(Рассказ о жизни русской австралийки из Китая)
О память сердца, ты сильней рассудка памяти печальной...
П. А. Вяземский
Стоит ли искать новые пути для начала своей биографии или просто начать с рассказа о первых воспоминаниях, первых впечатлениях, которые я получила, появившись на белый свет? Если я скажу, что помню себя в пеленках, то читатель скептически улыбнется и не поверит. Я же сама сомневаюсь в правдивости этих воспоминаний, так ярко стоявших передо мной в течение моей жизни. Что это? Действительно ли я помню бабушкину столовую, огромный стол и себя на руках у мамы, стоящей около «контрамарки», неизвестно откуда получившей свое название, обогревающей две комнаты. Эту печь называли также «голландкой». Да, мама держит меня на руках, и я ясно помню все убранство комнаты, все наше семейство, сидевшее за столом и обсуждавшее какие-то деловые вопросы. Я в пеленках. Может быть, это плод моего воображения, основанный на рассказах близких, но уж себя в моей кроватке, которая стояла в тот день в комнате моей тети Лизы, я помню четко и ясно. Солнце заливало комнату, я стояла в этой кроватке и качалась. Кроватка эта прочно стояла на металлической раме, но ее легко можно было приподнять и повесить на два крючка, которые крепко держали ее, и ребенок сам мог раскачивать и развлекать себя таким образом. В этой же самой кроватке я вырастила двадцать с лишним лет спустя свою дочь Марину. Судя по убранству дома, мне должно быть меньше года. Я проверила по сохранившимся фотографиям — да, мне было меньше года. К сожалению, сейчас уточнить невозможно. Все мои родные ушли в лучший мир.
Родилась я на северо-востоке Китая в Маньчжурской провинции, в небольшом пограничном городке Маньчжурия, в доме моей бабушки Варвары Михайловны Антоновой. Отец мой Игнатий Каллиникович Волегов — офицер Белой армии, воевал против большевиков. После переворота и расформирования Царской армии он пробрался в Сибирь и там сформировал отряды казаков для продолжения борьбы против большевиков, прошел Ледяной поход с Белой армией и оказался за пределами Родины с отступавшей, но героически сражавшейся Белой армией. Трагическая судьба армии и отступавшего, уходившего от красных мирного населения решила дальнейшие судьбы людей, измученных походом, морозом, болезнями, тифом, голодом и всякими лишениями и страданиями.
Моя жизнь началась в городе Маньчжурия, поэтому я хочу сказать несколько слов об этом когда-то любимом и дорогом городе. Это маленький чистенький городок с большим красивым вокзалом и огромной картой КВЖД с городами и станциями, которые обслуживала эта дорога. Карта была нарисована на верхней части стены главного зала вокзала, который мне, маленькой девочке, казался грандиозным и очень красивым.
Ярко стоит в памяти Иннокентьевский собор со всем его благолепием. Прекрасный хор под управлением Козловского (не помню имени и отчества).
В ограде Иннокентьевского собора в городе Маньчжурия помещались приют и богадельня, основателем и опекуном которых был Владыка Иона, приехавший в Маньчжурию в 1922 году. Воспитанник оптинских старцев, высокоодаренный проповедник и прекрасный администратор, он за три года своего служения в Маньчжурии создал Детский приют, Низшее начальное училище, Высшее начальное училище, бесплатную столовую, бесплатную амбулаторию, аптеку с бесплатным отпуском лекарств для бедных, ремесленные классы при училищах, библиотеку. Умер Владыка в октябре 1925 года и похоронен в ограде Иннокентьевского собора. Русской Православной Церковью Заграницей он причислен к лику святых. Я никогда не видела этого замечательного Владыку, но много о нем слышала от современников. Детский приют и богадельню помню, потому что, часто приезжая в Маньчжурию к бабушке, я всегда бывала в церкви и заходила в приют. Помню длинную комнату, в которой стояли коечки, отгороженные белыми занавесками. Слышала от старших, что Владыка Иона поддерживал хорошие отношения с советским консульством, которое находилось через дорогу от территории храма. Отношения он поддерживал из-за того, что консульство снабжало приют углем и в зимнее морозное время согревало детей и стариков.
