский —
Великий гений мысли мировой.

 

* * *

Я — русского мира поборник,
Пришедший к нему на века.
Я — стражник, радетель и дворник
Живого его языка.
 
Я равным той силе не буду,
Что тайной гудит в языке,
Но рад я великому чуду,
Что светит в библейской строке.