В ограде храма находилось много квартир, в которых жили семьи, в какой-то степени связанные с храмом, например регент церковного хора, певчие и другие. В одной из этих семей был сын, мальчик, никогда не ходивший. Историю его болезни я не знаю, но знаю только, что он не вставал с постели. После трагической преждевременной смерти Владыки Ионы (он умер от ангины), этот мальчик увидел сон, что Владыка пришел к нему и сказал: «Возьми мои ноги, они мне больше не нужны. Встань!» Мальчик встал и рассказал своей ошеломленной и счастливой маме о своем сне. Этот случай был официально расследован и зарегистрирован как чудо.
Могила Владыки Ионы находилась в церковной ограде, но после «культурной революции» собор был снесен, площадь залита цементом, и таким образом след могилы исчез. После канонизации Владыки, правящий епископ Австралийский и Новозеландский ездил в Маньчжурию с целью обретения мощей, но найти могилу не удалось.
Помню большой и очень красивый магазин Дун-Чан. Был ли он на самом деле большим и красивым, я сейчас судить не могу. Во всяком случае, в то время он мне казался таким. Прекрасное Никитинское подворье с его медными начищенными перилами перед огромными зеркальными окнами. На нижнем этаже этого здания помещалась аптека, и блеск этих медных перил перед прилавком тоже ярко запечатлелся в памяти. Фотостудия в угловой части подворья и отель помещались наверху, то есть на втором этаже.
Гастрономический магазин бр. Воробьевых тоже оставил неизгладимое впечатление. Аромат вкусных деликатесов всегда вызывал аппетит, желание и надежду получить что-то вкусное от мамы или бабушки.
Помню и барахолку, через которую очень любила бегать в мясную лавку своих дядюшек; хотя и был более приятный путь в обход, но барахолка с торговцами-китайцами всегда манила.
За Заречкой хорошо помню кладбище, на котором была единственная родная могилка за железной оградой — моего дедушки Федора Максимовича Антонова. Все остальные могилы были чужими.
Почему этот район назывался Заречкой, я не приложу ума, потому что никакой речки там не было, и следа ее я не видела. Может быть когда-то и была речушка или протока. В Заречке же был и кожевенный завод, на котором работал мой папа, и после свадьбы мама с папой жили на квартире при заводе, но большую часть времени проводили у бабушки.
В Маньчжурии был городской сад, куда мы часто ходили гулять по вечерам; там всегда играла музыка, и сад был местом встреч и прогулок.
Таким ли городом была Маньчжурия, сейчас судить не могу. Она мне такой казалась во все периоды моей жизни. Мои родители уехали в Хайлар, когда мне было три года, а потом я приезжала ежегодно и даже чаще на каникулы к бабушке. Мама обшивала меня, наряжала, как куклу, и отправляла на время поста, а к празднику Рождества или Пасхи мама с папой и семья Лупповых — мамина старшая сестра Александра Федоровна, ее муж Александр Васильевич и Вера, их дочь — приезжали в Маньчжурию к бабушке, чем она очень гордилась. Она любила своих зятьев, по их вкусу покупала папиросы, напитки, причем, как то, так и другое — по вкусу каждого зятя. Папа курил папиросы «Дюльбер», а А. В. Луппов — «Антик». Так же и водку: для одного «Антипас», для другого «Жемчуг» — и так во всем.
Китай оказал гостеприимство русским беженцам, принял их. Ведь связи русского и китайского народов идут в глубину веков. Уже в XVII веке шло активное освоение русскими Приамурского края, затем была основана в Пекине Российская Духовная миссия, а 16 августа 1897 года была проведена торжественная церемония официального открытия работ по строительству Китайской восточной железной дороги (КВЖД). В своей книге «Маньчжурия далекая и близкая» Г. В. Мелихов интересно и подробно описывает события тех дней.
Согласно договору с китайским правительством, для строительства, охраны и дальнейшего обслуживания был прислан из России персонал, строились храмы, больницы, школы, жилые дома для железнодорожников. Китайцы, будучи предприимчивыми, трудолюбивыми и хорошими коммерсантами, охотно общались с русскими и видели в этом потенциал экономического развития. Поэтому и неудивительно, что Китай принял побежденную, измученную, обезоруженную, но героическую Белую армию и отступающее мирное население.
Вот что мой папа Игнатий Каллиникович Волегов пишет в своих «Воспоминаниях о Ледяном походе» (Сибирь. 2003. № 5, 6): «И вот пришел тот день, когда нам пришлось перейти китайскую границу. Не доходя до г. Маньчжурия километров шесть или семь, артиллерийская канонада затихла, также стала стихать и ружейная стрельба. Изредка где-нибудь услышишь одиночный выстрел, но свиста пуль уже не стало. Это затишье, разбираясь логично, должно бы принести некоторое облегчение от сознания, что ты жив, а на самом деле получилось обратное. Это даже объяснить трудно. Охватило неожиданно такое чувство, от которого можно только плакать или кричать. Мы не были готовы к этой минуте сказать «Прости!» Кто не испытал аналогичных переживаний, тому трудно понять, что переживали мы в то время. Уйти со своей родной земли в чужую страну, куда нас никто не просил, — было не легко! Все богатства российские, которые были нажиты веками нашими предками, оставлялись в пользование победителя. Увидим ли мы тебя, Россия, такой, какой ты была, — не знаем. С такими тяжелыми мыслями мы находились в то время все, стараясь незаметным образом заглянуть друг другу в глаза, измерить его чувства страданий».
Много лет спустя, в 2003 году, мне посчастливилось встретиться с русским писателем В. Г. Распутиным в Москве. Он сказал, что книга моего папы ему понравилась, некоторые моменты описаны в истинно художественном стиле. Насколько мне помнится, ему особенно понравилось папино описание самого Ледяного похода. «От Вас ли я слышу это?» — был мой вопрос.
Судьба моего папы была трагичной. К сожалению, я многого не знаю, потому что, когда я была еще ребенком, а потом молодой девушкой, женские рассказы лучше доходили до моего сознания, а война и политика меня не интересовали, а как жаль! Сейчас я бы слушала, слушала и впитывала в себя все детали его рассказов. Помню, что он говорил о лесе, я решила, что его родители были лесопромышленники. Что он из очень состоятельной семьи, в этом не было сомнения, потому что его сестра и он учились в Петербурге, а чтобы отправить своих детей в столицу, крестьянину нужно быть богатым.
В 2000 году, во время моего путешествия по России, я сделала запрос в Государственный архив. Узнала: «Игнатий Каллиникович Волегов, крестьянского происхождения, родился в 1888 году в России в Пермской губернии Кунгурского уезда в селе Волегово. Отец его Каллиник Гаврилович, мать Мария Георгиевна. Начальную школу Игнатий закончил в своем селе, а затем, по настоянию своей сестры, которая училась на курсах в Петербурге, уехал к ней в Петербург и там закончил реальное училище, после которого поступил в школу прапорщиков. В чине прапорщика был командирован в штаб дивизии начальником учебной команды. За подготовку, обучение и выпуск кадетов учебной команды он был произведен в подпоручики. За усердную службу и подготовку пяти маршевых рот получил орден Станислава III степени с мечами и бантом. Игнатий Каллиникович воевал на Румынском фронте вплоть до объявления демобилизации армии. За военные заслуги он был представлен к производству в поручики и получил орден Владимира IV степени.
После демобилизации из Российской Императорской армии Игнатий Каллиникович принимал участие в формировании Белого движения, с которым прошел все этапы борьбы с большевиками».
Грянул переворот 1917 года, в 1918 году армия была расформирована. Из «Воспоминаний о Ледяном походе» узнаем, что, добравшись до Сибири, он, собрав отряд по просьбе и с помощью крестьян, героически сражался с большевиками и после окончательного сражения, потерпев поражение, оказался в Маньчжурии, где полностью осознал весь трагизм свершившегося. Горячо любимая Россия потеряна навсегда. Здесь началась эмигрантская жизнь, полная унижений, трудностей моральных и материальных.
Будучи военным, оказавшись в Китае и не имея другой специальности и копейки за душой, папа, как и все остальные эмигранты, оказался в трудных условиях. Первой его работой в Китае была чистка свинарников, затем он работал в пекарне, потом попал на кожевенный завод рабочим, а там выучился обработке и покраске кожи.
Вот в этот период жизни мама познакомилась с папой. Они нежно полюбили друг друга. Моя мудрая бабушка Варвара Михайловна Антонова увидела в папе благородного, честного человека, благословила на брак. Женились. Через год родилась я.
